Онтологическая ситуация человека в мире
Информация - Философия
Другие материалы по предмету Философия
t;Да, государь, и не переходит, и вновь воплощается". - "Каким образом, почтенный Нагасена, и не переходит, и вновь воплощается? Приведи пример." - "Например, государь, некто зажег от одного светильника другой светильник. Разве перешел один светильник в другой?" - "Нет, почтенный." - "Вот так же, государь, и не переходит, и вновь воплощается". Чтобы следующее воплощение было наиболее благоприятным, необходимо в теперешнем согласовывать деяния с действием закона кармы: этически нравственные действия влекут к лучшему рождению, и наоборот. Таким образом, стратегия, направленная на приобретение лучшей кармы, и соответственно благополучного рождения, сводится к практике накопления заслуг. Перевоплощаются именно они, дела, они действительно бессмертны, а не их былой совершитель. Буддийская реинкарнация, строго говоря, предстает как доктрина перевоплощения человеческого дела. Однако рождение в раю не может считаться последней целью - рай здесь принадлежит к режиму сансарного, а значит преходящего и непременно связанного страданием существования. Когда энергия былых заслуг придет к концу, последует новое рождение в менее благоприятном месте, вплоть до ада. Таким образом, безначальная череда существований все же является подготовительным этапом к осознанию необходимости проведения в жизнь второй стратегии - с целью пресечения действования кармы и обретения нирваны, окончательного обретения.
Критика рядом русских христианских философов, среди которых С. Булгаков и Г. Флоровский, Н. Бердяев и С. Франк, Б. Вышеславцев и В. Зень-ковский, доктрины реинкарнации сводится к констатации несовместимости допущения телесной множественности с христианским взглядом на человеческую личность как непременное и самотождественное единство души и тела, осуществляемое как экзистенция. Так, Б. Вышеславцев пишет: "Индивидуальность не может перевоплотиться, ибо это значило бы сменить то, что несменяемо. Индивидуальность и есть конкретное воплощение здесь и теперь, воплощение в этом пространственно-временном отрезке, из которого открывается в той или другой потенциальной полноте вся бесконечность бытия". Идея перевоплощения, таким образом, принципиально противоречит внимательности к телу - достижению собственно христианской мысли. Нет ничего такого в теле, богосотворенном теле, что умаляло бы его нужность для адекватного, тождественного деления личностного бытия. Тело ничем не менее заслуженно хранит свою единственность, чем душа: и оно воспринято Богом, и оно свято: "В христианском благовестии о телесности человека открывается, что это есть изначальный и вечный образ человеческого бытия, - а вовсе не какой-то случайный и придаточный элемент или приращение в человеческом составе. И это было очень трудной новизной в христианском учении".
Другой новизной христианского учения, с наибольшей яркостью представленной в богословии апостола Павла, явилась фиксация смены старого закона, закона дел, законом веры. Идея возможности заслуги человека перед Богом была разрушена. Фарисеи настроенностью на множение заслуг убили в народе веру. Они, через заслуги, полагали себя правыми перед Богом, но нельзя перед Ним быть правым: нет такой заслуги, которой было бы достаточно, чтобы искупить человеческий грех перед Богом. Он и не нуждается в наших делах. В бытии мира была возможна одна заслуга - она состоялась в распятии Христа, Самого Бога, и оказалась достаточной, чтобы всем предоставить вечную жизнь. Человеку осталось только поверить в действительность состоявшегося. "Где же то, чем бы хвалиться? уничтожено. Каким законом? законом дел? Нет, но законом веры. Ибо мы признаём, что человек оправдывается верою, независимо от дел закона" (Рим.3: 27-28); "Однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть" (Гал.2: 16). Дела, соответственные требованиям веры и надежде Бога о человеке, таким образом, являются здесь только естественным следствием руководящего чувства: я люблю моего Бога и не хочу оскорбить Его.
Итак, достижение в последующей жизни рая как части сансарного пространства, и потому связанной с режимом мгновенности, неокончательности в избежании страдания, не есть конечная онтологическая задача буддиста. Такой задачей поставляется уход в нирвану. Выше уже говорилось о том, что рассматриваемая поначалу как иная, по отношению к сансаре, трансцендентная форма бытия, в самых различных школах Махаяны онтологический разрыв между сансарой и нирваной стирается: они предстают как два различных состояния одного сознания. Нирвана, таким образом, перестает осмысляться в качестве внешней по отношению к человеку цели, достижению которой предшествует прохождение некоторого пути, насыщенного определенной деятельностью. Надо лишь правильно осознать себя как изначального, уже действительного Будду и весь состав мира, включая фактор страдания и обусловленность законом кармы, иллюзией собственного ума. Состояние мыслящего - априори ложно. Прекратите мыслить - и вы достигнете освобождения: от страдания, от мира, от себя. Нагарджуна сравнивает индивида с художником, нарисовавшем демона и потом боящимся сделанного изображения, - так создавший свое "я" боится включенных в это "я" страданий. То же, что называется просветлением, - не результат аскетических или нравственных или вообще каких бы-то ни было