Проза И.В. Киреевского в контексте философско-эстетических воззрений русского славянофильства
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
?гиозность жены была неприятна Киреевскому. Она, в свою очередь, не разрешала ему в своем присутствии кощунствовать. Именно кощунство Вольтера отвратило ее от чтения его произведений. При совместном чтении Шеллинга она указала мужу на то, что написанное Шеллингом ей давно известно из творений святых отцов. В итоге, в поисках нового синтетического знания Киреевский постепенно сдвигается от немецких романтиков и Шеллинга, которого считал самой удобной ступенью к самостоятельному философствованию, к святоотеческой литературе и принимает участие в издании произведений святых отцов. Характеризуя эту ситуацию, Герцен пишет: Киреевский, расстроивший свое состояние Европейцем, уныло почил в пустыне московской жизни ... И этого человека, твердого и чистого, как сталь, разъела ржа страшного времени. Через десять лет он возвратился в Москву из своего отшельничества мистиком и православным. [7, 185].
Свои основные философские идеи Киреевский изложил в последней статье О необходимости и возможности новых начал для философии, опубликованной уже посмертно в журнале Русская беседа. Новым началом для философии Киреевский теперь считает любомудрие Св. Отцов, простое развитие которого соответствует новейшим тенденциям и может составить новую науку о мышлении. В этой статье в соответствии со святоотеческой литературой, Киреевский противопоставляет не веру разуму, а разум самому себе. Есть разум, утверждает он, который противопоставил себя вере под влиянием греховной жизни, а есть разум, который един с верой, а значит с добродетелью. Иначе говоря, он различает разум частичный и разум целостный. На этом основании его считают создателем учения о цельном знании. [7, 189]
Пользуясь староотеческой терминологией, Киреевский соотносит указанные разновидности разума с внешним человеком и внутренним человеком. Западное просвещение, доказывает он, под опекой католичества, сделало ставку на внешнего человека, в котором все раздроблено, а православное просвещение стремится соединить все силы человека и всю его личность вокруг некоего скрытого ядра.
Таким образом, Запад, по мнению Киреевского, вполне сознательно и целенаправленно культивирует сухой формализм и холодный рассудок. В итоге рациональный анализ западной философии и науки упускает из виду и убивает что-то главное и субстанциальное в человеке. Идти вслед за Петром по этому пути, считает Киреевский, это значит утратить то наиболее ценное, что сохранилось в русском человеке. Ведь в глубине нашей души еще есть живое общее средоточие для всех сил разума, сокрытое от обыкновенного состояния духа человеческого. А значит необходимо поднять разум выше его обыкновенного уровня и искать в глубине души того внутреннего корня разумения, где все отдельные силы сливаются в одно живое и цельное зрение разума. [1, 45].
Единство разума Киреевский не противопоставляет чувству, и, прежде всего, нравственному чувству. Одно из проявлений болезни западной культуры он видит в том, что западное просвещение, будучи основано на распавшихся силах разума, не имеет отношения к нравственности человека. Более того, мышление, отделенное от сердечного стремления, становится игрой, развлечением для души. И чем глубже такое мышление, тем легкомысленнее делает оно человека. [1, 49].
Длинный разговор о философии с Ив. Киреевским, - писал в связи с этим Герцен. - Глубокая, сильная, энергическая до фанатизма личность. Наука, по его мнению, - чистый формализм, самое мышление - способность формальная, оттого огромная сторона истины, ее субстанциальность, является в науке только формально и, следовательно, абстрактно, не истинно или бедно истинно. ... Слово есть также формальное выражение, не исчерпывающее то, что хочешь сказать, а передающее односторонне.. А Киреевский хочет спасения старого во имя несостоятельности науки. [6, 250].
Надо сказать, что феномен, над которым размышляет Киреевский, был хорошо известен европейской философии XVIII-XIX века. Это атомизация индивидов в гражданском обществе. Уже Ж.-Ж. Руссо фиксирует преимущества патриархальной жизни и коллективистского сознания, в сравнении с индивидуализмом и аморализмом гражданского общества. У Гегеля этот феномен впервые был определен как отчуждение. И метаморфозы духа в условиях отчуждения, в том числе различие между рассудком и разумом, им были показаны довольно полно.
Но Киреевский не просто фиксирует пороки Западной Европы, но тут же указывает на их антитезу в лице России. По сути, Киреевский противопоставляет Россию и Европу, а вернее, он противопоставляет то, что было принято называть азиатчиной или китаизмом, цивилизованному гражданскому обществу. И если в последнем, как он пишет, сплошные раздвоения, а именно раздвоение духа, раздвоение мыслей, раздвоение наук, раздвоение государства, раздвоение сословий, раздвоение общества, раздвоение семейных прав и обязанностей, раздвоение нравственного и сердечного состояния, раздвоение ... общественного и частного, то в России, напротив, преимущественное стремление к цельности бытия внутреннего и внешнего, общественного и частного, умозрительного и житейского, искусственного и нравственного. [3, 290].
Здесь нужно подробнее рассмотреть историософские воззрения Киреевского, поскольку он критикует не просто католицизм и западное просвещение, но, подобно другим славяно?/p>