Практика сюрреализма
Статья - Культура и искусство
Другие статьи по предмету Культура и искусство
уже видели в случае с Карпентьером. ). Вся эта история воспринимается как сказка о добром человеке, который был покровителем бедных и влюбленных, создал на земле райский уголок, деревеньку Паоло Скала. Наряду с чертами исключительного романтического героя, Г-н Бобль несет на себе черты избранника богов. Мало-помалу он приобщается к лику святых появившись в Паоло Скала, он объявил о своей любви к молитвам, потом опрощается, предается трудам, умерщвлявшим его плоть и возвеличивавшим его дух. Кончина г-на Бобля настолько похожа на обычную процедуру появления очередного святого, что только Бретон позднего этапа, балансировавший на грани религии, мог признать пьесу, объявить ее своей, сюрреалистической.
Впрочем, все в Г-не Бобле так неестественно, так фальшиво и сентиментально, что при случае все это сооружение можно выдать за плод сюрреалистического юмора.
Что касается Арто, ставшего одной из ключевых фигур модернистской драмы последних десятилетий, то он был теоретиком, а не практиком. Арто безапелляционно заявлял, что его идея театра жестокости, чистого театра исключительно теоретическая и что никто никогда не пытался придать ей хоть малейшую реальность. Сама же мысль о театре жестокости появилась, возможно, не без влияния сюрреализма. Так, обновление театра Арто мыслил себе на путях освобождения подавленного подсознательного, на путях истинной свободы, которая суть свобода секса; он отождествлял театр с метафизикой и алхимией. Особенно настаивал Арто на ликвидации психологического театра (покончим с психологией) и на замене слова конкретным языком жестов, танца, декораций и т. п., на чисто эмоциональном воздействии драмы. О дадаизме и сюрреализме напоминает судорожный анархизм Арто: современный театр пришел в упадок, потому что он порвал с духом глубокого анархизма, который в основе всякой поэзии. О сюрреализме напоминает и мысль Арто о том, что театр двойник не повседневной реальности, но иной, нечеловеческой, а бесчеловечной, мысль о том, что театр некое подобие бодрствования, смысл которого раскрывается лишь во сне, бодрствования, где распоряжается, как и во сне, я.
Но как бы ни была связана мысль Арто с сюрреализмом, сам Арто относился к сюрреализму критически, был убежден, что сюрреализм не дал позитивных результатов. Практическая реализация его заветов не рождает собственно сюрреалистическую драму. Среди его наследников называют современный антитеатр.
Здесь, в этой точке, в этом явлении современного театра сходятся традиции дадаистского и сюрреалистического театра, традиции А. Арто и отчасти экспрессионистической драмы. Надо учитывать и то, что антитеатр театр посгэкзистенциалистский, т. е. возникший после сильной вспышки экзистенциализма. В некоторых вариантах антитеатра (Беккет) зависимость от экзистенциализма кажется совершенно очевидной. Ее можно обнаружить и в вариантах несколько менее очевидных (Ионеско). В отличие от экзистенциалистской литературы, рассказывающей об абсурдности бытия в произведениях отнюдь не абсурдных, антитеатр попытался стать составной частью этой тотальной абсурдности, ее наглядным свидетельством. Вот тут-то и ожило наследие театра 20-х годов, дадаизма и сюрреализма. О нем сразу же напомнила пьеса, открывшая в 1950 году десятилетие шумного успеха абсурдной драмы, это была Лысая певица Эжена Ионеско. Я отпрыск сюрреализма, сообщил Ионеско.
Все поставить под сомнение этот лозунг Ионеско вполне в духе дадаизма и сюрреализма 20-х годов, так же как и ссылки классика антитеатра на спонтанность художественного процесса, что не помешало ему рационально обработать свой творческий опыт, в результате чего появились рецепты создания антидрамы: соединение реализма и фантастики, прозы и поэзии и т. п. Ставя все под сомнение, Ионеско создал скорее дадаистский, чем сюрреалистический спектакль. Лысая певица основана прежде всего на хорошо знакомой нам невежливости, на разрушении диалога, на вопиющей, нарочитой бессмыслице. Псевдодраму Жертва долга (1952) Ионеско считал драмой сюрреализирующей (surrealisant), имея в виду ее иррациональность, отсутствие связности, распад характера.
Абсолютное одиночество, потеря способности к взаимопониманию и даже к общению тема первых пьес Артюра Адамова (Пародия, Вторжение). Драматург предупреждал, что абсурдное поведение его персонажей должно воспроизводиться на сцене как совершенно естественное, включенное в обычную, нормальную жизнь.
И все же вспышка антитеатра не опровергает вывода о нежизнеспособности сюрреалистической драматургии. Во-первых, в антитеатре ожил скорее дадаизм, чем сюрреализм. Во-вторых, антитеатр был не более, чем вспышкой, недолговечной и вряд ли перспективной.
* * *
Оценивая сюрреалистическую поэзию область, в которой сюрреализм заявил о себе более внушительно, чем в прозе, а тем паче в драме, следует представить себе исходные, особенно дадаистские позиции.
Автор скрупулезного исследования на тему Дада в Париже М. Сануйе считает сюрреализм просто-напросто французской формой Дада. Он видит духовное братство дадаистских и сюрреалистических произведений: разве не заметно, что по видимости противоречившие позиции на самом деле были столь же взаимо