Рефлексивная деятельность переводчика как фактор создания успешного перевода (на материале переводов рассказов А.П. Чехова)
Дипломная работа - Иностранные языки
Другие дипломы по предмету Иностранные языки
материалом. Современное переводоведение основывается на положении о том, что понимание текстов диалогично (Богин 1982, 1986), поэтому жесткие отношения текстов оригинала и перевода отрицаются. Далее мы рассмотрим основные положения современного переводоведения, представленные в деятельностной теории перевода Н.Л. Галеевой.
.3 Основные положения деятельностной теории перевода
Основы деятельностной теории перевода были разработаны Н.Л. Галеевой (1997, 1999) на основе теории деятельности Г.П. Щедровицкого, который полагал, что все вещи являются продуктами деятельности и могут быть объяснены с помощью этой деятельности: Для меня единственно существующей является деятельность, а вещи суть некоторые отпечатки деятельности, т.е. сами вещи я должен объяснить как деятельность (Щедровицкий 2005а: 41).
В основе деятельностной теории перевода лежит онтология мыследеятельности - мышления, вплетенного в деятельность (Галеева 1997: 27). Среди принципов деятельностной теории перевода, разработанной Н.Л. Галеевой, отметим принцип кооперации, принцип оппозиции норм и их реализация и принцип объединения естественного и искусственного в деятельности.
Принцип кооперации. Данный принцип реализуется на разных уровнях и стадиях перевода в виде как межкультурной кооперации, так и кооперации деятелей (автора оригинала, реципиентов оригинала, переводчика, совмещающего разные позиции в деятельности, реципиентов перевода) (Галеева 1997: 27). Принцип кооперации подразумевает отмену традиционно установившихся отношений автора и переводчика, при которых переводчик находился в полной зависимости от авторского текста.
) Принцип оппозиции норм и их реализация. Перевод в деятельностном аспекте представляется способным выходить за нормы оригинального произведения. Такое видение перевода основывается на соотношении нормы и творчества, которое Г.П. Щедровицкий выражает следующим образом: тАжмы, как индивиды и личности, не можем исчерпать мощь и возможности человеческой деятельности, вообще мы не можем охватить весь ее ареал - это с одной стороны. А с другой - мы всегда сильнее, чем эта человеческая деятельность, поскольку в нас заложена возможность творчества: мы можем и должны не только сообразовываться с нормами человеческой деятельности, но и преодолевать эти нормы, перешагивать их, создавая тем самым новые нормы (Щедровицкий 2005а: 55). Основываясь на этих взглядах, мы делаем вывод о том, что перевод не является тем нормированным процессом, которым он представлялся в классической теории переводоведения. Преодоление переводчиком определенных норм, выход за их пределы, проявление творческого начала - закономерный процесс. Человек перешагивает нормы, он творит их. Он находится всегда в некотором отчуждении от этих норм. Он, хотя и присваивает их, начинает работать в соответствии с ними, но он всегда при этом должен помнить, что он может эти нормы нарушить. И такое нарушение норм деятельности, возможно, и есть норма его индивидуального существования (Там же). Об ограничениях и нормах в процессе перевода рассуждают и зарубежные исследователи: тАжmodern translation theory tends to insist that the limits of translation are never stable. It is impossible to determine the limits of translation in any stable or universal way, because those limits depend so utterly on contextual and perspectival factors like who, when, how, or why (Robinson 2001: 19).
Нормирование переводческой деятельности представляется важной задачей деятельностной онтологии, поскольку ориентация на переводческие озарения, вдохновение [тАж] и прочие иррациональные образования может оправдать низкое качество перевода, но не способна его улучшить, поскольку иррациональность не дает инструмента действия в разнообразных переводческих ситуациях (Галеева 1997: 28).
Переводчик может и должен самостоятельно усматривать смыслы оригинала, при этом он имеет право на свободу понимания, однако эта деятельность должна быть осознанной. О степени свободы в процессе рефлексии рассуждает Г.И. Богин: тАжмы учимся рефлексии - не готовому пониманию, не предустановленному чувству, не готовой мысли и не готовому решению, знанию или изобретению, проблематизации (знанию о собственном незнанию) и оценке, а именно рефлексии как методологическому принципу самостоятельного действования, способного привести каждого из нас и к собственному пониманию, и к собственному решению, и к собственному открытию. Не подлежит сомнению, что каждый понимает по-своему, решает по-своему и оценивает по-своему. Свобода - важнейший принцип всякой духовной деятельности. Но именно деятельности! Важнейший компонент деятельности - действование, совершение сложных цепей действий (Богин:
Действие всегда изменяет материал, в нашем случае материал идеального, то есть в предъявленный гносеологический образ подлинный действователь действительно и непременно вносит нечто свое, видит свое идеальное по-своему.
Действие отличается от процедуры нормативностью, т.е. действователь действует по явным или неявным правилам, при этом это могут быть и его сугубо личные правила, и правила, разделенные со всеми или многими людьми.
Действие характеризуется рефлексией, фиксирующейся хотя бы в одном из поясов системомы