5/2004 = Дорогие читатели!
| Вид материала | Документы |
- 3/2004 = Дорогие читатели!, 2152.28kb.
- Сценарий праздника "Посвящение в читатели" (2-й класс), 46.76kb.
- 4/2004 = Дорогие читатели!, 2380.54kb.
- 6/2004 = Дорогие читатели!, 1264.03kb.
- 2/2004 = Дорогие читатели!, 3176.46kb.
- Дорогие читатели!, 1261.22kb.
- Дорогие читатели! Вы держите в руках праздничный номер литературно-художественного, 221.38kb.
- Содержание: Обзоры и рецензии стр. 3-12, 276.96kb.
- Дорогие читатели!, 1764.59kb.
- Самый первый литературный праздник «Прощание с Букварём» или «Посвящение в читатели», 95.4kb.
5/2004
===============================================
Дорогие читатели!
Страна, о которой идет речь в этом номере журнала, переживает этап «авторитарной и реакционной регрессии», как пишет один из наших авторов, эта страна «скатилась от несовершенной либеральной демократии к своего рода популистскому авторитарному господству». Речь идет о Соединенных Штатах Америки, которым посвящен 5-ый номер журнала «Internationale Politik» на русском языке.
Можно как угодно оценивать тенденции развития и внешнюю политику США после вступления Дж. Буша-младшего в должность президента в 2001 году и его переизбрания в 2004-м, но то, что происходит в Америке и с Америкой, касается всех, в том числе и России: слишком непосредственно затрагивает политика Вашингтона сферу интересов России, и слишком ощутимо американское влияние вплоть до далекой Сибири - будь то облик городов, ассортимент магазинов или опосредованная телевидением трансляция американской культуры. А в центре внимания находится, конечно, всемирная борьба против терроризма и операция в Ираке. Этой логике подачи темы следует и наш журнал.
Но давайте посмотрим на вещи под другим углом зрения: внутриполитическое развитие США может - даже если нельзя провести непосредственные параллели между Америкой и Россией - стать для россиян предметом саморефлексии. Где грань между патриотизмом и национализмом, стремлением к гегемонии и имперскими амбициями; каковы последствия демографического сдвига и изменения этнической и демографической структур страны; какую роль играет самосознание - или дефицит самосознания у правящих элит - на пару с возможностью применения внешней, в том числе военной силы; в чем состоит противоречие между экономическими интересами и имперскими представлениями - вот тезисы и темы, которые мы охотно представляем российском читателю - в надежде, что они Вас заинтересуют.
Более 40 лет назад Джон Кеннеди сказал историческую фразу: «Я – берлинец», подчеркнув тем самым: вы, берлинцы, - американцы, поскольку вы живете в свободном мире. После 1963 года границы свободного мира, без сомнения, расширились. Будет ли кто-нибудь спорить с тем, что параллельно с этим усилилось и влияние Америки?
Вольфганг Биндзайль,
зам. руководителя Отдела печати и связей с общественностью
Германского Посольства в Москве
анализы, Эссе, точки зрения
Стр.
Анатоль Ливен
Борьба за душу Америки 4
Если Европа становится все более постнациональной, то в США в 21-м веке получил распространение новый, агрессивный национализм, ставящий под угрозу мировое лидерство Америки.
Манфред Берг
Могут ли меньшинства решить судьбу выборов 18
Перепись США 2000 года показала, что только 69% населения относят себя к группе белых американцев с европейскими корнями. Изменение этнической и демографической структуры общества заставляет политические партии пересматривать свою тактику.
Стэнли Хоффманн
Опасности империи 31
Имперская политика подрывает авторитет США за рубежом и ведет к деформации важнейших институтов внутри страны. Но рано или поздно американцы поймут, что подобная практика в ее логическом завершении для них самих невозможна и нежелательна.
Роберт Либер
Американская эра 43
После 11 сентября ни одна страна в мире не может избежать опасности терроризма. Поэтому перед лицом общих угроз необходимо сохранить и улучшить сотрудничество, в том числе и военно-политическое.
Штефан Бирлинг
Жизнь врозь 58
Вопреки всем словесным и символическим проявлениям гармонии лучшие дни в истории трансатлантических отношений остались позади. В области геостратегии, в вопросе о ценностях и в экономике пути развития США и Европы все больше расходятся.
Роберт Джеральд Ливингстон
ЦРУ и его партнеры за рубежом 66
Благодаря двум докладам - спецкомиссии о событиях 11 сентября и комиссии Сената США - были выявили грубые просчеты в работе американских спецслужб. ЦРУ и другие органы, включая внутреннюю криминальную полицию и внутреннюю разведку, стоят перед глубокой реорганизацией.
Хельга Хафтендорн
Bye, bye, старая Европа? 75
США намерены вывести значительный контингент своих дислоцированных за океаном войск, в т.ч. и из Германии. С выводом войск ослабляется некий символ трансатлантических связей, однако безопасности Федеративной Республики не наносится никакого ущерба.
Ханс Айхель
Выстраивать глобализацию 84
«Большая двадцатка», как неформальный дискуссионно-координационный форум министров финансов и председателей центробанков важнейших промышленных и пороговых стран, является хорошим примером дальнейшего развития международного сотрудничества и адаптации глобального порядка к требованиям времени.
Эберхард Зандшнайдер
Азиатские амбивалентности 90
Пора перестать рассматривать азиатские страны как объекты, рынки и шансы для Запада. Учиться у Азии - вот лозунг, который пошел бы на пользу Европе.
Карл-Хайнц Камп
Насколько безопасно хранится атомное оружие Пакистана 100
Действительно ли Пакистан полностью уступил США право распоряжаться своим ядерным оружием – неизвестно. Но доступ, полученный американцами, очевидно, очень широк.
Марша Пэлли
Сделай лучше, Европа! 107
Европейское пожелание «более хорошей» Америки бесперспективно. ЕС должен выступать на мировой арене решительно, с сознанием собственной силы, не уподобляясь США.
Клаудиа Деккер
Скорее старт, чем финиш 124
Не стоит переоценивать значение Женевского Рамочного соглашения, однако само его заключение явилось важным сигналом: удалось преодолеть патовую ситуацию Канкуна и наметить пути движения вперед.
анализы, Эссе, точки зрения
Анатоль Ливен,
старший научный сотрудник
Фонда исследований международного мира им. Карнеги,
Вашингтон
Борьба за душу Америки
Травма от событий 11 сентября 2001 года воскресила в душах американцев образцы старого мышления и поведения. Одним из них является американский национализм, олицетворяющий принципы непреходящей ценности, но в то же время несущий с собой серьезные угрозы. Некоторые аспекты этого национализма угрожают лидирующей роли Америки во всем мире и порождают сомнения в успехе борьбы Соединенных Штатов с революционным исламистским терроризмом.
Этот национализм, проявившийся в начале XXI-го столетия, разъединяет США и становящуюся все более постнациональной Западную Европу гораздо сильнее, чем любые другие явления. Некоторые неоконсервативные, а иже с ними и реалистически мыслящие авторы уже заявляли, что курс США на мировой арене и ее разногласия с Европой обусловлены тем, что Америка более мощная держава и, соответственно, несет большую ответственность. Нельзя не согласиться с тем, что американское могущество позволяет США действовать во всем мире. Однако действия Америки и ее реакция на поведение других держав определяются ее политической культурой. А национализм - одна из немаловажных многочисленных составных частей этой культуры.
Всемирная власть Америки больше власти любого другого государства. Она господствует над миром, опираясь не только на свой военный, но и в значительной мере на культурный и экономический потенциал. Она извлекает самую большую выгоду из нынешней мировой системы. После краха коммунизма американский идеал свободной рыночной экономики и либеральной демократии установил идеологическое господство над всем миром. Поэтому США, как и всем их предшественникам, следовало бы выступать в качестве консервативного гегемона, защищает существующий миропорядок и распространяет свои ценности, являясь при этом их образцом. Ведь после второй мировой войны США сыграли ключевую роль в создании тех институтов, которые правительство Буша попыталось упразднить в период с 2001 по 2003 год (1).
Однако вместо этого США при президенте Дж.Буше все больше и больше превращались в несбыточную и даже революционную державу, похожую, скорее, на Германию в годы правления императора Вильгельма, чем на викторианскую Англию (2). Решающим шагом в этом направлении многие аналитики сочли идею превентивной войны со странами, представляющими потенциальную угрозу (вместо упреждающих военных действий против непосредственных источников угроз). В этой статье мы попытаемся осветить идеологический и культурный контекст, позволивший принять такие решения.
Поведение Америки редко рассматривается через призму национализма. Большинство американцев предпочли бы назвать свою привязанность к собственной стране патриотизмом. В свою очередь, критики Соединенных Штатов уделяют основное внимание явлению, которое они называют американским «империализмом». Конечно, в США есть силы, преследующие империалистические цели. Хотя эти группы и обладают значительным влиянием, они немногочисленны. Чаще всего они встречаются в среде интеллектуалов внешнеполитического истеблишмента, где наблюдается также самая высокая концентрация так называемых «неоконсерваторов». В отличие от многих англичан в эпоху империализма подавляющее большинство американцев не относят себя к империалистам и не считают, что стоят во главе собственной империи. Как показывают события в Ираке, они не были также готовы взять на себя подобные долгосрочные обязательства и принести жертвы, необходимые для создания реальной американской империи на Ближнем и Среднем Востоке.
В американской культуре всегда просматривались ярко выраженные черты изоляционизма. Этот изоляционизм представляет собой комплексный феномен, который не следует понимать как простое стремление отгородиться от остального мира. Американский изоляционизм является, скорее, обратной стороной американского национализма и американского мессианства. Что их объединяет, так это вера в Америку как «сияющий город на холме». В силу этого изоляционизм тесно связан с националистическими односторонними действиями. Изоляционизму присуще воззрение, согласно которому США, если у них действительно нет иного выбора, нежели вести дела с ненавистными и уступающими им в силе чужаками, должны полностью контролировать ход вещей, ни при каких обстоятельствах не подчиняться какому-либо иностранному контролю и даже не позволять просто давать себе советы.
В отличие от прежних мировых империй в США национальная идентичность и американская вера зиждутся на демократии. Какой бы несовершенной ни была их демократическая система, как бы ханжески ни проповедовали ее вовне, эта приверженность демократии ограничивает американскую силу. Соединенные Штаты не могут напрямую господствовать над другими народами. Большинство американского населения отвергает даже непрямое имперское правление. Когда правительство Джорджа Буша представляло американскому народу свои имперские планы, оно тщательно упаковало их, выдав за нечто другое: с одной стороны, за стратегию благотворительности, позволяющую распространять американские идеалы свободы и демократии, с другой стороны, за главный элемент защиты американской нации. Дело в том, что хотя многие американцы и не настроены ультранационалистически, они тем не менее воинственно реагируют на каждую нападку и на каждое оскорбление Соединенных Штатов. Это отношение олицетворяет Джон Уэйн в его последней роли в фильме «Стрелок»: «Не обманывайте меня, не оскорбляйте меня, не давайте волю рукам. Я ничего не делаю другим людям и ожидаю от них того же самого» (3).
Эта позиция вкупе с незнанием остального мира и предрассудками по отношению к исламу, привела к роковой эскалации войны с терроризмом. Военные действия США, начавшиеся с ударов по легитимным целям – «Аль-Каиде» и «Талибану» - были направлены затем против баасистского режима в Ираке, антиизраильских групп в Палестине и Ливане и в будущем, возможно, распространятся на другие страны и силы. Этот ожесточенный американский национализм проявляется, однако, и в другой области, когда речь заходит о международных предложениях - от Международного уголовного суда до ограничения эмиссии парниковых газов, - в которых США усматривают нарушение национального суверенитета.
При Буше Америка продвигалась все дальше и дальше в направлении империи, а приводным ремнем ее внешней политики был при этом уязвленный и жаждущий мести национализм. После 11 сентября это чувство стало искренним, что делает его еще более опасным.
Многогранная личность
Эрик Эриксон написал однажды, что, «каждый национальный характер сконструирован по полярному принципу» (4). Это замечание в любом случае относится к США, которые олицетворяют собой самое современное и одновременно самое традиционалистское общество развитого мира. Столкновение этих двух противоположностей способствует растущей политической поляризации американского общества. Белые протестанты в два раза чаще голосуют за Республиканскую партию, чем за демократов, что оказывает воздействие на позиции партий по спорным моральным вопросам, таким как, например, аборты. Не меньший раскол Америки наблюдается и в вопросе национализма. «Большими патриотами» считают себя 71% республиканцев и лишь 48% демократов. Аналогичная картина вырисовывается при дифференцировании политических предпочтений в зависимости от расовой принадлежности: „большими патриотами” называют себя 65% белых и 38% темнокожих американцев (5).
Однако это не противоречие, а комбинация всех самых разных аспектов, которая формирует американскую идентичность и определяет политику Америки по отношению к остальной части мира. Это продемонстрировало и само правительство Буша, черпающее свою риторику одновременно из обеих главных составных частей американского национализма.
Первая из этих составных частей является производной «американской веры», которую я называю «американским тезисом»: это комплекс демократических и индивидуалистских убеждений и принципов, а также принципов правового государства, лежащих в основе американского государства и конституции. Они образуют фундамент гражданского национализма американцев. Эти ценности связывают также Америку с другими демократическими государствами. И все же в США они играют особую роль, поскольку сплачивают там нацию, исполненную противоречий, и, как говорит уже само слово «вера», эти принципы отстаиваются в Америке с идеологическим, почти религиозным рвением.
Вторую составную часть образует элемент, который я называю националистической «антитезой». У нее этнически-религиозные корни. Определенные аспекты этой традиции называются по имени президента Эндрю Джексона (1767-1845) «джексонианским национализмом» (6). Эта традиция имеет довольно комплексный характер. В отличие от простой и монолитной структуры других этно-религиозных националистических течений эта традиция состоит в США из практически неразличимой массы идентичностей и импульсов.
Обычно эта сторона американского национализма подчинена другой - гражданско-демократическому национализму, который доминирует в политической культуре Америки. Однако во времена кризисов и конфликтов эта сторона проявляет естественную тенденцию пробиваться на поверхность. Эти этно-религиозные факторы усиливаются за счет особых связей Америки с Израилем, что чревато опасными последствиями для войны с терроризмом.
Почему именно гражданский национализм, а не патриотизм является подходящим понятием для определяющей черты американской политической культуры? Четкий ответ на этот вопрос дал в 1983 году один из отцов-основателей американского неоконсерватизма Ирвинг Кристол: «Патриотизм проистекает из любви к прошлому какой-либо страны; национализм произрастает из надежды на будущее величие нации [...] Цели американской внешней политики должны выходить далеко за рамки узкой, слишком словесной дефиниции «национальной безопасности». Они должны ориентироваться скорее на национальные интересы мировой державы, а последние определяются провидением судьбы нации» (7). Предлагая эту дефиницию, Кристол прибегает к классическому способу выявления различий между патриотизмом и национализмом, следуя за одним из великих историков национализма Кеннетом Миногом. Согласно Миногу, патриотизм в основе своей консервативен. Это желание защищать свою страну такой, какова она есть на самом деле. В отличие от этого национализм суть преданность идеализированному, абстрактному и еще неосуществленному представлению о собственной стране, связанному зачастую с верой в особую миссию, которую имеет эта страна по отношению к человечеству. Говоря другими словами, национализму была всегда присуща революционная острота.
Вильгельмизм с маркой «Сделано в США»
Политическая культура Америки в начале XXI-го столетия по-прежнему зиждется на сильной патриотической основе, на привязанности к американским институтам и Америке как таковой. Но, как разъясняют слова Кристола, активную роль играет также революционный элемент, миссианское видение нации в мире. Согласно Ричарду Хофштадтеру, отчетливее всего видимой слабой стороной американской политической культуры является ее «предрасположенность к чертам моральной ментальности крестовых походов, которая имела бы фатальные последствия, если бы рано или поздно не сглаживалась безучастностью и Common Sense» (9). Примеры этого неоднократно встречались и в самое последнее время. Послевоенная фаза в Ираке привела к новой трезвости в американской политике и настроении общественности. Чтобы добиться поддержки американцами войны в Ираке, правительству Бушу было важнее всего апеллировать к ментальности крестовых походов и мессианскому духу.
Если различия между национализмом и патриотизмом, проводимые Кристолсом и Миногом верны, совершенно ясно, что для описания характерного национального чувства американцев больше подходит понятие национализм, нежели патриотизм. Американский национализм гораздо ближе «ненасыщенному» запоздавшему национализму Германии, Италии и России, чем насыщенному и направленному на сохранение статуса-кво патриотизму британцев. Это обстоятельство способствует также объяснению «вильгельмского» облика современной американской политики.
Но существует и другой элемент американского национализма, хотя и не зацикленный на будущем величии нации, но столь же радикальный. Речь идет о сохраняющейся оглядке назад, на идеализированное прошлое. Эта американская антитеза является основным элементом радикального американского консерватизма - мира богатых республиканцев, в особенности христиан правого толка, которые хотят восстановить более старое и чистое американское общество. Эта мотивированная страхами идеология является результатом продолжающейся утраты контроля над обществом, с которым вынуждено было смириться исконное белое англосаксонское, шотландское и ирландское население. В результате экономических, культурных и демографических изменений в Америке граждане самой победоносной нации Нового времени почувствовали себя во многих отношениях побежденными.
Эти внутриполитические страхи по-прежнему переносятся на отношения американцев к другим странам. Так, в 2002 году 64% американцев согласились с утверждением, что «наш образ жизни необходимо защищать от иностранных влияний». В Великобритании положительный ответ на этот вопрос дали лишь 51% респондентов, во Франции - 53%. Американские показатели занимают промежуточное место между данными опросов, типичными для Западной Европы и развивающихся стран, таких как Индия, где с этой мыслью согласились 76% опрошенных (10). С течением лет на основе этих страхов у многих американских националистов возникла странная, ожесточенная, острая оборонительная реакция, не совместимая с самовосприятием Америки как страны успеха, открытости, богатства и щедрости. Ненависть, которую вызвало чувство поражения и отчужденности, почувствовали в равной мере внутренние и внешние „враги”.
Здесь США также следуют старому, распространившемуся по всему миру образчику национализма. Если взять Европу, то там радикальный консерватизм и национализм почти всегда развивались в социальных классах или группах, пострадавших от действительного или мнимого упадка, вызванного социально-экономическими переменами. Американцы также яростно протестуют против упадка. При этом необходимо, однако, иметь ввиду, что этот бунт - если не брать во внимание пару чрезвычайно воинственных правых группировок и неонацистов - не направлен против американской веры или гражданского национализма как такового (11). Большинство ультранационалистических или консервативных движений в мире выступали против демократии и за авторитарное правление. В отличие от этого в Америке эти течения прочно срослись с верой в демократические и либеральные принципы. В то же время такие американцы сознательно или бессознательно, публично или втайне верят в то, что эти принципы являются продуктом американской цивилизации, развитой белыми людьми, и им угрожает иммиграция, расовые меньшинства и иностранное влияние. Возможно, эта вера не столь уж и беспочвенна. Однако лишь часть затронутых этими процессами людей занимает по этой причине агрессивную, ожесточенную или оборонительную позицию.