Е. П. Блаватской ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ (пер с англ. Л. Крутиковой и А. Крутикова) предисловие автора-составителя эта книга
| Вид материала | Книга |
- Е. П. Блаватской предисловие автора-составителя эта книга, 3795.58kb.
- Б. А. Рыбаков Язычество Древней Руси Предисловие Эта книга, 10530.88kb.
- А. Н. Леонтьев "деятельность. Сознание. Личность" предисловие автора эта небольшая, 2356.73kb.
- А. Н. Леонтьев "деятельность. Сознание. Личность" предисловие автора эта небольшая, 2921.27kb.
- Новые поступления литературы (июль сентябрь 2002) математика инв. 62350 в 161., 125.41kb.
- Оценки и отбора персонала: Пер с англ. М.: Добрая книга, 2002. 253 с.:, 65.24kb.
- М68 Возвращение воинов /Пер с англ. К. Семенова, 3116.67kb.
- Йозефа Кнехта Первой ассоциацией, которую вызвала у меня эта книга, 1197.41kb.
- Гомеопатическая книга, 995.05kb.
- «хм «Триада», 9393.37kb.
Мэри К. Нэф
"Личные мемуары Е. П. Блаватской"
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
(пер. с англ. Л. Крутиковой и А. Крутикова)
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА-СОСТАВИТЕЛЯ
Эта книга предназначена для тех, кто интересуется оккультизмом и
его современной интерпретацией. Автор-составитель постаралась собрать
и изложить в хронологическом порядке все события, факты и опыт яркой,
сильной, загадочной и прекрасной жизни Елены Петровны Блаватской. В
предисловии к своей книге "Разоблаченная Изида" Е.П.Б. писала: "В
процессе работы свои мысли я сравниваю с брусочками и пластинками из
дерева различной формы и цвета, как в детской игре "casse tete"
(головоломка). Я прикладываю их друг к другу и стараюсь получить в
результате красивую геометрическую фигуру". Применив этот метод, я
сложила факты ее жизни, используя различные источники. Сбору
материалов и тщательному их анализу было посвящено семь лет.
Началось же все в 1927 году, когда г-н К.Джинараджадаса пригласил
меня приехать в Адьяр. Там по указанию д-ра Анни Безант мне было
поручено разобрать и систематизировать архивы Теософского Общества.
Для выполнения поставленной задачи потребовалось перебрать массу
бумаг, книг, газет, журналов, писем и брошюр. Вскоре мне стало
очевидным, что в архивах Теософского Общества хранится большое
количество документов, связанных с Е.П.Б., с помощью которых можно
было заполнить многие пробелы в ее биографии. По предложению д-ра
Джорджа Арундейла я опубликовала серию статей о жизни и деятельности
Блаватской. Написав затем эту книгу, я во-первых, выражаю надежду, что
в ней создан правдивый портрет Е.П.Б., который завершают неизвестные
ранее детали и штрихи. Во-вторых, книга отчасти проливает свет на
великую науку Оккультизма. Е.П.Б. часто спрашивала: "Разве трудно
поверить тому, что человек должен развивать свои новые способности и
чувства, ближе соприкасаясь с природой?" И отвечала: "Вся логика
эволюции учит нас этому правильному выводу". Я благодарна д-ру Анни
Безант и д-ру Джорджу Арундейлу за предоставленную возможность
исследовать архивы Теософского Общества. Значительное количество
использованных в этой книге материалов получено из данного источника.
В сносках они помечены как "Архивы" и "Альбомы". Я также благодарна
м-ру Тревору Баркеру за возможность использовать его книги "Письма
Махатм к А.П.Синнету" и "Письма Е.П.Блаватской А.П.Синнету" и д-ру
Евгению Роллин Корсону за такую же возможность относительно его книги
"Некоторые неопубликованные письма Е.П.Блаватской". И наконец, хочу
выразить искренню признательность мисс Константин Ришбит из Аделаиды,
которая помогла осуществить издание этой книги.
Мэри К.Нэф
Адьяр, Мадрас, Индия
27 февраля 1935 г.
ГЛАВА 1
ПРОИСХОЖДЕНИЕ И ДЕТСТВО
"Мое детство? В нем баловство и проказы с одной стороны,
наказания и ожесточение с другой. Бесконечные болезни до семи-восьми
лет, хождение во сне по наущению дьявола. Две гувернантки --
француженка мадам Пенье и мисс Августа София Джефрис, старая дева из
Йоркшира. Несколько нянек, и одна наполовину татарка. Родилась в
Екатеринославле в 1831 году. Солдаты отца заботились обо мне. Мать
умерла, когда я была ребенком". [14, с.149]
Следует добавить, что в то время ей было одиннадцать лет. "Мисс
Джефрис... пришла в отчаяние от своей ученицы, и девочку опять отдали
ее нянькам почти до шести лет, после чего ее с младшей сестрой
отправили к отцу. В течение следующих двух или трех лет маленькие
девочки находились под опекой ординарцев отца; старшая всегда
предпочитала их общество компании женщин. Военные брали их везде с
собой и всячески баловали как "детей полка". [20, с.17]
Госпожа Блаватская продолжает: "Странствовали с отцом и его
артиллерийским полком до восьми-девяти лет, иногда навещая бабушку и
дедушку. Когда мне исполнилось одиннадцать лет, бабушка взяла меня к
себе. Жила в Саратове, где дедушка был губернатором, а прежде он
занимал эту должность в Астрахани и под его началом было несколько
тысяч (80 тыс. или 100 тыс.) калмыцких буддистов". [14, с.150]
"В детстве я познакомилась с ламаизмом тибетских буддистов. Я
провела месяцы и годы среди ламаистских калмыков Астрахани и с их
первосвященником.
...Я была в Семипалатинске и на Урале вместе со своим дядей,
владельцем обширных земель в Сибири у самой границы с Монголией,
где находилась резиденция Терахан Ламы. Совершала также путешествия
за границу, и к пятнадцати годам я узнала многое о ламах и
тибетцах" [8, ХХ, с.190].
Старый друг семьи, Е.Ф.Писарева говорила: "У Е.П.Б. очень
интересное происхождение -- среди ее предков были французы, немцы,
русские. Ее отец принадлежал к роду наследных макленбургских
принцев Ган фон Роттенштерн-Ган. Ее мать была правнучкой гугенота
Бандрэ де Плесси, изгнанного из Франции по религиозным причинам; в
1784 году его дочь вышла замуж за князя Павла Васильевича
Долгорукого; их дочь -- княжна Елена Павловна Долгорукая вышла
замуж за Андрея Михайловича Фадеева -- это была бабушка Елены
Петровны Блаватской, которая воспитывала рано осиротевших детей
своей дочери. Она была выдающейся, высококультурной и исключительно
образованной женщиной необыкновенной доброты; она переписывалась со
многими учеными, например с м-ром Мурчесоном, президентом
Лондонского Географического Общества, и другими известными
ботаниками и минералогами...
Она знала пять иностранных языков, прекрасно рисовала и была во
всех отношениях замечательной женщиной. Свою одаренную натуру она
передала дочери -- Елене Андреевне, матери Елены Петровны. Елена
Андреевна писала романы и рассказы, была известна под
псевдонимом "Зинаида Р." и пользовалась широкой популярностью
в 40-х годах. Многие горевали из-за ее ранней кончины, а
Белинский посвятил ей несколько лестных строк, назвав ее
"русской Жорж Санд".
Я много слышала о семье Фадеевых от Марии Григорьевны Ермоловой,
обладавшей прекрасной памятью и хорошо знакомой с ними по Тифлису,
где ее муж в 40-х годах был губернатором. Она вспоминала Елену
Петровну как весьма одаренную, но очень своенравную девочку, не
подчинявшуюся никому. Их семья пользовалась высокой репутацией,
особенно о бабушке окружающие были самого хорошего мнения, и хотя
она почти не выезжала с визитами, весь город приходил к ней
"засвидетельствовать свое уважение". Кроме дочери Елены
Андреевны, ставшей женой артиллерийского офицера Гана, и другой
дочери (в браке Витте) у нее было еще двое детей: Надежда Андреевна
и Ростислав Андреевич Фадеевы...
Рано осиротев, Елена Петровна большую часть своего детства провела
у своего деда Фадеева, вначале в Саратове, а затем и в Тифлисе.
Летом вся семья выезжала в летнюю резиденцию губернатора -- большой
старинный особняк, окруженный садом с множеством таинственных
уголков, прудом и глубоким оврагом, за которым до самого берега
Волги простирался густой лес. Пылкая девочка наблюдала загадочную
жизнь природы; она часто разговаривала с птицами и животными. Зимой
же кабинет ее ученой бабушки был самым интересным местом,
разжигающим даже менее богатое воображение. В этом кабинете было
много удивительного: чучела различных животных -- оскаленные морды
медведей и тигров, а также изящные маленькие колибри, совы, соколы
и ястребы, и над ними под самым потолком огромный орел раскинул
свои величественные крылья. Но самым впечатляющим был белый
фламинго, вытянувший, как живой, свою длинную шею. Когда дети
приходили в кабинет бабушки, они садились верхом, как на коня, на
белого тюленя и в сумерках им начинало представляться, что чучела
оживали и приходили в движение, а маленькая Елена Петровна
рассказывала им многие страшные и захватывающие истории, например о
фламинго, чьи бело-розовые крылья, казалось, были забрызганы
кровью.
Кроме видимой всеми части природы она наблюдала и кое-что другое. С
раннего детства маленькая ясновидящая видела какого-то
величественного индуса в белом тюрбане. Она знала его так же
хорошо, как своих родных, и называла своим Хранителем. Она часто
говорила, что он всегда спасал ее во всех бедах.
Один из таких случаев произошел, когда Блаватской было 13 лет.
Лошадь, на которой она ехала верхом, внезапно испугалась и встала
на дыбы. Девочка была выброшена из седла и повисла, запутавшись в
стременах. Все то время, пока не остановили лошадь, она
чувствовала, что чьи-то руки поддерживают ее тело.
Другой похожий случай произошел в более раннем возрасте, когда она
была совсем еще маленькой. Ей очень захотелось лучше рассмотреть
одну картину, которая висела высоко на стене и была прикрыта белым
покрывалом. Она попросила снять покрывало, но ее желание не
исполнили. Тогда однажды, когда девочка была одна, она пододвинула
к стене стол, поставила на него еще один маленький столик и на нем
установила стул. Затем взобралась на этот стул, одной рукой
опираясь на стену, а другой схватила за край покрывала. Но тут
потеряла равновесие и больше уж ничего не помнила. Когда же она
пришла в себя, то увидела, что лежит на полу, здоровой и
невредимой, а оба стола и стул стоят на своих прежних местах.
Единственным свидетельством, подтверждающим, что это событие
действительно имело место, были следы ее маленьких ручек на пыльной
стене под картиной". [23, январь, 1913, с.503]
Предоставим г-же Блаватской продолжить рассказ о своем детстве:
"Поездка в Лондон? Впервые я была в Лондоне вместе с отцом в
1844, а не в 1851 году... Отец привез меня в Лондон для занятий
музыкой. Позднее брала уроки музыки у старого Мошеле. Жили мы
где-то недалеко от Пимлико -- но я за это не поручусь". [14,
с.150]
А.П. Синнет пересказывал забавный случай, происшедший во время ее
первого приезда в Лондон: "Что касается ее знаний английского
языка, то здесь ее самолюбию был нанесен тяжелый удар. Говорить
по-английски ее учила первая гувернантка мисс Джефрис; но на юге
России не очень разбирались в диалектных тонкостях. А так как
гувернантка была родом из Йоркшира, то стоило мадемуазель Ган
начать говорить, как это вызвало дружный смех среди ее знакомых.
Смесь йоркширского диалекта с екатеринославским производила столь
комический эффект, что мадемуазель Ган вскоре решила, что больше не
станет подобным образом развлекать своих друзей и оставила попытки
освоить английский язык". [20, с.38]
Госпожа Блаватская продолжает: "Мы с отцом провели неделю в Бат
и целыми днями были оглушены колокольным звоном. Я захотела
проехать верхом по-казацки, но он мне не разрешил, и я закатила
истерику. Он благословил небеса, когда мы наконец вернулись домой.
Путешествовали два или три месяца по Франции, Германии и России. В
России наш экипаж преодолевал за день 25 миль". [14, с.150]
"В письмах, написанных по-французски, мы добавляли de к своей
фамилии -- как благородные. Если же фамилия писалась по-немецки, то
добавляли von. Мы были и мадемуазель de Han и von Han. Мне это не
нравилось, и я никогда не ставила de к фамилии Блаватского, хотя
он и был знатного происхождения; его предок, гетман Блаватко
оставил две ветви -- Блаватских в России и Графов Блаватских в
Польше.
Что еще? Отец был капитаном артиллерийского полка, когда женился на
моей матери. После ее кончины он оставил службу в чине полковника.
Служил в 6-й бригаде и имел чин помощника капитана уже по выходе из
Пажеского Корпуса. Дядя Иван Алексеевич фон Ган был директором
департамента портов России в Санкт-Петербурге. Первая его жена
demoiselle d'honneur (достойная дама) -- графиня Контоузова, en
secondes noces (во втором браке) он был женат на еще одной
достойной даме (правда изрядно высохшей) -- мадам Чатовой.
Дядя Густав в первом браке был женат на графине Адлерберг, дочери
генерала Броневицкого и т.д. и т.д. У меня нет нужды стыдиться
своих родственников, но мне стыдно, что я Блаватская, и если бы я
приняла британское подданство и стала какой-нибудь миссис Снукс или
Тафматтон, то, как говорят здесь, "целовала бы за это
руки". Я не шучу. В противном случае я не смогу вернуться в
Индию". [14, с.150]
"Моя сестра Вера на три года младше меня. Сестра Лиза родилась
от второго брака моего отца; он женился, насколько я помню, в 1850
году на баронессе фон Ланге. Года через два она умерла. Лиза
родилась, не помню точно, но кажется в 1852 году. Моя мать умерла
через шесть месяцев после рождения моего брата (Леонида) в 1840 или
1839 году, точно не помню". По сведениям ее сестры Веры
Желиховской, более точной в датах, их мать умерла в 1842 году.
Желиховская писала: "Наша мать Елена де Ган, nee (урожденная)
Фадеева умерла в возрасте 27 лет. Несмотря на раннюю кончину, она
успела завоевать литературную известность, позволившую назвать
ее "русской Жорж Санд" одному из наших лучших критиков --
Белинскому. В шестнадцать лет она вышла замуж за Пьера де Гана,
артиллерийского капитана и вскоре полностью отдалась воспитанию
детей.
Старшая дочь, Елена, была не по годам очень развитым ребенком и уже
с раннего детства обращала на себя внимание всех окружающих. Она не
признавала никакой дисциплины, не прислушивалась к наставлениям
воспитателей, обо всем имела собственное мнение. Она была
исключительно оригинальной, самоуверенной и отчаянной. Когда после
смерти нашей матери мы стали жить у ее родственников, наши учителя
теряли с Еленой всякое терпение, но несмотря на ее
пренебрежительное отношение к урокам, их поражала необыкновенная
одаренность, особенно легкость, с которой она изучала иностранные
языки и ее музыкальные способности. Ей были свойственны все черты
характера мальчишки, как хорошие, так и дурные; она любила
путешествия и приключения, презирала опасности и была абсолютно
равнодушной к указаниям старших.
Перед самой кончиной... мать очень беспокоилась о дальнейшей судьбе
своей старшей дочери, и для этого беспокойства были все основания.
"Ну что ж, -- говорила мать, -- может оно и к лучшему, что я
умираю: по крайней мере, не придется мучиться, видя горькую участь
Елены! Я совершенно уверена, что доля ее будет не женской и в жизни
ей суждено много страдать".
Какое верное пророчество!" [14, с. 160; 15, ноябрь, 1894]
ГЛАВА 2
РЕБЕНОК-МЕДИУМ
Блаватская описала следующий случай: "Вспоминаю одну из своих
гувернанток. У нее была привычка прятать фрукты пока они не
сгнивали в ящиках ее письменного стола. Эти ящики были постоянно
полны подгнивающими фруктами. Она была уже немолодой и однажды
заболела. В то время моя тетя, в доме которой я тогда жила,
вычистила все эти ящики и выбросила испорченные фрукты. Эта
больная, близкая к смерти женщина вдруг попросила, чтобы ей дали
одно из любимых ею "поспевших" яблок. Все прекрасно поняли,
что она под этим подразумевала, и моя тетя сама пошла в людскую
распорядиться, чтобы дали ей какое-нибудь гнилое яблоко. И вдруг
сообщили, что больная скончалась. Тетя моя бросилась бегом наверх,
а я и некоторые из служанок побежали за ней. И вот когда мы
проходили мимо комнаты, где стоял ее письменный стол, тетя в испуге
вскрикнула. Мы поспешили за ней и увидели, что гувернантка моя
стоит в комнате и ест яблоки, а потом она исчезла. Когда же мы
вбежали в спальню, то на постели увидели умершую и рядом были
сиделки, которые ни на минуту ее не оставляли... Так реализовалась
последняя мысль умирающей. Это совершенно правдивый рассказ о том,
что я видела сама". [23, апрель 1884]
Еще рассказывает Блаватская: "В течение примерно шести лет (в
возрасте от восьми до пятнадцати) ко мне каждый вечер приходил
какой-то старый дух, чтобы через мою руку письменно передавать
различные сообщения. Это происходило в присутствии моего отца, тети
и многих наших друзей, жителей Тифлиса и Саратова. Дух этот
(женщина) называл себя Теклой Лебендорф и подробно рассказывал о
своей жизни. Родилась она в Ревеле, вышла замуж. Рассказывала о
своих детях: захватывающую историю старшей дочери З. и о сыне Ф.,
который покончил с собой. Иногда и сам этот сын приходил и
рассказывал о своих посмертных страданиях. Старая дама говорила,
что она видит Бога, Деву Марию, толпы ангелов. Двух из ангелов она
представила нам всем, и к великой радости моих родных ангелы
обещали охранять меня и т.д., и т.д.
Она сама описала свою смерть, дала адрес лютеранского священника,
который дал ей святое причастие.
Рассказывала и о некоем прошении, которое она подала царю
Николаю, и я записала текст его слово в слово, своим почерком, моей
детской рукой.
Так я писала в течение примерно шести лет, четким, старинным
почерком и на немецком языке (язык, которому я никогда не обучалась
и на котором я и теперь еле говорю), и на русском. Все это
составило бы с десяток томов.
Тогда это еще не называли спиритизмом и считали одержанием. Так как
священника нашей семьи интересовал этот феномен, то и он часто
приходил на наши вечерние сеансы, окропив, однако, себя
предварительно святой водой.
Один из моих дядей поехал в Ревель и выяснил, что там действительно
жила когда-то очень богатая женщина, Текла Лебендорф. Из-за
распутной жизни своего сына она разорилась, уехала к своим
родственникам в Норвегию и там скончалась. Мой дядя узнал также,
что сын ее покончил жизнь самоубийством в каком-то небольшом
поселке на побережье Норвегии (все точно, как у духа).
Когда мой дядя вернулся в Петербург, он разыскал в министерском
архиве упомянутое прошение Лебендорф и сравнил его с записанным
мною. Оказалось, что оба они идентичны, включая даже пометку царя,
которую я с полной точностью репродуцировала, как искусный гравер
или фотограф.
Был ли это дух миссис Лебендорф, водивший моей рукой? Или это был
дух ее сына Ф., записавший через меня своим почерком его посмертные
страдания?
Казалось бы, что все это было лучшим доказательством того, что
человек живет после смерти и что он имеет возможность посещать
после смерти землю и общаться с живущими.
Но в действительности это было не так.
Примерно через год после приезда моего дяди в Санкт-Петербург,
когда возбужденные умы успокоились, Д., офицер, служивший в полку
моего отца, приехал в Тифлис. Он знал меня еще пятилетним ребенком,
играл со мной, показывал свои семейные портреты, позволял мне
рыться в своем письменном столе, играть с письмами и т.д. Среди
многих вещей он часто показывал мне миниатюру старой дамы с белыми
локонами, в шляпе и в зеленой шали. Это была его старая тетя, и он
дразнил меня, говоря, что однажды и я буду такой же старой и
некрасивой.
Не стоит рассказывать всю эту длинную историю, короче говоря, Д.
был племянником Л., сыном ее сестры.
Он часто бывал у нас (тогда мне было четырнадцать лет) и однажды
попросил, чтобы нам, детям, разрешили прийти к нему в гости. Мы
отправились к нему вместе с гувернанткой. Над его письменным столом
я увидела миниатюру его тетки -- моего духа! Я совсем забыла, что
когда-то в детстве видела ее и узнала в ней того духа, посещавшего
меня в течение шести лет и писавшего моей рукой.
"Это, это дух! -- воскликнула я, пораженная, -- это миссис
Текла Лебендорф". "Конечно, это моя старая тетя, но неужели
ты помнишь те старые вещи, с которыми когда-то играла?" --
спросил Д., ничего не знавший о моем духе.
"Я хочу сказать, что вижу вашу умершую тетю, если это ваша
тетя, каждую ночь вот уже несколько лет, она приходит и пишет через
меня".
"Умершую?" -- усмехнулся он. -- "Но она не умерла. Я
только что получил от нее письмо из Норвегии", -- и он стал
подробно рассказывать о ней.
В тот же день мои тетки посвятили Д. в тайну моего медиумизма.
Трудно передать изумление Д. и удивление моих почтенных тетушек,
неосознанных спириток.
Затем выяснилось не только то, что его тетя не умерла, но и что сын
Ф., больной рассудком только пытался покончить с собой, его рану
залечили, и в то время он работал в Берлине в какой-то конторе.
Но кто же был тот, диктовавший, кто давал такие точные сведения,
например, о своей смерти, страдании сына после самоубийства и т.д.?
Несмотря на полную идентичность это не были духи достопочтенной
миссис Теклы Лебендорф или ее неуравновешенного сына Ф., так как
оба они были еще живы.
"Это дьявол", -- сказали мои набожные тетки. "Дьявол,
конечно", -- подтвердил священник.
Один из братьев объяснил мне, что это была моя ментальная
деятельность. У меня были врожденные сверхнормальные психические
способности, хотя я тогда и не подозревала об этом.
Когда я играла с портретом старой госпожи, с письмами и другими
вещами, мой пятый принцип (можно назвать его животная душа,
физический ум или еще как-нибудь) читал и видел в них все в
астральном свете. Все это запечатлелось в моей дремлющей памяти,
хотя я не сознавала этого. После многих лет неожиданный случай,
какая-нибудь ассоциация восстанавливала в уме связь с давно
забытым, вернее -- никогда сознательно не воспринятым. Мало-помалу
ментал выследил эти видения в астральном свете, втянулся в личные,
индивидуальные ассоциации и эманации госпожи Лебендорф. И так как
медиумический импульс был дан, ничто уже не могло его остановить, и
ей надо было передать то, что она видела в астральном свете.
Необходимо вспомнить, что я была слабым и болезненным ребенком и
обладала сверхнормальными психическими способностями, которые могли
развиться при дальнейшей тренировке, но в том возрасте не
использовались, не имея физической свободы между материей и духом.
По мере того, как я росла, набирая силу и здоровье, мой ум
становился привязанным к моей физической оболочке так же, как и у
других людей, и феномены исчезли.
Откуда такая точность, как смерть матери, самоубийство сына, его
посмертные страдания, -- трудно объяснить.
Но с самого начала все вокруг меня были убеждены, что этот дух
принадлежал мертвому человеку. Кто был лютеранский священник,
совершивший последний печальный обряд, я так и не узнала, --
возможно, я слышала какое-то имя или прочитала о нем в книге,
соотнесенное с обрядом похорон.
О самоубийстве, вероятно, было написано в письмах или же оно
предстало передо мной в астральном свете и в моем сознании
утвердилась его смерть. Несмотря на ранний возраст, я хорошо знала,
каким грехом считалось самоубийство, и мой ментал подсказал его
посмертные страдания. Конечно, не обошлось без Бога, Девы Марии и
ангелов -- таких привычных в нашем благочестивом доме.
Что было выдумкой, а что реальностью, я не осознавала. Пятый
принцип трудился как мог, мой шестой принцип, или духовное начало,
духовное сознание, еще дремал, а седьмой принцип, можно сказать, у
меня в то время вообще не существовал". [11, с.120]