Проза И.В. Киреевского в контексте философско-эстетических воззрений русского славянофильства
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
вор, вдохновляемый поэтическим созерцанием природы, перерастает в страстные мечтания о самых высоких предметах, и субстанциональные понятия обретают значение и форму поэтических символов. Импровизация Вельского, обобщающая мотивы ночных разговоров, дающая им высший поэтический настрой, вовсе не случайна: ведь импровизационность была свойственна всему, что сказано друзьями в эту ночь, начиная с импровизации романного замысла Владимиром.
Однако Царицынская ночь перерастает узкие рамки очеркового жанра. Это особенно становится ясным при сравнении ее с очерковыми описаниями Царицына обычного типа. В самом начале XIX в. оно из заброшенной царской резиденции Царицыно превратилось в место отдыха москвичей.
Очерки П. Шаликова и П. Свиньина, посвященные описанию Царицына, следует вспомнить еще и потому, что произведение Киреевского создавалось в русле определенной жанровой традиции. Однако ни чистый шаликовский восторг перед красотами и достопримечательностями Царицына, ни деловитая описательность очерка Свиньина не привлекают молодого автора. Буквально по крупицам можно собрать в его произведении отдельные приметы Царицына и выявить отношение к ним автора. Упоминаются огромные пруды, их спокойные воды, неровная, узкая дорога, мост, дальние поля и рощи, катание в лодке, музыкальное плесканье воды, свежесть воздуха, мрачно-поэтический вид окружающего сада, трактир, ужин, заказанный в нем. Таков предметный мир Царицына, изображенный скупыми штрихами. Киреевский опускает типично очерковые подробности, например историю покупки Черной Грязи и преобразования ее в Царицыно или характеристику нынешнего цветущего состояния имения под попечением П. С. Валуева или Н. Б. Юсупова. Очевидно, все это не входило в задачу Киреевского. Он фактически выносит за скобки все то, о чем считали нужным сказать своим читателям Шаликов и Свиньин, и говорит о Царицыне как местности широко известной и популярной.
Главная смысловая нагрузка заключена не во внешнем, очерковом плане, а во внутренней структуре произведения - в его исторической, философской, эстетической, гражданско-социальной проблематике. Открывающиеся взору участников загородной прогулки живописные картины и сцены становятся поводом для размышлений. Так, годуновские пруды напоминают присутствующим о правлении царя Бориса, которое осмысляется с философско-исторической точки зрения. Вид царского дворца заставляет задуматься о смысле творческих исканий создателя архитектурного ансамбля В. Баженова и о дальнейшей судьбе его творений. Ночная прогулка друзей завершается страстным спором и поэтической импровизацией Вельского.
Глубинный философско-эстетический подтекст Царицынской ночи позволяет понять, почему первый литературный опыт Киреевского был тепло принят многочисленным кругом слушателей в салоне З. А. Волконской, а через них и другими участниками идейно-художественной жизни Москвы последекабрьской поры.
Связанные между собой сюжетные мотивы Царицынской ночи имеют в то же время вполне самостоятельный смысл. Первый из них - сюжет, предложенный Владимиром. Мне пришла мысль, - сказал он, - представить Борисово царство в романе. Нет ничего загадочнее русского народа в это время Но для романа я избрал бы человека, не названного историею, воспитанного при дворе Грозного во всех предрассудках того времени, и старался бы показать, как сила обстоятельств постепенно раскрывала в нем понятие лучшего, покуда наконец польское копье не положило его под стеной освобожденного Кремля. [2, 134].
В романе Владимира есть мотивы, непосредственно навеянные Историей государства Российского Н. М. Карамзина. Владимир говорит о мудром правлении Годунова, обращает внимание на его попытки улучшить положение дел, облегчить участь простого народа (пруды - красноречивый памятник этих усилий).
Однако, если для Карамзина главный этический конфликт эпохи - убийство законного наследника династии и обусловленный этим крах царствования Бориса Годунова, то Киреевский, развивая мысль о последствиях этого события, в центр внимания ставит не проблему преступной совести царя Бориса и возмездия судьбы правителю за содеянное, а социально-политический и одновременно нравственно-философский конфликт. Вековая традиция связывать понятие отечества с именем венценосца невозможна в условиях царствования Бориса и появления Лжедмитрия. Поэтому центральной у Киреевского становится не проблема личности царя, а само Смутное время как один из моментов исторического развития русского общества. Связанный с карамзинской Историей своим материалом и этическими оценками, романный замысел, а еще более сама мысль романа гораздо более обусловлены пушкинской трагедией.
И. Киреевский, по воспоминаниям М. А. Веневитинова, присутствовал при чтении Бориса Годунова в доме Веневитиновых 12 октября 1826 г. С. А. Соболевский в своих поздних воспоминаниях допускал возможность присутствия Киреевского уже на первом чтении - 10 сентября. Не исключено, что Киреевский слушал Бориса Годунова в доме З. А. Волконской и в середине сентября 1826 г.
После нескольких авторских читок (причем в кругу и в домах любомудров по преимуществу) Борис Годунов сразу же становится одним из самых популярных произведений вернувшегося из ссылки Пушкина, свидетельством истинно национального характера его творчества, и ши?/p>