Ф.М. Достоевский в зеркале русской критики конца XIX начала XX веков
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
»авенство высшего, вечного, непреходящего. Как в иконе идея превалирует над искусством, как в ряд наиболее почитаемых на Руси церковных праздников неизменно входит Пасха, Воскресение Бога (в отличие от католического Рождества, рождения Бога-человека), так и в таких сферах, как искусство, служение идее оказывалось выше насущных проблем.
Отсюда страстные поиски истины, "проклятые" вопросы "что делать?" и "кто виноват?", отсюда вечное "служение" народу, который сам, однако, весьма далек от всех новшеств и в лучшем случае просто ходит по праздникам в церковь... Как пишет Н. Бердяев, "...и в русском народе, и в русской интеллигенции будет искание царства, основанного на правде". И далее: "...Русской душе свойственно переключение религиозной энергии на нерелигиозные предметы, на относительную и частную сферу науки или социальной жизни" [37, 11, 19].
Стремление русской души к Абсолюту, максимализм и отвержение всего относительного, постепенного, по мысли Н. Бердяева, есть чисто русская черта, выработанная в русском народе и, прежде всего, в его отдельной касте - русской интеллигенции. Служение Истине легко приводит к абсолютизации этой истины, и тогда вместо служения на благо народа является всепоглощающая идея служения Народу - причем за этим высоким термином уже не виден сам народ как таковой (вспомним дворян, готовых идти на каторгу ради крестьян, но при этом живущих на деньги, заработанные трудом крепостных).
Русская литература XIX века была литературой служения. Для ее почитателей интересы и проблемы "многострадальной России" и народа стали основным содержанием и пафосом всех их исканий. Но свой смысл русская литература видела не в плоском копировании действительности и ее насущных проблем. "Ей свойствен был реализм, но совсем не реализм в школьном смысле слова, это реализм почти в религиозном смысле, а на вершинах в чисто религиозном смысле. Это есть реализм в смысле раскрытия правды и глубины жизни" [37, 64].
Однако со временем произошло постепенное вырождение пафосного аскетизма этого служения в сухой и догматический утилитаризм. Русское сознание, склонное к обольщениям идеями и максимализации переживания, оказалось прикованным к народнической догматике и прагматизму требований народнического искусства.
Утилитаризм и свойственные народникам материализм, вера в научно-технический и общественный прогресс начали в последнее десятилетие XIX века сдавать позиции. Теоретики литературы в это время начинают возвращаться к истокам, задаваясь вопросом "в чем же... цель поэзии? В каком-то смысле все еще в том, чтобы служить народу, однако не через поиски правды-справедливости, а через поиски истины" [38, 31]. На рубеже веков "пробудились творческие инстинкты духовной культуры, которые долгое время были подавлены в господствующих формах интеллигентского сознания. Мы пережили своеобразный философский, художественный, мистический ренессанс", - писал Н. Бердяев об этом времени [39, 38].
Внезапно оказалось, что не только воспевание "честного труженика" и описание его горькой доли может быть предметом искусства. Прокладываются пути к философии, мистике, новой эстетике, и вот тут-то и открылся по-новому Ф. М. Достоевский. В начале XX века и в подготовившие его 90-е годы века XIX началась грандиозная переоценка творчества писателя. Теперь Ф. М. Достоевский воспринимается не только как певец униженных и оскорбленных, и прав был Н. Бердяев, определяя писателя как экспериментатора: "У Достоевского было одному ему присущее, небывалое отношение к человеку и его судьбе - вот где нужно искать его пафос... Достоевский прежде всего великий антрополог, исследователь человеческой природы, ее глубины и ее тайн. Все его творчество - антропологические опыты и эксперименты. Достоевский - не художник-реалист, а экспериментатор, создатель опытной метафизики человеческой природы... Он производит свои антропологические исследования через художество, вовлекающее в самую таинственную глубину человеческой природы" [40, 152 - 153].
Теперь на него смотрят как на "великого зачинателя и предопределителя нашей культурной сложности", до которого "все в русской жизни, в русской мысли было просто. Он сделал сложными нашу душу, нашу веру, наше искусство..." - это слова одного из самых замечательных деятелей русского духовного ренессанса начала XX столетия Вяч. Иванова [41, 299].
Новый век смотрелся в Ф. М. Достоевского, как в зеркало, открывая свою собственную сложность в нем самом. Ф. М. Достоевский поворачивается к исследователю неизведанной и непознанной своей стороной, и начинается это еще в 90-е годы. Тогда впервые подает голос Д. Мережковский - он пишет о внутреннем родстве писателя со своими читателями: "Достоевский роднее, ближе нам. Он жил среди нас, в нашем печальном холодном городе; он не испугался сложности современной жизни и ее неразрешимых задач, не бежал от наших мучений, от заразы века. Он любит нас просто как друг, как равный - не в поэтической дали, как Тургенев, и не с высокомерием проповедника, как Лев Толстой. Он - наш всеми своими думами, всеми страданиями..." [42, 181].
1.1.6 Ф.М. Достоевский в критике Серебряного века
В годы Серебряного века и подготовившие их 1890-е о Ф. М. Достоевском пишут, читают лекции, рассуждают, и все то, что десять лет назад народнической критике казалось его провалами, теперь обретает иное, чуть ли не профетическое значение. В это время создается особая, филос?/p>