С. Е. Хрыкин Сайт «Ирпенская буквица»: Издание: авторская редакция составителя. Книга

Вид материала

Книга

Содержание Демьян бедный Происшествие за шахматами Луна над крышей Когда нам не спится Луна над крышей Он не здоров Борису Пастернаку Ракетой на марс Бессмысленный вечер

Подобный материал:

• В. Х. Лобас «Культура Сходу» Сайт «Ирпенская буквица»: Издание: В. Х. Лобас «Українська, 815.26kb.
• Н. Д. Колбун «Заключение и литература» Сайт «Ирпенская буквица»: Издание: Н. И. Околитенко,, 284.53kb.
• Ирпенская буквица, 117.9kb.
• Ирпенская буквица, 1004.26kb.
• Ирпенская буквица, 853kb.
• А. Г. Шишов Медицинское изучение и предупреждение летных происшествий. Авторская редакция, 535.15kb.
• Рабочая программа уроков изобразительного искусства и трудового обучения в 1 классе, 173.25kb.
• И. В. Курчатов Сайт «Военная литература»: Издание: Головин И. Н. И. В. Курчатов. М.:, 1411.84kb.
• Книга уникальное издание. Это фактически «целительский», 3202.4kb.
• Е. П. Блаватской ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ (пер с англ. Л. Крутиковой, 5151.33kb.

(март 1926?)


^ ДЕМЬЯН БЕДНЫЙ


Он не стесняется ни ложью, ни стихом,

Ни совестью, ни толстым брюхом,

Воистину, он бедноват умом,

Зато богат лакейским духом.


31 марта 1926

_____________

* Демьян Бедный (Придворов Ефим Алексеевич, 1883–1945) – русский советский поэт-сатирик.


ПОПОЙКА


Бочка катится с вином,

Суп хозяйки остывает,

А горошек под окном

Понемногу отцветает.


Толстомясая торговка,

Ковш тяжёлый зачерпнув,

Цедит бережно и ловко

Ароматную струю.


Как тяжёл обед домашний,

Как отрыжка тяжела! –

Ты проворно допила

Предобеденную чашку.


Мне не весело никак,

Мне, пожалуй, и не скучно

Над просоленной ватрушкой

Просыпать сухой табак.


Отобедав, мы сидим

На засаленном диване,

Мы пьяны, в моём стакане

Чуть дрожит зелёный дым.


И от платья и от рук

Пахнет пивом и угаром.

Я попал сюда недаром,

Краснощёкий, толстый друг.


Что ж, бутылка не мила,

Бочка выпита до дна,

Ты в последний отпила,

Ты охрипла и пьяна.


Бубен долго, долго бил,.

Ноги топали по вате,

И твоё сухое платье

Кто-то водкой окатил.


31 марта 1926


РУЛЕТКА


Чёт иль нечет? Шарик белый

По рулетке вкруг бежит.

Сердце впрямь захолодело:

Это ль страсть, не это ль жизнь!

Как судьба меня обманет?

Чёт иль нечет? – Вышел чёт,

И звенит в моём кармане,

Быстрый выигрыш растёт.

Что ж на этот раз ты шутишь,

Притворяешься со мной,

Для меня проворно крутишь

Этот шарик костяной, –

Ты, должно быть, притворилась,

Чтоб потом вернее бить…

Чем, скажи, такую милость

Я сумею заслужить?

Ты меня не приучила

Доброте, да Бог с тобой,

Ты за что мне накружила

Этот выигрыш слепой?

Знаю – манишь, знаю – хочешь

Ободрить, потом смеясь

Выгнать с проигрышью ночью

Прямо в дождь и лужи, в грязь…

Чёт иль нечет? Шарик белый

По рулетке вкруг бежит,

Сердце впрямь захолодело:

Это ль страсть, не это ль жизнь!


31 марта 1926


ЛИХОРАДКА


Розы, розы лихорадки,

Воздух выдавлен и сжат,

Все комками в беспорядке

Ленты жёлтые дрожат.

От холонущих просторов,

От скользящих коридоров,

От стекляшек тошноты

Губы сохнут, как цветы.


Всё, что скомкано и сжато,

Нынче быстро и легко

На косых лучах заката

Шумно ломится в висок.

Как простор неограничен!

Как мне тесно, пусто мне!

На столах коробки спичек

В жёлтом плавают огне.


Как морозит… Струны нервов

Напряглись, и в пустоте

Ты ль последний, ты ли первый

Занемог на высоте.

Нервы в сукнах онемели,

Их не слышно, и пучком

Перепутаны, взлетели

И висят под потолком

Как живые паутины.

Тесно мне, и в волосах

Порошок засохшей хины

Зеленеет на висках.


Пышет зноем луч последний.

Врач, склоняясь, говорит:

– Друг мой, ведь у вас в передней

Привидение сидит.

Там, где газ поёт трещоткой,

Лысый гость сидит за щёткой,

Не прилизан, не умыт,

Держит белые рецепты,

И в бумагах здесь и тут

Так наивны и нелепы

Цифры чёрные ползут.


Посмотрите за кроватью:

Цифра «восемь» как паук

Уцепилась в ваше платье

Сотней мокрых, липких рук.

В этой жижице прозрачной

Сколько их стучатся в дверь!

Успокойтесь: это значит,

Вы поправитесь теперь.


Лысый череп-полушарие

Белым фосфором налит,

Еле светит он в угаре,

Уж не так смешон на вид.

Тело, правда, распылилось,

Форма зыбкая руки

В пар тяжёлый превратилась,

В голубые светляки.

Только воздух странно вдавлен,

Тело слабое вошло,

Пустота стоит печально

Над сомкнувшимся углом.


Он хихикает.

В постели

Закатилась голова.

Розы, розы в самом деле

Там мерещатся едва, –

Только жёлтые, сухие

Над оскалом белым рта,

Где летят лучи слепые

И голубая высота.


31 марта 1926


САМ СЕБЕ


Поэт невинный, длинноног,

В своём пальто широком,

От длинных споров занемог,

От казуистики высокой.

Раскуривая свой чубук

И жалуясь на оппонентов,

Совсем хиреет бедный друг

От мастеров и от студентов.

Не пачкай трезвого пера,

Дубиной их прихлопни крепкой,

– Всё в нашей жизни так нелепо,

Что глупость каждая остра.


3 апреля 1926


^ ПРОИСШЕСТВИЕ ЗА ШАХМАТАМИ


Он встал и, смешивая пешки,

Едва дотронулся до шляпы:

– Вы любите её! –

В окне

Печально голубело небо,

Шли облака, куковала кукушка.


Я вспомнил матовые шары,

Безбровые, пустые лица,

Дымок от папирос, сквозняк.

Там я впервые встретился с Алисой.


В том доме жёлтая клеёнка

Оклеивала комнаты. Гвоздочки

Серебряные – кое-где

Отстали от обивки кресел.

Косой, неровный угол комнаты

Был освещён голубоватым шаром.

В соседней комнате огромный месяц

Служил крючком для зимнего пальто.

Он поднимался медленно, пальто

Моталось рукавом по полу.


Я помню эту комнату, когда

Она вошла, отбросив чёрный шлейф,

И властно указала мне на стул.

Морщинка искривила чистый лоб,

Чуть-чуть приподнимая её брови.

О, как беспомощно её лицо!

Как важны чуть опущенные губы!


Алиса, королева шахмат, что ж –

Мне в самом деле грустно оттого,

Что вы прекрасней, чем я думал.

За чёрточку у равнодушных губ,

За вырез платья,

За рукав широкий,

За неискусный грим – я вас люблю.


У нас совсем привыкли по-иному,

И царственного сердца больше нет.

У нас в ответ не пляшут, не поют,

А разговаривают чинно.

Конечно, перспектива дальних крыш,

Огромный месяц, цепи облаков

Покажутся в диковинку, наверно,

Сынам страны, в которой я поэт.

Да, я согласен – мы любить не можем,

Не можем ненавидеть до конца,

У нас болят то голова, то зубы,

Мы не умеем боль переносить,

Мы всем рассказываем о своих несчастьях

И в прозе, и в стихах. Зато мы – смертны.

У нас весной рождаются цветы

И однодневки-бабочки летают,

А раньше в чёрном куколе они

Без формы, без движения лежали.


Я кончил.

Улыбаясь, предо мной

Красавица сидела и небрежно

Играла скипетром.

Она смеялась!


А между тем, ушёл за сукна месяц

Серебряной полоской. Кое-где

В отверстиях зажглись косые звёзды.

Поднялся занавес – кругом

Лежали шахматные доски.

Чернели башни вправо от меня,

Солдаты с алебардами в рядах,

Кавалеристы по бокам. Левее

Теснились офицеры вкруг Алисы,

И рядом с ней стоял безмолвно я.


В мгновение солдат перебежал

Вплотную к неприятелю. Напротив

В расстроенных рядах шло отступленье.

Без королевы медленно король

Переходил за редкое прикрытье.

И вдруг – какая-то рука смешала

Порядок их. Я быстро обернулся.

Он встал и, смешивая пешки,

Едва дотронулся до шляпы:

– Вы любите её! –

В окне

Печально голубело небо,

Шли облака, куковала кукушка…


6-7 апр. 1926

_________________________

* Впервые опубликовано в сборнике: Игорь Юрков, «Стихотворения», 2003, «Амфора/Геликон Плюс», Санкт-Петербург; (в дальнейшем «Сб-02», поскольку фактически сборник вышел в октябре 2002).

¹ См. – Льюис Кэрролл: «Приключения Алисы».

² В Сб-02 – ошибочно: гвоздички.


ЖАВОРОНОК


День беспомощно сереет,

Скучно нынче на дворе.

Вдаль бегущими столбами

Ограничен небоскат,

Там за ними, говорят,

Тяжело под облаками.


Там летит по ветру дух,

Легче пёрышка гонимый.

Напряги тревожный слух –

Вот он, еле различимый

Звон протяжный над тобой,

Над тоскующей землёй.


Это жаворонок дальний

Над моей страной печальной,

Может быть, впервые пел

С хрипотой и напряженьем…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

…В этот раз наш гость весенний

Слишком рано прилетел.


10 апреля 1926


^ ЛУНА НАД КРЫШЕЙ


На совесть каждому дана

Литая, жёлтая луна,

Летящая над скользкой крышей.

От скорчившихся фонарей,

От труб, окошек и дверей

Она летит всё выше… выше…


Там, средь волнистых облаков,

Она исчезнет – и лунатик

Вздохнёт, подняв крутую бровь,

Натягивая чьё-то платье.


И я б в тот дивный край ушёл

За диском, сплющенным над крышей –

Пока мне кредитор опишет

Мой старый, колченогий стол.


11 апр. 1926

________________________

Впервые опубликовано в сборнике: Игорь Юрков, «Стихотворения», Киев, АРП, 1929,


МУЗЫКА


О чём мы будем говорить? –

Всё, что прошло, едва ль вернётся.

Остался краешек зари

Да у окна печальный Моцарт.

Ещё немного, музыкант,

Ведь по весне скучает сердце

О том, что пуст и сух стакан,

Что нечем больше отогреться.

А ввечеру, когда темней

И шорох сада злей и строже,

Сыграй о том, что всех дороже –

Сыграй о родине моей.


11 апр. 1926

_____________

* Моцарт Вольфганг Амадей (1756–1791) – гениальный австрийский композитор.


^ КОГДА НАМ НЕ СПИТСЯ


Нам не спится. Дождь идёт.

Не найду себе я места.

– Друг мой, нам давно известно,

Что прошло и что пройдёт.

Лепет капель виноват

В том, что нам никак не спится,

В том, что сердце будет биться

В этот крашеный халат.


11 апреля 1926


РАКЕТА


На деревянной раме крылья

Натянуты.

Рассыпав искры,

Летит за белой пеной пыли

Мгновенный, разноцветный диск.

Ракета мальчикам – отрада,

Они глядят, задрав носы,

Как над крутым обрывом сада

Струя шипучая висит.

И не за ней ли в вихре света

Вдогонку тянется душа,

Что – заспана, полуодета –

Всё ж почему-то хороша.


13 апр. 1926

________________________

Впервые опубликовано в сборнике: Игорь Юрков, «Стихотворения», Киев, АРП, 1929,


^ ЛУНА НАД КРЫШЕЙ


Сух мой стакан. Ещё немного –

Я буду твой, и слава Богу.

А женщина и так пьяна.

Ей светит круглая луна.

Средь груды каменных домов

Отвесный луч смешон и тонок.

Там – средь скользящих облаков –

Обиженный кричит ребёнок…

Ужель, не подымая глаз,

Твоей руки коснуться можно?

Ведь мы давно торгуем ложью,

Она не ценится у нас.


Твой рот так жалобен и нем.

Я не люблю тебя совсем.


15 апр. 1926

_________________________

* Впервые опубликовано в сборнике: Игорь Юрков, «Стихотворения», 2003, «Амфора/Геликон Плюс», Санкт-Петербург.


^ ОН НЕ ЗДОРОВ


Лишь печень заболит к дождю

И жёлчь грозит разлиться в теле,

Его в передней гости ждут –

Его друзья на самом деле.

Привычно запахнув халат,

Он их встречает равнодушно,

Ведь не впустую говорят,

Что умерли простые души,

Что ноги в матовых чулках

Соседских жён совсем не в моде,

Что поболтать о пустяках

Мы можем при любой погоде… –

Какая злость – едва взглянуть

В окно на воздух разогретый!

– Подумать только, солнце это –

Такая ложь, такая муть.


15 апр. 1926


ВЕЧЕР


Навстречу туче сумрак,

Навстречу ветру тополь.

От шороха и шума

И от гелиотропа

Едва ль переграждает

Стекло, что запотело,

Ведь первая звезда нам

Чадила и горела.

О, Боже, сколько шума

Налилось в уши нам.

В глаза ворвался сумрак, –

– Свеча, свеча притушена.


17 апреля 1926


ЖАРКО


Как бы в волшебном фонаре,

Двухмерный мир лишился цвета.

В печальной восковой заре

Над городом висит комета.

Немая, грустная пора

Недвижных образов настала,

Сухой песок течёт с пера

На белую бумагу вяло.

Глядишь, на вогнутом стекле

Так косо тень легла от крыши,

Что кажется – в густом желе

Летучие увязли мыши.


17 апр. 1926

__________________________

* Впервые опубликовано в сборнике: Игорь Юрков, «Стихотворения», 2003, «Амфора/Геликон Плюс», Санкт-Петербург.


НА ДАЧЕ


Губами шевелит трава,

Болезнь пересыпает кости.

На тонких лапах голова

Ко мне идёт, под вече, в гости.

Здесь на балконе стынет чай,

Здесь грустная стоит водица,

Здесь облако скользит с плеча,

Но я не в силах шевелиться.

Прости мне, Господи, за то,

Что лгать я с гостьей не умею,

Что это рваное пальто

Едва ль кого-нибудь согреет.

Не вынесешь:

– Язык газет,

Язык гостей, и мух и дыма…

Ведь к ночи не бывать грозе,

Гроза опять проходит мимо.


17 апреля 1926


ВЕСНА


От круглых банок за окном,

От розы, что приходит в дом

И, кланяясь, за стол садится,

Мне стало тошно.

А окно

Открыто, вымыто оно:

– И впрямь весна! Щебечут птицы:

«Какие грустные стихи

Вы пишите. Вы нездоровы?

От этой милой чепухи,

Что люди называют «словом»!

Ответьте!» –

Но ответа нет.

Сухая роза, я достоин

Названья лучшего – «поэт»,

Пока желудок не расстроен.


17 апреля 1926


ЖАЛОСТЬ


Капает, капает дождик.

– Ночь.

Не заснёшь, не уймёшь.

Протарахтел извозчик.

– Нет, не заснуть. Так что ж?

В форточку только глянешь –

Тот же прибой огней,

Каменный, тусклый глянец.

Там, перед дверью моей,

Еле проходят уродцы,

Сгорбившись под дождём.

Боже, им трудно живётся

В каменном царстве Твоём!

Ты не затем ли стихами

Создал мой страшный удел,

Чтобы не спал я ночами,

Чтобы хоть я пожалел?


17 апр. 1926

__________________________

* Впервые опубликовано в сборнике: Игорь Юрков, «Стихотворения», 2003, «Амфора/Геликон Плюс», Санкт-Петербург.


* * *


^ Борису Пастернаку


Не говорить, не вспоминать…

Жизнь так невесело проходит!

Ведь эта толстая тетрадь

Уже давно у нас не в моде.

Язык цветов и облаков,

Который был когда-то внятен,

Теперь – игра усталых слов,

Не краски – а шумиха пятен.

А музыка – лишь гул в ушах,

Хлопушки рифм, уже не нужных.

Там средь давно поблёклых кружев

Чихает дряхлая душа.

Она румянится ещё,

Перебирая на рояле,

Но тление коснулось щёк

И краски на губах увяли.


20 апр. 1926

_________________________

* Впервые опубликовано в сборнике: Игорь Юрков, «Стихотворения», 2003, «Амфора/Геликон Плюс», Санкт-Петербург.


^ РАКЕТОЙ НА МАРС


Ещё толчок – за треугольник

Разбрасывая леса,

Цветная выгнута леса

В сверкающем небесном поле.

Поломанных огромных звёзд

Почуявши приближенье,

Оттуда сброшен белый мост

На чёрные квадраты тени.

Там голубоватые шары,

Сухой, вечерний свет пустыни,

Холмы, летящие в пары,

Здесь небоскат крутой и синий.

Здесь задранные вверх носы,

Визжащие притворно жёны,

Они глядят: ещё висит

Ракета шариком зелёным.

Прости, за звёздной широтой

Склонились молча пионеры

Над картой неба, над землёй,

Над чёрной пустотой без меры.


20 апреля 1926


НА ЛУНЕ


Отсюда весь пейзаж луны –

Там горы белые видны,

Приют лунатиков и кошек,

Здесь слабый, суховатый свет

Труху столкнувшихся планет

Метёт в печальную порошу.

Как хрупок этот мир, едва

Рукой дотронешься до камня,

Он разлетается клубами,

А всё ж материя жива,

Она снежинкою скользит,

Роняя долу семена

Пустых и круглых как луна

И невесомых селенитов.

На миг они ещё живут,

Вбирая воздух разряжённый,

Но медленно, без слёз, без стона

Они средь белых льдов умрут.

Не знаю я – зачем он мне,

Но после нашей жизни смутной

Мы встретимся хоть на минуту

На этой голубой луне.


20 апреля 1926


^ БЕССМЫСЛЕННЫЙ ВЕЧЕР


Воск сушит, те фигурки из воска,

Протягивая руки, входят в воздух.

Навстречу им стена киоска,

Оклеена афишами и звёздами.

Который час?

В таком голубом свете

Не может быть вечер, по вечерам

За кирпичной стеной сидит добродетель

И штопает чулки своим дочерям.

По таким вечерам, собираясь в кино,

Ссорятся дочки, примеряя платья,

По таким вечерам глядят в окно

Грудастые хозяйки и закаты.

Развод заката глуп как бровь,

Тошен и жёлт, роняет солому,

Говорит печальным языком про любовь

И горит на столбах соседнего дома.

Поправив причёску, выйдет жена

С заспанным лицом и злыми глазами

Глядеть, как горбатая дружит луна

С мечтателями и сквозняками.

Там глупые друзья решают вопрос:

Кто скучней Пильняка

и непогрешимей коммунистов?

Кто? –

Конечно, дымок папирос

И вкус драматической студистки.


21 апреля 1926


* * *

В узком горлышке птицы

Натянулась струна.

За печальной водицей

Закатилась луна.

В этом воздухе птичьем,

Где живут облака,

Где зовут по привычке

Облаками шелка,

От соседнего сада,

От засохшей сосны

Остаётся досада

На дорожку луны.

Это вечно – что живо

Пролетает, шумя,

По наклону обрыва,

Где осталась зима.

Это вечно – что движет

Водяную дугу,

Что останется жижей

На апрельском снегу.

Всё, что видишь – нетленно,

Никогда не умрёт,

Как вечерние тени,

Как темнеющий лёд.