Ф.М. Достоевский в зеркале русской критики конца XIX начала XX веков
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
;Марево") всю пагубную нынешнюю систему воспитания..." [12, 24].
По этому поводу сильно переживала за своего мужа Анна Достоевская: "К тому же, будучи отягощен долгами, Федор Михайлович должен был сам предлагать свой труд в журналы и, конечно, получал за свои произведения значительно менее, чем получали писатели обеспеченные, вроде Тургенева или Гончарова. В то время как Федору Михайловичу платили за "Преступление и наказание" по полутораста рублей с печатного листа, Тургенев в том же "Русском вестнике" за свои романы получал по пятисот рублей за лист.
Всего же обиднее было то, что, благодаря нескончаемым долгам, Федор Михайлович должен был спешить с работою. Он не имел ни времени, ни возможности отделывать свои произведения, и это было для него большим горем. Критики часто упрекали Федора Михайловича за неудачную форму его романов, за то, что в одном романе соединяется их несколько, что события нагромождены друг на друга и многое остается незаконченным. Суровые критики не знали, вероятно, при каких условиях приходилось писать Федору Михайловичу. Случалось, что первые три главы романа были уже напечатаны, четвертая - набиралась, пятая была только что выслана по почте, шестая - писалась, а остальные не были даже обдуманы. Сколько раз я видела впоследствии искреннее отчаяние Федора Михайловича, когда он вдруг сознавал, что "испортил идею, которою так дорожил", и что поправить ошибку нет возможности" [17, 120].
Критиками было блистательно продемонстрировано прискорбное, пагубное впоследствии нежелание и неумение понять самую сущность протекающих вокруг них общественных процессов, которые (если на них вообще обращали внимание) казались им чем-то преходящим, "злобой дня", а через каких-то полвека смели в конце концов весь их уютный, понятный, неуклонно направленный к грядущему прогрессу (и политическому, и научно-техническому, и культурному, конечно). Прозрение будет ужасное, - но понять, что корни его увидел и им ужаснулся еще Ф. М. Достоевский, смогут не многие. А те, кто понял, будут гнать и проклинать его еще больше полувека, прежде чем спохватятся и договорятся, наконец, считать Ф. М. Достоевского нашим великим писателем (конечно, не без ошибок, но...).
Пока же рецензент гневно осуждает Ф. М. Достоевского за его недоверчивое отношение к молодежи: "Достоевский в настоящее время не доволен молодым поколением… Он не говорит прямо, что либеральные идеи ведут молодых людей к преступлению, а молодых девиц к проституции, а так, косвенно дает почувствовать… В новом романе его вор и убийца - студент (опять студент! что за страшное стечение обстоятельств!)…" [12, 24].
Да и вообще его длинные романы на некоторых критиков наводят смертельную скуку. Уверенный в себе очередной "Бернар" издевательски рецензирует "Преступление и наказание": "…Начало этого романа наделало много шуму, в особенности в провинции, где все подобного рода вещи принимаются, от скуки, как-то ближе к сердцу… Как бы там ни было, а роман… окончен, так что теперь самая пора сказать о нем что-нибудь, как о покойнике…" [14, 25]. Оказывается, только если попробовать на Раскольникова как на попытку автора создать некий "тип", еще можно как-то воспринять это произведение в качестве романа, однако попытка автора, по мнению рецензента, явно не удалась: "У Раскольникова - все признаки белой горячки; ему только все кажется; действует он совершенно случайно, в бреду. Не уходи дворник из дому и не попадись Раскольникову на глаза топор, - он, быть может, просто бы побежал вдоль по каналу и бултыхнулся бы с какого-нибудь моста в воду, как это нередко делают белогорячечные. Топор дворника является во всей этой истории более самостоятельным лицом, чем сам Раскольников" [там же]. В негодовании на уже наскучившего ему автора рецензент готов и сам вступить на путь создания новой образности...
А главная мысль этой замечательной во многих отношениях рецензии в том, что литература в принципе не нужна, потому что "несравненно поучительнее читать подлинные процессы, нежели испорченные из них извлечения, подобранные сообразно с извращенными вкусами авторов" [там же].
Другой критик говорит, что в романе целая студенческая корпорация обвиняется в том, что она исповедует как принцип невиновность убийства с грабежом, даже в том, что в ней существует уже самое покушение на такое убийство: "Уничтожьте только тот оригинальный мотив убийства, в силу которого Раскольников видит в убийстве не гнусное преступление, а "поправление" и "направление" природы, некоторым образом подвиг; мало того: сделайте такой взгляд на убийство только личным, индивидуальным убеждением одного Раскольникова, а не общим убеждением целой студентской корпорации, всякий интерес в романе Достоевского немедленно пропадет. Это ясно показывает, что основу романа Достоевского составляет, предположенное им или принятое за данный факт - существующее в студентской корпорации покушение на убийство с грабежом, существующее в качестве принципа" [18, 37, 39]. Затем критик довольно хладнокровно предается некоторой горячности: "Какою, - говорит он, - разумною целью может быть оправдано изображение молодого юноши, студента, в качестве убийцы, мотивирование этого убийства научными убеждениями и, наконец, распространение этих убеждений на целую студенческую корпорацию" [там же].
На этот отзыв Н. Н. Страхов говорит следующее: "Первая мысль, которая может прийти здес