Культурное взаимодействие российского Дальнего Востока и Японии
Дипломная работа - Туризм
Другие дипломы по предмету Туризм
ot;погибших в русско-японской войне", "я по три раза прочел Братьев Карамазовых" и Тихий Дон", "я почитаю Достоевского", "сталинизм примыкает к марксизму" и др.
Но русская тема у Мураками гораздо шире и многофункциональнее, чем кажется на первый взгляд. Мураками творит историю России. С одной стороны, писатель несколько искажает общемировой имидж России, если не сказать, предлагает иногда демонстративно спорную информацию о нашей стране, при этом как типичный постмодернист, выдавая неправду за истину, создает своеобразные анекдоты о России и русских людях. С другой - отдельные фрагменты русской истории выписаны Мураками с детализацией и правдивостью истинного реалиста. Так, в "Хрониках Заводной Птицы" (1984) поднимается проблема не только Халхин-Гола, кажущаяся все еще непосильной для большинства ученых-историков, но и сибирских послевоенных лагерей. Антонимичные повороты в трактовке русской истории - от анекдота к реалистическим рассказам - не случайны: в единстве противоположностей рождается новый взгляд на человеческую цивилизацию и его историю. В анекдоты превращает Мураками события далекого прошлого из истории России, но заостряет внимание на тех пугающих страницах русских хроник, которые или грозят своей возможностью быть повторенными, или пока еще неоднозначно оценены современниками. Примечателен в этой связи тот факт, что читательская аудитория Мураками по преимуществу молодежная - и кому, как не молодым людям, крайне необходимы знания о прошлом, предостерегающие грядущие поколения от возможных ошибок в будущем. Рассмотрим русскую тему в романах Мураками. В первом письме Крысы из романа "Охота на овец" образ России представлен в следующем размышлении героя:". Нам с тобой, наверное, следовало родиться где-нибудь в России XIX столетия. Мне - князем Таким-то, тебе - графом Сяким-то. На пару охотиться, стреляться на дуэлях, соперничать в любовных интригах, страдать душевными метафизическими муками и потягивать пиво, созерцая черноморский закат. На склоне лет оказаться замешанными в заговоре каких-нибудь очередных мартобристов, пойти по этапу в Сибирь - и там помереть. Замечательно было бы - ты не находишь? Родись я в XIX веке - наверняка, и писал бы куда приличнее. Пусть не как Достоевский, на порядок пониже - но достаточно солидно для признания в свете.". Как видим, Мураками создает обобщенный портрет некоего взбунтовавшегося интеллигента, готового стать "мартобристом". Таковым выглядит в художественном сознании Мураками образ русского декабриста начала XIX столетия и таковым он может выглядеть в сознании читателя, не искушенного знаниями о русской истории и культуре [15. С.7-8]
В контексте приведенного фрагмента прочитывается и другой эпизод из романа "Охота на овец". В главе "Автомобиль и его водитель" перед нами мужчина, принадлежащий, по словам автора, "к универсальному типу людей, которые запросто сходятся с кем угодно". Именно в уста этого персонажа Мураками вкладывает фразу, специфичную для многих русских людей: "Так ведь я христианин. В церковь, правда, не хожу, но в душе. "
Несмотря на то, что христианство было привнесено в Японию в XVI веке иезуитами, в представлении героев оно может ассоциироваться с православием: известно, что в Стране восходящего солнца христианство (с его различными конфессиональными ветвями - католицизмом, англиканством, кальвинизмом и др.) просуществовало примерно столетие, после чего подверглось жесточайшим репрессиям. Новый виток истории христианской мысли в Японии был обозначен только во второй половине XIX столетия. И возрождение христианской религии не обошлось без русского православного миссионерства. История "охоты на овец", если верить автору, разворачивается на территории северной Японии, на Хоккайдо, на той самой земле, с которой и началось проповедование православия русским миссионером, иеромонахом Николаем Касаткиным - будущим архиепископом Николаем Японским. Анекдотичными выглядят слова безымянного водителя о том, что он каждый вечер говорит с Богом. по телефону. Разумеется, в каноническом православии молитва верующего человека - это всегда диалог с Богом, отвечающим на просьбы молящегося как прямо (в виде подошедшей в нужной момент помощи), так и косвенно (незримо, на духовном уровне). Но герои Мураками, по большому счету, антирелигиозны, они живут в сотворенном или творимом ими мире собственных идей и фантазий, поэтому рассказ о разговоре с Богом (пусть даже посредством телефона - как ни абсурден этот прием) кажется им странным, бесполезным и анекдотичным. Другое дело - русские люди с их "душевными метафизическими муками", столь ярко запечатленными Федором Достоевским, имя которого не единожды употребляется Мураками. Собственно же истоки русской темы, трактуемой Мураками в границах анекдотического жанра, заложены еще в романе "Пинбол 1973" (1983). Обратимся к отрывку, в котором герой Мураками делится своими знаниями "о сибирской ссылке в биографии Троцкого": "Троцкий под покровом темноты украл оленью упряжку и бежал из ссылки. Четыре оленя сломя голову несли его через серебряную пустыню. Их дыхание превращалось в белые клубы, а копыта разбрасывали девственный снег. После двух дней пути, когда они добрались до станции, олени настолько выбились из сил, что упали и встать уже не смогли. Троцкий взял погибших оленей на руки - и сквозь проступившие слезы дал в своей душе клятву. Он сказал: я непременно приведу эту страну к справедливости и к идеала