Неомифологизм в структуре романов В. Пелевина
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
?о пропускающее внутрь себя, чтобы затем не отпустить).
Следующим, что он понял, было то, что думает опять не он, а шар. У него самого украсть было нечего, да и думать ему было особо ни к чему. Он поднял было ногу, собираясь пнуть его, но понял, что бить некого, и в этом было самое обидное. Осторожно, чтобы не увязли руки, он нажал на поверхность шара тот стронулся с места неожиданно легко, подкатил его к обрыву и толкнул вперед [С.290291].
Протагонист расстается с Йа легко, потому что осознание внеположенного объективированного противника делает победу легкодостижимой (Другой субстантивируется до могущего быть уничтоженным,влиятельная модификация архетипической мифологемы). Дима оказывается Митиным альтер-эго, той самой свободой сознания, или, вернее, состоянием сознания, варьирующимся от трупа до наперсника и духовного учителя. Обретший, таким образом, цельность персонаж получает более взрослое и одновременно объединяющее имя Дмитрий. И именно этот Дмитрий в образе красивого крылатого насекомого, напоминающего ангела западнохристианской традиции, достигает желанного многими пляжа.
В Энтомопилоге все, кроме Дмитрия, оказываются навозными шарами, даже заграничный и такой идеальный для обыденного мифа (Йа Сэма). И все награды, и слава оказываются навозом: на груди блестел такой огород орденских планок, какой можно вырастить только унавозив нагрудное сукно долгой и бессмысленной жизнью[С.295].
В.Пелевин в своем желании видеть мир гармоничным оказывается не одинок. Полагание объективного мира хаотичным и не подчиняющимся структурам, создаваемым человеческим сознанием, очевидно, не подразумевает для постмодерниста сожаления по этому поводу, однако можно проследить и противоположную тенденцию: определенный автоматизм создает предпосылки подобного отступления от постмодернистских установок. Джон Барт, один из первых писателей-постмодернистов, заявлял: Конкретнее, вопрос состоит в том, можно ли брать на себя ответственность и посылать детей в эту дезориентированную пороховую бочку, на которой мы все обитаем. В то время как, согласно мнению Ж.-Ф.Лиотара, состояние постмодерна чуждо как разочарованности, так и слепой позитивности установления границ.
Ранний вариант текста романа носит следы проведения параллели между протагонистом и повествователем, за которым подразумевается писатель Виктор Пелевин.
Ты любишь читать книги. Но в них все время написано о ком-то другом. Тебе никогда не хотелось прочитать книгу о себе?
Я ее еще только пишу, сказал Митя.
В последней редакции Мите свойственно использование афоризмов и внимание к культурному дискурсу: В последнее время я заметил, сказал Митя, что от частого употребления некоторые цитаты блестят, как перила[С.167]. Но в финале последней главки перед Энтомопилогом разговор Мити и Димы максимально напоминает коан, а сравнение с диалогами в романе Чапаев и Пустота делает явной вторичность первенства этого романа как буддийского по отношению к Жизни насекомых. Альтер-эго хочет уверить собеседника и ученика в том, что язык определяет реальность, и наоборот: ты до сих пор считаешь, что эту книгу пишешь ты сам, сказал Дима, хотя тот ты сам, который так считает, скорее и есть эта книга. Здесь нарратор высказывается по поводу одной из основных проблем философии ХХ века (ее генезис идет от Ф. де Соссюра, Л.Витгенштейна через тексты Р.Барта, Ж.Дерриды; по мнению В.П.Руднева она столь же актуальна для современности, как для Нового времени бинарная оппозиция бытие сознание). Эта проблема, снятая в последней редакции рассматриваемого текста, будет развита в дальнейшем в романах Чапаев и Пустота и GenerationП. Их конфликты будут порождены оказавшимся продуктивным таким свойством протагониста как солипсизм. Он же даст повод отнести писателя к модернистской парадигме, усмотреть в одиночестве наделенного высшим знанием персонажа несомненность авторского не-постмодернизма, иначе говоря, осознать В.Пелевина писателем, чья парадигма себя уже исчерпала (модернизм) или еще не проявилась в пределах литературного течения (к примеру, некий неореализм или являющийся лишь зачатком философской практики After Postmodernism).
Итак, объектом изображения для В.Пелевина в романе Омон Ра становится политическое бессознательное эпохи развитого социализма, направленность ее мифологии на снятие противоречий в советском социуме. Из посылки о невозможности создания Советским Союзом космических аппаратов В.Пелевин структурирует мир своего текста, показывая необходимость порождения, влияния определенных мифологем на сознание человека. В противном случае подразумевается возникновение дисбаланса между ожиданиями гражданина страны и реальным положением дел.
В.Пелевин распознал богатый предтекст в комплексе, который правомерно назвать мифом о советском мифе в состоянии на последние годы существования Советского Союза. В данном случае имела место конструктивная интертекстуальность: автор обнаружил взаимный параллелизм современных ему текстов, речевых практик, рефлексирующих на советской идеологии, коллективном сознании и не составляющих четко очерченный когерентный преинтертекст, а также актуализировал их семантическую общность.
В структуру романа Жизнь насекомых повествова