Geum.ru

3/2004 = Дорогие читатели!

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   12

Распределительный стресс

Основная проблема демографического развития - это новое качество проблемы распределения с драматически возросшим стрессом распределения между различными социальными группами. Даже если в Германии до 2050 года производительность труда и доход на душу населения у людей активного трудового возраста еще раз удвоятся, то национальный доход вырастет только на треть - из-за сокращения численности контингента населения в возрасте 20-60 лет на 14-16 миллионов человек. Этот умеренными темпами растущий „пирог“ нужно разделить между четырьмя группами интересов, причем только существенно выросшая группа тех, кому 60 лет и более, претендует на 40% национального дохода, если соотношение средней пенсии и среднего дохода и далее не будет серьезно снижаться.

Демографически обусловленный стресс распределения - это ключевая проблема с пятью основными конфликтными линиями:
  1. Противоречие интересов между молодым и старым поколением в распределении увеличивающейся нагрузки по социальному обеспечению следует урегулировать с помощью реформ так, чтобы сохранить гарантированные конституцией основы социального правового государства.
  2. Необходимо преодолеть конфликт интересов между старыми и новыми федеральными землями. Миграции с востока на запад Германии (и приток из-за рубежа) в среднесрочной перспективе приведут к росту народонаселения в некоторых экономически процветающих регионах на западе страны - в ущерб демографической „субстанции“ новых федеральных земель.
  3. Конфликты возникают также в силу увеличения популяции мигрантов при одновременном сокращение численности автохронного (коренного) населения, причем примерно через десять лет во многих крупных городах население с миграционной предысторией будет составлять новое большинство среди возрастной группы до 40 лет.
  4. Еще одна проблема состоит в том, что общество раскалывается на две популяции: на тех, у кого есть потомство, и тех, у кого такового нет. Оба этих параллельных общества живут на основе одной и той же Конституции, она не проводит различий между ними, полагая, что они оба вносят наряду с финансовым и еще гораздо более важный „генеративный“ вклад в систему социальной защиты (Постановление Федерального конституционного суда о страховании на случай необходимости ухода по старости) в форме воспитания будущих плательщиков взносов. Так как треть рожденных после 1965 года немцев остается бездетными (у женщин с высшим образованием этот процент еще выше) и вносит только финансовый вклад, то раскол общества принимает также и конституционно-правовое измерение.
  5. Пятая конфликтная линия обсуждается пока очень редко. Она проходит между стареющими промышленно развитыми странами и некоторыми также стареющими, но более динамичными в экономическом отношении развивающимися странами, среди них, прежде всего Китайской Народной Республикой. Финансово гарантированное обеспечение в старости и случае болезни является и для этих стран единственным выходом из ловушки обеспечения. Возрастной коэффициент там сегодня еще значительно ниже, чем в Германии, однако до 2050 года он вырастет в четыре раза и будет тогда лишь немногим ниже, чем в Германии, и, соответственно, даже выше, чем в США. Международная конкуренция за выгодное вложение капитала, дефицит которого ощущается и в таких странах как Китай, будет обостряться и повышать курс инвестиций.


Теории

В Германии публичное осмысление причин и следствий демографического развития должно преодолеть особенно высокие, исторически обусловленные барьеры, прежде чем станет возможна дискуссия о причинах нынешнего естественного движения населения, что является предпосылкой для разработки адекватной политики по устранению этих причин. К этому относится и признание болезненного факта: к тому моменту, когда национал-социалисты пришли к власти и расовой теорией обосновали убийство миллионов людей, наука бесчисленными публикациями, несшими на себе отпечаток биолого-расистского характера, уже вступила на роковой путь. Уже в середине XIX-го века гуманитарные и социальные науки конкурировали с естественными науками и биологией за роль ведущей науки современности. Это имело фатальные последствия для развития не только науки о народонаселении и демографии. Так, в социальных науках утвердилась общественно-социологическая парадигма, конкурировавшая с евгеникой, которая в вышедшем еще в 1923 году выпуске „Настольной книги наук о государстве“ при помощи таких ключевых понятий, как „Еubiotik“ (прим.пер.: наука о здоровом образе жизни, о физическом и духовном здоровье (греч.)), „социальная биология“ и „общественная гигиена“, широко пропагандировала цели, подхваченные впоследствии национал-социалистами.

Расовые теории не являются специфически немецким явлением, в XIX-м и XX-м веках они имели широкое распространение во всех странах мира. Например, в Германии в 20-30 годы США считались образцом в области расовой теории и политики, достойным всяческого подражания. Сегодня развитие по ложному пути расистской и этнической дискриминации - по меньшей мере, в промышленно развитых странах - практически невозможно благодаря соответствующим конституционно-правовым мерам и системе правосудия. Сегодня опасность возникает со стороны экономизма - новой ведущей идеологии XXI-го века, которая в ходе глобализации охватила все страны. Экономика первоначально возникла в эпоху греческой античности как ответвление этики. Начиная с XVII-XIX-го веков, она стала самостоятельной научной дисциплиной, имеющей большую политическую значимость. Решающий вопрос состоит в том, какую роль экономика будет играть в будущем по отношению к политике - подчиненную („роль служанки“) или господствующую („роль господина“).

Наука не сможет создать убедительные теории, объясняющие демографическое развитие, до тех пор, пока ее усилия сосредоточены на анализе экономических последствий, пока при анализе причин биологические интерпретации и теории без должного осмысления переносятся на человеческие популяции, как это принято со времен созданной Томасом Мальтусом (1766-1834) теории народонаселения и как это сегодня происходит в современной „биодемографии“. Как в экономических, так и в биологических теориях народонаселения решающую роль снова играет основная идея селекции: у Мальтуса и Чарльза Дарвина селекция наиболее сильных посредством борьбы за выживание, у теоретиков экономического детерминизма - это селекция посредством рыночного механизма отбора. Большое значение имеет сходство антропологических посылок классической политической экономии и классической теории народонаселения. Если они теряют свою роль несущих конструкций, то это чревато фатальными последствиями в обеих сферах.

Важный вопрос, который до сих пор не ставился ни биологической, ни экономической теориями народонаселения и поэтому остался без ответа, состоит в следующем: прогресс развития и цивилизационного процесса в XX-м веке в высокоразвитых странах был причинно связан с сокращением рождаемости до показателей, не обеспечивающих простое воспроизводство общества, и с ростом рисков стабильности в экономике и обществе, обусловленных старением населения. Причем менее развитые страны последовали за промышленно развитыми курсом на более низкий уровень рождаемости. Означает ли эта связь, что изменение курса и возврат к демографической и общественной стабильности невозможен до тех пор, пока негативные экономические и социальные последствия этого развития не приняли такой размах, когда начинается своего рода культурная революции и революция в сознании, в ходе которой принципиально изменится также и демографически релевантное поведение? Не потому ли в Соединенных Штатах существенно более высокий уровень рождаемости (около двух детей в расчете на одну женщину), что государственная пенсия там уже сегодня составляет примерно одну треть от уровня средней пенсии, например, в Германии?

Какой должна быть дорога назад, к более высокому уровню рождаемости в Германии, если бы и в самом деле предпосылкой для этого было прохождение через фазы социальной незащищенности и общественной нестабильности, чего молодое поколение этой страны никогда не испытывало, и чего оно, вероятно, даже не может себе представить? Старшие поколения в Германии в XX-м веке пережили две мировые войны и две диктатуры, можно поверить, что они сумели бы преодолеть демографический кризис в XXI-м веке, но справятся ли с этим их потомки?

В последние 50 лет западноевропейские страны достигли огромного прогресса в своем экономическом развитии. Было ли случайностью или необходимостью, что за этот успех им пришлось заплатить утратой демографической стабильности и значительной части своего человеческого потенциала? В Германии принято сравнивать страну с крупным экономическим предприятием, как это делал, например, бывший Федеральный канцлер Гельмут Шмидт, который охотно называл себя „председателем правления акционерного общества Федеративная Республика Германия“. Глубокая правда этого сравнения становится ясной постепенно: проблема состоит в том, чтобы отвести демографически обусловленную угрозу банкротства от АО Германия. Этот вид вызова нов: Карл фон Клаузевитц утверждал, что упорядоченное отступление в случае военного поражения - это гораздо более сложная операция, чем та, которая проводится на волне успеха после достижения победы.

Сокращение численности населения - это не невинная игра экономического роста, это как бы рост в другом направлении - вниз, а не вверх, что концентрируется в выражениях „нулевой рост“ или „отрицательный рост“. Убыль населения уже сегодня приводит, например, в секторе недвижимости к простою, снижению цен и уничтожению капитала, что никто не может назвать „отрицательным ростом капитала“. Общественные объекты инфраструктуры становятся дороже из-за снижения нагрузок при сохранении высоких постоянных издержек. Но еще печальнее экономических ментальные последствия сокращения численности населения. Как объяснить, например, молодым людям в школах, ставших слишком большими, что надо сократить один класс за другим и закрыть один вестибюль за другим? Как у молодых людей должна возникнуть вера в будущее, если деревни, города и целые местности (как, например, новые федеральные земли) опустевают, и конца этому процессу не видно? В Германии парализующее уныние и призрачная боль утраты могут стать основными факторами, определяющими настроение людей. Вероятно, повышение дохода на душу населения и в будущем не позволит внести в это существенных изменений.

В данной ситуации политики, специалисты по изучению конъюнктуры, биржевые аналитики должны иметь сильные нервы, чтобы избежать панических реакций. Если так смотреть, то хорошо, что политика и население все еще живут в своего рода иллюзии стабильности и даже не могут себе представить то, о чем они читают в прогнозах Федерального статистического ведомства в области народонаселения, которые постираются до 2050 года. Может быть, и хорошо, что снова и снова ссылаются на уровень рождаемости во Франции и Швеции, где в демографическом плане все якобы почти в порядке благодаря лучшей политике по сочетанию семейных обязанностей и трудовой деятельности. Однако ни Швеция, ни Франция не годятся в качестве примера, достойного подражания. Уровень рождаемости в Швеции сегодня уже опустился до средних показателей по „старому“ Европейскому Союзу (в который входили 15 государств), т.е. до 1,5 ребенка в расчете на одну женщину. Во Франции у француженок уровень рождаемости находится на уровне 1,7 ребенка в расчете на одну женщину. Только потому, что мигранты, прибывшие преимущественно из Африки, имеют значительно больше детей, чем француженки, средний уровень рождений достигает примерно двух детей в расчете на одну женщину.

Может ли экономическая мощь (прирост производительности труда внутри страны или экспорт капитала в страны с низкой заработной платой, но хорошими перспективами экономического роста) в долгосрочной перспективе заменить дефицит демографической стабильности? Этот вопрос имеет огромнейшее значение, поскольку быстрое возвращение к демографически стабильной ситуации невозможно. Благодаря экспорту капитала из промышленно развитых стран в страны с низкой стоимостью рабочей силы выигрывают, как правило, обе группы государств. Но поскольку обе группы стран и мир в целом стареют, то экспорт каптала ведет к возникновению проблемы как географического распределения (в плане распределения прибыли от капитала между государствами), так и социального распределения - между социальными группами получателей прибыли и собственников капитала. Демографически обусловленной социальной незащищенности невозможно избежать с помощью экспорта капитала, ее можно только перераспределить между странами и группами населения.

В этом процессе будут и выигравшие, и проигравшие, даже если речь идет не об игре с нулевым результатом, и обе группы стран извлекают из этого выгоду. Будет ли результат этого процесса распределения воспринят как справедливый - это остается вопросом оценки. Проблема справедливости, связанная с демографией, сводится в Германии к следующему знаменателю: „В выигрыше от детей остается тот, у кого их нет“. Это справедливо и в отношении стран, связанных друг с другом потоками капитала.

Уничтожение нерентабельного предприятия путем конкуренции и соревнования в пользу экономически более эффективного способа производства имеет наряду с позитивными последствиями, повышающими уровень благосостояния, также и разрушительное побочное влияние на безопасность биографического планирования и условия стабильности семей. В обществах с современной экономикой экономическая динамика и демографическая стабильность взаимно исключают друг друга. Сбалансировать их - это равнозначно балансированию артиста-канатоходца, и эту задачу политика должна выполнить при отсутствии страховочной сетки.

Примечания:

1 Ср: Бирг, ФАЦ, 12.4.2000.