В. М. Пивоев (отв ред.), А. М. Пашков, М. В. Пулькин

Вид материала

Документы

Содержание В. Г. Макуров РЕЛИГИОЗНАЯ СИТУАЦИЯ В КАРЕЛИИ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (1941—1945) Взаимоотношения православной церкви и государства во второй половине 1940

Подобный материал:

• В. М. Пивоев (отв ред.), М. П. Бархота, А. В. Мазур «Свое», 2224.87kb.
• В. М. Пивоев (отв редактор), М. П. Бархота, Д. Д. Бреннон «Свое», 1818.36kb.
• Выпуск 48 Э. Ф. Шарафутдинова чеченский конфликт: этноконфессиональный аспект отв редактор, 3024.85kb.
• Международной Ассоциации «Диалог культур», 1247.87kb.
• Центр системных региональных исследований и прогнозирования иппк ргу и испи ран, 3282.27kb.
• Введение пятая научная конференция продолжает обсуждение теоретических и практических, 1707.18kb.
• А. В. Карпов (отв ред.), Л. Ю. Субботина (зам отв ред.), А. Л. Журавлев, М. М. Кашапов,, 10249.24kb.
• О. Г. Носкова Раздел работа психолога в системе образования и в социальном обслуживании, 10227.59kb.
• Бахтин и проблемы методологии гуманитарного знания, 5436.4kb.
• Акаев В. Х., Волков Ю. Г., Добаев И. П. зам отв ред, 1632.77kb.

В. Г. Макуров

РЕЛИГИОЗНАЯ СИТУАЦИЯ В КАРЕЛИИ

В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (1941—1945)

Как свидетельствуют документы, в 1930-е гг. гонения на церковь и верующих в Карелии, которые рассматривались советским государством как враждебные социализму силы, достигли особенно широкого размаха. В результате были закрыты или разрушены почти все действовавшие в начале ХХ в. молитвенные здания, священнослужители подверглись репрессиям (расстрелу или ссылке), подавляющее большинство религиозных объединений прекратило свое существование¹.

В первый же день начавшейся Великой Отечественной войны, 22 июня 1941 г., патриарший местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский), осуществлявший в то время руководство Русской Православной церковью, обратился ко всем верующим с посланием, благословив их на защиту своего Отечества. «Православная церковь, – говорилось в послании, – всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она переживала как его испытания, так и его успехи. Не оставит она своего народа и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг»². С подобными призывами выступили и многие руководители других религиозных конфессий.

Религиозные организации повсеместно проводили в годы войны сбор средств в фонд обороны страны. На их средства создавались танковые колонны, авиационные эскадрильи и другие боевые подразделения Красной Армии, воевавшие на фронтах Великой Отечественной войны. Такая патриотическая деятельность духовенства и верующих стала почвой для нормализации государственно-церковных отношений, пришедших к концу 1930-х гг. в тупик. Прекратилась антирелигиозная пропаганда, не чинилось препятствий священнослужителям распространять свои патриотические воззвания. Более того, церкви передавалась типография практически переставшего существовать Союза воинствующих безбожников, организовывался издательский отдел Патриархии, возобновлялось издание существовавшего ранее «Журнала Московской патриархии», а также открывались духовные учебные заведения, начавшие подготовку кадров священнослужителей³.

Но главные перемены произошли после 4 сентября 1943 г., когда патриаршего местоблюстителя митрополита Московского и Коломенского Сергия (Страгородского), митрополита Ленинградского и Ладожского Алексия (Симанского) и экзарха Украины митрополита Киевского и Галицкого Николая (Ярушевича) принял в Кремле И. Сталин. На встрече обсуждались вопросы созыва Поместного Собора епископов для избрания Патриарха и образования Священного Синода, возобновления деятельности закрытых в предшествующие годы православных церквей, о судьбах священнослужителей, находившихся в тюрьмах или в ссылке, и т. д.⁴ Сталин сообщил митрополитам о предоставлении церкви для размещения Патриархии здания бывшей резиденции германского посла в Москве Шуленбурга и о намерении создать при Совнаркоме СССР специальный орган – Совет по делам Русской православной церкви для связи между правительством СССР и церковью, председателем которого назначался Г. Г. Карпов⁵.

Собор епископов состоялся 8 сентября 1943 г. в Москве. В нем участвовали 19 иерархов: 3 митрополита, 11 архиепископов и 5 епископов. Были заслушаны доклады патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия о патриотической работе церкви в течение двух военных лет и митрополита Ленинградского Алексия «Долг христианина перед Церковью и Родиной в переживаемую эпоху Отечественной войны». Патриархом Московским и всея Руси единодушно избрали митрополита Московского и Коломенского Сергия (Страгородского), который объявил об образовании Священного Синода, состоявшего из трех постоянных и трех временных членов. Собор обратился к христианам всего мира с призывом «дружно, братски, крепко и мощно объединиться во имя Христа для окончательной победы над общим врагом в мировой борьбе, за попранные Гитлером идеалы христианства, за свободу христианских церквей, за свободу, счастье и культуру всего человечества»⁶.

Официальное решение о создании специального государственного органа, который бы осуществлял связь между руководством страны и руководством Православной церкви, было принято 14 сентября 1943 г. При этом И. Сталин подчеркнул, что Совет по делам Руской Православной церкви должен функционировать при Совете Народных Комиссаров СССР, чтобы «осуществлять связь между Правительством и Патриархом. Совет сам решений не принимает, а докладывает обо всем Правительству и от него передает государственные решения Церкви»⁷.

Своеобразие религиозной жизни в Карелии во многом обусловливалось тем, что большая часть территории республики, на которой проживало свыше 80 тысяч человек, оказалась оккупированной финскими войсками. О политике оккупационных властей в данной области свидетельствует ряд принятых ими официальных документов. Так, в приказе фельдмаршала Маннергейма от 24 апреля 1942 г. «Об организации религиозной жизни на территории Восточной Карелии» говорилось следующее: «1. Каждый, кто относится к населению Восточной Карелии... может вступить в разрешенные на территории Военного управления Восточной Карелии (ВУВК) религиозные общины или выйти из них. Разрешенными религиозными общинами, которые имеют право открыто совершать обряды, являются евангелическо-лютеранская и православная церкви, а также другие религиозные общины, на деятельность которых на территории Восточной Карелии дает особое разрешение командир Военного управления. 2. В органах управления религиозной общины находятся представители власти ВУВК и подчиненные им должностные лица и служащие, которые назначаются командиром Военного управления…»⁸.

Во исполнение приведенного выше приказа командир ВУВК В. Ко-тилайнен 5 мая 1942 г. издал свой приказ, в котором подчеркивалось: «…Главнокомандующий считает, что на территории Военного управления Восточной Карелии среди населения не должно проводиться никакой религиозной агитации. Тот, кто хочет по данным вышеуказанным приказом возможностям вступить в религиозную общину, должен сделать выбор совершенно свободно по своим убеждениям, без уговоров и принуждения…»⁹.

По официальным сведениям ВУВК, на 30 июня 1942 г. в оккупированных районах Карелии насчитывалось 4069 чел., состоявших в православных, и 665 чел. – в лютеранских общинах, а к концу 1943 г. соответственно – 30 632 и 2203 чел.¹⁰ Нельзя не заметить из приведенных выше текстов приказов оккупационных властей, что так или иначе религиозная жизнь на территории ВУВК контролировалась и регламентировалась в соответствии с целями и задачами Финляндии, которые она пыталась решить военным путем.

Из документов советских спецорганов следует, что во всех церквах в зоне оккупации, за исключением молитвенных зданий в концлагерях для русского гражданского населения, службы выполняли финские священники, богослужения проводились на финском языке, в обязательном порядке вводились крещение детей и церковные браки (по лютеранским обрядам), уроки Закона Божиего. В созданных специально религиозных школах для молодежи большое внимание уделялось ее политическому воспитанию в «национальном» духе. Окончившие такие школы получали свидетельства и принимали лютеранскую веру, после чего могли принимать финское подданство¹¹.

О религиозной ситуации на неоккупированной территории Карело-Финской ССР весной 1943 г. свидетельствуют, в частности, документы советских руководящих органов в связи с праздником Пасхи. Из Москвы по линии НКВД в адрес республиканского руководства поступили специальные указания, которые затем направлялись для исполнения в районы. В них предписывалось не препятствовать духовенству отправление церковной службы в ночь с 24-го на 25-е апреля 1943 г. И далее говорилось: «В нашей республике действующих церквей нет, возможно, верующие будут совершать религиозные обряды на квартирах или местах погребения. Совершение этих обрядов не запрещать... Разрешить в городах, объявленных на военном положении, в эту ночь беспрепятственное хождение граждан по городу, о чем договориться с начальниками гарнизонов воинских частей, ознакомив их с настоящим указанием. 25 апреля 1943 г. телеграфируйте о результатах выполнения настоящих указаний в НКВД КФССР»¹².

В секретном телеграфном сообщении НКВД КФССР в НКВД СССР от 27 апреля 1943 г. о выполнении указанных выше директив НКВД СССР говорилось: «Всем начальникам районных отделений НКВД своевременно были даны указания. С содержанием директивы ознакомлены руководители партийных органов и начальники гарнизонов воинских частей... Отправлений церковной службы не было, так как в республике действующих церквей нет. Случаев провокационных и хулиганских проявлений не выявлено»¹³.

Очевидно, изменение отношения И. Сталина к церкви и верующим определялось как внутренними, так и внешними причинами – прежде всего необходимостью объединения всех сил, в том числе и религиозных, боровшихся в Европе и других частях земного шара против фашистской Германии. В то же время, по мнению Д. В. Поспеловского, Сталин считал, что от «покорной церкви ему больше выгоды на внешнеполитическом фронте, чем потерь – на внутреннем». Сталин понимал, что ему предстоит как-то «приручать католические, православные и протестантские народы Восточной Европы, да и “своих” западных территорий... Нужно было доказать это религиозной терпимостью “дома”, наличием церкви в СССР, которая по крайней мере казалась бы благополучной и процветающей»¹⁴.

Потеплению государственно-церковных отношений в годы войны способствовали самоотверженные действия советских войск. Известны многочисленные факты мужества и героизма воинов Красной Армии, часто ценой своей жизни спасавших в годы второй мировой войны крупнейшие памятники архитектуры и искусства как на территории нашей страны, так и за ее пределами. До последнего времени мало кто знал о действиях воинов Карельского фронта в 1941–1944 гг. по сохранению и охране памятников истории и культуры, расположенных на территории Карело-Финской ССР. Открытые для исследователей ранее секретные документы, хранящиеся в архивах Республики Карелия, позволяют частично восполнить данный пробел. Достаточно обратиться хотя бы к одному из документов такого рода — приказу командования Карельского фронта от 10 сентября 1943 г. «О сохранении и ограждении от разрушения памятников культуры народов СССР». В нем, в част-ности, говорилось: «Учитывая большую культурно-историческую значимость памятников культуры народов СССР и необходимость дальнейшего их сохранения, в соответствии с указаниями начальника тыла Красной Армии, приказываю:

1. Начальникам тыла армий, начальникам гарнизонов во фронтовом районе, согласно прилагаемому при этом списку, немедленно через органы местной власти установить фактическое наличие в полосе армии фронта перечисленных в списке церквей, зданий и других сооружений как имеющих культурно-исторической значение и взять на учет и под охрану.

2. Выявленные, согласно списку, церкви и другие здания немедленно освободить, если они заняты, привести в порядок (очистить от мусора), забить двери и все здания замаскировать наравне с военными объек- тами.

3. В дальнейшем запретить занимать перечисленные в списке церкви и прочие здания под склады, гаражи, конюшни, а также для размещения военнослужащих.

При выборе места для огневых точек избегать использования для этих целей указанные церкви и другие здания, а также избегать рытья траншей у стен зданий или под самими зданиями и расположения вблизи их артиллерийских батарей.

4. При наличии уже разрушенных исторических сооружений таковые также взять под охрану и не допускать расхищения кирпича, камня, железа и других строительных материалов, оставшихся после разрушения...»¹⁵.

К указанному приказу прилагался список 56 культовых зданий – памятников архитектуры, истории и культуры, которые были взяты на учет и под охрану войсками Карельского фронта, в том числе такие ценнейшие, как Преображенский собор и Покровская церковь на острове Кижи, Успенский собор в г. Кеми, Петропавловская церковь в селе Вирма Беломорского района и другие. Большинство из них удалось спасти. В масштабах же страны воины Советской Армии спасли от разрушения тысячи бесценных памятников, нередко ценой своей жизни.

Каждый спасенный в годы войны памятник, являвшийся одновременно и молитвенным помещением, укреплял основы для урегулирования государственно-церковных отношений, грубо нарушенных в 1930-е гг. Первые шаги на этом пути в Карелии были сделаны после освобождения в 1944 г. Петрозаводска и всей территории республики от оккупации. Войска Карельского фронта 28 июня 1944 г. освободили г. Петрозаводск, после чего его верующие жители сразу же обратились с ходатайством в местные органы власти о регистрации фактически функционировавшего с начала войны православного религиозного общества Крестовоздвиженской церкви.

31 августа 1944 г. Совнарком Карело-Финской ССР направил председателю Совета по делам Русской православной церкви при Совнаркоме СССР Г. Г. Карпову заключение по вопросу открытия Крестовоздвиженской церкви в г. Петрозаводске, которое подписал заместитель председателя Совнаркома республики М. Исаков. В нем отмечалось, что Правительство Карело-Финской ССР считает возможным удовлетворить ходатайство верующих об открытии Крестовоздвиженской церкви в г. Петрозаводске, ибо эта церковь была единственным действующим в столице республики молитвенным помещением.

В конце сентября 1944 г. Совет по делам Русской православной церкви вернул все документы по данному вопросу Совнаркому Карело-Финской ССР, разъяснив, что, согласно инструкции Совета от 5 февраля 1944 г., на функционировавшую церковь не требовалось принимать специального решения об ее открытии. Совет по делам Русской православной церкви при Совнаркоме СССР предложил Совнаркому Карело-Финской ССР зарегистрировать данное религиозное общество и завести на него регистрационное дело, что и было сделано 31 октября 1944 г. После этого религиозное объединение получило в бесплатное пользование здание Крестовоздвиженского собора на условиях и в порядке, предусмотренном типовым договором, заключенным религиозным обществом с исполкомом Петрозаводского горсовета депутатов трудящихся.

К началу 1945 г. из 30 церквей и молитвенных домов, действовавших в оккупированных районах КФССР, на учете состояло 8 продолжавших работать церквей. В июле 1945 г. юридически зарегистрировалось православное религиозное объединение Екатерининской церкви в г. Пет-розаводске. Позднее прошли регистрацию еще две православные общины — Успенской церкви в г. Олонце и Никольской церкви в г. Сор-тавале¹⁶.

В октябре 1946 г. уполномоченный Совета по делам Русской православной церкви при Совнаркоме СССР по Карело-Финской ССР И. Фи-лимонов направил следующую информацию в Совет по делам Русской Православной церкви при Совете Министров СССР о наличии религиозных объединений в республике: «I. Сообщаю, что по состоянию на 15 октября 1946 г. число действующих церквей на территории Карело-Финской ССР следующее: г. Петрозаводск — две церкви; с. Ладва Прионежского района – одна церковь; г. Олонец Олонецкого района — одна церковь; с. Куйтежа Олонецкого района — одна церковь; с. Бережное Шелтозеро Шелтозерского района — одна церковь. Всего шесть церквей. Священники имеются в пяти церквах (за исключением Куйтежской)…»¹⁷.

В последующие годы религиозная ситуация в крае, как и в стране в целом, характеризовалась возвратом государственного административного наступления на церковь и верующих. Это проявлялось в отказах верующим в регистрации их объединений, появлении различных ограничительных и запретительных мер в отношении религиозных обществ, закрытии ряда церквей, повсеместном усилении антирелигиозной пропаганды, наказаниях ответственных работников «за потерю политической бдительности» в данной сфере жизни и т. п.


Л. И. Вавулинская


ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ И ГОСУДАРСТВА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 1940 – НАЧАЛЕ 1960-Х гг.

(на материалах Карелии)


Проблемы государственно-церковных отношений в послевоенные годы до последнего времени не являлись предметом специального исследования в местной исторической литературе. Отдельные аспекты этой темы затронуты в научно-атеистических публикациях, которым свойственен идеологизированный подход¹. Первой работой, в которой объективно освещены вопросы взаимоотношений церкви и государства в Карелии в советский период, явилась монография Б. Ф. Детчуева и В. Г. Макурова². В ней на основе привлечения новых документальных материалов приводятся конкретные факты антицерковной политики в республике.

В статье ставится задача на основе широкого использования архивных материалов раскрыть новые аспекты обозначенной проблемы и существенно дополнить картину религиозной жизни в Карелии в 1940 – начале 1960-х гг.

В первые послевоенные годы продолжалась государственная церковная политика военных лет, которую, при всей ее непоследовательности, можно охарактеризовать как политику религиозного возрождения в СССР. Постановлением СНК СССР от 22 августа 1945 г. Патриархии, епархиальным управлениям и приходским общинам были предоставлены права юридического лица: открывать финансовые счета, заключать сделки, покупать строения и транспортные средства, создавать предприятия, производить церковную утварь и предметы религиозного культа и продавать их общинам верующих. Совнаркомам республик, облисполкомам предписывалось не препятствовать церковным общинам производить колокольный звон в городах и селах, оказывать им помощь строительными материалами в ремонте церковных зданий, удовлетворять ходатайства значительных групп верующих об открытии церквей в незанятых церковных зданиях, не закрывавшихся постановлениями советских органов³. 28 января 1946 г. Совнарком СССР принял постановление, запрещавшее закрывать без разрешения Совета по делам религиозных культов при СНК СССР молитвенные здания или переоборудовать их для других целей⁴.

В июле 1945 г. было зарегистрировано религиозное объединение Екатерининской церкви в Петрозаводске. В 1946 г. прошли регистрацию еще две православные общины – Успенской церкви в г. Олонце и Никольской церкви в г. Сортавале. В 1947 г. открылись церкви в пос. Со-ломенное, в с. Великая Губа Заонежского района и с. Паданы Сегозерского района. К 1950 г. в республике насчитывалось 9 церквей, в которых было 15 служителей культа⁵.

Начавшееся в годы войны улучшение отношений между церковью и государством нашло свое продолжение в роспуске в 1947 г. Союза воинствующих безбожников, существовавшего в Карелии с 1925 г. Его функции перешли к Всесоюзному обществу по распространению политических и научных знаний. Оживление религиозной жизни в республике было связано также с притоком значительного числа переселенцев из других регионов страны. Заметно увеличилось количество крещений детей, отпеваний, престольные праздники отмечались массовым посещением церквей.

Однако наряду с послаблениями в церковной политике сохранялось недоверие к служителям церкви, стремление ограничить их влияние на население. В 1946 г. были закрыты 3 церкви и 2 часовни. Из 29 ходатайств об открытии церквей, поступивших в местные органы власти с января 1947 г. по сентябрь 1949 г., было удовлетворено лишь три. Отклонены по различным причинам ходатайства верующих об открытии церквей в г. Беломорске, хотя было собрано более 500 подписей, Пудоже (119 подписей), селах Пряже, Нюхче и др.⁶ Часть церковных зданий была снята с учета под предлогом того, что они бездействуют больше года. Только в 1946 г. сняты с регистрации и закрыты церкви в с. Ялгуба Прионежского района, в д. Погост Сегозерского района, 2 часовни в Кемском районе.

В конце 1940-х гг. произошел перелом в государственно-церковных отношениях. Наступление на церковь было одним из проявлений развернувшейся кампании по борьбе с инакомыслием в советском обществе. Были приняты решения о запрещении молебствий на полях, крестных ходов из села в село. Усилилось изъятие церковных зданий для их переоборудования под социально-культурные учреждения. В 1950 г. у приходской общины с. Шелтозеро было изъято церковное здание, в котором до войны размещался дом культуры. Переданы местным органам власти под культурно-просветительные учреждения 7 бывших церковных зданий в деревнях Олонецкого района, бывшие церкви в д. Ялгуба Прионежского района, с. Вехручей Шелтозерского района, д. Янишполе Кондопожского района, с. Паданы Сегозерского района⁷. Правительством республики были отклонены ходатайства благочинного Олонецкой епархии о получении через Госплан кирпичей для ремонта олонецкой церкви, об открытии церквей в с. Лумбуши Медвежьегорского района и в г. Кондопоге, о расширении Екатерининской церкви в Петрозаводске и другие⁸

Был организован строгий учет церковнослужителей. В марте 1950 г. из 15 служителей церкви по социальному происхождению 2 человека были из рабочих, 5 – из крестьян, 8 – из семей духовенства; по национальности – 13 русских, 1 вепс и 1 украинец. 10 служителей церкви были посвящены в сан после 1944 г., причем 8 из них до войны являлись советскими работниками. Такой же строгий учет по социальному положению, образованию, полу, возрасту велся в отношении членов церковных двадцаток и ревизионных комиссий (в 1950 г. в их число входил 51 человек)⁹.

С 1949 г. постепенно были прекращены службы вне стен храмов, ограничены разъезды духовенства по населенным пунктам¹⁰. В 1953 г. митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий, исполнявший обязанности епархиального архиерея Олонецкой епархии, обратился к Патриарху Московскому и всея Руси Алексию с жалобой на местные власти Карелии, которые категорически, под страхом лишения регистрации, запрещали служителям религиозного культа выезжать по просьбе верующих для исполнения обрядов в те районы, где не было действующих храмов¹¹.

7 июля 1954 г. ЦК КПСС принял постановление «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения», в котором осуждалась как «примиренческая» прежняя линия в церковном вопросе и предлагалось вернуться на довоенный путь наступления на религиозные пережитки¹². Однако начавшиеся в обществе после смерти Сталина процессы демократизации обусловили переход от жесткой антицерковной политики к более мягким формам взаимоотношений церкви и государства. В ноябре 1954 г. было принято новое постановление ЦК КПСС – «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения». ЦК партии подверг критике перегибы в антирелигиозной пропаганде и указал на необходимость уважать чувства верующих¹³. Постановлением Совета Министров СССР от 17 февраля 1955 г. Совету по делам Русской Православной церкви при Совете Министров СССР и Совету по делам религиозных культов при Совете Министров СССР было предоставлено право зарегистрировать фактически действовавшие, но не взятые на учет религиозные общества, имевшие молитвенные здания¹⁴. В соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 23 мая 1956 г. на лиц, работавших в качестве рабочих и служащих в религиозных организациях, было распространено законодательство о труде при условии заключения с ними трудового договора с участием профсоюзных органов¹⁵.

В 1956 г. впервые за всю историю православной церкви в советский период были напечатаны Библия и Евангелие. Увеличилось число заявлений об открытии церквей и число посещавших церковь. Так, 21 апреля 1956 г., в Пасхальный день, Крестовоздвиженский собор в Петрозаводске посетили около 1 тыс. человек¹⁶. Доходы церкви за 1950–1958 гг. выросли почти в два раза¹⁷.

Однако, как и в предыдущие годы, политика государства в отношении церкви оставалась противоречивой. В августе 1957 г. бюро Петрозаводского ГК КПСС приняло постановление «О состоянии и мерах улучшения антирелигиозной пропаганды в городе», в котором содержалось требование к коммунистам усилить индивидуальную работу среди верующих по разъяснению реакционной роли и антинаучной сущности религии для дела коммунистического строительства¹⁸. На заявления верующих об открытии церквей (только в 1957–1958 гг. в правительство республики было подано 19 ходатайств) продолжали поступать отказы, и ни одна новая церковь не была открыта.

Несмотря на рекомендации Совета по делам Русской Православной церкви при Совете Министров СССР не препятствовать выезду священников на места для исполнения треб, управляющий делами Совета Министров республики в 1958 г. личным распоряжением запретил это и направил председателю Беломорского райисполкома письмо, в котором рекомендовал ему в индивидуальных беседах выявить организатора подачи заявления от группы верующих граждан г. Беломорска и добиться отказа подписавших заявление от вызова священника из Петрозаводска¹⁹.

В целом в 1954–1958 гг. Русской Православной церкви удавалось сохранять некоторую свободу действий. Однако в конце 1950 – начале 1960-х гг. государство перешло в открытое наступление на церковь. Сложившаяся в стране после XXI и XXII съездов партии политическая ситуация, выразившаяся в курсе на строительство коммунизма, обусловила возврат к идеям 1930-х гг. о бесклассовом обществе, в котором не должно быть места религиозным взглядам. В постановлениях бюро обкома партии по вопросам усиления антирелигиозной пропаганды в республике от 6 мая 1958 г. и 22 марта 1962 г. партийным, профсоюзным и комсомольским организациям предписывалось покончить с недооценкой научно-атеистической пропаганды, придать ей боевой, наступательный и действенный характер и рассматривать ее как идеологическую борьбу научного, материалистического мировоззрения против антинаучного, религиозного мировоззрения²⁰. При горкомах и райкомах партии создавались группы лекторов по проблемам атеизма, работали постоянно действующие семинары, в школах организовывались научно-атеистические кружки для учащихся и лектории для родителей. В домах культуры, клубах проводились циклы лекций по научно-естественной и антирелигиозной тематике. Перед началом спектаклей и демонстрацией кинофильмов практиковалось выступление лекторов-атеистов. В 1961 г. в Петрозаводске был проведен общественный суд над проповедником запрещенной религиозной секты «пятидесятников», который транслировался по местному радио. В быт людей внедрялись новые гражданские обряды и народные праздники – проводы зимы, посвящение в рабочий класс, проводы в армию, торжественная регистрация брака и др.

Ограничение деятельности церкви и вытеснение ее из общественной жизни велось по нескольким направлениям. Была сокращена сеть церквей. В соответствии с закрытым постановлением Совета Министров СССР «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах» (16 марта 1961 г.) было разрешено закрытие молитвенных зданий по решениям областных и краевых исполкомов, что ускорило процедуру ликвидации храмов²¹. В республике из 6 оставшихся к этому времени церквей в 1962 г. были сняты с регистрации и закрыты две церкви — в пос. Соломенное и Ладва. Ликвидации церквей предшествовала развернутая в печати подготовительная работа. В июне 1962 г. в газете «Ленинская правда» появились публикации «Надо вернуть здание детям» и «Правильно», после чего Петрозаводский горисполком обратился в Совет Министров республики с просьбой о закрытии Соломенской церкви и передаче этого здания детскому учреждению. Обоснованием для просьбы послужил тот факт, что после закрытия церкви в 1930-е гг. в ее здании до 1941 г. работала начальная школа, а верующие поселка могли удовлетворять свои религиозные потребности в церквах Петрозаводска, расположенных в 7 км от Соломенного. Совет Министров КАССР удовлетворил просьбу Петрозаводского горисполкома, и здание церкви было переоборудовано под детские ясли²². В пос. Ладва здание церкви, требовавшее капитального ремонта и находившееся в непосредственной близости от школы, кинотеатра и дома культуры, было переоборудовано под детскую музыкальную школу. Таким образом, в республике остались 4 церкви с девятью служителями культа: две в Петрозаводске, в Сортавале и в Олонце.

В конце 1961 г. по всей стране был организован единовременный учет религиозных объединений, молитвенных зданий и имущества, находившегося в пользовании религиозных организаций. В Карелии было учтено 156 церковных зданий, из них 40 церквей и 116 часовен. Поскольку в республике имелись факты использования верующими зданий недействующих церквей, местным органам власти предписывалось снести 107 зданий, в том числе из-за ветхости – 94, из-за невозможности использования для других целей – 12. Под культурно-просветительные учреждения предусматривалось использовать 8 церковных зданий, для хозяйственных нужд – 16²³. Чтобы не вызвать недовольства верующих, обком партии рекомендовал партийным органам на местах проводить работу по сносу ветхих молитвенных зданий и переоборудованию их в культурно-просветительные, бытовые и хозяйственные помещения без спешки и надругательства над чувствами верующих, не превращая ее в кампанию и не давая повода для «клеветнических измышлений»²⁴.

Был нанесен удар по материально-финансовой базе церкви: многократно возросла сумма налога на свечи, значительно увеличились размеры налогообложения духовенства, которое в 1962 г. было переведено на твердые оклады. Священникам запрещалось получать особую плату за совершаемые требы¹⁵. Согласно постановлению Совета Министров СССР от 16 марта 1961 г. «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах», священники были отстранены от финансово-хозяйственной деятельности и все дела по управлению церквами перешли в руки исполнительных церковных органов. Был введен квитанционный учет исполнения обрядов, а с января 1962 г. – журналы учета, в которых указывались фамилии, паспортные данные и адреса участников церковных обрядов. Имевшие место случаи посещения церквей руководящими партийными и советскими работниками, крещения ими детей проверялись комиссиями содействия, созданными при исполкомах городских и районных советов, обсуждались на партийных собраниях, после чего, как правило, следовало исключение из партии. Комиссии вскрывали факты допущения несовершеннолетних к участию в богослужениях, ежеквартально проверяли финансовую деятельность религиозных общин.

Были ограничены возможности религиозных организаций в строительстве и приобретении ими помещений и транспортных средств. Служителям церкви было запрещено проводить реставрацию икон и других произведений искусства, находившихся в церковных зданиях, без разрешения органов охраны памятников. В 1962–1963 гг. был запрещен колокольный звон в церквах.

Активизация антирелигиозной пропаганды, ограничение хозяйственно-финансовой самостоятельности церкви, применение к верующим административных мер и другие методы борьбы с религией привели к значительному сокращению числа посещений церквей, крещений детей. Если в 1959 г. в республике было окрещено 1122 ребенка, то в 1964 г. – 314 детей²⁶. Уменьшились доходы Русской православной церкви: в 1959 г. они составили 102,1 тыс. руб., а в 1962 г. — 91,7 тыс. руб. С 1963 г. доходы церкви вновь стали расти. Но антицерковная политика продолжалась, хотя изменились ее формы и методы.


Б. Ф. Детчуев