Ф.М. Достоевский в зеркале русской критики конца XIX начала XX веков
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
?ли смешение Платона с Эженом Сю..." [62, 132].
Не просто рассказ о событиях, но гибкая, адекватная происходящему в романе, его философской концепции форма слова - вот что такое философский роман нового времени, открытый Ф. М. Достоевским. Теперь, в 20-е годы, им начинают заниматься вплотную, серьезно, отталкиваясь от общей концепции писателя. В 1929 году вышли в свет "Проблемы творчества Достоевского" М. М. Бахтина, и этой книге суждено было стать основополагающей для серьезного научного изучения Ф. М. Достоевского в XX веке. М. М. Бахтин рассматривает жанр его романов как своеобразную философскую категорию - литературная форма впервые становится предметом философии. Но не только сама по себе форма романа; философской категорией оказывается прежде всего принцип изображения мира Ф. М. Достоевским - то, чего никак не могли постичь современники писателя.
М.М. Бахтин пишет: "…Мы считаем Достоевского одним из величайших новаторов в области художественной формы. Он создал совершенно новый тип художественного мышления, который мы условно называем полифоническим... Можно даже сказать, что Достоевский создал как бы новую художественную модель мира, в которой многие из основных моментов старой художественной формы подвергались коренному преобразованию" [63, 132, 133].
Полифония, равноправие всех голосов, т. е. героев, произведения, становится главной отличающей особенностью творчества Ф. М. Достоевского для многих поколений ученых в разных странах. XX век увидел себя не только в ней, но и в самой структуре безумно усложнившегося в представлении читателей мире Ф. М. Достоевского. М. М. Бахтин говорит о Слове писателя как об откровении: слово сливается с идеей. То, что традиционная критика рассматривала как бы на разных уровнях, теперь, после открытия философской сущности Ф. М. Достоевского, оказывается в представлении ученого вместилищем игр самих идей как таковых, герои же оказываются как бы марионетками авторского замысла, носителями идей.
М. М. Бахтин пишет: "Идея в его изображении становится предметом художественного изображения, а сам Достоевский стал великим художником идеи. ...Идея - как ее видел художник Достоевский - это не субъективное индивидуально-психологическое образование с "постоянным местопребыванием" в голове человека; сфера ее бытия не индивидуальное сознание, а диалогическое общение между сознаниями... Идея - это живое событие, разыгрывающееся в точке диалогической встречи двух или нескольких сознаний. Идея в этом отношении подобна слову, с которым она диалектически едина. Именно как такое живое событие, разыгрывающееся между сознаниями-голосами, видел и художественно изображал идею Достоевский". Открытие М. М. Бахтина сразу же стало предметом бурного обсуждения. Так, на его книгу откликнулся такой марксистского толка критик, как А. В. Луначарский, воспитанный на философии и филологии 1910-х годов и перенявший их поэтическую манеру речи; в нескольких своих статьях о Ф. М. Достоевском, в которых, видимо, выплеснулся его собственный, минующий политические нужды интерес к теме, он пишет велеречиво и пышно, эмоциями подменяя строгий доскональный анализ, который отмечает настоящие научные статьи: "Все его повести и романы - одна огненная река его собственных переживаний. Это сплошное признание сокровенного своей души. Это страстное стремление признаться в своей внутренней правде" [64, 133].
На книгу М. М. Бахтина А. Луначарский отозвался полным приятием ее положений: "...М. М. Бахтину удалось не только установить с большей ясностью, чем это делалось... до сих пор, огромное значение многоголосности в романе Достоевского, роль этой многоголосности как существеннейшей характерной черты его романа, но и верно определить ту чрезвычайную, у огромного большинства других писателей совершенно немыслимую, автономность и полноценность каждого "голоса", которая потрясающе развернута у Достоевского... М. М. Бахтин отмечает, что все играющие действительно существенную роль в романе голоса представляют собой "убеждения"... Это, конечно, не просто теории, - это теории, вытекающие как бы из самого "состава крови" действующего лица, неразрывно с ним связанные, составляющие основную его природу. Романы Достоевского суть великолепно обставленные диалоги" [65, 197].
Так марксистская критика приветствовала открытие великого ученого. Рядом же существовало и более традиционное, но от этого ничуть не проигрывающее литературоведение. Так, В. Виноградов в книге "Эволюция русского натурализма" пишет о "необычайной, тонкой архитектонике писем, извилистой сложности и законченности стилистическо-композиционного рисунка", которая отличает такое "классическое" произведение молодого Ф. М. Достоевского, как "Бедные люди", с которым, казалось бы, критике и читателям все уже давно стало ясно. Однако ученый отмечает, что это произведение на самом деле "разрушает как канон сентиментализма, так и шаблоны натурализма", выпадая из "исторической условности своей тематики" и поднимаясь над "ограниченностью тех смыслов, которые вложили в него его современники" [66, 297].
Связи Ф. М. Достоевского с литературным контекстом его времени и времени, ему предшествующего, рассматривает А. Цейтлин в работе "Повести о бедном чиновнике Достоевского". Он отмечает, что, конечно, сюжеты ранних повестей писателя не пришли ему в голову спонтанно, без предупреждения: "...Бесчисленной вереницей тянутся через все сороковые год