Практика сюрреализма
Статья - Культура и искусство
Другие статьи по предмету Культура и искусство
µй сказкой.
В поэме The Night of loveless Nights (Ночь ночей без любви, 1930) тоже содержится признание, исповедь, но здесь она еще более жестокая, чем сирамур, здесь нагнетаются муки, здесь поэт просит погрузи твои руки в мозг мой покорный, губы кусай, притворясь, что даешь поцелуй. Поэт, как заклинания, произносит слова любви. Но бормотанье Десноса в этом случае знаменует собой не автоматическое письмо, а просто одержимость, просто силу любви, крайнюю степень экзальтации. Если и есть в поэме reves, то это мечта о любви. Если и есть жуткие ночи и сны, то ведь это ночи без любимой, ночь ночей без любви. Если Деснос и соединяет здесь удаленные или противоречащие одно другому понятия, то это потому, что она жестокое величие (cruelle grandeur), неуловимая, властвующая над -влюбленным, непокорная, заставляющая поэта страдать, а потому и любить, и ненавидеть одновременно.
Поэма The Night of loveless Nights уже совершенно очевидно знаменует отказ Десноса от сюрреализма, движение к реализму, к реалистической интимной поэзии. Потом появится сборник Обезглавленные (Les Sans Cou), посвященный людям из братской могилы у у подножья стены федератов стихи политические, стихи поэта, ушедшего из сюрреализма.
Алхимией слов увлекался в начале 20-х годов и Роже Витрак, внимая урокам Бретона, которым он восхищался тогда и который предвещал создание нового сюрреалистического языка, о котором ничего не сможет сказать никакая грамматика.
Роже Витрак в 1925 году посвятил Андре Бретону цикл Темный фонарь. Сюрреалистические стихи (La lanterne noire. Poemes surrealistes). В том же году, осенью, он был исключен Бретоном из группы сюрреалистов, хотя до этого времени Витрак демонстрировал верность Бретону, в сущности повторял его мысли. В то время на вопрос, почему он пишет, Витрак отвечал: Пишу, как говорю, чтобы ничего не сказать. Потом уточнял чтобы достичь я, обнаженной тайны.
В 1923 году Витрак написал статью Внутренний монолог и сюрреализм, в которой противопоставил внутреннему монологу сюрреалистические recits de reves, пересказы снов, автоматические, бесконтрольные. Они были для него подлинным искусством.
Темный фонарь цикл стихотворений в прозе, точнее цикл несообразностей в духе сюрреализма, сюрреалистических афоризмов в прозе. Вот, например, Гниль:
Река где растягиваются женщины меж муарами желания меньше чем кончик грудей света.
Бык убаюкан детьми ландшафта где он должен пребывать восемь лет.
Там, где мы нашли увядшие скелеты путешественниц и мозг снежного века, похожий на пирог называемый монахиня, но более твердый чем лоб убийц после признания.
Ничто не могло упасть в колодец, что не было бы воздушным. Лист сикоморы там плясал в сицилийской ткани, с кусочком серы на щеке. Мы роняли туда обручальные кольца и свинцовые когти. Но они останавливались на уровне которого никогда не достигали ласточки, так как в той стране не было бурь.
Дальше находился пригрезившийся призрак. Это человек позволил своему телу заплесневеть в течение его жизни которая должна была быть непродолжительной. И ничто не волновало вершину лазурных зданий где повисли молнии.
Под влиянием сюрреализма формировался франко-бельгийский поэт Анри Мишо. Вот как он раздумывал о феномене живописи:... Рисуйте без особенного намерения, машинально черкайте, и почти всегда на бумаге появятся лица... Как только я беру карандаш, кисть, ко мне они приходят на бумагу одно за другим, десять, пятнадцать, двадцать... Я ли это, все эти лица? Другие ли они? Из каких глубин пришли?
Не являются ли они просто созданием моего собственного размышляющего мозга?... Позади лица с чертами недвижными, отсутствующими, ставшими простой маской, другое лицо, необыкновенно подвижное, кипит, сокращается, трепещет в невыносимом пароксизме... Лица обреченных, порой преступников, не известных и не абсолютно посторонних в то же время... Лица жертв, мои лица, которых задавила, убила жизнь, воля, честолюбие, вкус к прямому и к связному... Лица детства, страхи детства, нить которых была затем потеряна... Лица стремления и желания(Мiсhaux H. En pensant au phenomena de la peinture. В сб.: Н. Мiсhаus. Passages. Paris, 1963, p. 89. ).
Итак, автоматический акт творчества и его итог двуликий образ, за осязаемой поверхностью которого скрывается освободившаяся с помощью искусства сущность, оверхреальность, запрятанная в я, в подсознании, во впечатлениях детства... Весь приведенный выше отрывок созвучен самому первому манифесту сюрреализма, преданному Бретоном гласности в 1924 году.
Мишо назвал, правда, свое понимание искусства не термином сюрреализм, а термином фантомизм, имея в виду под целью искусства изображение внутреннего фантома, сути, а не внешности. Суть Мишо категорически противопоставил внешности, о внешности, о сходстве он писал с пренебрежением, предупреждая о своем намерении идти на любые искажения внешности, лишь бы верным был портрет темпераментов.
Акт творчества для Мишо судорожный, лихорадочный; погружение в суть возбуждает художника до крайности. Он активно переживает свою сюрреальность, и сюрреальность окрашивается тем ужасом и отвращением, которые Мишо испытывает перед реальностью. Поэзию Мишо нередко сравнивали с прозой Франца Кафки. И не без основания. Мишо стоит на рубеже с?/p>