Geum.ru

Дипломная работа по предмету Литература

  • 201. Прикладное искусство "Батик"
    Дипломы Литература
  • 202. Применение художественной литературы в библиотерапии
    Дипломы Литература

    Казань, 1999. 304с.

    1. Зозулина, О. Преодолеть феномен стигмы. Роль библиотеки в социализации людей с нарушениями психоэмоциональной сферы / О. Зозулина // Библиотечное дело. 2008. №08 (74). С.2426.
    2. Исаева, Е.Н. О соционической библиопсихологии и соционической библиотерапии / Е.Н. Исаева // Библиотековедение. 2000. №6. С.5359.
    3. Кабачек, О.Л. Нравственный аспект художественной литературы: библиотерапия и антибиблиотерапия / О.Л.Кабачек // Школьная библиотека. - 2004. №1. С.3032.
    4. Кабачек, О.Л. Сказка в век компьютера: метод. пособие в помощь библиотекарям и педагогам, работающим с детьми мл. и сред. шк. возраста / О.Л.Кабачек. - М.: Либерея, 2001. - С.130180.
    5. Казаринова, И.Н. Возможности библиотерапии / И.Н.Казаринова, Е.Л.Смагин // Научные и технические библиотеки. 1999. С.3440.
    6. Казаринова, И. Центр психологической защиты личности / И.Казаринова, Н.Соколова // Библиотека. 1999. №6. С.4748.
    7. Карпова, Н., Печатное слово для профилактики / Н.Карпова, А.Голзицкая // Библиотека. 2007. №4. С.60.
    8. Матилина, С. Обновление, или ещё раз о миссии публичной библиотеки / С. Матилина // Библиотека. 2001. №6. С.7176.
    9. Миллер, А.М. Мотивация чтения и восприятия художественной литературы во время болезни / А.М. Миллер // Психологические проблемы чтения: Сб. науч. тр. / ЛГИК. Л.,1981. С.7888.
    10. Оганесян, Н.Т. Библиотерапия как средство коррекции и регуляции психических состояний личности / Н.Т.Оганесян // Библиотековедение. - 2007. №4. - С.7174.
    11. Оганесян, Н.Т. Библиотерапия как средство самрактуализации психических состояний / Н.Т.Оганесян // Библиотековедение. - 2004. №4. - С.7278.
    12. Паулава, С.А. Абслугоуванне карыстальнirfe бiблiятэк з фiзiялагiчнымi i псiхалагiчнымi недахопамi / С.А. Паулава // Бiблiятэчны свет. 2000. №1. С.1416.
    13. Петушко, Н.Е. Библиотерапия: компенсаторное чтение художественной литературы / Н.Е. Петушко // Сацыяльнапедагагiчная работа. 2003. №5. С.2941.
    14. Рахманина, Т.В. Вам поможет библиотерапевт / Т.В.Рахмани на //Библиотека. - 2003. №9. С.7475.
    15. Рослик, Г.М. Немного о библиотерапии / Г.М. Рослик // Научные и технические библиотеки. 1995. №7. С.6568.
    16. Рыбакова, И. Зарубежный и отечественный опыт использования библиотерапии в работе с детьми и подростками / И. Рыбакова // Бiблiятэчны свет. 2007. №4 (45). С.2022.
    17. Рыбакова, И. Практическое применение библиотерапии в работе детской библиотеки / И.Рыбакова // Бiблiятэка прапануе. - 2007. №1. С.30.
    18. Смолiк, A.I. Кампенсатарная дзейнасць сучасных публiчных бiблiятэк / А.I. Смолiк // Современная библиотека: концепция развития: тезис докладов. Мн., 1999. С.1417.
    19. Стрельцова, Л.В. Библиотерапия - метод нравственноэстетического воспитания / Л.В.Стрельцова // Три ключа. - 2006. №10. С.141143.
    20. Тимофеев, А. Лечит слово: о первом международном семинаре по библиотерапии / А. Тимофеев // Библиотека. 2000. №4. С.3739.
    21. Тихомирова, И.И. Психология детского чтения от А до Я / И.И.Тихомирова. - М.: Школьная библиотека, 2004. - С. 1947.
    22. Федорина, И. Наставление разума и лечение душ / И.Федорина, Чекшезерова Н // Библиотека. 2001. №5. С.4647.
    23. Шапошников, А.Е. Библиотекарь и читатель: аспекты общения / А.Е. Шапошников // Библиотековедение. 2001. №1. С.5962.
    24. Ященко, Н. Айболит для подростков / Н.Ященко, О.Колобова // Библиотека. 2001. № 8. С. 3032.
  • 203. Природа в творчестве М.Ю. Лермонтова и А.А. Фета
    Дипломы Литература

    Необычайную остроту ощущения движения в природе и поразительную новизну приемов ее поэтического воссоздания продемонстрировал Фет в стихотворении «Шепот, робкое дыханье…». Первое, что бросается в глаза и что сразу было замечено читателями, - отсутствие глаголов в этом стихотворении, передающем Динамику ночной жизни природы и человеческих чувств. Поэт изобразил ночь как смену многозначительных, полных содержания мгновений, как поток событий. Стихотворение повествует о том, как ночь сменяется рассветом и в отношениях между влюбленными после объяснения наступает ясность. Действие развивается параллельно между людьми и в природе. Параллелизм в изображении человека и природы как типичная черта поэзии Фета отмечался неоднократно исследователями творчества Фета (Б.М. Эйхенбаум, Б.Я. Бухштаб, П.П. Громов). В данном случае этот параллелизм выступает как основной конструктивный принцип построения стихотворения. Создав четкую, предельно обнаженную композицию и пользуясь особым методом описания, как бы «высвечивающего» наиболее значительные, «говорящие» детали картины, поэт вкладывает в предельно сжатый, почти невероятно малый объем стихотворения весьма широкое содержание. Так как в не антологических, лирических стихотворениях Фет считает для себя кинетичность, движение объектов изображения более существенным их признаком, чем пластичность и форму, он заменяет подробное описание броской деталью и, активизируя фантазию читателя недосказанностью, некоторой загадочностью «повествования, заставляет его восполнять недостающие части картины. Да эти недостающие части картины для Фета не столь уж важны. Ведь действие развивается, как бы «пульсируя», и он отмечает те содержательные мгновения, когда в состоянии природы и человека происходят изменения. Движение теней и света «отмечает» течение времени. Месяц по-разному освещает предметы в разные периоды, моменты ночи, а появление первых лучей солнца возвещает наступление утра. Так же и выражение освещаемого изменчивым светом ночи и утра лица женщины отражает перипетии пережитых за ночь чувств. Самая сжатость поэтического рассказа в стихотворении передает краткость летней ночи, служит средством поэтической выразительности. Вера в беспредельность жизни природы и в возможность гармонического слияния с нею человека пронизывает многие стихотворения сборника 1850 г. и, являясь их философской основой, придает им светлое, умиротворяющее звучание. Цветение жизни, ее красота и ее движение являются содержанием искусства. Тайна искусства в том и состоит, что оно передает красоту жизни, ее динамику, но сохраняет и совершенство раз возникшей формы, придает прекрасному мгновению высшего цветения - вечность, делает его непреходящим. Ведь каждый переход от одного состояния к другому порождает новую красоту, но и приносит потерн. Ощущением этого пронизаны антологические стихотворения Фета. Жанр антологического стихотворения традиционно связывался с образами античной мифологии, поэзии, пластического искусства. Фет насыщает свои антологические стихотворения философским подтекстом. Выражается этот подтекст не декларативно, а при помощи специфической организации образной системы стихотворений и их лирических мотивов. В антологическом стихотворении «Диана» Фет передал мысль о произведении пластического искусства как непостижимом чуде соединения жизни и вечности, движения и остановки. Тургенев, Достоевский и другие литераторы исключительно высоко оцепили это стихотворение, а Некрасов писал о нем: «Всякая похвала немеет перед высокой поэзиею этого» [23;336].

  • 204. Природа единства гоголевского прозаического цикла "Миргород"
    Дипломы Литература

    Проза Пушкина поставила перед таким гениальным и тонким поклонником поэта, каким был Гоголь, вопросы, которые он и попытался разрешить по-своему. Уже в «Вечерах на хуторе», отправляясь от множественности аспектов рассказчиков «Повестей Белкина», Гоголь дает первый опыт построения некоего коллективного лица носителя рассказа, «точки зрения» на мир, - лица народа как множества и единства. Этот опыт имел еще механический характер: в «Вечерах» совокупное лицо рассказчика как лицо народа или нации формировалось механическим сложением и сплетением ряда отдельных лиц рассказчиков, каждое из которых все еще оставалось более или менее индивидуализированным или, во всяком случае, не претендующим на воплощение в себе коллективного бытия более широкого, чем личность. В «Миргороде» Гоголь попытался сделать дальнейший шаг к преодолению индивидуализма как точки зрения на мир, как исходной позиции восприятия действительности в образе носителя повествования. Впрочем, и здесь нет еще единого и предельного (для Гоголя) решения в данном вопросе. «Вий» рассказан неким неопределенно-личным рассказчиком, еще близким к обычным повествователям романтических рассказов-легенд, совмещавшим, в себе и поэта, и этнографа, и балагура; у Гоголя здесь дано лишь большее, чем это могло быть доступно романтикам, его современникам, слияние образа повествователя с ходом повествования, подчинение речевого облика субъекта объекту повествования, так, что рассказчик поэтичен и народно-величествен в «ночных», фантастических эпизодах повести, и он же предстает как бытовик-балагур в «дневных», бытовых, комических эпизодах ее. При этом он и здесь и там - не человек из народа, а писатель; недаром он говорит, например: «За ужином болтовня овладевала самыми неговорливыми языками. Тут обыкновенно говорилось обо всем, и о том, кто пошил себе новые шаровары, и что находится внутри земли, и кто видел волка. Тут было множество бонмотистов, в которых между малороссиянами нет недостатка». Здесь и комико-иронический тон по отношению к разговорам дворни за ужином и слово «бонмотисты» рисуют нам вовсе не простодушного рассказчика из народной среды. Впрочем следует подчеркнуть, что изложение «Вия» в наименьшей мере имеет вообще личную окраску, почти лишен прямых формул сказа и максимально для 30-х годов приближается к той объективированной, якобы «ничьей» форме изложения, которую Пушкин пытался насадит в «Пиковой даме» и которая укрепится позднее, после опыта натуральной школы. Однако резкая окраска речи, в частности окраска напряженно-поэтическая («с глазами светлыми, сверкающими, острыми, с пеньем вторгавшимися в душу»), а также окраска ироническая (см. пример с бонмотистами), а также формулы вроде: «О боже мой, боже мой!» - говорил этот почтенный наставник...» («наставник» - пьяный казак) - все это ограничивает «объективность», «безличие» речи и здесь придает ей все же некоторый личный колорит и даже образ. Тем не менее, не образ рассказчика в «Вие» определяет поиски Гоголем обоснования авторского облика, и даже не образ рассказчика «Старосветских помещиков», хотя он значительно более выявлен и принципиален.

  • 205. Причины и особенности протекания процессов архаизации в произведении Л.Н. Толстого "Детство"
    Дипломы Литература

     

    1. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Советская энциклопедия, 1966. 608 с.
    2. Бирюков С. Амплитуда слова. О языке поэзии // Литературное обозрение. 1988. № 1. С. 18-21.
    3. Виноградов В.В. Избранные труды. Поэтика русской литературы. М.: Наука, 1976. 512 с.
    4. Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. М.: Высшая школа, 1981. 320с.
    5. Винокур Г.О. Наследство XVIII века в стихотворном языке Пушкина // Винокур Г.О. О языке художественной литературы. М.: Высшая школа, 1991. с. 228-236.
    6. Винокур Г.О. Об изучении языка литературных произведений // Винокур Г.О. . О языке художественной литературы. М.: Высшая школа, 1991. с. 32-63.
    7. Винокур Г.О. О славянизмах в современном русском литературном языке // Винокур Г.О.Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1959.
    8. Гаспаров М.Л. К анализу композиции лирического стихотворения // Целостность художественного произведения и проблемы его анализа в школьном и вузовском изучении литературы. Донецк, 1975.
    9. Гинзбург Л. О лирике. М.-Л.: Советский писатель, 1964. 382 с.
    10. Григорьева А.Д. Об основном словарном фонде и словарном составе русского языка. М.: Учпедгиз, 1953. 68 с.
    11. Григорьева А.Д., Иванова Н.Н. Язык поэзии XIX XX веков. Фет. Современная лирика. М.: Наука, 1985. 232 с.
    12. Дворникова Е.А. Проблемы изучения традиционно-поэтической лексики в современном русском языке // Вопросы лексикологии. Новосибирск: Наука, 1977. с.141-154.
    13. Ефимов А.И. О языке художественных произведений. М.: Учпедгиз, 1954. 288с.
    14. Замкова В.В. Славянизм как стилистическая категория в русском литературном языке XVIII века. Л.: Наука, 1975. 221с.
    15. Зубова Л.В. Реставрация древних грамматических свойств и отношений в поэзии постмодернизма // Историческая стилистика русского языка. Сб. науч. трудов. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1988. с. 304-317.
    16. Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка. М.: Просвещение. 1990. 400с.
    17. Иванова Н.Н. Высокая и поэтическая лексика // Языковые процессы современной русской художественной литературы. Поэзия. М.: Наука, 1977. с.7-77.
    18. Интерпретация художественного текста: Пособие для преподавателей. М.: Изд-во Моск.ун-та. 1984. 80с.
    19. Историческая грамматика русского языка: Морфология, глагол/ Ред. Р.И. Аванесов, В.В. Иванов. М.: Наука, 1982. 436с.
    20. Калинин А.В. Русская лексика. М.: Изд-во Моск. Ун-та, 1960. 59с.
    21. Копорская Е.С. Семантическая история славянизмов в русском литературном языке нового времени. М.: Наука, 1988. 232с.
    22. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М.: Изд-во иностранной литературы, 1962. 456с.
    23. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. Л.: Просвещение, 1972. 272с.
    24. Мансветова Е.Н. Славянизмы в русском литературном языке XI-XX веков: Учеб. пособие. Уфа: Изд-во Башкирского Госуд. Ун-та, 1990. 76с.
    25. Меньшутин А., Синявский А. За поэтическую активность // Новый мир. 1961.№1 с. 224-241.
    26. Моисеева Л.Ф. Лингво-стилистический анализ художественного текста. Киев: Изд-во при Киевском гос. ун-те издательского объединения «Вища школа», 1984. 88с.
    27. Новое в зарубежной лингвистике: Сб. статей и материалов. М.: Прогресс, 1980. Вып.9. 430с.
    28. Образование новой стилистики русского языка в пушкинскую эпоху. М.: Наука, 1964. 400с.
    29. Ожегов С.И. Словарь русского языка. / Под ред. Н.Ю. Шведовой. М.: Русский язык, 1982. 816с.
    30. Очерки истории языка русской поэзии XX века: Грамматические категории. Синтаксист текста. М.: Наука, 1993. 240с.
    31. Очерки истории языка русской поэзии XX века: Образные средства поэтического языка и их трансформация. М.: Наука, 1995. 263с.
    32. Очерки истории языка русской поэзии XX века: Поэтический язык и идиостиль: Общие вопросы. Звуковая организация текста. М.: Наука, 1990. 304с.
    33. Пищальникова В.А. Проблема идиостиля. Психолингвистический аспект. Барнаул: Изд-во Алт. Гос. Ун-та, 1992. 74с.
    34. Попов Р. Архаизмы в структуре современных фразеологических оборотов // Русский язык в школе. 1995.№3. с.86-90.
    35. Розенталь Д.Э., Голуб И.Б., Теленкова М.А. Современный русский язык: Учеб. Пособие 2-е изд. М.: Междунар. Отношения, 1994. 560с.
    36. Русские советские писатели. Поэты. М.: Книга, 1978. Т.2. с.118-132.
    37. Светлов М.А. Беседует поэт. М.: Сов. писатель, 1968. 232с.
    38. Словарь русского языка XI-XVII веков. М.: Наука, 1975-1995. Вып.1-20.
    39. Словарь современного русского литературного языка. М.-Л.: Наука, 1948- 1965. Т.1-17.
    40. Структура и функционирование поэтического текста. Очерки лингвистической поэтики. М.: Наука, 1985. 224с.
    41. Структурализм: «за» и «против». М.: Прогресс, 1975. 472с.
    42. Студнева А.И. Лингвистический анализ художественного текста: Учебное пособие. Волгоград: Изд-во ВГПИ им. А.С. Серафимовича, 1983. 88с.
    43. Тарасов Л.Ф. Лингвистический анализ поэтического произведения. Харьков: Изд-во Харьковского ун-та, 1972. 48с.
    44. Тарасов Л.Ф. О методике лингвистического анализа поэтического произведения // Анализ художественного текста. Сб. статей. М.: Педагогика, 1975. Вып.1. с.62-68.
    45. Тарланов З.К. Методы и принципы лингвистического анализа. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1995. 192с.
    46. Тимофеев Л.И. Основы теории литературы. М.: Просвещение, 1976. 448с.
    47. Томашевский Стих и язык: Филологические очерки. М.-Л.: Гослитиздат, 1959. 471с.
    48. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М.: Прогресс, 1986. Т.1-4
    49. Шанский Н.М. Лексикология современного русского языка. М.: Просвещение, 1972. 327с.
    50. Шанский Н.М. О лингвистическом анализе и комментировании художественного текста // Анализ художественного текста. Сб. статей. М.: Педагогика, 1975. Вып.1. с.21-38.
    51. Шмелев Д.Н. Архаические формы в современном русском языке. М.: Учпедгиз, 1960. 116с.
    52. Щерба Л.В. Опыты лингвистического толкования стихотворений // Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1957. с.97-109.
  • 206. Проблема воздействия телевизионной рекламы на процесс инкультурации в современном российском обществе
    Дипломы Литература
  • 207. Проблема добра и зла в романе М. Булгакова "Мастер и Маргарита"
    Дипломы Литература

    Эта редакция, вторая по счету, была продолжена Булгаковым осенью 1932 года в Ленинграде, куда писатель приехал без единого черновика - настолько продуман и выношен был к этому времени не только замысел, но и текст этого произведения. Почти через год, 2 августа 1933 года он сообщил писателю В. В. Вересаеву о возобновлении работы над романом: «В меня… вселился бес. Уже в Ленинграде и теперь здесь, задыхаясь в моих комнатенках, я стал марать страницу за страницей наново тот свой уничтоженный три года назад роман. Зачем? Не знаю. Я тешу себя сам! Пусть упадет в Лету! Впрочем, я, наверное, скоро брошу это». Однако Булгаков больше уже не бросил «Мастера и Маргариту», и с перерывами, вызванными необходимостью писать заказные пьесы, инсценировки, сценарии и либретто, продолжал свою работу над романом практически до конца жизни. К ноябрю 1933 года было написано 500 страниц рукописного текста, разбитого на 37 глав. Жанр определен самим автором как «фантастический роман» - так написано наверху листа с перечнем возможных заглавий: «Великий канцлер», « Сатана», « Вот и я», « Шляпа с пером», «Черный богослов», «Подкова иностранца», «Он явился», «Пришествие», «Черный маг», «Копыто консультанта», «Консультант с копытом», но ни на одном из них Булгаков не остановился. Все эти варианты заглавия как будто указывают по-прежнему на Воланда как на главное лицо. Однако Воланд уже значительно потеснен новым героем, который становится автором романа об Иешуа Га-Ноцри, причем этот внутренний роман разбивается надвое, а между главами, его образующими (главы 11 и 16), описывается любовь и злоключения «Поэта» (или «Фауста», как назван он в одном из черновиков) и Маргариты. К концу 1934 года эта редакция была вчерне закончена. К этому времени слово «мастер» уже трижды было употреблено в последних главах в обращении к «Поэту» Воланда, Азазелло и Коровьева (уже получивших постоянные имена). В последующие два года Булгаков вносит в рукопись многочисленные дополнения и композиционные изменения, в том числе он, наконец, пересекает линии мастера и Ивана Бездомного [3, с.90].

  • 208. Проблема истории в художественных произведениях А.С. Пушкина
    Дипломы Литература
  • 209. Проблема модернізму в сучасному українському літературознавстві
    Дипломы Литература

    У монографії "Національні шляхи поетичного модерну першої половини ХХ ст.: Україна і Польща", виданій 2002 року, Володимир Моренець робить спробу приблизного окреслення власних національних шляхів розвитку двох поезій у просторі останнього сторіччя через зіставлення конвенцій, іманентних спонук і властивих філософсько-стильових здобутків кожної з національних літератур. Дослідник, застосовуючи метод компаративістики, в аналізі конкретних явищ виходить з української перспективи, при цьому жодну з порівнюваних сторін не трактуючи компліментарно. Як і водиться в сучасному українському літературознавстві, автор насамперед подає своє тлумачення модернізму. Зясувавши це поняття, дослідник у другому розділі проводить порівняльний аналіз "Молодої Польщі" та раннього українського модернізму, зараховуючи до нього, крім "Молодої Музи", поетів Наддніпрянської України - О. Олеся, Г. Чупринку, С. Черкасенка, М. Вороного. Він звертається до маніфестів українського модернізму початку ХХ століття. Також проводить аналіз текстів польських поетів, говорячи про модерністський іронічний дискурс. У третьому розділі В. Моренець реабілітовує Тичину перед літературою, доводячи, що той - модерніст, не зважаючи на те, що дослідники модернізму оминають цю постать. Автор твердить, що Тичина - модерніст, а відтак - естет. Погоджуючись із твердженням С. Тельнюка, В. Моренець додає, що Тичина - символіст. Для чіткішого відтінення постаті Тичини в українській і світовій літературі, автор монографії звертається до подібних зразків у польській поезії. Розглядаючи поняття "формізм - футуризм - авангард - модернізм" (четвертий розділ), автор простежує відмінність і подібність у трактуванні цих течій і напрямів польськими й українськими поетами і дослідниками. В. Моренець вважає, що модерний епізод, який у польській літературі прибрав назву "Краківського Авангарду", а в українській - в силу вельми слабкої своєї презентативності - назви не має, у систематиці монографії повністю відповідає явищу європейського конструктивізму. У пятому розділі автор детальніше підходить до аналізу конструктивізму на українському ґрунті, звертаючи увагу на те, що він був "трагічно редукованим до перших обережних, а проте цілком упізнаваних своїх конфігурацій". Порівнюючи з "Краківським Авангардом", В. Моренець зясовує засадничі принципи поетики конструктивізму. Він виокремлює принцип образного "розквітання твору", а також еквівалентизацію почуттів. До українських поетів, завдяки яким конструктивізм почав набирати характеру напряму, автор відносить М. Бажана, В. Поліщука, почасти Б.-І. Антонича. Як вияв протесту проти соцреалізму В. Моренець ідентифікує неокласиків у шостому розділі монографії. Він називає їх "охоронцями літературної культури й духовного аристократизму". Останнім розділом дослідник завершує "розгляд головних модерних пропозицій у поезії першої половини ХХ століття". Автор звертається саме до польської перспективи, оскільки 30 - 40 роки в Україні не були монолітними щодо ідейно-естетичних явищ, українську поезію просто неможливо "підвести під якийсь один, достатньо переконливий еволюційний знаменник, виведений із її власної художньої практики". Отже, українська і польська поезії ХХ століття, твердить автор дослідження, підлягають компаративному аналізу не лише через особистісні контакти авторів, але й через подібність філософських і світоглядних позицій. Зрештою, розглядаючи обидва модернізми, можемо скласти більш-менш повну картину цього літературного напряму, оскільки на сто відсотків він не виявився ані в польській, ані в українській поезії, тому модель модернізму автор створює, обєднуючи риси, що їх виявляє в обидвох літературах.

  • 210. Проблема нового отношения к женщине, любви и браку в русской литературе Петровского времени
    Дипломы Литература

    Змей «Повести о Петре и Февронии» не вписывается в волшебные сказочные персонажи, как, собственно, и первая часть всей повести, связанная со змееборческими мотивами. Близость повести к эпосу через летописные рассказы о змее отмечал М. О. Скрипиль. У него не вызывала сомнений генетическая связь этих рассказов с древнерусскими представлениями о змее - насильнике и оборотне - имевших место намного раньше того времени, к которому приписывается создание «Повести о Петре и Февронии». Важно отметить, что образ змея, как в русском поэтическом творчестве, так и в «Повести о Петре и Февронии» весьма мало напоминает дракона агиографической переводной литературы. Он в повести, со слов А. А. Шайкина, «низведён до роли любовника, никому не желает смерти и никого не похищает». Летал же Змей «к жене князя того (Павла) на блуд» - вот его единственный грех. «И являшеся ей своими мечты, яко же бяше и естеством; приходящим же людем являшеся, яко же князь сам сидяше з женою своею». Заметим, что жена Павла, княгиня, принимала Змея не только в мечтах, но и «естеством», то есть сознательно и только от природной своей честности («сего не таяше») призналась во всём князю. Вот здесь сюжет «Повести о Петре и Февронии» ясно согласуется с вышеприведёнными размышлениями о змее - продолжателе княжеского рода, хранителе его чистоты. Особенно важно, что Змей должен становиться не предком вообще, а предком княжеского (в данном случае - муромского) рода, рода вождя, руководителя. Связь с ним по женской линии в таком варианте особенно желанна. Змей, обладая космической сутью, фаллической символикой и оборотничеством, способствует появлению у земных женщин потомства, наделённого сверхъестественными качествами от необычайной силы до баснословной красоты. Благодаря этим силам никто из простых людей одолеть потомков Змея не может. Все качества, приобретённые от Змея, как правило, приписывались в народной традиции отпрыскам княжеского рода. Мифологическим мотивам о змее как космическом предке созвучны представления о защитной силе змеи - покровителя дома (в рассматриваемом случае - княжеского рода), хранителя семейного очага, как воплощения мифического предка, как облик, в котором являются души умерших сородичей.

  • 211. Проблема преступления и наказания в трагедиях Шекспира "Ричард III" и "Макбет"
    Дипломы Литература

    28.Шведов Ю.Ф. Исторические хроники Шекспира, М., 1964.

    1. Шведов Ю.Ф. Эволюция шекспировских трагедий, М., 1975.
    2. Шекспир в меняющемся мире, М., 1966.
    3. Шекспир в мировой литературе, М.-Л., 1964.
    4. Шекспир и русская культура, М.-Л., 1965.
    5. Шекспировские чтения 1990, М., 1994.
    6. Bradley A.C. Shakespearean Tragedy, London, 1905.
    7. Cambell L.B. Shakespeares Histories - mirrors of Elizabethan policy, San Marino, 1947.
    8. Caudwell Ch. Illusion and Reality: a Study of the Sources of Poetry, London, 1964.
    9. Clemen W. The Development of Shakespeares Imagery, London, 1977.
    10. Holloway J. The Story of the Night Studies in Shakespeares Major Tragedies, London, 1961.
    11. Knights L.C. Some Shakespearean Themes, London, 1959.
    12. Markham C.R. Richard the Third, His Life and His Character, NewYork, 1968.
    13. Praz M.Machiavelli and the Elizabethans, London, 1928.
    14. Schlosser A. Shakespeare Analysen und Interpretation, Berlin, 1977.
    15. Spurgeon C. Shakespeares Imagery, Cambridge, 1935.
    16. Stribrny Zd. Shakespearovy Historike, Praha, 1959.
    17. Tillyard E.M. Shakespeares History, London, 1956.
    18. Wilson D. Macbeth, Cambridge, 1947.
  • 212. Проблема пропаганды наркомании на страницах виртуальных и печатных молодежных изданий
    Дипломы Литература

     

    1. создание «моральной паники» в обществе1;
    2. отсутствие конкретных рекомендаций для решения проблемы2;
    3. употребление наркотиков личное дело каждого человека3;
    4. описание наркомана как больного, но не преступника (асоциальное поведение наркомана в данном случае будет расцениваться как допустимое для его состояния)4;
    5. разделение наркотиков на «легкие» и «тяжелые»5;
    6. освещение аспектов наркомании, в которых может содержаться скрытая пропаганда (вопросы легализации наркотиков6, финансовая прибыль наркобизнеса7, героизация звезд шоу-бизнеса8 и др.);
    7. неверный выбор источника информации;
    8. героизация личности наркомана;
    9. попытка одним материалом воздействовать и на наркоманов, и на людей, не употребляющих наркотики9;
    10. выдача собственного мнения за профессиональную оценку наркоситуации;
    11. дискредитация опыта профессиональных наркологов, потому что они «никогда не пробовали»;
    12. создание ареола «элитарности» и «избранности» наркомана;
    13. попытка глубокого проникновения в субкультуру наркоманов с целью вызвать интерес у аудитории и др.
  • 213. Проблема Чорнобиля в творчості поетів-шістдесятників
    Дипломы Литература

    Є і друга можлива відповідь на питання, «чи личить від власного імені писати про Чорнобиль?» Література від її початків займається «високою» тематикою і володіє для цього знаряддям високого стилю і високих форм. Зокрема, поети відчули, що, епос несе авторитет спів мірний з вимогами теми. Борис Олійник без особливих вибачень перед читачем у поемі «Сім» бере на себе традиційні завдання епосу: міфотворчість (подавання пояснень ключових проблем життя, використовуючи для цього символи) та творення героїв. З усієї української чорнобильської бібліотеки поема Олійника отримала досі найвищі оцінки критиків - за її сатиричну гостроту, проблемну (навіть філософську) всеохопність і «громадянську масштабність». Однак враження поетичної суверенності в Олійника куплено дещо високою ціною. Проблема лежить навіть глибше, ніж у його похвалі Леніна як джерела всієї правдивої соціальної теорії і практики. Проблема полягає в тому, що Чорнобиль не належить до тих тем, що їх можна літературно осмислювати, не замислившись над характером стосунку між автором і темою: це була б зухвалість, прогріх проти жанрового такту. Олійник натомість вдалою стратегією поставив це питання поза рамки твору. Вибравши форму діалогу між круком, екстремним представником культурного песимізму, та не дуже ефективним диспутантом, який говорить у поемі від першої особи, Олійник звільнився від обов'язку визначити свою власну позицію, ширяючи таким чином на гетівських висотах понад своїми новітніми Мефістофелем і Фаустом. Піднесення над темою, яке б воно місцями не було сатирично вдале, досягнено без розв'язання закодованих у ній проблем і тому недостатнім поетичним зусиллям.

  • 214. Проблематика и композиционные особенности "Маленьких трагедий" А.С. Пушкина
    Дипломы Литература

    А Моцарт? В его отношениях к Сальери нельзя уловить чего-либо нездорового. Он - друг Сальери, доверчивый и ясный, в нем нет ни зависти, ни самопревознесения: "ведь он был гений, как ты да я", - этого не скажет Сальери. Моцарт несет ему на суд свои вещи и восхищается его любовью к искусству. Несомненно и Сальери представляет для своего друга в известном отношении высшую инстанцию, тоже высшее я, и нельзя не верить искренности признаний и похвал Моцарта. А из этого следует, что при такой высокой оценке друга зависть вполне была бы возможна и для Моцарта, и этого нет потому, что Моцарт остается выше зависти и безупречен в дружбе. Если всмотреться в построение пьесы, нетрудно увидеть тонкий параллелизм характеристики обоих друзей, противоположение здоровой и больной дружбы. Вещий ребенок, в своей непосредственности Моцарт слышит, что происходит в Сальери, до его чуткого уха доносится душевный его раздор, но он не оскорбил своей дружбы нечистым подозрением и не связал своих переживаний с их источником; это может казаться наивным до глупости, но, вместе с тем, благородно до гениальности. Моцарт мучится мыслью о заказавшем ему реквием черном человеке: "мне кажется, он с нами сам-третей сидит", и однако он не допускает и мысли, что это - черная совесть самого Сальери. Моцарт отвечает последнему на молчаливую муку его вопрошаний, гений ли он и совместимо ль с гением злодейство. Моцарт слышит и эти вопросы и тем не менее заранее отвергает, в связи с рассказом о Бомарше, всякое подозрение против друга. И когда в ответ на эту дружбу Сальери его отравляет, он дарит его последним доверием и в отчаянном плаче Сальери видит лишь проявление исключительной его любви к музыке. Моцарт не изменил дружбе и умирает победителем. Он встречает безвременный конец, и однако гибнет не он, но убийца. Пушкин опускает занавес в тот момент, когда у Сальери зародилось уже роковое и последнее сомнение в своей гениальности. Он цепляется за легенду о Бонаротти, но зыбучая почва уходит из-под ног: "иль это сказка пустой, бессмысленной толпы, и не был убийцею создатель Ватикана?" Дальнейший жизненный путь Сальери уже обозначен в этих скупых словах - его ждет известная судьба: "шед удавися". Он уже совершил духовное самоубийство, когда всыпал припасенный про черный день "последний дар Изоры", ибо не Моцарта, но себя отравил тогда Сальери. Изнемогши в подвиге дружбы, он сделался орудием злой силы, природа которой и есть темная Зависть.

  • 215. Проблематика творчества Оскара Уайльда
    Дипломы Литература

     

    1. Андронік А.А. «Портрет…» Матеріали до вивчення роману // Зарубіжна література. 2002. №7. С. 3-25.
    2. Аникин Г. В. Михальская Н. Г. История зарубежной литературы для студентов пед. Институтов по спец. №2103 «Ин. яз.» М.: Высшая школа. 1985. С. 254-257, С. 278-281.
    3. Аникин А. В. Оскар Уайльд и его драматургия. // Оскар Уайльд. Пьессы.
    4. Афанащенко Л. М. Формула смисли жизни О. Уайльда. Изучение Романа «Портрет…» в 10 кл. // Русская словесность в школах Украины. 1998. №3. С. 33 36.
    5. Бабенко К. П. Злочин проти краси // Всесвітня література та культура в навчальних закладах України. №7. С. 14 15.
    6. Бальмонт К. «Орхидея тигриная» // ст.. К. Бальмонта «Поэзия О. Уайльда». 1904. С. 34-35.
    7. Бояршинова С. І. «Зойк жаху вихопився у художника…» Два уроки з вивчення роману «Портрет…» // Зарубіжна література в навчальних закладах. 2002. - №6. С. 17-20.
    8. Бульваренко Л. В. Прекрасный принц з потворною душею. 10 кл. // Зарубіжна література в навчальних закладах. 2006. - №7. С. 5 17.
    9. Бэлза С. О. Роман жизни Оскара // Уайльд О. Избранное: Пер. с англ. / Сост. и вступ. ст. с. Прим А. Зверева. М.: Правда, 1989. С. 5-26.
    10. Влащенко Н. О. Уайльд закончил свою жизнь в тюрьме // Сегодня. 2002. 19 февр. С. 11.
    11. Гавришко І. І. «Принц Парадокс?», «Апостол сектизму?», «Король життя?» Зраджений, вязень, вигнанець, злидар? // Всесвітня література в середніх навчальних закладах України. 2000. №3. С. 51-53.
    12. Гражданская З. Т. Зарубежная литература XX века (1871-1917): Учебник для студентов филол. фак. пед. ин-тов.- М.: Просвещение, 1979. 351с.
    13. Єременко О. В. Власна доля митця як ключ до осягнення його твору // Всесвітня література в середніх навчальних закладах України. 2002. №3. С. 51 53.
    14. Жемионик И. О. Уайльд «Портрет…» Расссуждение над текстом и подтекстом. Композицыя деталей как главный фактор, раскрывающий идею. // Зарубежная література. 2007. №10 11. С. 23.
    15. Захаренко Н. Раб краси чи співець краси? (Урок за вивченням творів О. Вайльда) // Зарубіжна література. 2003. №7. С. 8 12.
    16. Кабкова О. Карнавал у житті і творчості О. Уайльда. // Зарубіжна література. 2003. №7. С. 8 12.
    17. Коваленко Н. М. «Бо я людина, я людей люблю…»Компаративний аналіз казок О. Уайльда» «Щасливий принц та О. Шейнтах «Опудало», 5 клас // Всесвітня література та культура в навчальних закладах України. 2003. №2. С. 12 13.
    18. Корпан Т. О. Вайльд. «Портрет Доріана Грея». Урок-гра. // Зарубіжна література. 2003. №7. С. 6 7.
    19. Кривина Т. М. Что знал о красоте Оскар Уайльд // Зар. лит. 2006. №7. С. 13 14.
    20. Кузьменчук І. С. Парадокси О. Вайльда // Зар. літ. 2004. №8. С. 16.
    21. Масімова Л. В. Життя наслідує мистецтво // Зар. літ. 2000. №37. С. 12 15.
    22. Міщук В. В. Своєрідність естетизму О. Уайльда // Відродження. 1994. №8. С. 21 27.
    23. Немировский А. Л. Кумир отверженных // Натали. 2006. №11. С. 108 117.
    24. Никітін О. С. Про тендітність слонової кістки // Зар. літ. 2003. №7. С. 14 15.
    25. Новик С. М. Уайльд и его роман «Портрет Дориана Грея». 10 кл. // Зар. літ. В сер. навч. закл. 2003. №6. С. 34 35.
    26. Парандовський Ян. Король життя (уривок з роману) // Зар. літ. 2003. №7. С. 1 5.
    27. Покатилова О. О. Культурно-синкретичний аналізи худ. тексту: на прикладі роману О. Вайльда «Портрет Доріана Грея» // Всесв. літ-ра в сер. навч. закл. України. 1999. №2. С. 39 41.
    28. Ржевська З. М. Естет чи мораліст? // Зар. літ. 2001. №10-11. С. 7.
    29. Розвадовська Т. М. Ми повинні прийти від красивої думки до красивого життя. Урок за творчістю О. Вайльда // Зар. літ. 2002. №7. С. 15 16.
    30. Система уроків по вивченню казки О. Вайльда «Хлопчик-зірка» // Все для вчителя. 2005. №21-22.
    31. Скобельска О. І. Вайльд-модник // Зар. літ. 2004. №9. С. 7 9.
    32. Соколянський М. Н. Незнаний О. Вайльд // Всесвіт. 1998. №7. С. 137 140.
    33. Соколянський М. Н. О. Уайльд. Очерк творчества. К.: Одесса. 1990. С. 278.
    34. Солдатова К. Л. «А вы и не рождались, о мистер Дориан» // Зар. літ. 2003. №7. С. 13 14.
    35. Храповицкая Г. Н. и др. Зарубежная литература XX века, 1871-1917: Хрестоматия. Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов по спец. №2101. «Рус. яз. и лит» / Сост. Г. Н. Храповицкая, М. Б. Ладыгин, В. А. Луков; Под ред. Н. А. Михальской, Б. И. Туришева. М.: Просвещение, 1981. С. 114-125.
    36. Чередник Л. А. Щоб глибше осягнути ідейно-естетичний зміст твору. Урок порівняльного аналізу філософських казок: О. Вайльд «Хлопчик-зірка», А. де Сент-Екзюпері «Маленький принц» // Всесв. літ. в сер. навч. закл. України. 2004. №10. С. 31 34.
    37. Чуковский К. О. О. Уайльд: Чуковский К. О. Собрание сочинений в 6т. Т3. М., 1966. С. 666 725.
    38. Шахова К. В. Оскар Уайльд // Зар. літ. 2004. №6. С. 23 31.
    39. Яковлев Д. Ю. Путь эстетизма // Зар. літ. 2006. №7. С. 14.
  • 216. Проблемы композиции и индивидуального авторского стиля в узбекской романистике 70-х годов
    Дипломы Литература

    Одна из важнейших социальных проблем нашей эпохи защита природной среды, - получила свое своеобразное художественное толкование в романе Э. Усмонова «Любимый» («Мехригие»). Известно, сколько вреда для земли, человека, для всей экономической атмосферы принесло бездумное увлечение химическими удобрениями. Герои романа борются за то, чтобы заменить химические средства защиты хлопчатника от вредителей на биологические. В центре повествования молодой агроном Надир, который не жалеет для решения этих задач ни своих сил, ни знаний, ни энтузиазма. Влюбленный в свою профессию, Надир представлен как человек, не боящейся трудностей, самоотверженно отдающийся своей работе, любящий землю, прекрасно понимающий, что, используя ее сейчас, надо сберечь ее и для потомков. Как замечает профессор М. Хамраев, Надир представитель той части наших современников, которые «живут заботами не только сегодняшнего, но и завтрашнего дня». Судьба Надира, как и остальных персонажей романа неразрывно связана с землей. Образ Надыра, его характер и действия определяют основную сюжетную линию романа. Остальные персонажи группируются вокруг него. Надир решительно выступает против использования химикалей в борьбе с вредителями хлопчатника; он уверен в том, что в этой борьбе надо использовать естественных врагов вредителей хлопчатника насекомых; он пытается научно доказать, что такой метод борьбы выгоден и для ведения сельского хозяйства, и для здоровья людей, и для охраны окружающей среды в целом. В своих начинаниях Надир постоянно наталкивается на противодействия председателя колхоза Мурада. И дело даже не в том, что председатель Мурад мешает Надиру. Мурада никак нельзя причислить к числу отрицательных героев. Он большой труженик, готовый дни и ночи проводить на хлопковом поле, чтобы вырастит хороший урожай. Он думает найти общий язык с людьми, и помочь им. В принципе он не против начинаний Надира, но, всегда думая о выполнении плана, Мурад не хочет применят в своем хозяйстве еще не оправдавший себя, еще не распространенный широко метод и не предпочитает подождать, пока этот метод освоят другие колхозы. В свое время Мурад создал хорошие условия для работы Надира, выделил земля для его экспериментов. Но дождаться результатов научной работы Надира Мурад не в состоянии. Ведь на него давить план. Конфликтная ситуация между Мурадом и Надиром возникает уже в самом начале романа. Председатель Мурад признает за Надиром ум, усердие и знания. Он даже говорит вышестоящему работнику Умару ака: «Если б не эта его дурь (имеется ввиду научные опыты Надира С.К.), быть бы ему председателем». Поначалу для опытов по повышению урожайности хлопчатника Мурад выделяет Надиру пол гектара земли, затем, поартачившись немного, еще 3 гектара. Но, не видя быстрых положительных результатов, Мурад впадает в панику и доводит дело до того, что Надира сажают в тюрьму. Все помыслы председателя Мурада связаны с одним лишь хлопком. Сочувствие вызывают его слова, сказанные им после того, как хлопчатник на его участке побил град: «Сердце стонет… Умар… Я бы меньше страдал теперь, если б даже умер мой ребенок» (С. 63). Но, сталкиваясь с Надиром, он теряет свое равновесие, становится крикливым и раздражительным. Колхозники не зря прозвали его «ревущим верблюдом»; он не умеет терпеливо ждать, для него важнее сиюминутные результаты. Достигнув малейших успехов в каком-либо деле, Мурад становится самоуверенным и чванливым. В управлении колхоза он заявляет Надиру: «…с тобой тягаться? Да ты знаешь, кто я? И не такие смельчаки пропадали, достаточно мне плюнуть» (С.27). Здесь и хвастовство, и спесь, и хотя это было сказано с шутливой интонацией, чувствуется и угроза. Образ председателя Мурада выписан достаточно убедительно, рассматривать его характер следует в комплексе всех его положительных и отрицательных черт.

  • 217. Проблемы синтеза искусств в трудах отечественных искусствоведов XX - начала XXI века
    Дипломы Литература

    Габричевский Александр Георгиевич - доктор искусствоведения, профессор, философ и переводчик, теоретик истории искусства, крупнейший деятель русской культуры. Окончил классическую гимназию в Москве в 1908 году, Московский университет по специализации «искусствознание» в 1915 году. 1917-1925 преподавал в Московском университете на кафедре теории и истории искусства, 1918-1920 - назначен заведующим и хранителем Вазового подотдела собрания Античного отдела музея изящных искусств при Московском университете, 1922 - председатель секции изобразительного искусства Российской академии художественных наук, член архитектурной и скульптурной секций, 1924 - заместитель председателя философского отделения в Государственной академии художественных наук, 193301941 - организовал в Институте аспирантуры факультет истории и теории архитектуры, 1936 - зав. кафедрой истории и теории архитектуры Института аспирантуры в Академии архитектуры, 1947 - внештатный старший научный сотрудник сектора истории архитектуры в институте истории искусств в Академии наук СССР. Работы - ст. «Поверхность и плоскость» (1927), «Героический пейзаж и искусство Киммерии» (1928), «И. В. Жолтовский как теоретик» (1941), «Некоторые принципы классической греческой архитектурной композиции в свете новейших советских исследований и в связи с задачами советской архитектуры» (1947), «Леонардо - архитектор» (1952) и др.

  • 218. Проза Д. Рубиной: своеобразие поэтики
    Дипломы Литература

    Отдельно хочется отметить описание циркового мира. «Все интересы, волнения, интриги - все заключалось во всеобъемлющем понятии «цирк»… Посмеивались над «тырсовиками» - теми, кто всегда внизу: иллюзионистами, коверными, музэксцентриками, мелкой дрессурой. Цирковой элитой считались воздушные гимнасты, акробаты, канатоходцы - словом, группа риска» (178). Яркий, живой, с множеством своих особенностей, странностей, без прикрас - интересен едва ли не больше, чем основная тема. «В полной тьме перекрестные лучи пушек высветили мужскую фигуру в белом атласном трико. Он вышел на середину каната с доской вместо балансира - длинной доской, метров в шесть, - опустил ее на канат, легко уравновесил ногами. И с противоположных мостов спустились две женских фигурки, мягко ступая и балансируя веерами. Вот они сошлись…» (179). В книге есть также и привычные картины-описания, все очень тонко, живо. «Когда аврал - могут сутками, не выходя из цирка, торчать на подвеске, устанавливать аппаратуру, готовить новый реквизит, костюмы шить» (176). Очень колоритно показан быт и закулисье цирка. Доподлинно и в тоже время жёстко изображена жизнь цирковых. «Вечером, на публике, они выкладываются полностью; а после пьют, чтобы снять напряжение… <…> И все были чудовищно необразованны и бедны… Беднее цирковых не было артистов. Они, как цыгане, с легкостью адаптировались в любых условиях, жили табором, то есть семьями, в так называемых гостиницах или общежитиях; там же и готовили на электроплитках… <…> Из-за бедности все осатанело сражались «за выезд». Заграничные гастроли были единственной возможностью прилично заработать» (178). Рубина очень точно описывает трюки и фокусы в цирке. «Курсовой педагог Анны блестяще отработал с ней все технику, что потом ни разу ее не подвела»… <…> «Поначалу страшно головой в бездну, потом привыкнешь… А потом понравится!» (200). Потом ей и вправду нравилось, особенно не на статичной трапеции, а в движении. «Раскачаешь длинную пятиметровую трапецию как можно выше, так что в крайних точках амплитуды достигаешь почти горизонтали. И в момент, когда трапеция взлетает до предела, ты отпускаешь руки и продолжаешь движение спиной - вылетаешь из нее по той же траектории, цепляешь за углы носами… Трапеция уносит тебя в длинный уач, ты слышишь «а-а-а-х!» - и аплодисменты. И летишь… летишь, чуть не истаивая в невесомости…» (200). Рубина пишет про цирк так, будто сама в нем выступала, будто это она не раз взлетала на трапеции, шла по канату и готовилась к выходу на арену возле форганга, про зеркальные фокусы так, будто посвятила им немалую часть своей жизни.

  • 219. Проза И.В. Киреевского в контексте философско-эстетических воззрений русского славянофильства
    Дипломы Литература

    Вслед за мягким, умеренным и несколько невнятным выступлением Хомякова полемику с Чаадаевым продолжил И. В. Киреевский. Его статья («В ответ А.С. Хомякову», 1839), тоже не предназначенная в печать, была написана ясным и точным языком, и «претензии» к Западу были сформулированы чётко и последовательно. Киреевский начинает с того, что снимает жёсткую оппозицию древняя/новая Россия, поскольку невозможно в будущем ни истребить память двухсотлетнего «европейского просвещения», ни тем более - память «1000-летия русского». Не в том дело, «который из двух», а в том, «какое оба они (европейское и древнерусское начала) должны получить направление, чтобы действовать благодетельно». [1, 264]. Далее Киреевский пытается выявить, как сказали бы сейчас, «цивилизационные основания» России и Запада и приходит к справедливому выводу, что различие между ними «заключается в особенных видах христианства». Киреевский видит три начала «европейской образованности» (т. е. европейских цивилизации и культуры, в современном смысле слова): римское христианство, германское варварство и античное язычество. В последнем он отмечает «торжество формального разума человека над всем, что внутри и вне его находится, - чистого, голого разума, на себе самом основанного, выше себя и вне себя ничего не признающего и являющегося в двух свойственных ему видах - в виде формальной отвлеченности и отвлеченной чувственности». Именно влиянием этого языческого разума на западное христианство Киреевский объясняет главную отличительную особенность «европейского просвещения». Это выразилось в ряде уступок «внешней разумности», сделанных западной церковью, вопреки церковному преданию и «внутреннему духовному разуму» (filioque - внесение изменений в Символ веры, принятый на I Вселенском соборе, догмат о папской непогрешимости, логические доказательства бытия Бога и схоластика в целом). В основании римского вероучения оказался «силлогизм». Сначала силлогизм доказывал веру против разума и подчинял разум силою разумных доводов. «Но эта вера, логически доказанная и логически противопоставленная разуму, была уже не живая, но формальная вера», что вызвало впоследствии естественный и успешный бунт разума против такой веры. Таким образом «христианство на Западе исказилось своемыслием», и «логическое развитие… задавило христианское». Отсюда - неизбежность протестантизма, «который католики упрекают в рациональности», но который «произошел прямо из рациональности католицизма». Протестантизм для Киреевского - «последнее торжество формального разума над верою», в нем как в зародыше можно разглядеть всю теперешнюю судьбу Европы, все её составляющие: философию, индустриализм, гуманизм («филантропию, основанную на рассчитанном своекорыстии») и другое, вплоть до конкретных лиц в истории и политике. Рациональность определила индивидуализм в частной и общественной жизни Запада, «святость внешних формальных отношений, святость собственности и условных постановлений выше личности». При этом «славянофил» Киреевский признается в своей любви к Западу, в том, что он до сих пор связан с ним «воспитанием», «привычками», «спорным складом ума», однако, есть такие «движения в сердце, требования в уме и смысл в жизни», которые важнее привычек и воспитания. Российская жизнь, согласно Киреевскому, не знала западного индивидуализма, но определялась включенностью отдельного человека в мир: «Человек принадлежал миру, мир ему». Эти «маленькие миры» отличались большим своеобразием, но единство их обеспечивалось православной церковью, притом без принудительности и давления внешнего авторитета, как в католицизме. «Никакое частное разумение, никакое искусственное соглашение не могло основать нового порядка, выдумать новые права и преимущества», что, напротив, постоянно случалось на Западе. [1, 266]. Само слово право в юридическом смысле не существовало в русском языке, но означало справедливость и правду, которые, конечно, ни при каких условиях не могут ни быть дарованы, ни отниматься, отсюда «бороться за свои права» - нонсенс для русской действительности, а, напротив, идея общественного договора - плод закономерного развития всей западной рациональности. Православная церковь хранила чистоту своей веры, не пошла, например, западным путем объявления крестовых походов и создания рыцарских орденов во время монгольского ига. Культура, наука и искусство Запада (как и рыцарство) не христианские по происхождению, но языческие, лишь направленные церковью, а потому неизбежно ведут и приводят: культура - к язычеству, наука - к безбожию.

  • 220. Проза Сергея Довлатова
    Дипломы Литература

     

    1. Абдулаева З. Между зоной и островом.// Дружба народов. 1996. № 7. С. 153 166.
    2. Анастасьев Н. Слова моя профессия.// Вопросы литературы. 1995. Выпуск 1. С. 3 22.
    3. Арьев А. Душа маленьких вещей.// Первое сентября. 1996. 21 ноября. С. 4.
    4. Арьев А. После стихов.// Звезда. 1994. № 3. С. 156 162.
    5. Бабочки полет: Японские трехстишия. М.: Изд-во ТОО “Летописец”, 1997. 357 с.
    6. Баевский В.С. История русской поэзии: 1730 1980. М.: Изд-во “Новая школа”, 1996. 320 с.
    7. Баткин Л. “Неужели вот тот это я?”// Знамя. 1995. № 2. С. 189 196.
    8. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М.: Изд-во “Художественная литература”, 1986. 541 с.
    9. 9. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Изд-во “Советская Россия”, 1979. 318 с.
    10. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М.: Изд-во “Художественная литература”, 1990. 541 с.
    11. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Изд-во “Искусство”, 1986. 444 с.
    12. Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Изд-во “Республика”, 1994. 528 с.
    13. Бетеа Д. Мандельштам. Пастернак. Бродский.// Русская литература ХХ века. Исследования американских учёных. СПб, 1993. С. 362 400.
    14. Богуславский В.М. Человек в зеркале русской культуры, литературы, языка. М.: Изд-во “Прогресс”, 1989. 200 с.
    15. Бондаренко В. Плебейская проза С. Довлатова.// Наш Современник. 1997. № 2. С.257 270.
    16. Бродский И.А. Избранные стихотворения 1957 1992. М.: Изд-во “Панорама”, 1994. 496 с.
    17. Вайль П. Без Довлатова // Звезда. 1994. № 3. С.162 165.
    18. Вайль П. Генис А. Искусство автопортрета.// Звезда. 1994. № 3. С. 177 180.
    19. Высоцкий В. Избранное. Минск: Изд-во “Мастацкая литература”,1993. 591 с.
    20. Вышеславцев Б. П. Этика преображенного эроса. М.: Изд-во “Республика”, 1994. 368 с.
    21. Габышев Л. Одлян, или Воздух свободы.// Новый мир. 1989. № 6, № 7.
    22. Галковский Д. Бесконечный тупик.// Советская литература. 1991. № 1. С. 171 188.
    23. Генис А. Корова без вымени, или Метафизика ошибки.// Литературная газета. 1997. 24 декабря. С. 11.
    24. Говорка Я. Дорога к долголетию. М.: Изд-во “Профиздат”, 1990. 336 с.
    25. Гоголь Н.В. Мертвые души. М.: Изд-во “Художественная литература”, 1985. 368 с.
    26. Гусев В.И. Герой и стиль. М.: Изд-во “Художественная литература”, 1983. 286 с.
    27. Довлатов С. Собрание прозы в 3-х томах. СПб.: Изд-во “Лимбус-пресс”, 1995.
    28. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в томах. М.: Изд-во “Художественная литература”, 1976.
    29. Драгунский Д. Весь мир насилья Мы.// Дружба народов. 1994. № 7. С. 3 7.
    30. Елисеев Н. Человеческий голос.// Новый мир. 1994. - № 11. С. 212 220.
    31. Есин А. Возможность малой формы.// Литературная учеба. 1981. № 4. С. 217.
    32. Ерофеев Вен. Оставьте мою душу в покое. М.: Изд-во АО “Х.Г.С.”, 1997. 408 с.
    33. Ерофеев Вик. Русские цветы зла. М.: Изд-во “Подкова”, 1997. 504 с.
    34. Жарко В. Зона: внутри или снаружи.// Литературная газета. 1996. № 48. С. 15.
    35. Жолтовский А.К. Искусство приспособления.// Литературное обозрение. 1990. № 6. С. 46 51.
    36. Зощенко М. Мишель Синягин. Избранное. М.: Изд-во “Правда”, 1990. 480 с.
    37. Иванова Н.Б. Точка зрения; О прозе последних лет. М.: Изд-во “Советский писатель”, 1988. 420 с.
    38. Ильф и Петров С. Двенадцать стульев. Золотой теленок. Киев: Изд-во “Веселко”, 1986. 407 с.
    39. Искандер Ф. Думающий о России и американец.// Знамя. 1997. № 9 С. 7 35.
    40. Каледин С. Встреча с Сергеем Довлатовым, Невстреча с Сергеем Довлатовым, Собачье сердце.// Звезда. 1994. № 3. С. 168 171.
    41. Камю А. Творчество и свобода. М.: Изд-во “Радуга”, 1990. 602 с.
    42. Касавин И.Т. “Человек мигрирующий”: антология пути и местности.// Вопросы философии 1997. № 7. С. 74 84.
    43. Кривулин В. Поэзия и анекдот.// Звезда. 1994. № 3 С. 128 129.
    44. Кривулин В. У истоков независимой культуры.// Звезда. 1990. № 1. С. 184 192.
    45. Кулаков В. После катастрофы.// Знамя. 1996. № 2. С. 199 211.
    46. Курицын В. Искусство письма.// Октябрь. 1997. № 8. С. 187 190.
    47. Кучаев А. Записки Синей Бороды.// Знамя. 1995. № 2. С. 9 62.
    48. Липневич В. Человек одинокий.// Новый мир. 1995. № 4. С. 283.
    49. Липовецкий М. Совок-блюз.// Знамя. 1991. № 9. С. 226 237.
    50. Магвайр Р. Конфликт общего и частного в советской литературе 20-х годов. // Русская литература ХХ века. Исследования американских ученых. СПб.: Изд-во “Петро-Риф”, 1992. С. 176 214.
    51. Малоизвестный Довлатов. СПб.: Изд-во “Журнал “Звезда””, 1996. 512 с.
    52. Матлеев Ю. Тетрадь индивидуалиста.// Русские цветы зла. М.: 1997 С. 117 140.
    53. Михайлов С. О литературе. М.: Изд-во “Художественная литература”, 1989. 278 с.
    54. Молдавский Д.Н. Товарищ Смех. Ленинград.: Изд-во “Лениздат”, 1981. 344 с.
    55. Найман А. Персонажи в поисках автора.// Звезда. 1994. № 3. С. 125 128.
    56. Нарбикова В. И путешествие.// Знамя. 1996. № 6. С. 5 36.
    57. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое. Минск: Изд-во “Поппури”, 1997. 704 с.
    58. Новиков В. Заскок.// Знамя. 1995. № 10. С. 189 195.
    59. Нот-Пол. Уроки ХХ века.// Иностранная литература. 1996. № 5. С. 238 245.
    60. Однаралов В. Два полюса смеха.// Наш современник. 1996. № 11. С. 148 152.
    61. Орлова Э.А. Введение в социальную и культурную антропологию. М.: Изд-во МГИК., 1994. 214 с.
    62. Оруэлл Д. Подавление литературы. М.: Изд-во “Прогресс”, 1989. 404 с.
    63. Пашков В. Лот в изгнании.// Всемирное слово. 1994. № 6. С. 42 43.
    64. Попов В. Кровь единственные чернила.// Звезда. 1994. № 3. С. 141 144.
    65. Пэн Д. Странствователи и домоседы.// Литературное обозрение. 1992. № 3. С. 8 14.
    66. Рейн Е. Мне скучно без Довлатова. СПб.: Изд-во “Лимбус-Пресс”, 1997. 296 с.
    67. Сафонов В. Вечное мгновение. М.: Изд-во “Советский писатель”, 1986. 520 с.
    68. Смирнов. Творчество до творчества.// Звезда. 1994. № 3. С. 121 122.
    69. Соловьев В.С. Сочинения в 2-х томах. М.: Изд-во “Республика”, 1988.
    70. Спаль А. Гении и Гуливеры. Природа нашего смешного.// Новый мир. 1992. № 5. С. 131 136.
    71. Тынянов Ю. Литературный факт. М.: Изд-во “Высшая школа”, 1993. 320 с.
    72. Телехова Н.А. Гении и злодеи.// Звезда. 1990. № 6. С. 175 178.
    73. Уфлянд В. К старшим братьям.// НЛО. 1997. № 26. С. 283 296.
    74. Федь Н.М. Жанры в меняющемся мире. М.: Изд-во “Советская Россия”, 1989. 544 с.
    75. Филимоно А. Об иронии в современной поэзии.// Лепта. 1993. № 5. С. 152 154.
    76. Фромм Э. Бегство от свободы. Минск: Изд-во “Попурри”,1998. 672 с.
    77. Храпченко М.Б. Художественное творчество. Действительность. Человек. М.: Изд-во “Советский писатель”, 1976. 368 с.
    78. Чайковская В. На разрыве аорты.// Вопросы литературы. 1993. Вып. VI. С. 14 21.
    79. Шаламов В. Несколько моих жизней. М.: Изд-во “Республика”, 1996. 580 с.
    80. Шевелев А.Э. Морфология насмешливости.// Аврора. 1995. № 12. С. 6 13.
    81. Шестов Л.И. Сочинения в 2-х томах. М.: Изд-во “Художественная литература”, 1993.
    82. Шкловский В.Б. О теории прозы. М.: Изд-во “Советский писатель”, 1988. 194 с.
    83. Эпштейн М. Истоки и смысл русского постмодернизма.// Звезда. 1996. № 8. С. 166 188.