Неомифологизм в структуре романов В. Пелевина
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
·наком с Дзержинским, именно с разрешения последнего получает Петра в комиссары, что, кстати, свидетельствует о способности к предвидению Чапаев должен был знать, что под именем Фанерного в данный момент скрывается Пустота. Эта деталь становится первой столь явно указавшей читателю на инфернальность, трансцендентность Василия Ивановича красного командира.
Фурманов как персонаж романа В.Пелевина имеет на Чапаева ту точку зрения, которая является авторской в Чапаеве романе Д.Фурманова:
Орел, сказал он, только смотреть за ним надо. Г-говорят, заносит его часто. Но б-бойцы его любят. П-понимают его[С.88]. Чапаев действительно оказывается близок народу в лице бойцов: При появлении Чапаева послышались крики, общий шум голосов стал делаться громче и через несколько секунд перерос в тяжелое ура, облетевшее площадь несколько раз.
мы совсем забыли про ткачей, Василий Иванович. А уже давно пора нанести им визит.
Чапаев кивнул.
Да-да, сказал он, вы совершенно правы, Анна[С.96] и легко с ней, преданной толпой, расстается. Делает он это, что важно, в экстравагантной манере буддийского учителя дзена, фактически преподавая первый урок познания действительности и собственной природы. Петр, глядя на тянущиеся за штабным вагоны с солдатами, рассказывает о своих мыслях:
человек чем-то похож на этот поезд. Он точно так же обречен вечно тащить за собой из прошлого цепь темных, страшных, неизвестно от кого доставшихся в наследство вагонов. А бессмысленный грохот этой случайной сцепки надежд, мнений и страхов он называет своей жизнью. И нет никакого способа избегнуть этой судьбы.
Ну отчего, сказал Чапаев. Способ есть.
Темная стена вагона напротив нас стала медленно удаляться.
Я поднял глаза на Чапаева. Он спокойно выдержал мой взгляд.
Становится холодно, сказал он, словно ничего не произошло.[С.9899]. Создается впечатление, что Чапаев поддерживал нормальные отношения с солдатами до того, как занялся обучением Пустоты, и теперь они лишь еще один инструмент, средство передачи культурной ценности. Cуть урока: во-первых, Чапаев человек, способный дать Петру то знание законов обращения с жизнью, которого молодой поэт-декадент, кажется, жаждет; во-вторых, с подобными проблемами нужно обходиться легко и решительно, как бы это не выглядело неадекватным. При этом не забывать о своей телесности (замечание о холоде), от которой человеку в любом случае невозможно избавиться.
Мифологема Учителя (высший архетип, по К.Г.Юнгу) реализуется В.Пелевиным с оглядкой на опыт Карлоса Кастанеды, очевидно повлиявшего своими текстами в первую очередь на структурирование системы образов романов Жизнь насекомых и Чапаев и Пустота. Самая первая книга Кастанеды, Учение дона Хуана(1968) представляет собой беллетризованные записи бесед молодого антрополога с пожилым индейцем, взявшимся за его духовное просвещение. В целом влияние этого американского автора на мировоззрение и поэтику В.Пелевина заслуживает более детального исследования с привлечением всего корпуса текстов Кастанеды (заметим, что Учение дона Хуана было в свое время переведено непосредственно В.Пелевиным для издательства Миф).
Диалоги Чапаева и Пустоты напоминают бесконечные беседы дона Хуана и Карлоса, беседы полунамеками, ставящие целью подталкивание (не внушение!) ученика к истине.
Становятся ли человеком знания после победы над четырьмя врагами?
Да, человеком знания можно стать лишь в том случае, если удастся победить всех четырех.
Следовательно, всякий, кто победит четырех врагов, становится человеком знания?
Да, тот, кто победит их, становится человеком знания.
Ученичество, как и в случае с Пустотой, начинается не с нуля, Карлос в первую очередь сам готов к постижению знания. И дон Хуан начинает учить вдению как свободе от категориального хлама (что близко буддизму), от антропоморфных настроений (для прорыва в трансцендентное, каким его понимают индейцы) и гуахо как силе преобразования окружающего мира. Что-то подобное мы наблюдаем и в отношениях главных героев романа В.Пелевина. Очевидно, что на структурирование образа Чапаева не в последнюю очередь повлияла фигура авторитетного, афористично мыслящего дона Хуана (то же можно говорить и об образе Димы из Жизни насекомых).
Правомерно обратиться к семантическому полю, наиболее активно участвующему в творении современного мифа о Василии Ивановиче и сопутствующих ему персонажах, имеется в виду цикл анекдотов с соответствующими героями. Существование именно комплекса подобных текстов как таковое, в свою очередь, обусловлено наличием разветвленного, сложно структурированного мифа о Чапаеве, созданного идеологией, книгой Фурманова и кинофильмом, на которых фольклорный жанр и начал паразитировать, полемизируя с мифом, создаваемым намеренно.
Следует отметить, что сама сериальность, стремление к объединению в циклы