Исследование природы человеческого существования в ранних рассказах Ф. Горенштейна
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
?уплении есть эпизод, когда писатель словно со стороны наблюдает за своими героями на вокзале и с сожалением констатирует (это сожаление в подтексте), как замечательные чувства людей - жалость, сострадание, любовь - идут параллельно с каждым из них, не перекрещиваясь, не находя ответа в том, к кому они обращены; как тоненькие ниточки связей обрываются, заставляя людей мучиться, страдать: Федор хочет побыть последние минуты перед отправкой поезда с Катериной, которая рвется к своей дочери из тюремного вагона, Сашенька же не может оторвать своего взгляда от Августа, а тот мыслями уже далеко от нее - и все несчастливы.
Татьяна Чернова отмечает: Среди всех человеческих связей есть одна - наиглавнейшая: это связь детей и родителей. С этой связи все начинается, она определяет качество взаимоотношений людей. Читатели невольно вздрогнут, дойдя до эпизода расставания на вокзале. Федор умоляет Сашеньку обратить свой взгляд на мать: Ну посмотри хоть… Ведь мать же она тебе…. Вот и еще один символ. Посмотреть бы сейчас на то место, куда надо было смотреть, но никого там теперь нет, поздно….
Одной из характерных черт прозы Горенштейна является противопоставление мужских и женских образов. В романе Горенштейна Псалом женщины словно становятся функцией необъятных российских пространств: они должны заселить их новыми людьми. Отъятие у женщины ребенка равносильно ее смерти. Героиня первой притчи романа Псалом Мария умирает после того как у нее отбирают и отдают в приют сына Васю: После этого не захотела больше жить Мария, умерла пятнадцати лет от роду в тюремной больнице 23 февраля 1936 года и похоронена была без гроба. Мужчины у Горенштейна-либо свидетели происшедшего, как Дан, либо исполнители женской воли.
По этому поводу Вяч. Вс. Иванов в предисловии к публикации романа Псалом в журнале Октябрь пишет: Над героями, хотя они нигде не упоминают Фрейда, витает проклятие либидо как самой непреодолимой силы, покоряющей и мифологического Антихриста (иногда почти кажущегося её воплощением), и простых смертных, особенно женщин, чью психологию с таким мастерством воссоздает Горенштейн. Нагота женского тела, насилие над женщиной, надругательство мужа над любовником описаны Горенштейном с силой, на которую, вероятно, его вдохновило чтение Ветхого Завета. Именно взгляд издалека, не подсматривание в щёлку делают эти сцены романа шедеврами прозы двадцатого века.
В.В. Иванов, характеризуя роман Ф. Горенштейна Псалом, пишет: В замысле и исполнении романа есть явное неравновесие мужских и женских ролей. Преобладают женщины. Две первые истории - как замечает и сам автор - друг друга повторяющие, рассказаны от имени героинь - простых девочек. Действительно, нельзя не согласиться с тем, что мужские образы оказываются у Горенштейна блеклыми и плоскими по сравнению с женскими: В отличие от поэтических и проникновенных образов главных героинь пяти притч и мелькающих в них же живых и впечатляющих зарисовок других женских персонажей портреты многих мужских действующих лиц одномерны. За важнейшими двумя исключениями: самого повествователя и Дана-Антихриста.
Героини романа рано взрослеют, ибо настало время, когда матери отталкивают от себя детей своих, чтобы спасти их жизни: В опасности мать чаще всего прижимает к себе ребенка, однако иногда она пытается спасти его, отдав, отдалив, потеряв, доверив опасному случаю, ибо в бесчеловечных ситуациях день страшнее ночи, многолюдная улица страшней волчьего леса и родное страшнее чужого…. Оставшись без взрослых, девочки сразу обретают самостоятельность, и отношение к братьям становится сродни материнскому. Когда Нина и Саша Кухаренко остаются одни, в поезде, Нина становится сразу же по-настоящему самостоятельной женщиной, и этим она все более походит на Марию из предыдущей притчи, которая также ехала поездом навстречу своей судьбе - Дану-Антихристу.
Есть еще один очень характерный эпизод. Брат и сестра Вася и Мария идут ночью - темной улицей, затем полем, их пугают ночные птицы, непонятный шум, но нет страха в детских сердцах. Повествователь рассуждает: Но ни Мария, ни Вася не боялись ночи. Волков тут давно уже под корень истребили, а из людей кто польстится на нищих детей. Разве что из озорства, но в голодное время и лихой народ озоровать перестал, потерял разбойничий идеализм и стал слишком практичен - продкомиссара подшибить или склад зерна ограбить. Впрочем, какой-либо интеллигент-разночинец, мучимый желанием понять идею всемирного страдания и причины, по которым оно было допущено Богом, какой-нибудь поклонник Мессии Достоевского, этот мог бы зарезать нищих детей из соображений доктринерских. Но в результате революции таковые либо сильно повымерли, либо сильно по форме преобразились, да и в лучшие свои времена водились они в местах более кликушеских, где икон побольше, а на скучную Харьковщину не забредали.
Образ русской женщины, дочери времени, рожденной без прав, во всех возрастных ипостасях: от девочки до матери и старух (часовых нации), отмечен загадочной целостностью, - пишет Е.С. Твердислова, - при повторяемости как будто бы одних и тех же качеств - внешней душевной неразвитости и внутренней чистоты, сильном и ярко выраженном чувственном начале, отсутствии характерного для обычного человека практицизма, но с очень своеобразным цинизмом, все эти женщины - монолитный облик России, способные на все, что угодно - на великое унижение и вел?/p>