Традиции русской литературы в новеллистике М.А. Булгакова
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
Потолок как саданёт, как рухнет! [Там же: 248].
За изображением конкретно-исторических событий в новеллистике М. Булгакова кроются попытки философского осмысления проблемы. Границы быта и бытия, как отмечалось выше, весьма условны, что позволяет автору неожиданно легко трансформировать бытовое пространство в бытийное. Это производится различными способами. Один из них - иллюзорное соприкосновение с утраченным раем, парадоксальная балансировка между ожившим прошлым и смертельным для героя настоящим. На такое положение обречён в Доме-Эльпит… управляющий Христи.
Создаётся особая мистическая аура, происходят неожиданные перетекания образов, переход одного состояния в другое. В повествование вводятся мотивы зеркальности и двойничества: В тусклом стекле шкафа навстречу ему пришёл мутный кавалергард с блестящей головой [Там же: 397], В шкафах зарождались и исчезали седоватые зыбкие люди /…/ Не может быть /…/ Это сон [Там же: 397]. Люди-тени - не просто персонажи из области фантастики. Психологические образы прошлого, ирреального перерастают в соответствии с модернистской поэтикой в образы пространственные. Герой теряет чувство реальности, ощущая себя на грани бытия-небытия, прошлого и настоящего, реальности и отражения, мутной тени. Поэтому люди-тени становятся столь же органичными на страницах булгаковской прозы, сколь и герои реальные. Глядя в зеркало, Тугай-Бегу трудно определить, чей образ более обличён плотью: его собственный или отражения, фактически являющегося духом прошлого, ушедшего в небытие. Старый мир, и действительно, оказался лишённым перспективы продолжения во времени: в роду Тугай-Бегов не осталось наследников, он - последний. (Как, впрочем, и Христи - последний из Хозяев своего дома.)
Другим способом разомкнуть локальное пространство новеллы, вывести идею на философский уровень становятся попытки обращения к трансцендентным, безбрежным образам, заключающий в себе семантику гармонии, порядка. В булгаковском художественном мире таким началом обладают высшие духовные ценности, знак великого неизвестного - даль без конца, звёзды, солнце, небо, время и т. д. Личность осмыслена писателем как составляющая единого, глобального пространства, и отстранение от действительности, её неприятие служит основанием для поисков истины в образах вечности. После случившегося, когда привычный мир до основания разрушен, герой Дома… Христи, обращает свой взор к небу: Звериное брюхо всё висело в небе. Всё дрожало и переливалось, Огненное брюхо-отсвет /…/ торжествующе разливалось по небу, А зверь, как побледнело небо, и сам стал бледнеть, туманиться. Туманился, туманился, съёжился, свился чёрным дымом и совсем, исчез [Там же: 249].
Символы приобретают иронический и серьёзно-иронический характер. За мистическим заключено наказание над чушью, абсурдностью происходящего. Губительное начало кроется в самой реальности. Не фатум обрекает дом на гибель. Хаос - не исходное состояние мира в рассказе, он приобретает историческую конкретику. Бессмысленным, безрезультатным оказывается уничтожающее противостояние большого времени и времени Аннушек Пыляевых. Оно губительно и трагично. Слёзы появляются на глазах уничтоженного произошедшим Христи: И стало у Христи такое лицо, словно он сам сгорел в огне… Слезы медленно сползали по синеватым щекам. Он не смахивал их [Там же: 249].
Таким образом, в художественной структуре новеллистики М. Булгакова иррациональное начало синтезируется с причинно-следственным раскрытием темы, аналитическим подходом к изображению действительности. Булгаков не пытался изъять человека из потока истории. Используя выработанные символистами новые представления о пространстве и художественном времени, писатель, тем не менее, в отличие от них, не погружался целиком в сферы мистического, всегда сохраняя выход к астральному в образе конкретного психологического плана.
Внутри конкретных обстоятельств автору удаётся найти образ, которому можно придать символистский характер. Писателем создаётся система ассоциативно-образных связей, позволяющая соединить конкретные детали быта и в высшей степени сложные, обобщённые знаки. Синтез реалистически точного воспроизведения действительности с символистской безбрежностью, трансцендентностью, усиливает драматизм изображения, придавая картине серьёзно-смеховой характер, вызывая двойственное ощущение - смешно и жутко. В отличие от языка символов у символистов, устремлённых за пределы предельного, стремящихся к преодолению видимого (конкретного), размывающих, дематериализующих передний план - план изображения, булгаковский символ - всегда пластичен и имеет под собой реальную основу, но обретает при этом семантику вечного. Символы в новеллистике М. Булгакова не фетишизируются как в творчестве символистов, они фактически органически включаются в образную систему, направленную на познание истины; позволяют перейти от социально-исторической горизонтали к духовной вертикали.
3.2 М.А. Булгаков и поэтика экспрессионизма
Новеллистический жанр идеален для воплощения экспрессионистской эстетики. Именно в силу своей мобильной, острой, взрывной формы новеллистика позволяет не только продемонстрировать осколочность, разладность мироустройства, но и пытается найти законы сцепления этого