Проза И.В. Киреевского в контексте философско-эстетических воззрений русского славянофильства
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
°д внутреннею сущностью вещей. И эта особенность римского ума нашла свое выражение в общественном и семейном быте Рима, уродуя нравственные отношения людей, в римской поэзии, занятой художественным усовершенствованием внешних форм чужого вдохновения, даже в самом латинском языке и в знаменитых законах римских.
Умственный характер Рима - наружная рассудочность, особенная приверженность римского мира к наружному сцеплению понятий повлияла, как считал Киреевский, на само христианское богословие на Западе и вошло, что называется, в кровь и плоть католицизма и его схоластической философии, подчинив веру логическим выводам рассудка. Этот перевес логической односторонности был продолжен Реформацией, породившей протестантизм, ибо католическая церковь была поставлена перед судом того же логического разума. Это распадение разума на частные силы, это преобладание рассудочности над другими деятельностями духа и разрушили все умственное и общественное здание европейской образованности.
В противоположность западному рационализму, проявившемуся и в философском мышлении Декарта, Спинозы, Юма, Канта, Фихте, Гегеля, восточные мыслители, начиная с богословов восточной церкви, для достижения полноты истины ищут внутренней цельности разума: того, так сказать, средоточия умственных сил, где все отдельные деятельности духа сливаются в одно живое и высшее единство. [1, 291].
В последнем своем философском труде Киреевский излагает свое собственное понимание проблемы взаимоотношения знания и веры. С его точки зрения, в западной философии продолжает господствовать рациональное мышление, которое выражает несогласие с учениями веры. Противники этой философии, благочестивые люди на Западе, желая спасти веру, совсем отвергают всякую философию как нечто несовместное с религией и осуждают разум вообще как нечто противное вере. Киреевскому такое противопоставление разума и веры представляется неправомерным и ошибочным, ибо что это была бы за религия, которая не могла бы вынести света науки и сознания? Что за вера, которая несовместна с разумом?. [1, 144].
Задача состоит в том, чтобы самый разум поднять выше своего обыкновенного уровня, т. е. стремиться самый источник разумения, самый способ мышления возвысить до сочувственного согласия с верою. Возможность такого возвышения разума, по Киреевскому, заключается в том, что он не сводится к отвлеченной логической способности, а представляет собой одну неделимую цельность, в которой воедино сливаются и логическая способность, и восторженное чувство, и внушение эстетического смысла, и любовь своего сердца. Важно, чтобы все эти отдельные силы разума в таком его понимании не находились в состоянии разрозненности и противоречия. Цельность разума необходима для постижения цельной истины. Вера же для Киреевского - это высшая разумность, живительная для ума, а не слепое понятие, противостоящее естественному разуму, и не только внешний авторитет, перед которым разум должен слепнуть. [1, 267].
Объединяя веру и разум, Киреевский употребляет понятие верующее мышление. По его словам, главный характер верующего мышления заключается в стремлении собрать все отдельные части души в одну силу, отыскать то внутреннее средоточие бытия, где разум и воля, и чувство, и совесть, и прекрасное, и истинное, и удивительное, и желанное, и справедливое, и милосердное, и весь объем ума сливается в одно живое единство, и таким образом восстанавливается существенная личность человека в ее первозданной неделимости. Статья О необходимости и возможности новых начал для философии заканчивается выводом о том, что цельному сознанию верующего разума может подчиниться раздвоенная образованность Запада.
Цельное сознание верующего разума, считает Киреевский, соответствует основным началам древнерусской образованности, идущей от учения отцов церкви. Еще в статье О характере просвещения Европы... подчеркивается, что под руководством учения св. отцов православной церкви сложился и воспитался коренной русский ум, лежащий в основе русского быта. И если западный человек раздробляет свою жизнь на отдельные стремления, связывая их лишь рассудком в один общий план, то русский человек каждое важное и неважное дело свое всегда связывал непосредственно с высшим понятием ума и с глубочайшим средоточием сердца. [1, 78].
В связи с этим Киреевский решительно противопоставляет Святую Русь Западу по разным основаниям. В отличие от западных стран, считает он, на Руси не было ни завоевателей, ни завоеванных, все классы и виды населения были проникнуты одним духом, одними убеждениями, однородными понятиями, одинакою потребностию общего блага; в то время как на Западе господствует личное право собственности, в России общество слагалось не из частных собственностей, к которым приписывались лица, но из лиц, которым приписывалась собственность. [1, 94]. Отсюда выводится общинное землевладение, правда ограниченное правом помещика, обусловленным его, помещика, личными заслугами перед государством. Киреевский проводит различия между западным и русским человеком в его нравственном облике и в его эстетическом отношении к миру: на Западе та же раздробленность духа, ко?/p>