Мразь, стр. Мразь сценарий художественного текста

СодержаниеОн же ПРОЛОГ
thehun. net
«лицей города кишинева имени б.п. хаждеу».
«решение для кишинева это кандидат в президенты додон».

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11

Владимир Лорченков, «МРАЗЬ», стр.

МРАЗЬ

Сценарий художественного текста

«Я пишу себя, потому что много времени провожу в одиночестве и потому что являюсь той темой, которую знаю лучше всего»

Фрида Кало

«… мои сны стали такими же убедительными, как мои воспоминания, или память стала такой же ненадежной, как сны. В любом случае, я не мог отличить одно от другого. Это жуткая вещь. Утром в твоих мыслях царит полный хаос: что ты мог сделать, а чего не мог?»

Норман Мейлер

«...Может, виноват тестостерон?.. Возможно, алкоголь требуется этому гормону как растворитель».

Он же

ПРОЛОГ

На экране галлюциногенная картинка, похожая на мультипликационные фильмы группы «Битлз» после того, как ребята все-таки съездили в Индию на заработанные честным трудом деньги. Цветные круги, звездочки, все вспыхивает, радуга, фейерверки... Изредка картинка перебивается полной темнотой. Никакого звукового сопровождения нет. Так продолжается несколько секунд — около минуты даже — после чего вдруг резко и неожиданно звучит (не с начала) песня «Блюз черного слона», группы «О Чад Оркестра».

Это действительно блюз.

Картинка пропадает и мы видим перед собой счастливое лицо улыбающегося человека с очень крепко зажмуренными глазами. Он так сильно жмурится, что вокруг глаз у него — множество мимических морщинок. Что это - улыбка-оскал или идиотская улыбка счастья — трудно понять. Мужчина обрит налысо, у него спекшиеся уголки губ, которые он постоянно облизывает, и мы буквально ощущаем запах алкоголя, который исходит от мужчины. Камера отъезжает. Мы видим, что мужчина — абсолютно голый, в хорошей физической форме, - стоит на диване, и словно чего-то ждет. Потом вдруг он начинает орать — в такт музыке, но, конечно, не в рифму, - и это не слова песни.

Это блюз, - поет солистка группы.
Это магический блюз черного слона, - поет она.
Я — пьян, - орет мужчина.
Я охеренно блядь пьян, - поет он.
О-хе-реть, - поет он.
И это магический волшебный блюз, - поет певица.
И я охеренно-охеренно пьян, - ревет мужчина.
Я охеренно-охеренно-преохеренно пьян, - ревет он.
И я пьян, - заключает он на последних аккордах припева.
Я мразь! - поет он с новым куплетом.
Я мразь, я мразь, я мразь! - ревет он.

Все это время у него по-прежнему закрыты глаза. Мы видим комнату, в которой находится мужчина. Это просторное помещение, - типа студии, - в углу которого стоит большая кровать. Именно на ней и стоит обнаженный мужчина, который сжимает в руке бутылку рома «Баккарди». На полу рядом с кроватью — несколько пустых бутылок, самых разных (виски, водка, несколько пластиковых бутылок с засохшими цветными разводами — от вина, то есть, человек пьет что придется, и «Баккарди» не символ уровня потребления, а первое, что попалось под руку в ночном магазине). Мы видим, что за окном — рассвет. Витражные окна студии выходят прямо в парк, мы видим кроны деревьев. Камера подъезжает к окну и показывает дорожки парка, утренний туман, листья... Осень. Камера разворачивается и мы видим от окна, что в студии есть еще женщина. Она тоже обнажена, и стоит в другом углу, где кухня. Кухня не отделена стеной, просто между ней и студией — барная стойка. Женщина пританцовывает в такт музыке. У нее в руке тоже бутылка, она время от времени отпивает из нее. Она пьяна, но слегка. Мужчина же — совершенно очевидно, - пьян очень крепко.

Э-э-э-э—то блюз, - начинает он петь снова.

Женщина, пританцовывая, приближается к кровати. Мы можем хорошо ее разглядеть. У нее красивая грудь, - третий размер, но едва-едва третий, а не ближе к четвертому, она блондинка, скорее, крупная, чем полная, руки даже несколько худоваты, и она — рослая. Когда женщина взбирается на кровать, мы видим, что она выше мужчины почти на голову. Он так и не открывает глаза. Кладет голову женщине на грудь. Балансирует, расставив руки. Крупно — его лицо, дрожащие от напряжения веки. Музыка звучит чуть тише.

А еще я люблю... - шепчет он.
Трахаться, - орет он, музыка снова звучит оглушающе громко.
Даа-а-а, траа-а-а-а-хаться! - кричит он.
Трахаться как магический блюзовый слон, - орет.
Трах-трах-трахаться-трахаться, - кричит он.

Звук становится громче.

Я люблю женщин! - кричит мужчина.
Я люблю пиз-ду-у-у-у-у-у-у, - кричит он.
Я люблю еблю, - кричит он.
И ал-ко-голь, та-та, та-та, - кричит он.
Ай лав юу-у-у-уу, - поет солистка группы.
Да, в пиздууу-у-у, - кричит мужчина в ритм.
Мразь... мразь, мразь! - поет он.
Я мразь!!! - поет он.

Женщина, смеясь, кладет руку себе на лобок и покачивает бедрами, стилизуя движения на дискотеке, которые сложно назвать танцем. Мужчина тоже пытается покачать бедрами. Не удержавшись, все-таки падает. Ему везет, он падает на спину, но на кровать, и едва не ударяется головой об стену. При этом машинальным жестом пьяницы он поднимает руку вверх, обеспечивая, в первую очередь, безопасность бутылки. Подносит ее к губам, отпивает. Ставит под кровать. Камера поднимается к потолку и мы видим мужчину сверху. Потом камера стремительно опускается. Мы видим, как подрагивают ресницы.

Мужчина широко распахивает глаза.

Мы видим глаза крупно. Они карие, очень большие, очень глубокие. Белки покраснели, глаза слезятся, но мы видим их былое великолепие. Они выглядят как Собор святой Софии в Стамбуле, который, хоть его и потрепало время, еще держится. Еще глаза мужчины похожи на Мохаммеда Али, уже заболевшего Паркинсоном. Несмотря ни на что, это очень красивые глаза. Вообще, лицо мужчины меняется. Оно становится намного... спокойнее, величавее. Мы видим меру его усталости. Никакой мимики. Он просто, широко раскрыв глаза, смотрит в потолок.

Камера отъезжает. Мужчина лежит на спине, хихикающая женщина становится над ним на колени, и, набрав полный рот алкоголя, пытается его поцеловать. Мужчина не раскрывает рта, и спиртное течет по его подбородку на подушку. Но он и не уклоняется. Женщина, сидя на корточках — мы видим, что у нее очень красивый зад, - отпивает еще, и начинает делать мужчине минет. Мы видим только силуэты, никаких подробностей. Потом снова — крупно только лицо мужчины. Музыка замолкает. Лицо мужчины.

Он крепко зажмуривается, стиснув зубы. У него подергиваются губы, он уже даже и не поет, а просто подвывает и скулит.

На весь экран, прямо на лице мужчины, появляется название фильма.

МРАЗЬ.

ХХХ

Крупно — золоченые буквы на темно-зеленом фоне.

«Ритуальное предприятие города Кишинева номер 134/.54 приветствует вас»

Ниже — серебристые буквы.

«Армянское кладбище».

Отъезд камеры. Мы видим, что, несмотря на отсутствие армян, это и правда кладбище. Тем не менее, цветочники возле входа есть. Мы видим общий план. Ворота кладбища, несколько человек с цветами, старушка-попрошайка на лавочке сразу за входом. Стоянка машин - через дорогу, одно такси, дверь открыта, таксист лежит, закрыв глаза, на пассажирском сидении. У входа и на дороге лежат цветы (гвоздики). С территории кладбища начинают выходить люди, у них сдержанно-печальные лица. На женщинах — черные платки, одна — вся в черном, ее придерживают под руки.

Васенька, - всхлипывает она.
Васенька, - говорит она.
Ну, Маша... - говорит ей сдержанно мужчина в черном кожаном пиджаке.
Маша, я прошу тебя... - говорит он.

Женщина, которая брела, опустив голову, поднимает лицо. Смотрит, вроде бы, на мужчину, но на самом деле сквозь него.

Вася, Васенька, - говорит она.

Трясет головой. Резко разворачивается и возвращается на кладбище. Мужчина хватает женщину за руку, тянет к себе. Та с криком оборачивается и с разворота проводит по лицу мужчины скрюченной ладонью. По лицу мужчины ползут четыре красные полоски. К ним бросаются несколько человек, кто-то хватает женщину сзади, она слабо борется, но видно, что это уже не в первый раз, так что женщина понимает, чем все это кончится. Мужчина смотрит на нее, прижав руку к щеке. Женщина замирает и начинает рыдать. Она похожа на Лаоокона, которого предали сыновья, так что он и бороться передумал.

Сыночек мой, сыночек, - говорит она.

Скрючившись, опускается на землю, и увлекает за собой тех, кто ее держит. Отъезд камеры. Мы видим автобус с черным полотенцем на зеркале, он словно замер в ожидании, когда неприятная сцена кончится и можно будет поехать в столовую, подкрепиться после утомительного мероприятия, похорон. Из автобуса выскальзывает женщина в дубленке, из под которой виден краешек белого халата, - с очень деловым видом, - и спешит к женщине в черном.

Вася, Васенька, - рыдает та.

В это время из-за угла кладбища выскальзывает нищенка. На вид ей лет 20-25, она одета в грязные джинсы, розовую кофту с оторванной пуговицей (одна из трех, средняя, мы успеваем увидеть грязный бюстгальтер), на ней ботинки на размер больше, чем следовало бы, так что она словно подволакивает ноги. Она довольно миловидна, хотя у нее туповатое лицо. Волосы русые, грязные, на ногтях — облупившийся лак.

В руках она держит ребенка лет четырех.

По цвету одежды мы можем предположить, что это девочка. Она вся в розовом.

Нищенка очень быстро, - но подволакивая, словно конькобежец, ноги, - проходит двадцать метров от угла кладбища ко входу. Останавливается возле группы людей у автобуса. Говорит ничего не выражающим — таким же, как ее лицо, - тоном.

Подайте на пропитание, - говорит она.
Ребеночка нечем кормить, - говорит она.

Мужчина делает негодующий взмах рукой. Возмущенные лица тех, кто держит женщину в черном. Медсестра, которая уже раскрыла чемоданчик, поворачивается резко. У нее гневное лицо всесильного человека, от которого зависит, попадете вы в кабинет врача вовремя, или побудете в приемной пару часов до обеда. Такие лечили Брежнева от маразма по заданию Комитета Госбезопасности.

Подайте на пропитание, - ноет нищенка, несмотря на то, что ей в этой ожившей скульптурной композиции явно никто не рад.
Сыночек голодает, - говорит она.
Дочка померла с голоду, - говорит она.
Вася, Васенька... - говорит она свертку на руках.

Женщина в черном, до того скрюченная на земле в позе бегуна на низком старте, поднимает голову. Шмыгает.

А? - говорит она.
Васенька, - говорит нищенка свертку.

Одергивает одеяльце, видно лицо ребенка, мысли зрителей о том, что это кукла для обмана сердобольных граждан, развеиваются.

Ва... Васень... - говорит женщина.
Дай, дай ей, - говорит она жадно,.

Встает вместе со всеми, кто на ней повис (горе не только облагораживает, но и придает сил, - В. Л.), идет к мужчине.

Да отцепитесь! - возмущенно бросает она им.

Медсестра, помедлив, закрывает чемоданчик, привстает с колена. Женщина в черном берет у мужчины кошелек, вытряхивает все, сует в руки нищенке — той приходится держать ребенка на предплечьях, чтобы освободить ладони.

Бери, все бери, - говорит женщина.
Васенька, - говорит она.

Начинает безутешно рыдать, падает на землю, корчится. Медсестра, покачав головой, становится на колено опять, вынимает из чемодана шприц. Мы видим ее снизу в полный рост, глазами женщины, которая похоронила ребенка. Изображение мутное, нечеткое, как если бы мы видели все сквозь слезы. Ровный гул, словно шумит в ушах от давления. Слышны отдельные фразы, слова, звуки.

...ем ...глели... к близким подхо.. - говорит кто-то.
...тырь помогает, но нужно, чтобы не было реакци... - говорит кто-то.
...шлом году двух схорони... - говорит кто-то.
...сто ангелочек, такой мале... - говорит кто-то.
...лицию вызвать, чтоб непова... - говорит кто-то.
… сучка, видит же что горе! - говорит кто-то.
...жи ее, блядь такую, ей в полиции живо расска... - говорит кто-то.
..тей своих мучают, нет чтоб работа... - говорит кто-то.
… ей небось дом в три этажа, а мы горба.. - говорит кто-то.
… лицию вызвал, - говорит таксист.

Шумы затихают, мы видим яркий свет. Он исчезает, когда появляется темная фигура, заслоняющая собой источник света. Мы видим лишь очертания фигуры. Потом свет гаснет, появляется обычное, дневное освещение. Мы видим, что это ребенок лет пяти. Он смеется, протягивает к нам руки. Мы слышим его смех, который становится все громче, все более отрывистым. Он напоминает рыдания. Картинка темнеет...Отъезд камеры. Мы видим женщину, которая уснула после укола, и группу негодующих людей возле нищенки, ребенок которой рыдает (это его плач слышит женщина во сне).

Такси подъезжает и останавливается возле автобуса.

Из машины выходит мужчина, которого мы видели в первой сцене книги — пьяного и обнаженного.

Сейчас он в полицейскую форму.

Мужчина подходит к кольцу людей с нищенкой, которая уже голосит как сирена, как и все беспризорники, попавшие в сложную ситуацию.

Лейтенант Петреску, - говорит он (так мы узнаем имя героя — В. Л.).

Показывает удостоверение. Гул голосов. Лейтенант Петреску слушает с видом профессионального полицейского, который даже своей внешностью вселяет в вас уверенность, что преступник будет найден и наказан (в то время, как ему, конечно, плевать и на вас и на ваши проблемы). Такой вид еще умеют делать профессиональные рекетиры, - к которым приходят жаловаться на бандитов-малолеток коммерсанты - перед тем, как раздеть коммерсантов похлеще малолеток. В общем, он слушает.

Так... - говорит лейтенант.
Так, - говорит он.
Так, - говорит он.

Резко хватает нищенку за локоть, рывком подтягивает к себе.

Доигралась, Петкова, - говорит он.
Сука блядь, пизда на хуй, - говорит он.

Одобрительный гул голосов.

Мандавошки кусок блядь, - говорит лейтенант.
Потаскуха, ребенка бы пожалела, - говорит он.

Собравшиеся смотрят на лейтенанта с обожанием.

Сука бля, как ни похороны, так эта пизда, - говорит лейтенант.
С щенком своим суется блядь, - говорит он.
На жалость бьет, манда, - говорит он доверительным тоном собравшимся.
Щенка-то ее Петей зовут, - говорит он.
Услышала, что Васю хороните и... - говорит он.

Кто-то замахивается. Нищенка вжимает голову в плечи. Лейтенант делает успокаивающий жест рукой.

Ну, ну, - говорит он.
Без суда блядь Линча, - говорит он.
Мы разберемся, - говорит он.

Два раза уже ее за это задерживали, - говорит он.
Да только что мы можем, ей за это всего протокол положен! - говорит он.
Еебанная страна, ебанные законы! - говорит он.

Все кивают. Чувствуется, что если бы не повод, из-за которого они собрались, мужчины сейчас вполне бы могли обсудить перестановки в правительстве, отставку Берлускони, или даже сиськи Шараповой (хотя что там обсуждать — В. Л.).

Ну теперь точно закроем, - говорит лейтенант.

Нищенка покорно глядит под ноги, покачивая ребенка, который успокоился. В кругу — только мужчины. Они закуривает. Кто-то угощает сигареткой лейтенанта. Тот держит одной рукой нищенку под локоть, другой — сигареты. Выдувает дым ей в лицо. Тупица даже не отворачивается. Показано, как относят женщину в автобус. Крупно — прядь волос, выбившаяся из-под черной повязки. Лица выглядывающих из автобуса женщин

Мои соболезнования, - говорит лейтенант мужчине в черном.

Тот тупо кивает, видно, что человек тоже на лекарствах.

Ну что, манда, поехали протокол составлять, - говорит Петреску нищенке.

Тащит упирающуюся бродяжку за собой. Говорит:

Ничего, тут блядь две минуты пешком до комиссариата, - говорит он.

Это не вызывает у собравшихся подозрений, комиссариат полиции Кишинева и правда в двух минутах ходьбы от Армянского кладбища.

Да ладно, я даром отвезу, - говорит громко таксист, проснувшийся, когда началась заварушка.

Все одобрительно качают головами, мужчины группой провожают лейтенанта с жертвой до такси, усаживают их, захлопывают двери. Общий план из машины — фигуры, окружившие автобус, серый свет, промозглая осень. Стук в боковое окно. Тихий шум опускающегося стекла. Лицо какого-то мужчины.

А ребенка у ней заберут? - говорит он.

Нищенка тупо глядит с заднего сидения на мужчину.

Уж в этот раз точно! - говорит Петреску.

Лейтенант сидит на переднем сидении, рядом с водителем. Глядит перед собой, так что мы видим только его затылок и отражение лица в зеркале заднего вида. Лицо покачивается (то есть, машина трогается), потом — неподвижно. План через лобовое стекло. Мы видим, как мимо нас проезжает автобус с черным полотенцем на зеркале бокового вида. Таксист слегка нажимает на сигнал, автобус отвечает тем же. Показан уезжающий автобус. Общий план автомобиля под гигантскими деревьями — это тополя, высаженные в 50-хх годах 20 века, они полностью сгнили внутри, - с сигналом «аварийки». Сигнал выключается, автомобиль заезжает на все то же кладбище, но с другой стороны, и тихонько едет по аллее вдоль заброшенных захоронений 18 века. Останавливается возле беседки из проржавевшего металла, с каменным ангелом, который стоит на плите. Это склеп.

Лейтенант Петреску выходит из машины.

В правой руке у него бутылка вина, он делает большой глоток, и, продолжая пить, расстегивается и мочится под ноги ангелу, прямо на вход в склеп.

Нищенка выходит из машины, ребенок сидит на заднем сидении, тихо играет с брелком-автомобильчиком, висящим на зеркале рядом с крестом с Иисусом, иконкой святого Николая, плетенным чертиком, и Мики-Маусом (обычный набор на зеркале заднего вида в автомобиле православного молдаванина — В. Л.).

Сяка-бяка, - говорит малыш.

Мы можем предположить об умственной отсталости ребенка, который должен уже разговаривать в таком возрасте. Таксист бросает на него взгляд, слегка обернувшись, потом смотрит вперед. Мелкая морось покрывает лобовое стекло, фигуры полицейского и женщины видны размыто.

Крупно — лицо Петреску, у него на глазах слезы, какие бывает, если выпить, наконец, в похмельное утро. Это слезы облегчения. Петреску с наслаждением подставляет лицо мелкому дождю, лейтенанту жарко.

Все мне отдашь сегодня, пизда, - говорит он.
Хватку теряешь, - говорит он.
Хорошо, я успел подъехать, - говорит он.
А ну как, из опеки примчатся? - говорит он.
Лишишься мелкого, чем жить будешь? - говорит он.
Он же блядь твое орудие производства... - говорит он.
...произведенное другим орудием производства, - говорит он.
Пиздой твоей, - говорит он, и смеется.
Все блядь по Марксу, - говорит он.

Смех таксиста, приспустившего окно. Нищенка стоит, тупо глядя на полицейского.

Последний раз тебя вытаскиваю, - говорит Петреску.
Поняла, блядь? - говорит он.

Нищенка кивает. Петреску запрокидывает голову и допивает остатки вина в полуторалитровой бутылке. Это столовое «Каса маре», украшенное этикеткой, стилизованной под традиционное молдавское полотенце (марка дешевого вина, которым в Молдавии спаивают население, чтобы они не становились алкоголиками из-за русской водки — В. Л.). Не допив буквально глоток-два, отрывается от бутылки, спрашивает таксиста:

Оставить? (понятно, что ему жалко оставлять, поэтому он почти все допил, и только тогда спросил — В.Л.).
Не, я покурю, - говорит таксист.

Общий план машины. Несмотря на то, что в ней ребенок, там плавают клубы дыма, глаза у таксиста красные, осоловевшие (курит «травку» - В. Л.). Петреску кивает и допивает вино. Бросает бутылку на землю, сочный шлепок (почва влажная, мягкая).

Сюда бля, - говорит Петреску нищенке.

Не застегивая штанов, берет ее за плечи, разворачивает, нищенка упирается руками в статую ангела в человеческий рост, как будто обнимает ее. Петреску стаскивает с девушки джинсы до щиколоток, плюет на ладонь, проводит между ног попрошайки, плюет еще раз на руку, трет себя в паху. Отъезд камеры, общий план сверху. Такси, два человека под сеткой беседки, белый зад нищенки, дождь. Камера опускается, показан ребенок, который все еще играет с машинкой.

У-у-у, - говорит он.
У-у-у-у, - возит он машинкой по заднему сидению.

Возится, пытается разобрать игрушку, у него ничего не получается...

Снова общий план. Мы видим, что лейтенант Петреску курит возле автомобиля, - тоже не табак, - а с нищенкой теперь возится таксист. Сильно обхватив девушку за бедра, таксист мычит, покачивается на носках, корчит рожи. Видно, что у него, - как у всех представителей не творческих профессий, - своеобразные представления о свободном сексе. Лейтенант оглядывает надгробия под дождем, деревья, листья, покрывшие аллеи и землю...

Туман усиливается, становится густым, мы ничего не видим. Звуковой фон меняется, тихий шелест дождя теперь перебивается звуками города: сигналами машин, шумом троллейбусов, шагами прохожих... туман рассеивается. Мы видим экран на стене здания с телеведущей и бегущей строкой.

n

Blog

Мразь, стр. Мразь сценарий художественного текста