Авторское кино в оценке современной кинокритики
Дипломная работа - Журналистика
Другие дипломы по предмету Журналистика
злободневность, социально-политическую остроту проблематики. [42].
Ирина Щербакова свою статью на немецкий фильм Жизнь других Гудбай, Штази строит на противопоставлении исторической и человеческой правды. Она принимает претензии противников фильма к исторической достоверности: в реальности министр не обладал такими правами и полномочиями, такой свободой действий, подобным капитану Вислеру в реальной ГДР не была свойственна такая полифункциональность и прочее. Критик оправдывает эти неточности и искажения теми задачами общественного блага, которые, по её мнению, ставит перед собой режиссёр, его подходом к работе с историческим материалом. Во-первых, Доннерсмарк занимает позицию не участника событий 1980-х годов, но стороннего наблюдателя из совершенно другого поколения, изучающего расшифрованные пленки и донесения и по ним составляющего своё мнение об эпохе. Но исследует он их не как учёный - беспристрастно и объективно, а пропуская через призму своей человеческой сущности, субъективности, сочувствия. Такой подход обоснован тем, что режиссёр, прежде всего, стремится постичь судьбы людей, оказавшихся втянутыми в эту систему. И потому картина Жизнь других - его авторское видение, собственная версия того, что происходило в те годы Восточной Германии, сугубо личное представление о человеческих трагедиях и разрушенных жизнях, скрывающихся за казённым языком отчётов агентов госбезопасности, а не документальная, исторически точная драма. Именно такой, человеческий, взгляд на прошлое, по мнению Ирины Щербаковой, позволил автору освоить и отрефликсировать это историческое время таким образом, чтобы оно из автономного достояния бывшего ГДР стало общей историей всего германского народа. И в то же самое время, как она замечает, такой подход позволяет режиссёру уйти стандартной, плоской концепции, сопровождающей рассказы о тоталитарных режимах - безжалостное преследование насильником своей жертвы, придать истории иррационльную многослойность и тем самым наполнить её настоящей художественной ценностью. В связи с этим кинокритик акцентирует своё внимание на образе капитана Вислера, который под неуловимым влиянием жизни наблюдаемых им людей, их неожиданного для него поведения не только начинает плакать над стихами Брехта, но и решается помогать своим подопечным, изменяя своему профессиональному долгу. Фальсифицируя свои отчёты, он спасает драматурга. В этой истории она видит глубокий гуманистический смысл, притчу о возможности перерождения человека - того, кто способен увидеть жизнь других людей. В силу обнаруживаемых смыслов, заслуг произведения как перед обществом в целом, так и перед каждым зрителем в отдельности критик выступает за выбранный автором неисторизм как метод постижения действительности. [65].
В рецензии Нины Цыркун Тавромахия на фильм Ивана Вырыпаева Эйфория отмечено отсутствие связи с цивилизацией, внешним миром, но негативного подтекста в этом нет, критик воспринимает этот факт только как данность. Наоборот, он ратуют за присутствие в истории многомерного живого человека, простых человеческих характеристик у героев; и выступают против использования персонажей для демонстрации какой-либо идеи. Человек должен жить в кадре полной жизнью, показывать свою разную сущность, все элементы фильма должны образовывать единство. Однако в героях Эйфории критик видит только носителей одномерной страсти и не более, а в пейзаже - только фон, элемент, существующий независимо от персонажей, а не ещё одного героя, который бы подчёркивал, символизировал, оттенял их чувства, их душевные метания. Во главу материала выведено противоречие между отсутствием мощи человеческой личности, человеческого характера и обилием книжных подтекстов, которые и убивают течение живой жизни в фильме, лишают его психологизма, человеческой, интимной сущности. Так, герой фильма Павел ассоциируется с библейским Павлом, сюжетная линия Веры - с Медеей Эврипида, лодка с мёртвыми влюблёнными - с ладьёй Харона, в целом рассказанная история - с античной трагедией. Критик требует от кино не документальности, а художественности. Фильм должен вызвать сочувствие, сопереживание у зрителя, и в данном случае это, на взгляд рецензента, могло быть достигнуто через пейзаж, одухотворённый чувствующими героями. [61].
Похожий упрёк можно заметить в рецензии Д. Савельева Взгляд на Вещи на фильм Простые вещи. Главный минус этой киноработы определён как отсутствие эмоционального накала, спад психологического напряжения. В этом критик и видит причину того, что фильм потерял свою остроту и стал даже комфортным, уютным для просмотра, хотя и отмечает, что история затрагивает больные вещи, вещи сложные, противоречивые, с острыми краями (проблема эвтаназии, жизненно важного вознаграждения за неё). Главную проблему он видит в способе изображения: оно не взбудораживает, а, наоборот, сглаживает задуманный автором удар. немаловажно, что этот фильм определяется как приватная история, семейная драма, в основе которой лежат экзистенциальные вопросы. Так, главный упор в рецензии сделан на анализ нравственного аспекта взаимоотношений между анестезиологом Масловым и старым актёром Журавлёвым. А вот социальный подтекст (условия жизни доктора) в это материале опять сведён всего лишь к фону, к созданию специфической атмосферы происходящего, призванной объяснить причины и мотивы поступков, событий. [45].