А. В. Карпов (отв ред.), Л. Ю. Субботина (зам отв ред.), А. Л. Журавлев, М. М. Кашапов, Н. В. Клюева, Ю. К. Корнилов, В. А. Мазилов, Ю. П. Поваренков, В. Д. Шадриков
Вид материала | Документы |
Клиническая психология Особенности социальной идентичности беременных женщин, имевших опыт лечения нарушения репродуктивной функции |
- Выпуск 48 Э. Ф. Шарафутдинова чеченский конфликт: этноконфессиональный аспект отв редактор, 3024.85kb.
- Центр системных региональных исследований и прогнозирования иппк ргу и испи ран, 3282.27kb.
- Книга памяти. Йошкар-Ола: Map кн изд-во, 1995. 528 с, К53 ил.,, 1691.88kb.
- Акаев В. Х., Волков Ю. Г., Добаев И. П. зам отв ред, 1632.77kb.
- М. П. Горчакова-Сибирская (отв ред., Спбгиэу), д-р философ наук, проф, 6853.82kb.
- В. М. Пивоев (отв ред.), М. П. Бархота, А. В. Мазур «Свое», 2224.87kb.
- О. Г. Носкова Раздел работа психолога в системе образования и в социальном обслуживании, 10227.59kb.
- В. М. Пивоев (отв ред.), А. М. Пашков, М. В. Пулькин, 3114.99kb.
- Т. А. Ткачева (отв редактор), Е. В. Кузнецова (зам отв редактора), 4827.93kb.
- Редколлегия: Э. П. Кругляков отв редактор, 161.35kb.
ЛИТЕРАТУРА
1. Выготский Л. С. Учение об эмоциях. Собр. соч. — М., 1984. Т. 4.
2. Изотова Е. И. Особенности идентификации эмоций у детей дошколь-
ного возраста // Научные труды МПГУ. Серия: Психолого-педагогические
науки. М., 2003.
- Трусов В. П. Выражение эмоций на лице (по материалам работ П. Экмана) // Вопросы психологии. — 1982. — № 5.
- Тхостов А. Ш., Колымба И. Г. Феноменология эмоциональных явлений // Вестник Моск. ун-та. — Сер. 14: Психология. — 1999. — № 2.
Н. Е. Чечик
Влияние рефлексии на образ психического состояния
Понятие «рефлексия» пришло в психологию из философии достаточно давно, но до сих пор не утихают споры по поводу того, что именно понимается под этим понятием. Чтобы развивать общую психологию в целом, необходимо развивать фундаментальные понятия, к которым и относится рефлексия. Можно с уверенностью заявить, что интерес к рефлексии не утихал практически никогда, но вместе с этим мы наблюдаем недостаточное количество эмпирических работ, посвященных проблемам рефлексии в современной психологии. Рефлексия — столь тонкий и трудноуловимый феномен человеческой психики, что ее действительно сложно изучать, по причине того, что слабо разработаны методические аспекты данного вопроса, нет достаточного количества закономерностей функционирования рефлексии. В данной работе мы надеемся восполнить некоторый пробел, который возник в изучении рефлексии [5].
Понятие рефлексии, возникшее в философии, означало процесс размышления индивида о происходящем в его собственном сознании. Р. Декарт отождествлял рефлексию со способностью индивида сосредотачиваться на содержании своих мыслей, абстрагируясь от всего внешнего, телесного. Дж. Локк разделил ощущение и рефлексию, трактуя последнюю как особый источник знания — внутренний опыт, основанного, в отличие от внешнего, на свидетельствах органов чувств.
Эта трактовка рефлексии стала главной аксиомой интроспективной психологии. В таких представлениях нашла преломление реальная способность человека к самоотчету об испытываемых им фактах сознания, к самоанализу собственных психических состояний [4].
Мы основываемся на полипроцессуальном подходе к рефлексии, описанном в работах А. В. Карпова и К. Т. Яновича В рамках этого подхода рефлексия понимается как рефлексия особая, специфическая психическая реальность, синтезирующая в себе основные черты всех трех базовых компонентов психики — процессов, свойств, состояний [1].
Рефлексию можно изучать на всех трех уровнях психики — на уровне свойств, процессов и состояний. Рефлексия как состояние — это не просто предельно очевидная реальность, но и, строго говоря, — вообще единственно достоверная для субъекта реальность [2].
Рефлексия раскрывается как закономерно организованная и внутренне гетерогенная система многих процессов, обозначаемых в ме-такогнитивизме понятием «вторичных процессов». Они, как и ме-тарегулятивные процессы, являются операционными средствами реализации макропроцесса рефлексии. Рефлексия, таким образом, это единый по своей качественной определенности, но внутренне гетерогенный процесс, компонентами которого являются все эмпирически зафиксированные виды и типы, классы и проявления рефлексии, а так же установленные сегодня метапроцессы и соответствующие им метакачества.
Рефлексия раскрывается как единство разнородного, т. е. как определенная, структурированная, организованная и потому целостная процессуальная система. Она не сводима к аддитивной совокупности, к агрегативной сумме составляющих ее компонентов, так как здесь имеют место генеративные, синергетические, продуктивные эффекты. Было установлено, что за психометрической величиной, отражающей уровень развития рефлексивности, стоит не количественное накопление некого свойства психики, а качественные перестройки структуры рефлексии.
Существующая инвариантная система закономерностей структурной организации метапроцессов в составе рефлексии играет важную и определяющую роль в детерминации содержательных характеристик рефлексии и уровня ее общего развития. Повышение этого уровня не может быть сведено к изменениям меры развития отдельных мета-процессов, а также их аддитивной совокупности; оно в большей мере определяется интегративными, синергетическими эффектами, возникающими в результате соорганизации метапроцессов в составе рефлексии [7].
Суть подхода лежит в констатации факта наличия предельно широкого многообразия форм процессуальной реализации рефлексии. Включая в себя целую систему операционных средств, рефлексия предстает как определенная структура этих процессов. Однако множество выделенных метапроцессов не дают сущностную характеристику рефлексии как целостного образования. Авторами делается вывод о недостаточности монопроцессуальной трактовки и необходимости преобразования общей парадигмы изучения рефлексии в полипроцессуальный подход. С этих позиций рефлексия раскрывается как закономерно организованная и внутренне гетерогенная система многих процессов, обозначаемых в метакогнитивизме понятием «вторичных процессов». Они, равно как и метарегулятивные процессы, являются операционными средствами реализации макропроцесса рефлексии [6].
Таким образом, с точки зрения полипроцессуального подхода к рефлексии, рефлексия и образ психического состояния очень похожи по своей структуре. Так оба являются так называемыми «вторичными» процессами. Проблемой образа психического состояния стали заниматься совсем недавно, эта тема разрабатывается в работах А. О. Прохорова и его учеников. Образ психического состояния связан с сенсорно-перцептивными процессами, структурами субъективного опыта вкупе с представлениями (вторичными образами) и памятью, а также с переживанием и рефлексией.
Образ психического состояния формируется и закрепляется в сознании человека тогда, когда он переживает это состояние. Образ психического состояния может быть более или менее ярок. Одна из причин «насыщенность» образа — рефлексия. То есть существует предположение о том, что слабый уровень развития рефлексии и вербальных способностей человека, возможно, являются одними из причин нечеткости и неяркости образа психического состояния, что подтверждает актуальность нашего исследования, в котором мы попытались выявить влияние рефлексии на образ психического состояния [3].
Мы провели пилотажное исследование, целью которого явилось выявление влияния рефлексии на образ психического состояния. Изначально мы придерживались гипотезы о том, что в виду некоторого сходства в структуре образа психического состояния и рефлексии, должна существовать связь, которая оказывает влияние одного на другое.
Мы провели пилотажное исследование, первое по проблеме рефлексии и образа психического состояния в Казанском университете. Одна из основных задач, которые мы ставили перед собой — это выявить, существуют ли количественные различия в показателях между двумя выборками, которые различаются по возрасту. А так же мы ставили перед собой задачу выяснить, как работают между собой методики на саму рефлексию, как они соотносятся с Опросником рельефа психического состояния, с помощью которого мы изучаем образ психического состояния.
По причине того, что исследование было пилотажным, в нем приняло участие небольшое количество человек. Первая выборка — «Школьники» (9 класс, Малый университет при Казанском государственном университете, факультет психологии) — 14 человек, выборка «Студенты» (3 курс, Казанский государственный университет, факультет психологии) — 13 человек.
Методики, которые мы использовали в совеем исследовании:
- Опросник рельефа психического состояния А. О. Прохорова (по данному опроснику мы предложили испытуемым описать три различных ситуации: 1. Ситуация экзамена; 2. Ситуация общения с хорошо знакомым человеком; 3. Ситуация конфликта с родителями).
- Методика диагностики рефлексивности (методика А. В. Карпова, В. В. Пономаревой).
- Методика уровня выраженности и направленности рефлексии М. Гранта.
— Опросник метакогнитивной включенности в деятельность (Metacognitive Awareness Inventory).
Методы математической статистики, использованные при обработке результатов:
- t-критерий Стьюдента,
- корреляционный анализ,
- дивергентный анализ.
Результаты, которые мы получили. Значимых различий по уровню выраженности рефлексии между двумя выборками нами обнаружено не было. То есть, мы можем делать вывод о том, что количественный балл, который указывает на уровень развития рефлексии, не зависит от возраста. В этом есть принципиальный момент. В дальнейшем мы планируем расширить данное исследование и провести его в несколько другой форме, для этого нам принципиально важно, существует ли различие в уровне выраженности рефлексии у лиц разных возрастов. В случае, если такового различия не наблюдается, мы с уверенностью можем поместить людей разного возраста, но с разным баллом по уровню рефлексии, в одну группу. А затем провести исследование особенностей между группами с разным уровнем рефлексии.
На корреляционной плеяде школьников мы видим, что у них гораздо большее количество связей, нежели у студентов. Есть связи и внутри методики, и между ними. Параметр социорфелексии положительно коррелирует с переживаниями в ситуации экзамена. То есть, для школьников ситуация экзамена — ситуация личностная, они переносят свое переживание на преподавателя, учителя. Они рефлексируют о том, что же думает о них преподаватель, для них это значимо и важно.
Так же нами была обнаружена прямая связь между социорефлек-сией и психическими процессами в ситуации общения. Ситуация межличностного общения — наиболее значимая ситуация для данного возраста, потому что интимно-личностное общение является ведущим в данном возрасте. Таким образом, в ситуации общения школьники опять же рефлексируют о том, какими они предстают в глазах своего собеседника, и при этом их психические процессы (ощущение, память, восприятие) становятся более четкими, протекают лучше.
Студенты, в отличие от школьников, воспринимают каждую ситуацию отдельно, дифференцированно. Например, ситуация общения с хорошо знакомым человеком имеет корреляции только внутри себя. Она не коррелирует ни с другими ситуациями, ни с рефлексией. Психические процессы положительно коррелируют с социорефлекси-ей. То есть ситуация экзамена для студентов так же личностная, но чем четче работают его психические процессы, тем лучше он рефлексирует поведение другого человека (преподавателя) и его мнение о себе самом.
Так же нами были обнаружены следующие отрицательные связи. Отрицательная связь между переживаниями в ситуации экзамена и психическими процессами и физиологическими реакциями в конфликтной ситуации. То есть для студентов экзамен перестал быть конфликтной ситуацией. То есть чем четче протекают психические процессы и физиологические реакции в ситуации конфликта, тем меньше студент тревожится на экзамене.
Дивергентный анализ. У школьников социорефлексия коррелирует с психическими процессами в ситуации общения. А у студентов, наоборот, то есть обратная связь. У школьников переживания в ситуации экзамена положительно коррелируют с психическими процессами и физиологическими реакциями в состоянии конфликта. Для школьников экзамен является конфликтной ситуацией, ситуацией общения. Возникает некоторый личностный перенос на преподавателя.
Основные выводы, к которым мы пришли.
Мы не обнаружили значимых отличий в выраженности уровня рефлексивности у школьников и студентов.
Но у студентов ситуации отделяются друг от друга более четко, у школьников нет такой дифференциации.
Параметры социорефлексии коррелируют с показателями в ситуации общения у школьников. Ведущая деятельность — интимно-личностное общение, это наиболее важно для них.
У студентов же, мы видим связь рефлексии «внутри себя», то есть различные показатели рефлексии вначале связаны с саморефлексией. Уже есть некоторая Я-концепция, само построение Я, все кризисы вроде бы прошли.
В дальнейшем мы планируем продолжить работы по изучению влияния рефлексии на образ психического состояния.
ЛИТЕРАТУРА
1. Карпов А. В. Психология рефлексивных механизмов деятельности.
М.: ИП РАН, 2004.
- Карпов А. В., Скитяева И. М. Психология метакогнитивных процессов личности. М.: ИП РАН, 2005. — 352 с.
- Прохоров А. О. Пространственно-временная организация образа психического состояния // Ученые записки Казанского государственного университета, 2008. Т. 150. Гуманитарные науки. Кн. 3.
4. Психологический словарь / Под общ. ред. А. В. Петровского,
М. Г. Ярошевского. 2-е изд. — М.: Политиздат, 1990. — 494 с.
- Россохин А. В. Психология рефлексии измененных состояний сознания. Дисс. ... докт. психол. наук, Москва, 2009.
- ЯновичК. Т. Эффективность функциональной роли рефлексивности в структуре психики. Материалы докладов XIV Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» / Отв. ред. И. А. Алешковский, П. Н. Костылев. [Электронный ресурс] М.: Издательский центр факультета журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова, 2007.
- ЯновичК. Т. Рефлексия как детерминанта структурной организации Я-концепции. Дисс. ... канд. психол. наук. Ярославль, 2009.
КЛИНИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ
Р. Г. Аксенфельд
Современная психотерапия психосоматических пациентов
Гипотеза нашего исследования состояла в следующем: самооценка различается у здоровых и психосоматических больных; это различие особенно глубоко проявляется на неосознаваемом уровне, причем различие особенно выражено по тем качественным параметрам, которые лежат в основе внутриличностного конфликта. Возможно, одной из причин, влияющих на колебания самооценки, является алексити-мия. Подтверждение этой гипотезы позволит психотерапию алексити-мии одновременно считать терапией самооценки. Адекватная устойчивая самооценка совместно с расширением спектра психологических защит и новыми реакциями совладания станет наилучшей профилактикой и терапией психосоматических расстройств. Одновременно мы выясняли, какие чувства соматизируются у невротических пациентов и «вытесняются» в сому у психосоматических пациентов. Экспериментальная часть включила в себя следующие методики: 1) опросник самоотношения [3], представляющий многомерный психодиагностический инструмент, основанный на принципе стандартизованного самоотчета и позволяющий оценить семь шкал: самоуверенность, ожидаемое отношение, самопринятие, саморуководство, самообвинение, самоинтерес, самопонимание; 2) Торонтскую шкалу алекситимии; 3) личностный дифференциал [2] для оценивания испытуемым себя («Я» — реальный), своего идеала («Я» — идеальный), а также своего героя в проективной сказке по трем факторным шкалам: оценка (О), сила (С), активность (А); 4) проективную методику написания грустной сказки. Сказка дала информацию по шкалам О-С-А в личностном дифференциале тех героев, которых сами испытуемые ассоциируют с собой, и стала мощным психотерапевтическим инструментом как для анализа причин разрушения жизненных сценариев и мифов, так и для повышения самооценки.
Нашими испытуемыми были 28 больных и 21 здоровый человек, причем эти группы были полностью сопоставимы по полу, возрасту и образованию. Средний возраст в первой группе составил 34,5 года, а во второй — 32,5 года. В интервью после написания сказки были использованы различные психотерапевтические техники, в том числе объект — анализ, трансактный анализ, психосинтез. Для многих, и больных, и здоровых, именно этот анализ послужил толчком для осознания внутриличностных конфликтов. Особое внимание уделялось работе с алекситимией, а именно вербализации чувств. По результатам интервью составлялся план индивидуальной и групповой психотерапевтической работы, направленной на коррекцию самооценки и снижение алекситимии, и подписывался психотерапевтический контракт.
По интегральной шкале самоотношения самооценка психосоматических больных значительно ниже, чем здоровых, особенно по шкалам саморуководства и самопонимания, и зависит от оценки окружающих и от результатов деятельности, в которой пациент не чувствует себя достаточно уверенно. В проективных сказках отражаются все проблемы неосознавания самооценки. Испытуемые говорят: «Я хороший», как бы защищаясь от реальности, которая заставляет быть интернальным, делать выбор, принимать решения. И тогда их субличности, или их части, оцениваются ими ниже, чем их целостная структура. Анализируя личностный дифференциал по Оценке, Силе, Активности, можно составить истинный «психотерапевтический» запрос. У всех без исключения и в группе больных, и в группе здоровых, личностный дифференциал распределялся следующим образом: О «Я» — реального и «Я» — сказочного совпадали, а С и А «Я» — реального были существенно выше, чем у «Я» — сказочного, то есть заданный герой был еще более жертвенным и несчастным, чем «Я» — реальный. «Я» — идеальный достоверно отличался от «Я» — реального по Оценке и Силе. То есть в первую очередь испытуемые подсознательно формулировали запрос на работу с волевыми качествами.
У больных Оценка «Я» — реального была достоверно выше, чем у здоровых (по-видимому, компенсаторно), а вот Сила — достоверно ниже. Больные в первую очередь хотели повышать С и снижать А.
Интересен смысловой анализ сказок. Здоровые вытесняли в своих героях такие чувства, как тревога, обида, жалость к себе, страх, то есть демонстрировали невротический стиль реагирования на ситуацию. Больные осознавали, что они прячут глубоко в «сому» чувство вины и агрессию, в том числе аутоагрессию. Эти различия достоверны. У больных «Я»- реальный был более идентичен «Я» — сказочному, а «Я» — идеальный хотел обладать более высокими О, С и А, чем у здоровых. Это очень важный психотерапевтический смысл. Глубокие внутриличностные конфликты в сферах потребностей и мотиваций означают, что подчас больные на практике не желают «расставаться» со своим симптомом, так как он «разрешает» приостановить личностный рост («сначала я вылечусь, а потом изменюсь»). Вопросы вторичной психологической выгоды симптома должны обязательно обсуждаться в процессе психотерапии.
Говоря об «Я» — идеальном и «заказывая» значимые для себя качества, здоровые предпочитают измениться по параметру Сила, а больные — по параметру Активность, что может свидетельствовать о разной степени внутриличностного конфликта и о разных психотерапевтических задачах. Возможно, именно в шкале Силы и кроется внутриличностный конфликт между «Я»- реальным и «Я»- идеальным у наших пациентов.
У здоровых как на осознаваемом, так и на неосознаваемом уровне самооценка зависит от ожидаемого отношения других, в то время как страдающие психосоматическими расстройствами дают четкие отрицательные корреляции по этому критерию с алекситимическим индексом, и вообще — алекситимия является тем наиважнейшим фактором, который снижает самооценку.
Неожиданные результаты получились у больных по шкале самопринятия. Здесь кроется какой-то механизм, который пока трудно объяснить. Корреляции «Я» — идеального по Силе и Активности с самопринятием значимые отрицательные, в то время как сказочный герой достоверно более самопринимаем (корреляции высокие положительные). Но если в основе этого механизма лежит чувство жалости, то это чувство не конструктивно, а деструктивно. Психосоматические пациенты, жалея свой симптом, подменяют чувство любви к себе чувством жалости, при этом они бессознательно боятся быть отвергнутыми другими, хотя отвергают себя сами. Возможно, образ «Я» — идеального, создаваемый ими, является скорее психологической защитой, чем целью, которую они хотят реализовать.
Очень важным результатом нам кажется выявленная высокая отрицательная корреляция алекситимии с оценкой «Я» — сказочного героя для психосоматических пациентов. По нашей гипотезе, сказочный герой отражает подсознательное «Я», следовательно, алексити-мия лежит в основе внутриличностного конфликта осознаваемой и неосознаваемой самооценки. Алекситимия заведомо затрудняет пациентам принятие себя.
Мы предлагаем унифицированную методику психодиагностической и психотерапевтической работы с психосоматическими пациентами. В основе индивидуальной программы терапии и реабилитации лежит тренинг снижения алекситимии и повышения неосознаваемой самооценки. Основной внутриличностный конфликт психосоматических пациентов — между «Я» — реальным и «Я» — идеальным.
ЛИТЕРАТУРА
- Аксенфельд Р. Г. Внутриличностный конфликт и самооценка больных ревматоидным артритом. // Ревматоидный артрит и др. ревматические заболевания. Ярославль, 1996. — С. 89—100.
- Бажин Е. Ф., Эткинд А. М. Личностный дифференциал. Методич. рекомендации. Л., 1983.
- Столин В. В., Пантелеев С. Д. Опросник самоотношения // Практикум по психодиагностике: Психодиагностические материалы. М., 1988.
Е. Р. Артамонова
Особенности самосознания подростков с врожденной стоматологической аномалией
Внешние характеристики человека неминуемо сказываются на качественных показателях его самосознания. Особенно это относится к подросткам, у которых центральным моментом психического развития выступает формирование «Я»-концепции.
Степень физической привлекательности и принятия индивидом своего телесного «Я» являются факторами, влияющими на формирование самосознания и «Я»-концепции.
Основным средством формирования нового отношения подростка к себе и к окружающему является общение с окружающими сверстниками и взрослыми. Чувство взрослости становится центральным новообразованием подросткового возраста и связано с огромной работой по формированию системы внутренне согласованных представлений о себе. Степень физической привлекательности и принятия индивидом своего телесного «Я» являются факторами, влияющими на формирование самосознания. Поэтому особое значение в подростковом возрасте с точки зрения формирования самосознания приобретает врожденная стоматологическая аномалия.
Целью нашего исследования явилось изучение особенностей таких компонентов самосознания как самооценка и самоотношение у подростков с врожденной стоматологической аномалией. С помощью теоретических и эмпирических методов исследования нами был осуществлен сравнительный анализ самооценки и структуры самоотношения подростков, имеющих врожденную стоматологическую аномалию и не имеющих таковой.
Нами были использованы методика исследования самооценки Дембо-Рубинштейн в модификации А. М. Прихожан, методика исследования самоотношения С. Р. Пантилеева, тест проективная методика «Двадцать утверждений на самоотношение или кто Я?» М. Куна, Т. Мак-Портланда, контент-анализ. А также методы статистической обработки результатов (Q-критерий Розенбаума, ц-крите-рий Фишера).
Сравнительный анализ результатов исследования самооценки подростков двух групп по методике Дембо-Рубинштейн позволил выявить с помощью ц-критерия Фишера достоверные различия по шкалам общительность, здоровье, уверенность в себе. Из этого следует, что подростки с врожденной стоматологической аномалией значительно менее уверены в себе, менее общительны, чем здоровые сверстники. Они также осознают себя нездоровыми людьми. В тоже время, имея низкий уровень самооценки по шкале уверенность в себе, такие подростки имеют значимо высокий уровень притязаний. У них наблюдаются и высокие показатели по шкале знание себя, что свидетельствует о стремлении подростков уделять большое внимание своим качествам, следить за собой и своим поведением. Это объясняется тем, что характеристики самосознания выступают внутренним условием регуляции поведения и деятельности человека.
Полученные данные позволили провести анализ межполовых различий. Мальчики с врожденной стоматологической аномалией более общительны, чем девочки (при р<0,01). Причиной этого является, вероятно, большая значимость внешних данных для девочек, чем для мальчиков, поэтому девочки с врожденной стоматологической аномалией более стеснительны. Уровень притязаний у этих девочек значительно выше, чем у мальчиков (при р<0,01), что создает дополнительные психологические проблемы подросткам. В группе подростков, не имеющих врожденной стоматологической аномалии, девочки более общительны, чем мальчики (при р<0,01), а значимых различий в уровне притязаний не обнаружено.
По шкале здоровье у девочек с врожденной стоматологической аномалией уровень самооценки и уровень притязаний выше, чем у мальчиков (при р<0,01). Они принимают ситуацию болезни, четко ее осознают и в этом плане достаточно критичны к своему положению. По таким шкалам, как знание себя, целеустремленность, уверенность в себе более высокие значения по уровню притязаний имеют мальчики (при р<0,01). Можно предположить наличие у них более выраженного стремления в будущем компенсировать имеющиеся проблемы за счет определенных достижений.
Сравнительный анализ результатов исследования структуры самоотношения по методике Р. С. Пантилеева подростков двух групп выявил значительно более низкие показатели у подростков с врожденной стоматологической аномалией по шкалам открытость, самоуверенность, самопринятие и более высокие показатели по шкале самообвинение, что говорит о влиянии врожденной стоматологической аномалии на самоотношение подростков. Они ниже оценивают свои возможности, ощущают свое несовершенство, сомневаются в способности вызывать к себе уважение. У них чаще встречается негативное отношение к себе, они относятся к себе с меньшим одобрением, более критичны к себе и чаще испытывают неудовлетворенность. Подростки с врожденной стоматологической аномалией имеют менее стабильную структуру самоотношения, более подвержены внешним влияниям и зависят от обстоятельств.
Сопоставление данных мальчиков и девочек двух групп подростков, полученных в ходе анализа результатов исследования структуры самоотношения по методике Р. С. Пантилеева позволил выявить ряд межполовых различий. Так у девочек-подростков в группе подростков, имеющих врожденные стоматологические аномалии, значимое преобладание показателей выявлено по шкале открытость (при р<0,01) и самоценность (при р<0,01), а у обычных девочек-подростков — по шкале самоотношение (при р<0,01). Это может быть объяснено традиционно более терпимым и доброжелательным отношением окружающих к девочкам, чем к мальчикам.
Внутренней конфликтностью в группе подростков, страдающих врожденной стоматологической аномалией, в достоверно большей степени страдают девочки (при р<0,01), а в группе подростков, у которых не наблюдается врожденной стоматологической аномалии — мальчики (при р<0,01). Это вполне объяснимо психологическими особенностями подросткового возраста и влиянием на психику степени осознания своей физической привлекательности и принятия своего телесного «Я».
Сравнительный анализ результатов исследования по проективной методике «Двадцать утверждений на самоотношение или кто Я?» М. Куна и Т. Мак-Портланда выявил преобладание надежд и желаний в группе подростков с врожденной стоматологической аномалией и преобладание направленности на социальные роли у подростков без стоматологической аномалии.
Межполовые различия выявлены среди подростков с врожденной стоматологической аномалией по категории желания и надежды. Они больше относятся к девочкам, на психике которых более остро отразилась печать врожденной аномалии.
Полученные в ходе проведенного исследования результаты могут быть использованы в практической деятельности психологов при разработке программ психологического сопровождения подростков с врожденной стоматологической аномалией. Полученные результаты могут лечь в основу консультативной и коррекционной работы, направленной на выработку оптимальной жизненной позиции по отношению к врожденной аномалии.
Особенности социальной идентичности беременных женщин, имевших опыт лечения нарушения репродуктивной функции
Материнство — это уникальная ситуация развития личности женщины, которая становится важным этапом ее личностной и половозрастной идентификации, определяющей ее социальную и личностную идентичность [1, 2, 4, 5, 10]. Опыт бесплодия как ситуация невозможности забеременеть является для женщины травмирующим событием, и при наступлении беременности в случае восстановления репродуктивной функции следует ожидать более тревожного отношения к своему состоянию и трудностей принятия роли матери и формирования новой идентичности.
В качестве компонентов психологической структуры социальной идентичности как интегративного социально-психологического образования личности мы рассматриваем: эмоциональное состояние, рефлексивные процессы, смысловые характеристики личности, параметры временной перспективы, принятие социальной роли матери и систему межличностных отношений в браке.
В основу исследования были положены концепции, рассматривающие проблему психологии материнства и бесплодия (Е. Б. Айвазян, Г. А. Арина, В. В. Васильева, В. В. Николаева, Г. Г. Филиппова и др.) [1, 3, 10], психологическую структуру социальной идентичности личности (Н. Л. Иванова, Т. В. Румянцева и др.) [5]; смысловую реальность личности (Д. А. Леонтьев) [7], рефлексивные механизмы деятельности (А. В. Карпов) [6], психологию временной перспективы (Ф. Зимбардо) [9].
Центральной рабочей гипотезой исследования выступило предположение о наличии различий в психологической структуре социальной идентичности беременных женщин, имевших опыт бесплодия (женщины, имевшие в анамнезе диагноз бесплодия, но в результате проводимого лечения смогли забеременеть), и беременных женщин без опыта бесплодия.
В качестве методов исследования нами были использованы: тест «Смысложизненные ориентации» (СЖО) Д. А. Леонтьева [7], тест «Уровень рефлексивности» А. В. Карпова [6], опросник Ф. Зимбардо по временной перспективе в адаптации А. Сырцовой [9], тест удовлетворенности браком В. В. Столина [8], восьмицветовой тест М. Люшера и методика исследования типа готовности к материнству — тест фигуры Г. Г. Филипповой [10].
Для статистического анализа нами были использованы методы описательной и сравнительной статистики: анализ средних тенденций (среднее), изменчивости признака (стандартное отклонение), непараметрические критерии U Манна-Уитни и х2 Пирсона. Все расчеты проводились с использованием статистического пакета фирмы StatSoft STATISTICA 6.0. для Windows.
Исследование проводилось на базе центра здоровья семьи г. Курска и областного клинического перинатального центра г. Курска в 2007—2008 гг. Объем выборки составил 66 человек: 24 беременные женщины, с опытом лечения от бесплодия, и 42 женщины без опыта бесплодия и не имеющие иного негативного опыта (аборты, выкидыши и т. д.).
Рассматривая изменения социальной идентичности беременных женщин в ситуации вылеченного бесплодия, необходимо отметить ряд негативных последствий пережитой ситуации. Несмотря на то, что репродуктивная функция была восстановлена и женщина в настоящее время беременна, имевшийся негативный опыт оказывает значимое влияние на переживание своего состояния. Это находит свое отражение в изменении системы семейных отношений, смысловых и временных аспектах идентичности, рефлексивных процессах, эмоциональной сфере и специфике принятии социальной роли матери.
Удовлетворенность браком как интегративный показатель состояния семейных взаимоотношений в группе беременных женщин, имеющих опыт лечения от бесплодия, значительно снижен, по сравнению с группой нормально беременных женщин. Это говорит о том, что семейная жизнь не удовлетворяет женщину в полной мере, что сопровождается трудностями принятия роли матери.
У беременных женщин, имевших опыт лечения от бесплодия, показатели по шкалам теста СЖО Д. А. Леонтьева [7] «Цели в жизни» и «Результат жизни» занижены. Беременные женщины не склонны строить планов на будущее и живут в основном настоящим, снижена удовлетворенность результатами прожитой жизни. Таким образом, можно утверждать, что опыт лечения от бесплодия, даже в случае наступления беременности еще не переработан личностью и занимает важное место в структуре идентичности, выступая в качестве стойкого смыслового образования, о чем свидетельствуют трансформации смыслового компонента социальной идентичности.
Состояние беременности женщины, лечившейся от бесплодия, требует от нее новых способов взаимодействия с окружающими. Данная тенденция находит свое отражение в повышении рефлексивности в группе женщин, имевших опыт лечения от бесплодия. В структуре социальной идентичности идет формирование новых смыслов, осознание изменившегося статуса беременной женщины, что в конечном итоге создаст новую идентичность.
Параметр временной перспективы — негативное прошлое, выявляемый опросником Ф. Зимбардо [9], — завышен у беременных женщин, имеющих опыт бесплодия. Идентичность женщины, имеющей такой негативный опыт, не изменяется сразу, процесс восприятия прошлого как негативного продолжается.
Будущее как важный аспект временной перспективы в структуре социальной идентичности снижен у женщин, имеющих опыт бесплодия. Восприятие прошлого как позитивного резко снижено, оно не выступает как ресурс для женщин с опытом бесплодия, опыт бесплодия продолжает переживаться как травматический. Временной аспект социальной идентичности деформирован в значительной степени, что сдерживает освоение новых ролей и формирование новой идентичности. Настоящее воспринимается беременными женщинами, имеющими опыт бесплодия, как независящее от ее личного участия, что может быть рассмотрено как проявление деформированной опытом бесплодия идентичности. Социальная идентичность беременных женщин с опытом бесплодия не является результатом личных усилий и рефлексии, а выступает скорее как продукт прошлой травмирующей ситуации.
Общее эмоциональное состояние оценивается как подавленное, женщины склонны к образованию тревожных реакций. Это выступает, с одной стороны, как общий фон, на котором разворачивается реализация формирующейся новой идентичности беременной женщины, а с другой стороны, как последствия травмирующей ситуации, оказывающие негативные влияния на формирование новой идентичности.
Освоение материнской роли выражается в стиле переживания беременности и типе готовности к материнству. При этом можно утверждать, что беременные женщины, имеющие адекватный тип готовности к материнству, полностью принимают социальную роль матери, женщины, имеющие тревожный тип готовности к материнству, характеризуются амбивалентным (противоречивым) принятием социальной роли матери, а женщины с игнорирующим типом готовности к материнству — не принимают социальную роль матери [4]. В нашем исследовании было получено статистически значимое преобладание тревожного типа готовности к материнству в группе женщин, имеющих в анамнезе опыт лечения от бесплодия. Это дает нам основания утверждать, что в группе беременных женщин, имеющих опыт бесплодия, наиболее часто встречается амбивалентное принятие социальной роли матери (75 %) и значительно реже (25 %) полное принятие социальной роли матери. При этом полностью отсутствует отвержение материнской роли. Негативный опыт, и как его следствие деформированная идентичность, препятствуют полному и адекватному освоению материнской роли, формируя амбивалентное ее принятие.
Таким образом, в случае восстановления репродуктивной функции процесс принятия роли матери и формирование новой социальной идентичности имеет свои специфические особенности, связанные с влиянием деформированной периодом бесплодия идентичности, что требует разработки адекватных способов оказания психологической помощи беременным женщинам, имевшим в прошлом опыт лечения от бесплодия.
ЛИТЕРАТУРА
- Айвазян Е. Б., Арина Г. А., Николаева В. В. Телесный и эмоциональный опыт в структуре внутренней картины беременности, осложненной акушерской и экстрагенитальной патологией // Вестник МГУ. Сер. 14. Психология. 2002. № 3.
- Брутман В. И., Филиппова Г. Г., Хамитова И. Ю. Динамика психологических состояний женщины во время беременности и после родов // Вопросы психологии. 2002. № 1.
- Васильева В. В., Орлов В. И., Сагамонова К. Ю., Черноситов А. В. Психологические особенности женщин с бесплодием // Вопросы психологии. 2003. № 6.
- Земзюлина И. Н. Переживание беременности в контексте жизненного пути личности женщины как фактор принятия новой социальной роли — роли матери. Автореф. дис. ... канд. психологических наук. Курск, 2009.
- Иванова Н. Л., Румянцева Т. В. Социальная идентичность: теория и практика. М., 2009.
- Карпов А. В. Рефлексивность как психическое свойство и методика ее диагностики // Психологический журнал. 2003. Т. 24. № 5.
- Леонтьев Д. А. Тест смысложизненных ориентаций (СЖО). М., 2006.
- Столин В. В., Бутенко Г. П., Романова Т. Л. Опросник удовлетворенности браком // Вестник МГУ. Психология. 1984. № 2.
- Сырцова А. Возрастная динамика временной перспективы личности. Автореф. дис. . канд. психологических наук. М., 2008.
10. Филиппова Г. Г. Психология материнства. М., 2002.
М. П. Билецкая, М. И. Бурлакова