Geum.ru

Информация по предмету Литература

  • 1501. Образ Павла Петровича Кирсанова
    Другое Литература

    Как известно, в жизни Павла есть место долгой и несчастной любви, пронесённой им через всю жизнь. Возможно он и женился бы, но одна встреча не дала ему такой возможности на протяжении всей его жизни. Княгиня Р, которая стала предметом его обожания и своим загадочным взглядом навсегда оставила печать на его сердце. Он любил играть с судьбой, в которую скорей всего не верил. Он не мог в неё верить, потому что Павел получал от жизни всё желаемое и не придавал этому особого значения. Его безумное увлечение, его любовь показывает внутренние противоречия в герои и пренебрежительное отношение к обществу. Это пренебрежение и противоречия выражаются в его поступках. Когда он молодой и устремлённый офицер заводит роман с замужней женщиной, притом с репутацией довольно скверной, то становится понятно, что весь жизненный уклад и свои законы он принижает по сравнению со слепым чувством. Он знал, что может себя преодолеть, но стал бороться. Конечно я не праве рассматривать основы и причины его любви к ней, но разобрать задатки к этому чувству могу. Итак, можно рассмотреть её и его, как две личности и найти грани соприкосновения. Она человек скрытный, но при всём это довольно общительный. Её скрытность выражается в поведении, ведь в книге довольно ясно прописан стиль её общения глупые, совершенно пустые фразы, легкомысленное отношение к браку, ведь на балах она появлялась без своего мужа. Общительность же объясняется конечно же положением в семье. Как бы это глупо это не звучало, но если здраво смотреть на вещи, то становится ясна её заинтересованность. Да, большей частью из-за выгоды она раз за разом посещала светские вечера. У неё с мужем не было детей, а по законам того времени церковь могла спокойно дать разрешение на развод, чего конечно она не желала. Хотя она и была княгине, не могу думать, что у неё имелись достаточные капиталы. Она уже привыкла к красивой жизнь и расставаться с ней не имела никакого желания. Хочу пояснить своё мнение, насчёт того, что она не была финансово независима. Бедность её рода проявляется в её поведении конечно. Во-первых для женщин её положения она противоречила образу богатой помещицы. Она дерзко себя вела и выражалось это в её непринуждённости поведения. Она спокойно шла с кавалером и не пропускала не одного танца. В этой самоотдачи читался немного крестьянский и немного невежественный тон. Обычно именно крестьяне выбирали такую модель поведения. А поскольку это имела место, то означает, что она имела возможность впитать это в детстве, живя в небогатом поместье своих родителей. А точнее отца. Мать её скорее всего умерла когда княжне было мало лет. Не угадывается в её поведении женской руки. Видимо в детстве она не гнушалась играть с крестьянскими детьми. Во-вторых в те времена во время бала женщины отходили на некоторое время в сторону для общении, это было знаком хорошего тона. Княгиня Р же напротив это время общалась с молодыми людьми, что представляло её легкомысленно, чего не могла допустить добропорядочная и хорошо образованная княгиня. А насчёт выгоды скажу открыто, княгиня хотела забеременеть и сохранить своё положение. Можно ещё долго рассуждать о её характере, но это отвлечёт от основного героя. Я сравнивал их личности. Павел тоже был довольно замкнутым, поскольку он не всё время находился на балах. Он старался каждый вечер возвращаться домой в одно и тоже время. В книге не сказано, что он оставался ночевать у знакомых, может лишь когда покорит очередное сердце. Значит почти каждый поздний вечер его мысли оставались скрыты от остальных. Да и из общения братом не видно, что бы он чем-то сильно делился. Значит он имел некоторую внутреннюю скрытность, что несомненно роднило его с княгиней. Вторая точка соприкосновения это упомянутая выше выгода. Павлу было нужно признание и удовлетворение собственных желаний. Это тоже связующая нить с княгиней. Можно приводить ещё множество примеров их связей, но я остановлюсь на главном. А главное здесь это увлечённость княгини им, и его любовь к ей. Я заостряю внимание именно на увлечении княгини, поскольку твёрдо уверен, что она всё равно оставалась со своим мужем. Возможно было посодействовать разводу с ним и быстро выйти замуж за другого, да хоть именно за Павла. Но что-то её удерживало. И скорее именно это было причиной её слёз, которые она проливала по ночам.

  • 1502. Образ Парижа в творчестве Ш. Сореля и О. Бальзака
    Другое Литература

    Относительная поэзия у Бальзака проявляется в создании образа Парижа типичного, земного, несовершенного. Относительная поэзия включает в себя три подвида. Первый - это поэзия роскоши. Ее можно назвать поэзией ложной, потому что к ней относятся в романах Бальзака явления, имеющие порочную суть (это пошлость и внутренняя пустота), но притягательную внешность и несомненный успех в обществе (образы игорных домов, светских балов, гостиных, образ Феодоры в романе «Шагреневая кожа»). Это все то, чем Бальзак восхищается, чтобы затем разоблачить. У Сореля нет такой формы поэтического изображения, но есть сходное противоречие: он восхищается светским изяществом, блеском и в то же время насмехается над пустотой франтов; он с увлечением изображает фривольные развлечения героев, чтобы затем вынести им приговор моралиста. Второй подвид, выделенный нами в системе поэтического изображения Парижа, - это поэзия собственно относительная, в свете которой показаны типичные явления, симпатичные автору, но по своим свойствам очень земные, не свободные от отрицательных черт. Это образы молодого Эжена де Растиньяка и бунтующего Вотрена в романе «Отец Горио». Эти герои нелицемерно соединяют в себе благородство и порочность. Именно в этой области Бальзак наиболее близок к Сорелю, который показывает некоторые земные слабости своих любимых героев с теплым, дружеским смехом, оправдывает их. Изображая дружбу французских дворян - Франсиона, Ремона, Клеранта, - Сорель становится даже несколько поэтичен, а любовь, в отличие от Бальзака, у него показана более примитивно. Относительная поэзия у Бальзака передает и очарование парижского духа, менталитета. Нечто подобное есть и у Сореля: это тоска парижан, живущих в Италии, по родному городу, в котором совсем другие нравы, более веселые и свободные, нежели в Риме. Третий подвид относительной поэзии у Бальзака - поэзия скрытая, та, что видна из подтекста. С ее помощью передана архитектура Парижа и особая атмосфера города. В романе Сореля нет психологического пейзажа и не создана тонкая художественная аура Парижа.

  • 1503. Образ Петербурга в классической литературе XIX века
    Другое Литература

    Абсурдна жизнь председателя общества богатых игроков «славного Чекалинского, проведшего весь свой век за картами и нажившего некогда миллионы, выигрывая векселя и проигрывая чистые деньги…». Молодые дворяне офицеры так же ночи напролет играют в карты или танцуют до утра… Пуста и бессмысленна жизнь столичной аристократии. Она увлекается сочинениями мистика Сведенборга, повторяет сказки о легендарном Сен-Жермене, верит в привидения и чудесные карты. В «Пиковой даме» был окончательно создан новый, впервые явленный в литературе образ Петербурга столицы империи, города призрачно абсурдной жизни, города фантастических событий, происшествий, идеалов, города, обесчеловечивающего людей, уродующего их чувства, желания, мысли, их жизнь. Слепая и дикая власть города над человеком объяснена Пушкиным социально. Пушкин язвительно в эпиграфе к повести «Пиковая дама» пишет об игроках: «Так, в ненастные дни, занимались они делом». Карты и карточная игра в конце XVIII - начале XIX века определенной культурной традицией в дворянской среде. К этой теме обращался не один Пушкин. Сюжет может показаться преувеличенно трагичным (по существу - убийство), но на самом деле Пушкин ничуть не преувеличивал «страстей». Известен пример нашумевшей в Петербурге 1802 г. истории, когда князь А.Н.Голицин знаменитый мот, картежник и светский шалопай, проиграл свою жену, княгиню Марию Григорьевну (урожденную Вяземскую), московскому барину Л.К.Разумовскому. По мнению Ю.М.Лотмана, если одни и те же сюжеты возникают в литературе и в жизни, то, значит, введен некоторый механизм, ограничивающий разнообразие возможных поступков. Пушкин говорит о карточной игре не как о единичном случае, а социальном, надо полагать, не лучшем явлении. Азартные игры при этом формально подвергались запрещению, как безнравственные, хотя практически процветали. Весь так называемый петербургский, императорский период русской истории отличен размышлениями над ролью случая, фатума. «Счастье» русского дворянина XVIII века складывается из столкновения многообразных, часто взаимоисключающих упорядоченностей социальной жизни. С одной стороны, система Табели о рангах, с другой, семейные и родственные связи открывали совсем иные пути и возможности, чем Табель о рангах, то есть нарушения закономерностей, воли «случая». Пушкин очень тонко уловил все эти нюансы, его Германн видит волю счастливого случая в возможности узнать тайну удачной игры у старухи, чтобы резко и вдруг стать богатым человеком, повысить свой общественный статус. Пушкин сам был карточным игроком, поэтому изнутри видел психологию игры, ее омут, расчет, азарт. Петербург дарил Пушкину массу сюжетов из жизни о воле случая. Пушкин не мог не знать биографии видного государственного деятеля николаевской эпохи С.С. Уварова (именно на конфуз С. С. Уварова в сентябре 1835 года А.С. Пушкин написал стихотворение «На выздоровление Лукулла», наделавшее много шуму, все узнавали Уварова, в глазах общества он был опозорен), который был беден и незнатен, но сумел втереться в дом министра просвещения А.К. Разумовского и, разыграв сентиментальный роман, жениться на его дочери, некрасивой, но богатой, которая была старше жениха и уже потеряла надежду на брак. Благодаря женитьбе Уваров быстро пошел в гору: 32 лет от роду он сделался президентом Академии наук, занимал пост в министерстве финансов (он сыграет одну из главных неблаговидных ролей в драме жизни Пушкина). Таков Петербург, описанный Пушкиным в «Пиковой даме».

  • 1504. Образ Петербурга в творчестве А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя и Ф.М. Достоевского
    Другое Литература

    В «Невском проспекте» рассказ ведется от лица автора, но этот авторский образ постоянно изменяется, переключается из высокой патетики в план иронической насмешки. Авторский голос придает повести эмоциональную напряженность, вносит те оттенки, ту оценку событий, которые раскрывают основной идейный замысел «Невского проспекта». Панегирическое начало повести, ее пролог, утверждающий внешнее великолепия Невского проспекта, уже определяет двойственность, противоречивость видимого великолепия это «всеобщей коммуникации Петербурга». В патетику повествования, изобилующего восторженными эмоциональными восклицаниями, все время включаются насмешливо-иронические размышления автора о «чудных», «никаким пером, никакою кистью не изобразимых» усах, о дамских талиях, «никак не толще бутылочной шейки». «Боже, какие есть прекрасные должности и службы! Как они возвышают и услаждают душу!» - казалось бы, в полном восторге восклицает автор по поводу чиновников, которые служат в иностранной коллегии и «отличаются благородством своих занятий и привычек». Однако автор тотчас прибавляет: «Но, увы! Я не служу и лишен удовольствия видеть тонкое обращение с собою начальников». Эта авторская ирония становится все откровеннее, его восхищение приобретает язвительный характер. Говоря о «необыкновенном благородстве» и «чувстве собственного достоинства» людей, прохаживающих по Невскому проспекту, автор заключает: «Тут вы встретите тысячу непостижимых характеров и явлений. Создатель! Какие странные характеры встречаются на Невском проспекте! Есть множество таких людей, которые, встретившись с вами, непременно посмотрят на сапоги ваши, и если вы пройдете, они оборотятся назад, чтобы посмотреть на ваши фалды. Я до сих пор не могу понять, отчего это бывает. Сначала я думал, что они сапожники, но, однако же, ничуть не бывало: они большею частию служат в разных департаментах, многие из них превосходным образом могут написать отношение из одного казенного места в другое; или, же люди, занимающиеся прогулками, чтением газет по кондитерским, - словом, большею частию все порядочные люди». Эти «порядочные люди» на самом деле являются праздными бездельниками и лицемерами!

  • 1505. Образ Петра I в творчестве А.С. Пушкина
    Другое Литература

    Пётр берёт на себя роль свата своего крестника, любит национальные кушанья, не прочь «по русскому обыкновению отдохнуть». Он искренне заботится об Ибрагиме: «Послушай…, ты человек одинокий, без роду и племени, чужой для всех, кроме одного меня. Умри я сегодня, что завтра с тобою будет, бедный мой араб? Надобно тебе пристроится, пока есть ещё время; найти опору в новых связях, вступить в союз с новым боярством». Склонность Петра к широкому и большому веселью, добродушное лукавство, гостеприимство всё это дополняет образ Петра, воплощающего в себе, по мысли Пушкина, черты национального характера. Пушкин даёт глубокое освещение демократичности Петра. Пётр судит о людях и выбирает себе помощников не по сословному признаку, а по умственным способностям, знаниям. Отнюдь не снижая выдающихся личных качеств Петра, Пушкин помогает читателю понять и почувствовать историческую закономерность петровских преобразований и их необходимость. Роман остался незаконченным, но, несмотря на это, современники Пушкина высоко оценили «Арапа Петра Великого». В.Г.Белинский писал: «Будь этот роман кончен так же хорошо, как начат, мы имели бы превосходный исторический русский роман». Художественный опыт «Арапа Петра Великого» как эпическое решение темы Петра I отразился и в поэме «Полтава». Поэма начинается как семейная драма, а разворачивается как народная трагедия. Кочубей, Мария, Мазепа связаны друг с другом личными отношениями, которые находят настоящую оценку лишь в отношении к истории. Пётр поставлен вне круга личных отношений, он «свыше вдохновленный». Мысль Пушкина о русской истории определила и название поэмы. Он назвал её не «Мазепа», не «Пётр Великий», а «Полтава», указывая на великий народный подвиг, совершённый в этой битве, которая была одним «из самых важных и счастливых проишествий царствования Петра Великого».

  • 1506. Образ помещицы Коробочки в поэме Н.В. Гоголя "Мертвые души"
    Другое Литература

    В беседе по поводу покупки «мертвых» душ раскрывается вся сущность и характер Коробочки. Сначала она никак не может понять, чего хочет от нее Чичиков умершие крестьяне не имеют никакой хозяйственной ценности, поэтому не могут быть предметом продажи. Когда же она понимает, что сделка может быть выгодна для нее, то недоумение сменяется другим стремлением получить максимальную выгоду от продажи: ведь если кто-то хочет купить мертвых, следовательно, они чего-то стоят и являются предметом торга. То есть мертвые души становятся для нее в один ряд с пенькой, медом, мукой и салом. Но все прочее она уже продавала (как мы знаем, довольно выгодно), а это дело для нее новое и неизвестное. Срабатывает желание не продешевить: «начала сильно побаиваться, чтобы как-нибудь на надул ее этот покупщик», «я боюсь на первых-то порах, чтобы как-нибудь не понести убытку. Может быть ты, отец мой, меня обманываешь, а они того… они больше как-нибудь стоят», «я маненько повременю, авось понаедут купцы, да применюсь к ценам», «в хозяйстве как-нибудь на случай понадобятся…». Своей упертостью она выводит из себя Чичикова, который рассчитывал на легкое согласие. Тут-то и возникает эпитет, которые выражает сущность не только Коробочки, а всего типа подобных людей «дубинноголовая». Автор поясняет, что ни чин, ни положение в обществе не являются причиной такого свойства, «дубиноголовость» - явление весьма распространенное: «иной и почтенный, и государственный даже человек. а на деле выходит совершенная Коробочка. Как зарубил что бебе в голову, так уж ничем его не пересилишь; сколько не представляй ему доводов, ясных как день, все отскакивает от него, как резиновый мяч отскакивает от стены».

  • 1507. Образ Прометея у трагедії Есхіла
    Другое Литература

    Трагедія розпочинається тим, як на самому краю землі виконавці волі Зевса Влада та Сила дають розпорядження богу-ковалю Гефесту прикувати Прометея до скелі. Гефест жаліє Прометея, бо йому судилася така важка доля. Плачучи Гефест простромлює груди свого друга загостреним вістрям і обвязує ланцюгами руки й ноги велетня. Гефест нічого не може вдіяти проти Влади та Сили. Поки бог ковальства неохоче виконує волю Зевса, Прометей мовчить, тим самим демонструючи всю непохитність свого характеру. Так Есхіл навчав глядачів громадській мужності. Поет часто застосовував прийом мовчання. Він керував емоціями глядачів: вони мимоволі чекали промови героя. Тільки після того як титан залишився зовсім наодинці, він починає нарікати на важку долю бога, що повинен терпіти муки від іншого бога, якому Прометей колись допоміг. Вся природа: й вітри, й морські хвилі, й сонце все стає свідком його страждань. Цей образ вічно молодої природи ставиться на противагу жорстокості богів, і стражданням людини. Провидець Прометей передбачив свої муки. Він говорить про нездоланність неминучості. Прометей не кається в тому, що зробив. Почувши стогони титана, до нього прилітають на колісниці юні Океаніди, дочки Океану, які щиро співчувають титану, адже їх батько такий ж титан як і Прометей. Розмова Океанід з Прометеєм складає хор цієї трагедії, роль якого тут є набагато обмеженіша, ніж в інших творах Есхіла. Їх лякає доля Прометея і впертість Зевса. І хоча Океаніди занепокоєні бунтівною промовою Прометея, нагадують йому про жорстокість Зевса, вони не можуть схилити його до покірності: він бо знає, що з часом володарю Олімпу доведеться змиритися і шукати дружби зі своїм ворогом. Промовлені погрози на адресу Зевса, байдужість до застережливого голосу Океанід говорять нам про безкомпромісність Прометея в очікуючих на нього нових зустрічах з тираном Олімпу. Ця риса його характеру розвивається і далі, в наступній сцені, де згодом і сам старець Океан просить Прометея підкоритися Зевсу, та Прометей і слухати не хоче, його мучать думки не тільки про його долю, але й долю його брата Атланта, який змушений тримати небо на своїх плечах, його турбує також доля сина Землі Тіфона, якого Зевс знищив блискавками. Якщо в першому монолозі Прометея і в його словах при появі Океанід були присутні скарги і ображеність, то ні в діалозі з Океаном, ні в наступних сценах навіть немає натяку на такі почуття з його боку. Навпаки розповідь про благодіяння, які він зробив людям, він завершує новим натяком на поворот долі, який чекає на Зевса і дає зрозуміти, що володіючи цим секретом, він позбудеться кайданів. Тут в образі Прометея постає героїчна рішучість та стійкість його характеру.

  • 1508. Образ рассказчика в прозе Лескова
    Другое Литература

    Поистине серьезное и величественное в русском стиле передает рассказчик в повести «Очарованный странник». Рассказчика интересует осуществление «обещанности богу» в масштабах всей жизни, всей судьбы героя; его волнует идея неприятия богом грешной души, ее скитание, неприкаянность и, в итоге, поиски духовного прибежища, обретаемые в обители. Внимание рассказчика заострено на необычных, непредвиденных обстоятельствах, свершающихся с героями повествования. Рассказчик полагает, что именно в случайном кроется божий промысел. В повести «Очарованный странник» герою в начале жизни предсказаны многие погибели, которые не приведут к смерти. Сам герой, Иван Северьянович Флягин, рассказывая о перипетиях своей судьбы, видит влияние высших сил на свою жизнь. Погибель «жертвою грубой толпы, не уважавшей свободы художественного творчества» предсказана и в рассказе «Тупейный художник», в котором герой погибает от руки постоялого дворника, а не от желания помещика-самодура, к чему, казалось бы, подведет логическая цепь произведения. Мотив абсурдности бытия, предопределения, глупой случайности звучит и в рассказе «Разбойник».

  • 1509. Образ родной земли в лирике А. А. Ахматовой и М. И. Цветаевой
    Другое Литература

    Каждый день мы ходим по земле, мы на ней строим, но практически никогда не отождествляем ее с понятием «Родина» в высоком смысле этого слова, да и вообще достаточно редко употребляем это слово в повседневной жизни. Родная земля стала для нас чем-то обыденным, досконально известным («грязью на калошах», «хрустом на зубах»). Живя на своей земле, трудясь на ней, человек подчас не замечает ее красот: для него это привычные картины, созерцаемые на протяжении всей жизни. «Хворая, бедствуя» на родной земле, русский человек «о ней не вспоминает даже». Редко кто ощущает свою родственную, кровную близость к земле, которую ежедневно «мелит, и месит, и крошит». Но мы «ложимся в нее и становимся ею, оттого и зовем так свободно своею». Поэтому так дорог нам «ни с чем не замешанный прах», но чувство это живет в глубине души каждого русского человека, редко проявляясь во внешних поступках. Таким образом, Родина выступает здесь как неотъемлемая часть нашего существа, понятие, впитываемое русским человеком вместе с молоком матери. В этом и заключается тот глубокий философский смысл, который Ахматова вкладывает в слова «родная земля».

  • 1510. Образ России в поэме Дж. Байрона "Дон Жуан"
    Другое Литература

    Примечательно, что автор, изображая Россию, почти не дает внешних ее описаний: «Но описаниям не уделю и фразу: // «Заметок путевых» тьма развелась у нас» (Песнь девятая, строфа 42). Тем не менее, даже в тех немногих характеристиках, которые мы встречаем, есть неточности. Пушкин писал по этому поводу: «Байрон говорил, что никогда не возьмется описывать страну, которой не видал бы собственными глазами. Однако ж в «Дон Жуане» описывает он Россию, зато приметны некоторые погрешности противу местности. Например, он говорит о грязи улиц Измаила; Дон Жуан отправляется в Петербург в кибитке, беспокойной повозке без рессор, по дурной каменистой дороге. Измаил взят был зимою, в жестокий мороз. На улицах неприятельские трупы прикрыты были снегом, и победитель ехал по ним, удивляясь опрятности города: «Помилуй бог, как чисто!..». Зимняя кибитка не беспокойна, а зимняя дорога не камениста. Есть и другие ошибки, более важные. Байрон много читал и расспрашивал о России. Он, кажется, любил ее и хорошо знал ее новейшую историю. В своих поэмах он часто говорит о России, о наших обычаях…»

  • 1511. Образ России в творчестве Есенина
    Другое Литература

    Лирический герой этих лет приобретает черты лица трагического. Возвращаясь после долгих лет метаний и поисков себя в родительский дом, он с горечью убеждается, что “в одну реку нельзя войти дважды”. Все изменилось: ушла молодость, а вместе с ней - мечты о подвиге и славе; разрушен старый, привычный уклад жизни... Навсегда ушла прежняя Родина. Жизнь - это бушующее море, но теперь на гребне волны уже другое поколение (“Здесь жизнь сестер, сестер, а не моя”). Лирический герой оказывается чужим в родном краю, как “пилигрим угрюмый Бог весть с какой далекой стороны”. Единственное, что у него осталось - это “Милая лира” и прежняя, неподвластная времени, любовь к Родине. Пусть этот “край осиротелый” уже не тот, что раньше (“Колокольня без креста”, “Капитал” вместо Библии), и в Руси Советской осталось мало от той, ушедшей, “родины кроткой”. Лирический герой по-прежнему неразрывно связан с Родиной, и ни время, ни испытания, ни “гуща бурь и вьюг” не смогли порвать “цепей”, о которых писал Есенин в самом начале своего пути.

  • 1512. Образ России в творчестве С. Есенина
    Другое Литература

    Сергей Есенин, всей душой понимавший и принимавший Русь, обладавший удивительным, тончайшим чувством прекрасного, в своей поэзии смог удивительно полно и глубоко отразить все те изменения в жизни родины, которые происходили на его глазах. Он жил в эпоху великих перемен в России, горячо приветствовал все то, что, по его представлению, могло принести пользу родной земле. И все же до самой смерти он оставался сыном «страны березового ситца», не желая быть пасынком «коммуной вздыбленной Руси».

  • 1513. Образ русалки в произведениях Пушкина и Лермонтова
    Другое Литература

    Говоря об этих двух стихотворениях, Д. Благой подчеркивает особый характер лирического чувства: в «Заклинании» поэт хочет видеть возлюбленную именно на грани умирания («как ты была перед разлукой»), а в элегии «Для берегов отчизны дальной» он вспоминает именно «незабвенный час» разлуки. Исследователь делает тонкое наблюдение, что в этой связи образов приобретает особый смысл эпитет «хладеющие» («мои хладеющие руки»). Нужно упомянуть и незавершенный отрывок 1823 г.: «Придет ужасный [час] ... твои небесны очи / Покроются, мой друг, туманом вечной ночи...», где поэт как будто не решился воплотить в слове волнующий воображение образ; но, обрываясь на загадочных фразах: «...буду ждать... [но чего?] ... Чтоб силою мечтанья моего...» (II, 296), стихотворение позволяет предположить тот же сюжет с мертвой возлюбленной. В стихотворении «Под небом голубым страны своей родной» (1826) летает над поэтом «младая тень» любимой прежде и забытой женщины. В черновом варианте «Воспоминания» (1828) возникали «два призрака младые, / Две тени милые», которые «говорят ... мертвым языком / О тайнах счастия и гроба» (III, 651). В «Бахчисарайском фонтане» (18211823), когда «по дворцу летучей тенью / Мелькала дева...», автор, гадая: «Чью тень, о други, видел я?», как бы проговаривается: «Я помню столь же милый взгляд / И красоту еще земную...» (IV, 170). Тот же образ витает в стихотворениях уже совсем далеких по сюжету: в элегии «Не пой, красавица, при мне» (1828), где неотвязен «призрак милый, роковой» некой «далекой бедной девы», представляющийся неизменно «ночью», «при луне» (III, 109); в «Прощании» (1830) («В последний раз твой образ милый / Дерзаю мысленно ласкать») (III, 233), где «могильный сумрак» вдруг окутывает живую женщину, и разлука с ней описывается и воспринимается как вечная разлука смерть. И наконец, неудивительно, что одна из пяти сказок Пушкина это «Сказка о мертвой царевне». Итак, в целом ряде пушкинских произведений мы обнаруживаем образы и настроения, явно перекликающиеся с темой мертвой возлюбленной. Прежде всего это Инеза из «Каменного гостя». Дон Гуан вспоминает: «...Странную приятность | Я находил в ее печальном взоре | И помертвелых губах. Это странно ‹...› А голос | У ней был тих и слаб как у больной...» (VII, 139). Дон Гуан находил ту же прелесть и в Доне Анне, лежащей в обмороке:

  • 1514. Образ саду у творчості Івана Франка
    Другое Литература

    Важливий також контекстуальний зв'язок образу саду з філософським та екзистенційним спогляданням світу природи. Постаті Митра та Напуди, чомусь «<…> скривджених долею і немов проклятих Богом», на тлі садового пейзажу надихають автора до рефлексій над проблемою смислу власного та людського життя, загально кажучи, «Чи варто жити, щоб приймати муку». Переступивши поріг золотого дитинства, «<…> ті парії людської громади, ті без вини винуваті <…>» із поруйнованим храмом душі вирушають у «далеку мандрівку життя», відтоді «рай» дитинства обертається спокусами, злом, випробуваннями й навіть переступами: «І вони живуть, мучаться весь вік, без ясних споминів і без ясних надій, мов ті подорожні, що вийшли в дорогу в мрячний день і йдуть тою мрякою всю дорогу. <…> І не бачать нічого, бачать лише сіру мряку, сірі стовбури дерев та сірі непривітні лиця. І коли можна у них говорити про яке щастя, то воно хіба в тім, що не зазнали нічого кращого і не мають за чим тужити». Узагальнений образ подорожніх тут можна розглянути на рівні вияву латентного архетипного сенсу, що наводить на думку про перших старозавітних «мандрівників» Адама і Єву, прогнаних Богом із раю та приречених на важке життя у праці біля землі. Відтоді життя людини уявляють не чим іншим, а мандрівкою. У стані гніву, роздратування, сильного внутрішнього збентеження капітан Ангарович (із роману «Для домашнього огнища») шукає «самітних темних завулків» заради забуття й заспокоєння. Тим-то його тягне з бруківки вулиць і гомінливих плаців «до пустого і завмершого в темряві Єзуїтського саду»: «Дерева в саду стояли голі, їх гілляки розпливалися в темряві, тільки грубші пні і конарі бовваніли, як чорні стовпи на темному тлі. Сніг ішов густий і затемнював світло ліхтарень, що слабо мигтіли на рогах вулиць. Туркіт фіакрів долітав сюди тільки здалека, мов глухе непереривне клекотання. Капітан ішов не зупиняючись, судорожно стискаючи в долоні холодну рукоять шаблі. Боявся станути, зупинитися на хвилину <…>

  • 1515. Образ Софьи (А.С. Грибоедов "Горе от ума")
    Другое Литература

    Cофья лицо драматическое, она персонаж бытовой драмы, а не социальной комедии. Она - так же как и ее антагонист Чацкий - натура страстная, живущая сильным и настоящим чувством. И пусть предмет ее страсти убог и жалок (об этом не знает героиня, но знают зрители) - это не делает ситуацию смешной, напротив, углубляет ее драматизм. Софьей движет любовь. Это в ней самое главное, это формирует линию ее поведения. Мир для нее поделен надвое: Молчалин и все остальные. Когда нет избранника - все мысли только о скорой встрече; она может присутствовать на сцене, на самом же деле - вся душа ее устремлена к Молчалину. В Софье воплотилась сила первого чувства. Но в то же время любовь ее нерадостна и несвободна. Она прекрасно отдает себе отчет в том, что избранник никогда не будет принят ее отцом. Мысль об этом омрачает жизнь, Софья внутренне уже готова к борьбе. Чувство настолько переполняет душу, что она исповедуется в своей любви, казалось бы, совершенно случайным людям: сначала служанке Лизе, а затем и вовсе самому неподходящему в этой ситуации человеку - Чацкому. Софья настолько влюблена и одновременно удручена необходимостью постоянно таиться от отца, что ей попросту изменяет здравый смысл. Сама ситуация лишает ее возможности рассуждать: "Да что мне до кого? до них? до всей вселенны?". Героиня, как ей кажется, относится к избраннику здраво и критически: "Конечно, нет в нем этого ума, // Что гений для иных, а для иных чума, // Который скор, блестящ и скоро опротивит... // Да эдакий ли ум семейство осчастливит?" "Горе от ума", "горе от любви" Софьи заключается в том, что она выбрала и полюбила человека в ее представлении замечательного: мягкого, тихого и безропотного (таким предстает Молчалин в ее рассказах-характеристиках), не увидев при этом его истинного облика. Он подлец. Это качество Молчалина Софья откроет в финале комедии. В финале же, когда она становится невольной свидетельницей "ухаживания" Молчалина за Лизой, когда "спала пелена", она поражена в самое сердце, она уничтожена - это один из самых драматических моментов всей пьесы.

  • 1516. Образ Чiпки
    Другое Литература

    З Чiпкою ми знайомимось уже на перших сторінках твору. Це широкоплечий двадцятирiчний парубок, з гострими карими очима, довгобразим лицем, одягнений у білу вишивану сорочку та просту свиту, накинуту наопашки. На головi в нього висока решетилiвська шапка. Та автори не задовольняються зовнiшнiми ознаками в змалюваннi портрета, як це властиво їх сучасниковi І. Нечую-Левицькому. Вони знаходять i такi риси, що розкривають соцiальний стан персонажа ("Не багатого роду! - казала проста свита"), передають якостi його характеру ("Таких парубкiв часто й густо можна зустрiти по наших хуторах та селах. Одно тiльки в нього неабияке дуже палкий погляд, бистрий, як блискавка. Ним свiтилася якась незвичайна смiливiсть i духова мiць, разом з якоюсь хижою тугою... ").

  • 1517. Образ Чацкого в комедии Горе от ума
    Другое Литература

    Удивительно, что и сейчас невозможно читать без волнения о страданиях Александра Андреевича. Но такова уж сила подлинного искусства. Конечно, Грибоедову, может быть, впервые в русской литературе удалось создать действительно реалистический образ положительного героя. Чацкий близок к нам потому, что он написан не как безупречный, «железный» борец за истину и благо, долг и честь таких героев мы встречаем в произведениях классицистов. Нет, он человек, и ничто человеческое ему не чуждо. «Ум с сердцем не в ладу», говорит герой сам о себе. Пылкость его натуры, которая часто мешает сохранить душевное равновесие и хладнокровие, способность влюбляться безоглядно, это не дает ему видеть недостатки возлюбленной, поверить в ее любовь к другому это такие естественные черты! «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад», писал Пушкин в стихотворении «Признание». Да, и Чацкий мог бы сказать о себе то же. А юмор Чацкого, его остроты как они привлекательны. Все это и придает такую жизненность, теплоту этому образу, заставляет нас сопереживать герою.

  • 1518. Образ Чипки по роману Панаса Мирного Хiба ревуть воли, як ясла повнi
    Другое Литература

    З Чiпкою ми знайомимось уже на перших сторiнках твору. Це широкоплечий двадцятирiчний парубок, з гострими карими очима, довгобразим лицем, одягнений у бiлу вишивану сорочку та просту свиту, накинуту наопашки. На головi в нього висока решетилiвська шапка. Та автори не задовольняються зовнiшнiми ознаками в змалюваннi портрета, як це властиво µх сучасниковi 1. Нечую-Левицькому. Вони знаходять i такi риси, що розкривають соцiальний стан персонажа ("Не багатого роду! - казала проста свита"), передають якостi його характеру ("Таких парубкiв часто й густо можна зустрiти по наших хуторах та селах. Одно тiльки в нього неабияке - дуже палкий погляд, бистрий, як блискавка. Ним свiтилася якась незвичайна смiливiсть i духова мiць, разом з якоюсь хижою тугою...").

  • 1519. Образ Чичикова. "Повесть о капитане Копейкине"
    Другое Литература

    ""Мертвые души" снабжают внимательного читателя набором раздувшихся мертвых душ, принадлежавших пошлякам и пошлячкам и описанных с чисто гоголевским смаком и богатством жутковатых подробностей, которые поднимают это произведение до уровня гигантской эпической поэмы,- недаром Гоголь дал "Мертвым душам" такой меткий подзаголовок. В пошлости есть какой-то лоск, какая-то пухлость, и ее глянец, ее плавные очертания привлекали Гоголя как художника. Колоссальный шарообразный пошляк Павел Чичиков, который вытаскивает пальцами фигу из молока, чтобы смягчить глотку, или отплясывает в ночной рубашке, отчего вещи на полках содрогаются в такт этой спартанской жиге (а под конец в экстазе бьет себя по пухлому заду, то есть по своему подлинному лицу, босой розовой пяткой, тем самым словно проталкивая себя в подлинный рай мертвых душ),- эти видения царят над более мелкими пошлостями убогого провинциального быта или маленьких подленьких чиновников. Но пошляк даже такого гигантского калибра, как Чичиков, непременно имеет какой-то изъян, дыру, через которую виден червяк, мизерный ссохшийся дурачок, который лежит, скорчившись, в глубине пропитанного пошлостью вакуума. С самого начала было что-то глупое в идее скупки мертвых душ - душ крепостных, умерших после очередной переписи: помещики продолжали платить за них подушный налог, тем самым наделяя их чем-то вроде абстрактного существования, которое, однако, совершенно конкретно посягало на карман их владельцев и могло быть столь же "конкретно" использовано Чичиковым, покупателем этих фантомов. Мелкая, но довольно противная глупость какое-то время таилась в путанице сложных манипуляций. Пытаясь покупать мертвецов в стране, где 295законно покупали и закладывали живых людей, Чичиков едва ли серьезно грешил с точки зрения морали. Несмотря на безусловную иррациональность Чичикова в безусловно иррациональном мире, дурак в нем виден потому, что он с самого начала совершает промах за промахом. Глупостью было торговать мертвые души у старухи, которая боялась привидений, непростительным безрассудством - предлагать такую сомнительную сделку хвастуну и хаму Ноздреву. <…>Так как вина Чичикова является чисто условной, его судьба вряд ли кого-нибудь заденет за живое. Это лишний раз доказывает, как смехотворно ошибались русские читатели и критики, видевшие в "Мертвых душах" фактическое изображение жизни той поры. Но если подойти к легендарному пошляку Чичикову так, как он того заслуживает, то есть видеть в нем особь, созданную Гоголем, которая движется в особой, гоголевской круговерти, то абстрактное представление о жульнической торговле крепостными наполнится странной реальностью и будет означать много больше того, что мы увидели бы, рассматривая ее в свете социальных условий, царивших в России сто лет назад. Мертвые души, которые он скупает, это не просто перечень имен на листке бумаги. Это мертвые души, наполняющие воздух, в котором живет Гоголь, своим поскрипыванием и трепыханьем, нелепые animuli (душонки (лат.)) Манилова или Коробочки, дам из города NN, бесчисленных гномиков, выскакивающих из страниц этой книги. Да и сам Чичиков - всего лишь низко оплачиваемый агент дьявола, адский коммивояжер <…> Пошлость, которую олицетворяет Чичиков,- одно из главных отличительных свойств дьявола, в чье существование, надо добавить, Гоголь верил куда больше, чем в существование Бога. Трещина в доспехах Чичикова, эта ржавая дыра, откуда несет гнусной вонью (как из пробитой банки крабов, которую покалечил и забыл в чулане какой-нибудь ротозей),- непременная щель в забрале дьявола. Это исконный идиотизм всемирной пошлости.

  • 1520. Образ Шарля Бовари в романе Флобера "Госпожа Бовари"
    Другое Литература

    Образ Шарля Бовари также претерпел некоторую эволюцию. Первый план свидетельствует о том, что вначале он был задуман в более традиционном стиле. Фатоватый красавчик, прельстивший богатую вдову, но оказавшийся ее жертвой, безвольный и слабый, даже чувствительный, подчиняющийся своей интриганке-матери, Шарль, видно, не был предназначен для того, чтобы вызвать сочувствие у читателя. По-видимому, это был обычный муж традиционного адюльтерного романа, муж, самое существование которого оправдывает неверность жены. Это воплощение ничтожества, глупости и бездарности. Конечно, таков он и в окончательном тексте романа. Однако и с ним происходит нечто подобное тому, что произошло с Эммой. У него появляются драгоценные качества, вызывающие к нему симпатию и даже некоторое уважение, он безгранично верит своей неверной жене и преданно ее любит. Его характеристика меняется уже во втором плане. Подчеркивается чувствительность его натуры, его привязанность к родным полям. Исчезает фатоватость, и на богатой вдове он женится уже не по собственному расчету, а по настоянию матери. Он любит любовника своей жены, не подозревая их связи, беспокоится о здоровье Эммы и горюет после ее смерти. В образе традиционного мужа, всегда в таких случаях смешного и непривлекательного, появляется «другая сторона», так же как в образе Эммы. , Но если для Эммы эта «другая сторона» была отрицательной, то для Шарля она оказалась положительной. Тем самым возникала та «объективность», которая должна была не только полнее изобразить действительность, но и подчеркнуть ее трагизм.