Памятники рязанской письменности ХІІ—XIV вв.: историографические предпосылки и аспекты изучения
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
в тексте Повести временных лет. Она была призвана вызывать знакомые ассоциации в сознании сведущих читателей, что может дать представление об особенностях восприятия древним русским летописцем начальной истории Руси, которая в древнем восприятии должна была иметь сакральный смысл. Интерес представляет также наблюдение Б.А. Успенского об отражении древнейшего русского культа Бориса и Глеба, первых по времени канонизации русских святых, - в паремейных чтениях: Рассказ о Борисе и Глебе (т. е. об убийстве князем Святополком своих братьев) читался во время богослужения [в составе Паремейника, использовавшегося до XVII века - Д.Г.] вместо рас сказа о Каине и Авеле - он воспринимался, видимо, как один и тот же рассказ, как его конкретная (местная) реализация; иначе говоря, история Бориса и Глеба воспринималась как библейское повествование в переводе на язык русской истории - на конкретный язык русских реалий. Рассказ о Борисе и Глебе встречается в паремейных чтениях на месте тех, которые присутствуют в книге Бытия, то есть претендует на статус повествования о сакральной истории - о первоначальном времени, т. е. о первых событиях, предопределивших всю последующую историю человечества.... Наверное, главный вывод ученого о почитании Бориса и Глеба в самый ранний период канонизации русских святых таков: Они знаменуют начало русской истории, которая понимается - подобно еврейской истории - как священная история избранного народа. Такое понимание прослеживается уже у Илариона в "Слове о законе и благодати", однако в борисо-глебовском цикле оно представлено особенно выразительно. По мнению В.П. Даркевича, в облике свв. Бориса и Глеба, этих "подражателей Христу" проступает сложность древнерусского мировосприятия. Наблюдения исследователей о древнерусском культе свв. Бориса и Глеба дают возможность увидеть самый ранний период осмысленной самостоятельности русского религиозного сознания, и заставляют более пристально рассматривать соответствующий период русской истории и культуры.
Исходя из существующих представлений об исторических условиях развития древнерусской государственности рубежа XII-XIII вв. и предполагая значительную специфику начального периода существования самостоятельных русских территорий, мы видим наличие рязанской древнейшей традиции почитания Бориса и Глеба как первых русских святых. По крайней мере, одну из составляющих этой рязанской традиции можно видеть в идеологии территориальной независимости. По-видимому, эта важнейшая традиция в Рязанской земле вела свое происхождение от Борисоглебского собора Старой Рязани. После разорения рязанской столицы функции главной соборной церкви княжества, вероятно, перешли к другому древнейшему храму во имя святых Бориса и Глеба в Переяславле Рязанском.
На наш взгляд, есть смысл вспомнить о том, что в летописной статье О убьении Борисове, помещенной в Повести временных лет и в Радзивиловской летописи под 6523 (1015) г., упоминается место погребения князей - церковь св. Василия. По Повести о рязанском епископе Василии, помещенной в цикл сказаний о муромских чудотворцах, именно епископ с этим именем переносит кафедру в Переяславль в собор Бориса и Глеба. А.Г. Кузьмин считает, что епископская кафедра была перенесена в Переяславль не из Мурома, а из Рязани: "Муромским" епископом он стал, видимо, уже в муромской обработке. То есть, исследователь, определенно выражающий сомнение в существовании Борисоглебского собора в Старой Рязани в конце XIII века, объективно подразумевает, что в разгромленной столице Рязанского княжества, утратившей к этому времени определяющий статус, все-таки еще формально сохранялась епископская кафедра. В том, что владычной кафедры в Муроме не было, убеждена и Р.П. Дмитриева: Рязанская епископия была учреждена в начале XIII в. и находилась всегда в Рязани. Епископской кафедры в Муроме, откуда якобы Василий был изгнан, на самом деле никогда не было. Вслед за учеными-исследователями необходимо признать наиболее вероятным положение о том, что основными пунктами пребывания рязанской Борисо-Глебской кафедры были Рязань и Переяславль Рязанский.
Н.Н. Воронин в цикле произведений о Борисе и Глебе наиболее значительную роль отводит анонимному Сказанию о Борисе и Глебе: Влияние "Сказания" на развитие русской литературы ближайшего времени и последующих столетий вплоть до XVII в. было исключительно велико. По убеждению Е.К. Пиотровской, исследователь убедительно обосновал выдвинутую им гипотезу о возможном авторстве и независимо от историков летописания... пришел к выводу о влиянии Сказания на литературу Северо-Востока, на Повесть об убийстве Андрея Боголюбского и другие памятники владимирской литературы XII в. и необходимости тщательного изучения этих текстов. Мы же со своей стороны должны отметить, что с историей северовосточного летописания связан вопрос об источниках Радзивиловской летописи. Н.Н. Воронин считает, что древнейший список Сказания, известный по Сборнику XII в. московского Успенского собора, мог происходить из Владимира: Эмблема на переплете сборника Успенского собора (литая медная бляха XII-XIII вв. с изображением льва или барса с захлестнутым за спину процветшим хвостом - Д.Г.) удостоверяет принадлежность рукописи какой-то храмовой библиотеке Владимирской земли и скорее всего владимирского Успенского собора. М.В. Щепкина считает, что Успенский сборник написан, скорее всего, между 1174 ?/p>