Шесть "римских од" Горация в переводе А.А. Фета
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
, чуждой народности, необходимо было обратить внимание на возможную верность оригинальной форме. Первой задачей моей было сделать, если не буквальный, то подстрочный перевод. Эту задачу я исполнил с начала до конца, о чем свидетельствует цифровка строк. Везде, где у Горация куплет оканчивается коротким, падучим, четвертым саффическим стихом, в котором главное слово речи, падая в ухо, так сказать, озаряет весь куплет, я удержал эту форму, без которой Гораций был бы не Гораций. Приступая к переводу, я перечитывал оду несколько раз и вслушивался в ее пение. Передавая склад латинского стиха размером новым, я мог руководиться только тем, что у человека бессознательно - слухом, чутьем. Спрашиваю: была ли возможность поступить иначе? Не хочу этим сказать, чтоб мой слух или чутье были непогрешительны, но пришлось довольствоваться тем, что есть. Под их руководством я нередко бросал перевод верный, подстрочный, за то, что он производил на меня своим тоном впечатление негорацианское, и начинал новый. Покончив с размером, я принимался за смысл, за слово.
Долгое время идеи Фета не привлекали внимания теоретиков перевода. Только в конце XX века стало приходить понимание ценности его трудов. Размышляя о фетовских переводах, А.В. Михайлов писал: Не истолковывать текст переводчик не может, однако текст перевода должен являть свою творческую первичность. Во всяком случае, текст перевода не должен выглядеть так, как если бы он был перевод интерпретируемого текста. Фетовское требование точности заключало в себе известное неразличение, некоторую недифференцированность: оно было одновременно и требованием поэтической первичности, или изначальности. Фет залог первичности видел, как можно думать, не в свободе от буквы оригинала, но в следовании букве - которую поэт берет на себя как внутреннюю задачу... поэтическая сила переводчика - поэта должна заглатывать чужой смысл целиком и должна справляться с ним. Заглатывание - это обратное пережевыванию; "синтетичность" того, что само сказалось, - обратно "аналитичности". Фет не интерпретирует, а вникает, и он не разжевывает, а "заглатывает", и он дает сказаться тому же, что само "сказалось", верит, как верит и своим собственным удачным строкам и строфам. Фетовская точность - это, таким образом, первичность поэтического импульса, первичность поэтического высказывания, поэтической интенции и, вместе с этим, точность передаваемого смысла (данного в чужом тексте наперед).
Сам Фет описывал состояние, в котором он находился, общаясь с латинским подлинником: ...неиспытавший не может представить себе всей наркотической смеси ощущений над подобной работой. Это томительное, устойчивое напряжение, эта светлая радость при неожиданной находке, эти слова, которые добрый Гораций как будто подбирал так, чтобы они рифмовались в конце русского стиха, все это веяло на меня опьяняющим пафосом. Если вдохновение - горячка и вместе лихорадка, то могу сказать, что я переводил Горация по вдохновению. Удивительно ли, что, когда он переходил, так сказать, целиком в мои объятия, я не смел поправить на нем и волоска. Мне жаль было изменить в его глаголе время или переместить слово, точно так же, как бывает жаль человеку передвинуть в комнате кресло, на котором любил сидеть его добрый отец, или умерла любимая мать.
Важным является вопрос о размерах и рифме, отсутствующей у Горация и привнесенной Фетом. Он (Фет) говорит, что сам чувствовал противоестественность данного явления: Но среди горячечного бреда случались бедственные отрезвления. Добрый Гораций, ни с того ни с другого, на меня дулся. Он наотрез отказывался войти в русскую шкуру, и ни за что не хотел передразнивать самого себя рифмами. Что тут было делать? Чем жертвовать? Фет мог перевести Горация без рифм. Но что-то побудило его к трансформации. Он писал: Сочинять Горация, искажать произвольной формой, или, с другой стороны, опошлять буквальным переводом, заставив русский язык хромать по несвойственным ему асклепиадеям, архилохам, пифиямбикам и т.д., я не мог решиться.
В 1883 году при издании полного Горация Фет обосновал свой выбор: Оды Горация, как и вообще произведения античной лиры - песни, музыка с определенным, часто весьма причудливым метром, которому подражать на новейших языках невозможно, а песнь, как стрела, требует быть оперенной. В наших условиях это достижимо только при помощи рифмы. При сложности задачи переводчику не поможет ни труд, ни знакомство с оригиналом; ему нужна удача, которую называют вдохновением. Кто-то прекрасно сказал, что всякий перевод представляет только изнанку ковра. Если наш перевод действительно представляет изнанку тонкого и яркого ковра, сотканного музой Горация, то сочтем труд наш вознагражденным.
Среди поэтов - переводчиков XIX века Фет более отчетливо осознал сложность проблемы адекватного перевода. В адекватном отборе слов он видит мастерство точного перевода: Переводить слово в слово полный стих, коего смысл нередко развязывается во втором или третьем стихе, с одного языка на другой, вполне ему чуждый, уже вследствие неравенства размеров и ударений отдельных слов, представляет задачу трудную, порой неисполнимую. Поэтому переводчику приходится иногда выпускать, а иногда прибавлять какое-либо слово. Вот где настоящий оселок его способности к подобному труду.
Высоко оценивал переводы Фета А. Григорьев: ... в переводах же од Горация... стих его достигает необыкновенной силы, ловкости и чистоты отделки; выражение идет