Неомифологизм в структуре романов В. Пелевина
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
?мерская мифология, но весьма иллюстративно, что больше свойственно фантастической литературе, при том, что дзен-буддийское мировоззрение не утрачивает актуальности (им обладает дух Че Гевары, который, между прочим, последовательно обращается к авторитету лично Будды-Гаутамы).
Для популярной, фантастической литературы традиционно использование той или иной древней мифологии при конструировании предметного мира, эпистемы художественного произведения. Известные примеры: Роджер Желязны индийская мифология роман The Lord of Light), египетская (Creatures of Light, Creatures of Dark); ДжонР.Р.Толкин условно древнебританская (The Lord of The Rings); Роберт Говард кельтская (цикл прозы и лирики Bran McMorn); Михаил Успенский славянская (Там, где нас нет) и т.п. Популярным текстам этот прием обеспечивает связь с более совершенным с художественной стороны предтекстом, метафизически многозначным, использующим эсхатологически глобальный конфликт, привлекательным универсальностью решения любых онтологических и в принципе любых проблем.
В.Пелевин осуществляет нечто подобное, структурируя мифологический пласт своего романа, то есть поселяет персонажей в космос с реально для них существующими богами древних халдеев Иштар, Ваалом, Энкиду, заставляет выполнять функции персонажей данных мифов: речь идет о пути Татарского к титулу мужа Иштар через разгадывание трех загадок богини и т.п. Однако создается устойчивое впечатление, что эти оперирования конкретным архаическим мифом служат лишь иллюстративным материалом, добавляют хронотопу, в котором существует протагонист, определенный набор культурных реминисценций, а также помогают в некотором смысле привлекательней структурировать сюжет. Впрочем, Иштар можно предположить, олицетворенная таким образом реклама становится объектом эротических устремлений Татарского, которые принимают различные формы: фотография бегущей по песку женщины, которую герой находит на верхнем этаже недостроенного строения военного назначения в форме башни последняя является, в свою очередь еще одной своеобразной метафорой будущего пути к вершине карьеры, а девушка, таким образом, материальным воплощением так и не предъявленной читателю богини[С.70]. Вавилен практически неосознанно проходит путь становления богом Энки, мужем Энду (его жена, женская ипостась, также возможно отождествление с фигурой Иштар[С.176]). Богом, посылающим Энкиду (PRовскую службу, центр пчеловодства) на собирание бусин для этой внеположенной относительно предметного мира текста богини.
Она выронила четки, которые упали в воду, рассыпались и утонули. После этого радужные бусины решили, что они люди, и расселились по всему водоему. У них появились свои города, цари и боги. Тогда Энки взял комок глины и слепил из него фигуру рыбака. Вдохнув в него жизнь, он назвал его Энкиду. Дав ему веретено с золотой нитью, он велел ему спуститься под воду, чтобы собрать все бусины.А по нити люди взбираются, сперва заглатывая ее, а затем попеременно схватываясь за нее ртом и анусом. Они не пользуются при этом руками руки служат им для того, чтобы закрывать глаза и уши или отбиваться от белых птиц, которые стремятся сорвать их с нитей[С.177].
Энкиду же действительно отождествлен с ORANUSом, подчиняющим божественной воле бусины/ тела людей. В своем высоком колпаке младший бог действительно похож на телебашню (нарратор желает подчеркнуть: главнейшего источника мифологем для современного общества)[С.175].
Эзотерическая платформа текста В.Пелевина остается существующей независимо от халдейского мифа. Так, она обнаруживается в поводе для внедрения на языковом уровне текста романа большого количества нецензурных выражений. Наличие соответствующих конкретных лексем объяснено существованием древних богов с такими именами. Отсюда мотивировано появление пятиногого пса по имени пиздец, спящего до определенного момента и разбуженного будто бы поколением П, к которому относят протагониста. Таким образом литера из заглавия романа приобретает еще один вариант трактовки (окончательный для некоторых реципиентов, как замечает ряд критиков). В любом случае, эзотерическое оправдание позволяет повествователю использовать мат в гораздо большем объеме, чем в любом из предыдущих текстов.
Повествователем эксплуатируются устойчивые представления советской культуры. С этим утверждением можно связать биографию и имя главного героя (последнее полуанаграмматически совмещает имена В.Аксенова и В.Ленина: Вавилен, что намекает на присвоение протагонисту определенных черт широко известных личностей), доведение до гротеска культа телепрограмм и особенно программ новостей, введение внесценического образа Че Гевары (который появляется в хронотопе романа посредством медиума), реализацию мифологемы революционера-романтика, озабоченного выведением человечества из Хаоса неведения, мифологемы, которая трансформируется сознанием того, что образ Че Гевары в свою очередь успешно коммерциализирован до превращения в брэнд: Татарский знал, что в области радикальной молодежной культуры ничто не продается так хорошо, как грамотно расфасованный и политически корректный бунт против мира, где царит политкорректность и все расфасовано для продажи[С.115].
Таким образом, Че Гевара становится подходящим олицетворением идеи об иллюзорности сознания современного человека,