Практика сюрреализма
Статья - Культура и искусство
Другие статьи по предмету Культура и искусство
чал бытия. А плоть оказывается солнцем этой вселенной.
Рене Кревель противопоставляет обожествленное желание комической, незначительной фигуре проповедника (он незначителен даже физически карлик), так же как и образу позитивиста, превратившегося в рогоносца после тридцати лет жизни со своей женой. Длинные речи этого поклонника разума и наблюдения смешны, как смешно и надоедливо повседневное, нормальное существование, против которого бунтует даже бабушка, сменившая дедушку на первого приглянувшегося кавалера.
Но этот космос распоясавшихся страстей неизменно получает у Кревеля и грубо-земную характеристику. Отвлеченная декламация вдруг сменяется сценами приземленными, по-натуралистически прямолинейными. Космос эротики оборачивается нечистой улицей, на которой распоряжаются проститутки. Бабушка явно сходит с ума на почве эротической одержимости. Юмор Кревеля затрагивает все, он прикасается даже к любовникам, о которых тот же Кревель может писать напыщенно, риторично.
Ближе к сюрреализму те произведения Рене Кревеля, которые дальше от романа. Мое тело и я (Mon corps et moi, 1925) вовсе не роман, а что-то вроде дневника чувств, сентиментальное эссе. Это размышление в ряду других сюрреалистических произведений художественно-теоретического жанра, но в котором все определяется не разумом, а чувственным шоком, открывающим путь ко всем проблемам вплоть до проблемы революции. Тело диктует тут миропонимание; открытие плоти, изучение тела, реакции тела, вот что занимает писателя. Чувственное, телесное мироощущение несовместимо с чем-либо законченным, систематизированным, рационализированным. Все здесь в сфере настоящего времени, в сфере непосредственного ощущения Кревель с презрением пишет о памяти. Тело предпочитает неотделанность, грубоватость, примитивность. Жест лучше мысли. Язык чувств, сердечный язык точнее слов. Искусство лживо ясное недостаточно, оно не может передать с точностью то, что достаточно и неясно. Достаточна и неясна мечта, сновидение. Кревель предпочитает reves; ночь стоит больше, чем день, убеждает он, созерцая неуловимые испарения и признавая неспособность человека придать этим испарениям, этим грезам сколько-нибудь отчетливую видимость. Возможно, поэтому Кре-вель не очень-то и пытался воспроизводить сны и грезы в своих произведениях.
В еще большей степени напоминает о сюрреализме текст книги Кревеля Вы безумны? (Etes-vous fous?, 1929). Граница между реальным и нереальным здесь действительно становится зыбкой. Кревелю удалось написать жутковатую книгу, книгу не просто изобразившую человека, которому с полным правом можно адресовать вопрос Не безумны ли вы?: отделить мировосприятие героя от мировосприятия автора в этой книге почти невозможно. Безумным кажется и воссоздающее мир сознание, сознание автора. Возникает головокружение от соприкосновения с зыбкой, причудливой материей. Можно предположить, что все описанное в этой книге чудится нездоровому герою, который попал в больницу и то ли видит сны, то ли бредит, будучи во власти лихорадки. Границы яви и бреда смещаются; подхлестнутое болезнью воображение пускается в путь, в мир невероятных происшествий, в мир сказок. Эти происшествия нанизываются, цепляются одно за другое, превращаются во вставные новеллы, обретают реальность, перерастают в плоть произведения.
Мироощущение здесь тоже чувственное, плотское. Безымянный герой книги, этот он (11), этот человек (1homme) вступает в непосредственное общение со средой, с природой, со стихиями, с шумами, светом, с Городом, выступающим в роли еще одного говорящего и обезличенного персонажа. В видениях доминируют женщины, грезы сексуально окрашены.
Рене Кревель фиксирует процесс выхода сути из оболочки. Вырывается из подсознания примитивное, могучее плотское начало, грубое и дерзкое, все передвигая, смещая и извращая. А эти извращения и есть суть. Кревель устраивает целый парад половых извращений, показывая их обилие, их характерность для общества, их обыденность. Плоды своей фантазии он смешивает с подлинными фактами.
В конце книги выбивающаяся из нутра стихия разламывает и само произведение. Кревель сообщает, что он это Кревель. Маски сброшены, персонажи исчезают, сыграв свои роли. Отброшена иллюзия, сорван покров художественного произведения. Кревель заговорил от себя и о себе, не нуждаясь в искусстве. Тут-то и появляется Андре Бретон: на него, на его Манифест ссылается Кревель, размышляя о прорыве искренности, взрыве инстинктов и страстей, извержении притаившихся в человеке вулканов. Бретон укрепляет Кревеля в мысли об абсолютной справедливости этих вулканов, об их существовании вне интеллекта, вне морали.
Фрейдистско-сюрреалистический взрыв Кревель воспроизводит в книге Вы безумны? весьма впечатляюще. Однако и сюда просачивается стихия иронии. Сюрреальность в произведении Рене Кревеля слишком часто смахивает на коллекцию несообразностей, кажется розыгрышем, нарочитым нагромождением метафор. Несвязность прозы Кревеля явление в большей степени стилистическое. Стиль Кревеля стиль каскада, резких перебросов, эффектных скачков, осуществляемых не без самоиронии.
Совершив взрыв, Кревель полагает, что освободил человека, у которого до того были слишком короткие руки, который был в