Информация по предмету Литература

1681. Поль Верлен
Другое Литература

Начинал писать под влиянием парнасцев («Парнас»), но также и романтиков, особенно Шарлем Бодлера. Вместе с Ж. А. Рембо и С. Малларме Верлен был одним из основоположников символистского направления, но, по мнению М. Горького, «...был яснее н проще своих учеников: в его всегда меланхолических н звучащих глубокой тоской стихах был ясно слышен вопль отчаяния, боль чуткой н нежной души, которая жаждет света, жаждет чистоты, ищет бога и не находит, хочет любить людей н не может» (Собрание сочинений т. 23, 1053, с. 12425). Уже в «Сатурновских стихотворениях» («Les poemes saturmens», 1866) и «Галантных празднествах» («Les fetes galantes», 1869), наряду со строго изваянными образами в манере парнасцев, появляются характерные для Верлена напевные, глухо звучащие стихи, проникнутые чувством безотчетной меланхолии. В книгах стихов «Песнь чистой любви» («La bonne chanson», 1870), посвященной невесте, Верлен сближает поэтическую речь с простой беседой, вводит обычный синтаксис, разговорные интонации. В последние годы Второй империи поэт печатал антибонапартистские стихи в оппозиционной прессе.
1682. Поль Пуаро
Другое Литература

Вернувшись к мирной жизни, Пуаре оказался в положении отца, который не узнает собственных детей, повзрослевших за годы его вынужденного отсутствия. «Углы вместо плеч. Плоскость вместо груди. Клетка без птицы, соты без пчел», негодует он на страницах журналов. Новая женственность лишенная экзотичности и тайны, зато более дерзкая, вызывающая ему непонятна. Он все еще там, в «бель эпок», с ее жизнерадостным мироощущением, с ее снобизмом и шиком. Новый облик женщины не воспринимался им как образ таинственной, прелестной незнакомки. У этой женщины нет тайн. За годы его отсутствия коллеги те, что не закрывали двери своих Домов в годы войны, и те, что вновь открыли их, заметно упростили и укоротили женскую одежду. Пуаре не оставалось ничего, как следовать общей тенденции. К тому же, и в самой от Кутюр прибавилось достаточно много женских имен: Ланвен, Вионнэ, Шанель, Скиапарелли. Теперь к эпитету «практичная» одежда часто присоединяется новый, рожденный в годы жестких ограничений «рациональная». Пуаре глубоко переживает это. Разве можно нормировать расходы на женскую красоту? Разве можно одеваться для того, чтобы делать карьеру? Разве женское кокетство, желание нравиться перестало быть двигателем моды?
1683. Понтий Пилат и Иешуа на лунной дороге
Другое Литература

Понтий Пилат говорит, что трусость самый страшный человеческий порок. И сам Булгаков ставит вопрос, почему же Понтий Пилат не струсил « в Долине Дев, когда яростные германцы чуть не загрызли Крысобоя-Великана », струсил сейчас. Известно, что человек, обретя богатство, более всего боится вернуться к бедности, так как ему есть, что терять. Для бедного человека подобной проблемы не существует, так как, к сожалению, особенно терять нечего. Когда Понтий Пилат спасал Крысобоя-Великана, то практически не рисковал. Понтий Пилат был всего лишь трибуном в легионе, сейчас же он пятый прокуратор Иудеи. Пилат ни за что не погубит свою карьеру, так как лишится власти для него равносильно смерти, И опять во сне он делает то, что не решился сделать в жизни. «Разумеется, погубит. Утром бы еще не погубил, а теперь, ночью, взвесив все, согласен погубить. Символично, что пробуждает Понтия Пилата приход Афрания, в некотором роде прообраз Воланда Сатаны. В конце Булгаков прощает Понтия Пилата, отводя ему такую же роль в своей филосовской концепции, как и мастеру. Многие литературные критики называют прогулку по лунной дороге апофеозом победы человека над собой.
1684. Понятия, уровни и теория межкультурной коммуникации
Другое Литература
1685. Поняття "сакральне" у художній літературі
Другое Литература

У цьому плані продуктивними стають як інтерпретаційно-герменевтичні підходи, так і аналітично-наукові стратегії. Перші (такі як феноменологія, герменевтика, культурологічні студії (cultural criticism) чи порівняльно-історичний і соціально-історичний, архетипно-міфологічний, рецептивно-естетичний, екзистенційний підходи, меншою мірою - психоаналіз, постколоніальна критика, реконструкція та деконструктивізм, навіть біографічний аналіз тощо) дають можливість поглибленого розуміння іманентних виявів сакрального в художньому тексті та його контекстуальних параметрів, допомагають у пошуку латентного смислу семантичних площин мистецького твору, їх теологічної глибини та І віднаходження семантичних компонентів та параметрів сакрального слова, що пульсують і живуть повнокровним життям або ледь-ледь тліють у художніх текстах. Другий вид стратегій (як, наприклад, семіотика та структуралізм чи американський формалізм (зокрема close reading) тощо) дає можливості створення певних інтерпретаційних моделей, надає шанс побудувати своєрідні абстрактні конструкти, тобто дозволяє представити дескриптивні системи - динамічні матриці, які можна виокремити із синхронних та діахронічних координатних параметрів у просторі тієї чи тієї національної художньої літератури чи, як ширше явище, - із компаративістичних зіставлень кількох літератур (акцентуючи чи то певний період їх розвитку, чи, наприклад, стильові напрямки або літературно-мистецькі течії, або певних чином розглядаючи ці параметри в комплексі). Різнорівневі, різнопланові підходи до досліджень художнього тексту - за допомогою різних методологічних елементів і складових описаної вище методологічної матриці-моделі - дають можливість уникнути редукції надзвичайно складних і складених, багатоплощинних і багаторівневих явищ проявлення сакрального, взаємовідносин дихотомічної пари sacrum/ profanum. Важливе (у окресленій методологічній перспективі) і використання та поєднання інтерпретаційних можливостей, здавалося б, достатньо відмінних концепцій герменевтичного кола Ф.Шлеєрмахера та М.Гайдеггера. За першою - неможливо зрозуміти частини тексту без розуміння цілісності, і навпаки, цілісність буде затемнена, якщо не звертатись до його окремих частин. За І другою - розуміння можливе через перед розуміння, через певний досвід, необхідний для інтерпретації. Тобто й у першому, й у другому випадку така фігура герменевтичного кола передбачає, що розуміння починається не з рівня tabula rasa. Висунута ідея фрактальної природи sacrum'y гармонійно поєднує в собі і шлеєрмахерівське, і гайдеггерівське бачення герменевтичного кола, робить їх своєрідними двома взаємозв'язаними осями координат інтерпретації й розуміння виявів сакрального в художньому творі.
1686. Порівняний аналіз двох романів "Американський психопат" Брет Істон Елліс і "Раби Майкрософта" Дуглас Коупленд
Другое Литература

Службовці "Майкрософта" стали першими, найочевиднішими жертвами нового корпоративного порядку. Саме ці люди, що проживають життя на роботі, стали відчувати недолік реальності, тому що на їх очах звичайна реальність стала замінятися або на ігрову - цифрову, або на штучну - споживчу, супермаркетную. "Раби" Майкрософта "- типове коуплендовское соціологічне дослідження у формі роману; цього разу майже чорна комедія про компанію програмістів, які спочатку працюють у" Майкрософт ", а потім переїжджають з Сіетлу в Каліфорнію, щоб почати там власний бізнес - розробку ігор нового покоління , але вже так покалічені корпоративною культурою, що назавжди залишаються духовними інвалідами. Як би не була благополучна їх життя, всі вони відчувають постійну тривогу через втрату почуття реальності і, одного за іншим, "айдентіті" - сексуального, політичного, родового. Коуплендовскіе герої розрізняються між собою не стільки тілами і особистим простором, скільки споживчими звичками. Світ спрощується і ущільнюється, перетворюється в "Лего".
1687. Портрет в поэме Н.В. Гоголя "Мертвые души"
Другое Литература

Интересен и групповой портрет жителей губернского города, губернских чиновников: «Мужчины здесь, как и везде, были двух родов: одни тоненькие, которые всё увивались около дам; некоторые из них были такого рода, что с трудом можно было отличить их от петербургских, имели так же весьма обдуманно и со вкусом зачесанные бакенбарды или просто благовидные, весьма гладко выбритые овалы лиц, так же небрежно подседали к дамам, так же говорили по-французски и смешили дам так же, как и в Петербурге. Другой род мужчин составляли толстые или такие же, как Чичиков, то есть не так чтобы слишком толстые, однако ж и не тонкие. Эти, напротив того, косились и пятились от дам и посматривали только по сторонам, не расставлял ли где губернаторский слуга зеленого стола для виста. Лица у них были полные и круглые, на иных даже были бородавки, кое-кто был и рябоват, волос они на голове не носили ни хохлами, ни буклями, ни на манер «черт меня побери», как говорят французы, волосы у них были или низко подстрижены, или прилизаны, а черты лица больше закругленные и крепкие. Это были почетные чиновники в городе. Увы! толстые умеют лучше на этом свете обделывать дела свои, нежели тоненькие. Тоненькие служат больше по особенным поручениям или только числятся и виляют туда и сюда; их существование как-то слишком легко, воздушно и совсем ненадежно. Толстые же никогда не занимают косвенных мест, а всё прямые, и уж если сядут где, то сядут надежно и крепко, так что скорей место затрещит и угнется под ними, а уж они не слетят. Наружного блеска они не любят; на них фрак не так ловко скроен, как у тоненьких, зато в шкатулках благодать божия. У тоненького в три года не остается ни одной души, не заложенной в ломбард; у толстого спокойно, глядь и явился где-нибудь в конце города дом, купленный на имя жены, потом в другом конце другой дом, потом близ города деревенька, потом и село со всеми угодьями. Наконец толстый, послуживши богу и государю, заслуживши всеобщее уважение, оставляет службу, перебирается и делается помещиком, славным русским барином, хлебосолом, и живет, и хорошо живет». Исчерпывающая (несколько ироничная, но точная) характеристика представителей господствующего класса провинциальной России. В метаморфической форме, разделить городские верхи на «толстых» и «тонких», Гоголь через яркие внешние детали донес до читателя реальность жизни чиновничьей среды в целом, в его наиболее характерных проявлениях.
1688. Портрет героя как средство художественной характеристики
Другое Литература

И. С. Тургенев в произведении «Бежин луг» особое внимание уделил пяти мальчикам: Феде, Павлуше, Ильюше, Косте и Ване. Он довольно подробно описывает внешность и одежду каждого из них: «Первому, старшему изо всех, Феде, вы бы дали лет четырнадцать. Это был стройный мальчик, с красивыми и тонкими, немного мелкими чертами лица, кудрявыми белокурыми волосами, светлыми глазами и постоянной, полувеселой, полурассеянной улыбкой. Он принадлежал, по всем приметам, к богатой семье и выехал-то в поле не по нужде, а так, для забавы. На нем была пестрая ситцевая рубаха с желтой каемкой; небольшой новый армянок, надетый внакидку, чуть держался на его узеньких плечиках; на голубеньком поясе висел гребешок. Сапоги его с низкими голенищами были точно его сапоги - не отцовские.» Автор сделал вывод по портрету Феди: он принадлежит богатой семье. На это указывала его одежда, а так же, автор заметил, что мальчик носит не отцовские сапоги, а свои. «У второго мальчика, Павлуши, волосы были всклоченные, черные, глаза серые, скулы широкие, лицо бледное, рябое, рот большой, но правильный, вся голова огромная, как говорится, с пивной котел, тело приземистое, неуклюжее. Малый был неказистый - что и говорить! - а все-таки он мне понравился: глядел он очень умно и прямо, да и в голосе у него звучала сила. Одеждой своей он щеголять не мог: вся она состояла из простой рубахи да из заплатанных портов.» Несмотря на некрасивые черты лица, автор все же обратил особое внимание на Павлушу и нашел в нем интересные вещи. «Лицо третьего, Ильюши, было довольно незначительно: горбоносое, вытянутое, подслеповатое, оно выражало какую-то тупую, болезненную заботливость; сжатые губы его не шевелились, сдвинутые брови не расходились - он словно все щурился от огня. Его желтые, почти белые волосы торчали острыми косицами из-под низенькой войлочной шапочки, которую он обеими руками то и дело надвигал себе на уши. На нем были новые лапти и онучи; толстая веревка, три раза перевитая вокруг стана, тщательно стягивала его опрятную черную свитку. И ему и Павлуше на вид было не более двенадцати лет.» Своим видом мальчик явно не очень-то понравился Тургеневу, это отражается в самом портрете. «Четвертый, Костя, мальчик лет десяти, возбуждал мое любопытство своим задумчивым и печальным взором. Все лицо его было невелико, худо, в веснушках, книзу заострено, как у белки; губы едва было можно различить; но странное впечатление производили его большие, черные, жидким блеском блестевшие глаза; они, казалось, хотели что-то высказать, для чего на языке, - на его языке по крайней мере, - не было слов. Он был маленького роста, сложения тщедушного и одет довольно бедно.» Этот портрет можно назвать романтическим, Коля собрал в своей внешности черты, присущие романтическому образу ,который отлично поддержал автор. Но Ваню он сперва было и не заметил, поэтому Тургенев описал его кратко : «он лежал на земле, смирнехонько прикорнув под угловатую рогожу, и только изредка выставлял из-под нее свою русую кудрявую голову. Этому мальчику было всего лет семь.»
1689. Портрет с начала времен до наших дней
Другое Литература
1690. Последний приют поэта (о Лермонтове)
Другое Литература
1691. Последний Фольксфюрер
Другое Литература

Л.Д.: Нисколько. Гитлер был величайший человек европейской истории. Он боролся за идеал, за идею. Он развивался. Начав с узко национального, сугубо германского лидера он постепенно учился мыслить европейскими категориями, и так вплоть до общепланетарного масштаба. Однажды я набрался смелости спросить Гитлера. "Мой фюрер! Откройте мне Вашу тайну. Кто же Вы, наконец, на самом деле?" Гитлер улыбнулся и ответил: "Я грек". Он имел в виду "древний грек", человек, обладающей классической системой ценностей, преданный красоте, естественности, законам духа и гармонии. Он искренне ненавидел современный мир как в его капиталистическом, либерально-космополитическом, так и в его марксистском вариантах. Он считал эту материальную, техническую, циничную цивилизацию верхом уродства и патологии. Часто его изображают как истерика, психопата, с трясущимися руками. Это все пропаганда. Он был удивительно воспитанный и обаятельный человек, вежливый, внимательный, сосредоточенный. Проиграв эту войну, потеряла шанс своего великого будущего не только Германия, но вся Европа, весь мир. Посмотрите, какой мир построили сегодня победители, его враги. Царство денег, насилия, смешения, вырождения, низменных, недочеловеческих инстинктов. Все кругом продажно, низко и материально. Нет высшей Идеи. Мы сражались за нечто Великое. И, Вы знаете, духовно мы не проиграли. У них нет одного Веры. Она есть только у нас. Мы как истинные европейцы сражались за Красоту, Гармонию, Духовность, Справедливость. Это была война идеалистов и романтиков против двух типов материализма капиталистического и марксистского. Они могут отнять у нас нашу жизнь. Нашей Веры у нас они не отнимут. Поэтому я и написал книгу с таким названием: "Гитлер на тысячу лет".
1692. Постановка и решение проблемы человека в мире абсурда у Гоголя и Кафки ("Нос" и "Прев...
Другое Литература

Смещая грани привычного, на правах житейского парадокса Гоголь приводит нам, казалось бы, занятную, ни к чему не обязывающую историю, не претендующую на воплощение в реальность. Ведь заведомо известно по законам анатомии, что положенный в основу сюжета факт имеет право на существование лишь в художественном пространстве, заданном автором. Однако, суть сводится именно к тому, что не так важно, сможет ли подобная ситуация возникнуть, сколько опасения вызывает то, что последствия могут быть именно такими. Лёгким штрихом художник разбивает слаженную систему общественных связей и показывает, насколько неустойчиво и эфемерно то, что кажется незыблемым и гарантированным. В гоголевском мире нет и быть не может никаких законов, потому что правит иррациональная сила, а подвластные ей марионетки далеки от вопросов, касающихся бытия. Всё дело в том, что гоголевский мир лишь отображение мира реального, а потому в нём нет выдуманного, есть лишь проекция, прогноз, который не может не насторожить. К чему ведёт путь чиновничьей России, лишённой души и каких бы то ни было чисто человеческих ценностей? Какое будущее может ожидать страну, автоматически двигающуюся по заданному туннелю? Эти и многие другие вопросы волновали Гоголя, наблюдавшего картину отмирания живого начала общества, где всё держалось на строго продуманном и тщательно выверенном стержне социально-иерархического фактора, где процесс подменял жизнь, а бумаги диктовали схему отношений. Жизнь, тождественная существованию, была невозможна для человека думающего и страдающего, поэтому Гоголь искал выхода из этой клетки, взывая к умному читателю. «Но между тем необходимо сказать что-нибудь о Ковалёве, чтобы читатель мог видеть, какого рода это был коллежский асессор…Он два года только ещё состоял в этом звании и потому ни на минуту не мог его позабыть; а чтобы придать себе благородства и веса, он никогда не называл себя коллежским асессором, но всегда майором.» Перед нами типичный «маленький человек», которого больше всего заботит то положение, которое он занимает. Но получается, что все гоголевские героилюди маленькие, несостоятельные: «Но Россия такая чудная земля, что если скажешь об одном коллежском асессоре, то все коллежские асессоры, от Риги до Камчатки, непременно примут на свой счёт.» Подобное высказывание не может иметь места в нормальном мире, но только в том, где людей, а точнее человечков, ничто друг от друга не отличает, где нет за внешней оболочкой ничего, чтобы характеризовало только одного из них, выявляя его уникальность. Такого рода ситуация неизменно влечёт за собой трагедию: вначале на личностном уровне, о котором говорить здесь уже не приходится, а потом и на общечеловеческом, социальном. Всё повествование выдержано в одном настроении; единственное чувство, которое ещё имеет какую-то власть над героямиэто даже скорее не чувство, а какой-то животный инстинкт: страх. Страх перед вышестоящими всё на той же иерархической лестнице; страх перед сильнейшим, перед тем, кто превосходит тебя по каким-то критериям. Но этот страх является не причиной, а следствием, и лишь подчёркивает ничтожность и мелочность всей той повседневной суеты, которая захлестнула героев, мнимость их реальности. Весь парадокс заключается в том, что жители гоголевского Петербурга не столько даже жертвы сложившихся обстоятельств или безнравственного окружения, сколько они предпосылки своего будущеговедь всё развивается с их согласия и при непосредственном участии многих из них.
1693. Постмодернизм У. Эко «Имя розы»
Другое Литература

Мудрость Вильгельма «вошла в легенду», но он не менее прославился и как инквизитор процессов, во времена которых он проявил и проницательность, и удивившее всех великодушие, столь не свойственное инквизиции, «потому что,- утверждает Вильгельм, - судить о причинах и следствиях достаточно трудно и думаю, что Господь единый в праве о них судить…Поэтому плести длиннейшие цепочки неверных причин и следствий, по-моему, такое же безумие, как строить башню до самого неба…»[10,27]. Таким образом Вильгельм совершенно отрицает присутствие злого духа в обвиняемом. Он давно уже оставил обязанности инквизитора, но остался следователем. Тут очевидна игра слов: инквизиция- от лат. «inqusitiо» расследование. Расследованием и занимается брат Вильгельм, попутно наставляя и развивая своего ученика Адсона, который и в старости вспоминает мысли своего учителя. Брат Вильгельм ищет Истину. К какому же выводу он пришел? В хмуром аббатстве, которое выглядит неприветливо, и с самого первого дня пребывания там вызывает у Адсона страх, а заупокойное пение «Diesirae»(«День гнева»)- ужасные видения…, Вильгельм говорит о …смехе. И это не случайно. Теория «Карнавала» Михаила Бахтина на философию середины ХХ века. В своей работе «Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса» М. Бахтин говорит о том, что смех и карнавал ставят всё «вверх тормашками» и служат свободе личности. Об этом, насколько служит смех независимости человека от догм, сомнению и поиску истины и размышляет У. Эко, показывая противостояние Вильгельма и Хорхе. В главе «День второй. Час первый» Бенций пересказывает содержание разговора, когда монахи рассматривали смешные рисунки Адельма. Венанций заметил, «что даже у Аристотеля говориться о шутках и словесных играх, как о средствах наилучшего познания истин и что, следовательно смех не может быть дурным делом, если способствует откровению истин [10,91]. В день второй в часу третьем Вильгельм и Адсон встречаются с Хорхе и дискутируют о позволительности смеха. Хорхе отрицает смех, ибо он сеет сомнение, которое может привести к утверждению: «Бога нет!» Вильгельм же обращается к библии: «Господу желательно, чтобы мы упражняли наши рассудки на тех неясностях, относительно коих Священное Писание даёт нам свободу размышлений… ради избавления от абсурдных предпосылок смех может составить собой самое удачное средство [10,110]. Ночью дня седьмого, когда Вильгельм разгадал тайну лабиринта и нашел вторую книгу «Поэтики» Аристотеля, а также узнал, что Хорхе является виновником всех преступлений В аббатстве, состоялся главный разговор о смехе и карнавале. Хорхе ненавидит смех и карнавал, которые возводит Аристотель на уровень искусства и таким образом из низкого занятия делает средство освобождения от страха «однако закон может быть утверждаем только с помощью страха, коего полное титулование страх Божий.[10,405].И если будет, горячиться Хорхе, разрешено искусство осмеяния и найдётся один «посмевший сказать (и быть услышанным) : «Смеюсь над пресуществлением!» О! Тогда у нас не нашлось бы оружия против его богохульства»[10,407]. Вильгельм готов померяться силами с Хорхе и его последователями, он утверждает, что мир, где царит смех, лучше, чем тот, где огонь и калёное железо противостоят друг другу, и называет Хорхе дьяволом, объяснив: «Дьявол это не победа плоти. Дьявол - это высокомерие духа. Это верование без улыбки. Это истина никогда не подвергающаяся сомнению»[10,408].
1694. Постмодернистская концепция культуры
Другое Литература
1695. Постсоветская ментальность в зеркале публицистического дискурса
Другое Литература

Таким образом, анализ публицистики перестроечного периода позволил выявить и осмыслить новые элементы в языковой картине мира российского человека как характерные черты постсоветской ментальности. Обращение польской исследовательницы к данном функциональному стилю не случайно. Публицистический дискурс эпохи перестройки в России отразил драматический процесс бурных трансформаций и кардинального обновления идеологической, а значит и лингвориторической картины мира советского человека как специфического продукта и винтика тоталитарной системы. В своей работе мы предприняли попытку продолжить в избранном ракурсе перспективную исследовательскую линию анализ феномена советской и постсоветской ментальности, отраженной в языке (П.Серио, Ю.Н.Караулов, Ю.С.Степанов, Н.А.Купина, М.Рыклин, Й.Коженевска-Берчиньска и др.). Актуальность такой работы обусловлена возможностью представить в зеркале публицистики перестроечной эпохи ментальные процессы совокупной языковой личности этносоциума в уникальный период ее существования. Для него характерны кардинальный пересмотр тоталитарного прошлого, поиск выхода из безпрецедентного идеологического провала, доминирование деятельностно-коммуникативной потребности в самоидентификиции, определении своего действительного места в истории и на мировой арене. В перспективе изучение типологических черт тоталитарного и посттоталитарного языкового сознания, его демократического антипода, построение соответствующих моделей позволят сделать методологические и методические выводы для обоснования адекватной образовательной политики общества, преобразующей посттоталитарной языковой ситуации в России в подлинно демократическую, обеспечить полноценное лингвориторическое образование.
1696. Потанин Григорий Николаевич
Другое Литература

Горы, казалось, стояли сплошной стеной, писала А. В. Потанина, вершины были покрыты пятнами снега и по утрам дымились туманами... . В конце сентября, перевалив хребет, экспедиция спустилась в центральную часть Тувинской котловины в долину реки Улуг-Хема (система верхнего Енисея) и, продвигаясь на восток, проследила ее более чем на 100 километров и на столько же долину реки Малого Енисея (Ка-Хем) до устья реки Улуг-Шивея. В результате пересечения Танну-Ола и 200-километрового маршрута по Тувинской котловине экспедиция точно нанесла на карту очертания главного хребта и его северных отрогов, а также уточнила картографическое изображение верховьев Енисея. Она поднялась по Улуг-Шивею до верховья, пересекла хребет Сангилен и, повернув на восток, к верховьям Дэлгэр Мурэна, вышла к западному берегу Хубсугула, вдоль которого простирается хребет Баян-Ула с высотами более трех тысяч метров. Путешествие закончилось в Иркутске. Дневники двух экспедиций Потанина составили четыре тома Очерков Северо-Западной Монголии (1881-1883), из них два тома этнографических материалов, собранных главным образом А. В. Потаниной. В 1884 году Географическое общество отправило Потанина в его первую китайскую экспедицию, в которой участвовали также А. В. Потанина и А. И. Скасси. Потанину предписывалось продвигаться такими маршрутами, которые дополнили бы работу Пржевальского. Двигаясь в населенной части провинции Ганьсу, он должен был описывать природу нагорной Азии и ее переходы к теплым долинам китайских равнин. Потанин вместе со спутниками прибыл в Батавию на русском фрегате Минин . Большой переход из Кронштадта через Индийский океан успешно закончился на острове Ява. Фрегат ушел, а Потанин остался дожидаться корвета Скобелев , который и должен доставить экспедицию в китайский порт Чифу. Первого апреля 1884 года русская экспедиция высадилась на китайскую землю. Через два месяца, закончив полное снаряжение, наняв ходких лошадей и выносливых мулов, путешественники вышли из Пекина и двинулись по Императорской дороге через Великую Китайскую равнину. Дорога вела мимо небольших селений и оживленных городов, мимо караванов, мимо бесчисленных нищих, тянувших навстречу руки, вымаливая подаяние. Через семь дней пути Потанин повернул караван на запад и вскоре достиг ответвления Великой Китайской стены, построенной еще в 211 году до нашей эры. Потом за спиной путников остались старинные монастыри с живописными кумирнями, большой древний город Куку-хото, Хуанхэ. Они вышли в долину Ордос, лежащую в ее гигантской излучине. Весной 1885 года путешественники перебрались в Синин, двинулись на юг и через горную безлесную область верхнего течения реки Хуанхэ, юго-восточные отроги Куньлуня и восточные склоны Сино-Тибетских гор достигли верховьев реки Миньцзяна (северный большой приток Янцзы).
1697. Потебня Александр Афанасьевич
Другое Литература

От слова первообразного, слова как простейшего поэтического произведения П. переходит к тропам, к синекдохе, к эпитету и метонимии, к метафоре, к сравнению, а затем к басне, пословице и поговорке. Анализируя их, он стремится показать, что три элемента, присущие первообразному слову как элементарному поэтическому произведению, составляют неотъемлемую сущность вообще поэтических произведений. Если в слове мы имеем внешнюю форму, внутреннюю форму и значение, то во всяком поэтическом произведении надо также различать форму, образ и значение. «Единству членораздельных звуков (внешней форме слова) соответствует внешняя форма поэтического произведения, под которой следует разуметь не одну звуковую, но и вообще словесную форму, знаменательную в своих составных частях» («Записки по теории словесности», стр. 30). Представлению (т. е. внутренней форме) в слове соответствует образ (или известное единство образов) в поэтическом произведении. Значению слова соответствует содержание поэтического произведения. Под содержанием художественного произведения П. разумеет те мысли, которые вызываются в читателе данным образом, или те, которые служат автору почвой для создания образа. Образ художественного произведения, так же как и внутренняя форма в слове, является лишь знаком тех мыслей, которые были у автора при создании образа, или тех, которые возникают у читателя при его восприятии. Образ и форма художественного произведения, так же как и внешняя и внутренняя форма в слове, составляют, по учению П., неразрывное единство. Если затеряна для сознания связь между звуком и значением, то звук перестает быть внешней формой в эстетическом значении этого слова. Так напр. для понимания сравнения «чистая вода течет в чистой речке, а верная любовь в верном сердце» нам недостает законности отношения между внешней формой и значением. Законная связь между водой и любовью установится только тогда, когда дана будет возможность, не делая скачка, перейти от одной из этих мыслей к другой, когда напр. в сознании будет находиться связь света как одного из эпитетов воды с любовью. Это и есть именно забытая внутренняя форма, т. е. символическое значение выраженного первым двустишием образа воды. Для того чтобы сравнение воды с любовью имело эстетическое значение, необходимо восстановление этой внутренней формы, связи между водой и любовью. Для пояснения этой мысли Потебня приводит весеннюю украинскую песню, где шафранное колесо смотрит из-под тыну. Если воспринять лишь внешнюю форму этой песни, т. е. понять ее буквально, то получится бессмыслица. Если же восстановить внутреннюю форму и связать желтое шафранное колесо с солнцем, то песня принимает эстетическую значимость. Итак, в поэтическом произведении мы имеем те же элементы, что и в слове, соотношения между ними аналогичны соотношениям между элементами слов. Образ указывает на содержание, является символом, знаком, внешняя форма неразрывно связана с образом. При анализе слова было показано, что оно является для П. средством апперцепции, познавания неизвестного через известное, выражением суждения. Тем же средством познания является и сложное художественное произведение. Оно прежде всего необходимо самому творцу-художнику для формирования его мыслей. Художественное произведение есть не столько выражение этих мыслей, сколько средство создания мыслей. Точку зрения Гумбольдта, что язык является деятельностью, органом образования мысли, П. распространяет и на всякое поэтическое произведение, показывая, что художественный образ не является средством выражения готовой мысли, а, как и слово, играет громадную роль в деле создания этих мыслей. В своей книге «Из лекций по теории словесности» П., разделяя взгляды Лессинга на определение сущности поэзии, критикует его мысль, что нравственное утверждение, мораль, предшествует в сознании художника созданию басни. «В применении к языку это значило бы, что слово сначала означает целый ряд вещей, напр. стол вообще, а потом в частности эту вещь. Однако до таких обобщений человечество доходит в течение многих тысячелетий», говорит П. Затем он показывает, что художник вовсе не стремится всегда довести читателя до нравоучения. Непосредственная цель поэта это определенная точка зрения на действительный частный случай на психологическое подлежащее (т. к. образ есть выражение суждения) посредством сравнения его с другим, тоже частным случаем, рассказанным в басне, с психологическим сказуемым. Это сказуемое (образ, заключенный в басне) остается неизменным, а подлежащее изменяется, т. к. басня применяется к различным случаям.
1698. Потерянное поколение. Жизнь и творчество Э.М. Ремарка
Другое Литература

Â “Òðåõ òîâàðèùàõ” Ðåìàðê åùå ïûòàëñÿ ñîõðàíèòü ïîçèöèè õóäîæíèêà, ñòîÿùåãî “íàä ñõâàòêîé”. Â ïîñëåäóþùèõ êíèãàõ - î æèçíè íåìåöêîé ýìèãðàöèè “Ëþáè ñâîåãî áëèæíåãî”, “Òðèóìôàëüíàÿ àðêà”, â ðîìàíå î âòîðîé ìèðîâîé âîéíå “Âðåìÿ æèòü è âðåìÿ óìèðàòü”, â ïüåñå î ïîñëåäíèõ äíÿõ ãèòëåðîâñêîãî ðåéõà “Ïîñëåäíÿÿ îñòàíîâêà” è â ðîìàíå “×åðíûé îáåëèñê”,ïîñâÿùåííîì ñóäüáàì áûâøèõ ñîëäàò ïåðâîé ìèðîâîé âîéíû â ãîäû èíôëÿöèè, - ïèñàòåëü âñå ðåøèòåëüíåå îïðåäåëÿåò ñâîå îòíîøåíèå ê ïîëèòè÷åñêèì ïðîáëåìàì. Îí ïî-ïðåæíåìó îòðàæàåì ìèðîâîççðåíèå íåñêîëüêî îòâëå÷åííîãî, ïðè âñåé ñâîåé îáðàçíîé êîíêðåòíîñòè, ïàöèôèñòñêîãî èíäèâèäóàëèñòè÷åñêîãî ãóìàíèçìà, ìèðîâîççðåíèå ñêåïòè÷åñêîãî, äàæå èíîãäà öèíè÷íîãî, íî ãëóáîêî èñêðåííåãî îäèíîêîãî ÷åëîâåêîëþáöà. Îí ïî-ïðåæíåìó ëèøåí êàêîé áû òî íè áûëî ïîëîæèòåëüíîé ïðîãðàììû, ïîëîæèòåëüíîãî îáùåñòâåííîãî èäåàëà. Íî çàòî îí âñå áîëåå îïðåäåëåííî âûñêàçûâàåò ñâîþ íåíàâèñòü è ïðèçðåíèå ê ôàøèçìó è ìèëèòàðèçìó âî âñåõ èõ ïðîÿâëåíèÿõ â ïðîøëûå ãîäû è â ñîâðåìåííîé Çàïàäíîé Ãåðìàíèè. Áåðåæíî ëåëååìàÿ ëèòåðàòóðíàÿ àïîëèòè÷íîñòü Ðåìàðêï îêàçûâàåòñÿ íåñîñòîÿòåëüíîé äëÿ íåãî ñàìîãî.
1699. Почему замолчал А.Блок за три года до смерти?
Другое Литература

В 10-х годах Блок совершил ряд путешествий, по Италии и Германии, результатом которых явился цикл «Итальянские стихи» - лучшее, что есть в русской поэзии об Италии. Заграничные впечатления отразились в творчестве Блока - и непосредственно (в стихах и поэме «Соловьиный сад»), в форме исторических воспоминаний (картины средневековой Бретани в драме «Роза и Крест»). Продолжали появляться новые книги Блока: четвертый сборник стихов «Ночные часы»" (1911), трехтомное «Собрание стихотворений» (1911-1912) о котором подробно сказано выше , «Стихи о Росси»" (1915), четырехтомник «Стихотворений» и «Театра» (1916). Весной 1914 года была осуществлена театральная постановка лирических драм Блока «Незнакомка» и «Балаганчик». Готовилась постановка и драмы «Роза и Крест». Это время вершинного расцвета дарования Блока, создания им таких итоговых произведений, как поэмы «Возмездие» (19101921) и «Соловьиный сад» (1915).
1700. Почему Н.А.Добролюбов назвал Катерину "сильным русским характером"?
Другое Литература

В драме Островского показан сложный,трагический процесс раскрепощения оживающей души.Здесь мрак борется со светом,взлёты сменяются падениями,здесь сказывается и живучесть морали"тёмного царства",и шаткость этой морали. Глубоко трагична первая встреча Катерины с любимым. Здесь звучит мотив народной песни -мотив неминуемой гибели ("Ты убей, загуби меня со полуночи..."):"Зачем ты пришёл? Зачем ты пришёл, погубитель мой?"; "Зачем ты моей погибели хочешь?"; "Ты меня загубил!" Каким же сильным должно быть её чувство, если она во имя него идёт на верную гибель! "Не жалей, губи меня!" -восклицает она, отдавшись этому чувству. Так любить может не всякий,и мы убеждаемся в необычайной силе героини.А каковы первые слова Катерины? Вслушаемся в них внимательно:"Для меня,маменька,всё одно, что родная мать,что ты,да и Тихон тоже тебя любит". В отличие от жены,Тихон произносит свои оправдания жалобно,даже,может быть, плаксивым тоном и вместе с тем весьма почтительно, обращаясь к матери на "вы". Катерина говорит о том же, что и Тихон, возражая на упрёки.Но с каким достоинством, как просто и искренне говорит она! Характерно и это обращение на"ты" (как к равной),и стремление к ясным, доброжелательным человеческим отношениям.В первом явлении, вслушиваясь в диалог Кулигина и Тихона,мы представляем себе Катерину как покрную жертву,человека со сломанной волей и растоптанной душой. "Маменька её поедом ест, а она как тень какая ходит, безответная. Только плачет да тает как воск", -говорит о жене Тихон. И вот она сама перед нами. Нет, она не жертва. Она человек с сильным, решительным характером,с живым,вольнолюбивым сердцем.Из дому она убежала, чтобы проститься с Борисом,не побоявшись кары за этот поступок. Она не только не прячется, не таиться,но

Blog

Информация по предмету Литература