Авторское кино в оценке современной кинокритики
Дипломная работа - Журналистика
Другие дипломы по предмету Журналистика
>В рецензии Елены Стишовой В координатах вечности на фильм Андрея Звягинцева Изгнание содержание постигается через эстетику, художественную выразительность картины. Значительная часть критического материала посвящена анализу формы, композиции произведения. И это неслучайно. Критик стремится показать глобальность, общечеловеческий характер рассказанной режиссёром истории. Поэтому одним из главных достоинств произведения рецензент называет его универсальный язык, понятный не только российскому, но и мировому зрителю. Конкретная семейная драма для рецензента малозначительна, она приобретает для неё ценность только в библейском контексте (чем и достигается столь географически широкий охват аудитории), который выражается в фильме посредством собираемого детьми паззла Благовещение, зачитываемого отрывка из библейского Послания к Коринфянам о сущности истинной любви. Рассказанная режиссёром человеческая история воспринимается критиком как последствие изгнания из рая первых людей. Тем самым критик старается поднять проблематику кинопроизведения на универсальный уровень, подчеркнуть её вечность, чтобы сосредоточить внимание зрителей на играющих в жизни ключевую, определяющую, решающую роль одинаково значимых нравственно-этических вещах, чтобы их не разделяло в социально-политической, культурной и т.д. сферах. Стишова избегает каких-либо провокативных высказываний при оценке Изгнания, которые могут усугубить это разделение, в корне бессмысленное с точки зрения личного блага каждого. Таким образом, через постижение духовного, душевно-нравственного аспекта проблематики картины, её культурных кодов и символических подтекстов (библейские мотивы - девочка Ева, едящая яблоки, имя матери Вера, дерево как Древо Познания или ясень Иггдрасиль, ручей как Источник Бытия, лес как тот в котором заблудился Данте, цитаты из Тарковского и Бергмана) кинокритик стремится поднять частную историю на всеобщий, вневременной, вненациональный, всем доступный уровень, представить её, как произведение, затрагивающее основополагающие моменты человеческого бытия, обнаружить в этой семейной бытовой драме архетипический характер, глобальные сверхсмыслы - жизнь без любви не стоит того, чтобы быть прожитой. Критик своим текстом пытается выполняет ценностно ориентирующую функцию. В связи с таким подходом к рецензированию картины для Елены Стишовой ценным представляется отсутствие примет конкретных времени и реальности. В пейзажах и реалиях, в которых существуют герои фильма, она всячески пытается найти признаки разных стран, эпох, творчества различных режиссёров и т.д. Недаром она пишет о том, что съёмки проводились в Бельгии, во Франции, в Молдавии; что от кладбища веет протестантскими и католическими традициями, а церковь является православной. Подобных фактов, говорящих о пересечении разных культур, в рецензии содержится ещё достаточно много. [52].
Дмитрий Савельев анализируя в своей рецензии Не кантовать фильм Алексея Балабанова Груз 200 о последних годах советской власти, о том, как всё прогнило в Советском королевстве, отвергает его прямолинейную, политизированную, идеологическую трактовку. Он намеренно отказывается видеть в произведении лишь подтекст внешне благопристойной и благополучной жизни в совке. В таком восприятии Савельев видит малодушие - попытку укрыться от честного разговора с самим собой. Критик интерпретирует картину как попытку сорвать с каждого зрителя розовые очки, через которые он смотрит на свою жизнь и на мир вообще, потому что так удобнее, комфортнее, разрушить лживые, надуманные иллюзии, которыми каждый себя окружает. Он видит в Грузе 200 жёсткий призыв к человеку быть честным с самим собой, прямо посмотреть в глаза себе и окружающему пространство, избавиться от малодушных страхов и самообмана и суметь принять всю неприглядную объективность происходящего, осознать, что мы живем с трупами, что и чувства, и воспоминания, и мечты, и идеи, и надежды наши трупы. Человек же, по мнению Савельева, бежит от этого признания самому себе, чтобы не остаться наедине с настоящим жестоким миром, который совсем не обещает ему встречной любви, наоборот, - опасность и тревогу. Цель Балабанова же, на его взгляд, как раз в том и заключилась, что подвигнуть человека не прятаться больше от настоящей, живой реальности, а научиться жить с ней, принимать ее такую, как она есть - так честнее. Материализацию этого призыва, апогей боли автора рецензент видит вываленном на кровать трупе. Соблюдение режиссёрского посыла кинокритик видит и на уровне формы: художественным кинематографическим изыскам Балабанов предпочёл лаконичную геометрию, что в полной мере соответствует характеру тех простых вещей, которым посвящено произведение. Дмитрий Савельев своим анализом поднимает конкретную историческую историю на общекультурный уровень, интерпретируя три женских образа как ипостаси России: воительница, расправляющаяся с убийцей своего мужа; прикованная к телевизору, выжившая из ума, хотя и любящая сердцем мать; смертельно напуганная жертва насильника и своей глупости. Причём все они равнодушны друг к другу. Таким критик видит реальный мир без прикрас, который призывает принять своего читателя. [46].
В рецензии Причастие на фильм австрийского режиссёра Михаэля Ханеке Белая лента Зара Абдуллаева показывает, как конкретная документально-историческая реальность вскрывает вопросы общ