Социолект: структура и семантика
Дипломная работа - Иностранные языки
Другие дипломы по предмету Иностранные языки
?тельными клетками наркомана на кумаре, которые были выменяны на собственную волю слишком непрактичную, чтобы оставлять её для собственного пользования, пьяницы, пьющие трудную воду, запечатанную в полупрозрачный янтарь снов.
Кафе Встреча занимает одну сторону рынка, лабиринт кухонь, ресторанов, ночлежных каморок, опасных железных балконов и подвалов, выводящих в подземные бани.
На табуретах, обитых белым атласом, сидят нагие хозяева, посасывая полупрозрачные разноцветные сиропы сквозь алебастровые соломинки. У хозяев нет печени, и они кормятся исключительно сладостями. Тонкие, лилово-синие губы прикрывают острый, как бритва, клюв из черной кости, которым они частенько разрывают друг друга в клочья, если не поделят клиента. Эти существа выделяют из своих возбужденных пенисов вызывающую привыкание жидкость, которая продляет жизнь, замедляя общий метаболизм. (Фактически, все вещества, продлевающие срок жизни, как доказано, вызывают привыкание прямо пропорционально их эффективности продления жизни.) Подсевшие на эту жидкость хозяев известны под названием рептилии. Несколько таких рептилий перетекают через стулья своими гибкими костями и черно-розовой плотью. Веер зеленого хряща, покрытый полыми, возбужденными волосками, сквозь который рептилии впитывают жидкость, взбухает за каждым ухом. Веера, которые время от времени колыхают порывы ветра, также служат некоей формой общения, ведомой только рептилиям.
Во время Паник, случающихся раз в два года, когда освежеванная, грубая Полиция Грез штурмует Город, хозяева ищут спасения в глубочайших расселинах стены, запечатывая себя в глиняные клетушки, и остаются там в биостазе на много недель. В такие дни серого ужаса Рептилии мечутся все быстрее и быстрее, с визгом проносятся друг мимо друга на сверхзвуковых скоростях, их гибкие черепа трепыхаются на черных ветрах животной агонии.
Полиция Грез рассыпается на комочки гнилой эктоплазмы, сметаемой прочь старым наркошей-дворником, кашляющим и отхаркивающимся на утреннем кумаре. Барыга, снабжающий хозяев приходит с алебастровыми банками жидкости, и Рептилии разглаживаются.
Воздух снова неподвижен и чист, как глицерин.
Моряк засек свою Рептилию. Он подплыл к ней и заказал зеленый сироп. У Рептилии был маленький, круглый диск рта с бурой щетиной, невыразительные зеленые глаза, почти полностью укрытые тонкой пленкой век. Моряку пришлось ждать час, пока тварь заметит его присутствия.
"Есть ампалухи для Жирного?" спросил он, и его слова зашевелили волоски веера Рептилии.
Рептилии потребовалось два часа, чтобы поднять три розовых прозрачных пальца, покрытых черным пушком.
Несколько Мясоедов валялись в блевотине, слишком ослабев, чтобы пошевельнуться. (Черное Мясо - вроде гнилого сыра, ошеломляюще вкусное и тошнотворное, поэтому едоки едят его и блюют, и едят снова, пока не падают в измождении.)
Разукрашенный чувак проскользнул внутрь и схватил один из огромных черных когтей, пустив клубы сладкого, тошнотворного дыма по всему кафе.
ВЫЙДИ ВОН, ЛАЗАРЬ
Роясь в поблекшей пленке на съемной границе - в вялой серой местности, зияющей зловонными провалами и испещренной отверстыми дырами торча, Ли обнаружил, что молодой наркоша, стоящий в его комнате в 10 часов утра, вернулся с Корсики после двух месяцев занятия водолазным спортом и спрыгнул с иглы....
"Пришел покрасоваться своим новым телом," решил Ли, дрожа на утреннем кумаре. Он знал, что видел - да, Мигель, благодарю - как три месяца назад, сидя в Метрополе, отъехал от черствого желтого эклера, которым два часа спустя отравилась кошка, решил, что усилия, затраченного на то, чтобы вообще увидеть Мигеля в 10 утра, вполне достаточно и без напряжения для исправлению ошибки - ("что это за чёртова ферма?"), к чему добавился и нынешний вид Мигеля местами весьма потёртого, как некоего громадного, неудобного зверя, лежащего поверх остальных вещей в чемодане.
"Ты великолепно выглядишь," сказал Ли, стирая более очевидные признаки отвращения грязной, салфеткой многоразового использования, наблюдая серую жижу кайфа, проступающую на лице Мигеля, изучая эту разновидность поношенности, как если бы и сам человек, и его одежда много лет перемещались по тёмным улочкам времени, а космическая станция, где можно было бы привести себя в порядок, им так никогда и не попалась на пути....
"Кроме этого, к тому времени, как я мог бы исправить ошибку... Лазарь, выйди вон.... Уплати барыге и ступай домой.... К чему мне лицезреть твои старые телеса, взятые напрокат?"
"Ну, я рад что ты перекумарил... Оказал себе любезность." - Мигель плавал по комнате, как будто стараясь загарпунить рыбу....
"Когда там, то о старшем вообще не думаешь."
"Тебе так лучше," сказал Ли, мечтательно поглаживая шрам от укола на тыльной стороне руки Мигеля, делая плавающие движения пальцем по изгибам и рельефу гладкой лиловой плоти....
Мигель почесал руку.... Выглянул в окно.... Его тело шевелилось крохотными гальванизированными рывками по мере того, как включались каналы кайфа.... Ли сидел и ждал. "От одной вмазки еще никто обратно в систему не лазил, чувак."
"Я знаю, что делаю."
"Все всегда знают."
Мигель взял пилку для ногтей.
Ли прикрыл глаза: "Слишком утомительно."
"У-у, благодарю, было классно." Мигель стоял со штанами, спущенными до лодыжек. Он стоял в бесформенном чехле плоти, из бурой менявшей окраску на зеленую, затем ставшую беiветной в утренн