С. Е. Хрыкин Сайт «Ирпенская буквица»: Издание: авторская редакция составителя. Книга
| Вид материала | Книга |
- В. Х. Лобас «Культура Сходу» Сайт «Ирпенская буквица»: Издание: В. Х. Лобас «Українська, 815.26kb.
- Н. Д. Колбун «Заключение и литература» Сайт «Ирпенская буквица»: Издание: Н. И. Околитенко,, 284.53kb.
- Ирпенская буквица, 117.9kb.
- Ирпенская буквица, 1004.26kb.
- Ирпенская буквица, 853kb.
- А. Г. Шишов Медицинское изучение и предупреждение летных происшествий. Авторская редакция, 535.15kb.
- Рабочая программа уроков изобразительного искусства и трудового обучения в 1 классе, 173.25kb.
- И. В. Курчатов Сайт «Военная литература»: Издание: Головин И. Н. И. В. Курчатов. М.:, 1411.84kb.
- Книга уникальное издание. Это фактически «целительский», 3202.4kb.
- Е. П. Блаватской ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ (пер с англ. Л. Крутиковой, 5151.33kb.
__________________________
* Впервые опубликовано в сборнике: Игорь Юрков, «Стихотворения», 2003, «Амфора/Геликон Плюс», Санкт-Петербург.
* * *
Там под крышей спят нетопыри,
Им как детям дышится так ровно,
А за нею тенью до зари
И прохладой отдаёт крыжовник.
Боже мой, какая тишина,
Как темно под липами густыми,
Как легко весенняя луна
Плавает в голубоватом дыме.
Нет, я не могу никак понять,
Что и мне придёт такая участь –
Больше не ходить и не дышать,
Так исчезнуть, ни о чём не мучась.
Сердце, что сейчас стучит в груди,
Может ли совсем остановиться?
Можно ли понять, что впереди
Никому оно не будет биться?
Нет, я не умру – за то, что мне
Ничего не далось без мученья,
Буду жить хоть тенью при луне,
Хоть последним отраженьем тени.
24 апр. 1926
^ СТРАНИЦА ИЗ СКАЗКИ
Так скоро вишни зацветут
И в колпачках запляшут феи.
На лунных перелесках туч –
Другие шумные аллеи.
Живи – весь воздух полон крыл,
Дрожаний мотыльков и света,
Как будто вечер зацепил
Взлетающие ракеты,
И гости, что приносят чай
В разбитых баночках* тихонько,
Сегодня больше не скучают –
Они в прозрачном свете тонут.
Лишь остаётся платье той,
Которая меня не любит,
Которая кусает губы
И притворяется плохой.
К ней подлетит слепая мышь
И укоризненно ей скажет:
– Ты всё живёшь, ты всё шалишь,
Ты и грустить не в силах даже;
Стыдитесь! –
Вот сидит поэт
Совсем один за чашкой чая…
Невежливость в семнадцать лет
Пороком многие считают. –
Тогда, вздохнув, придёт она
Темнеющей дорожкой сада
В неведомые страны сна,
Где вежливости и не надо.
24 апр. 1926
__________________________
* Впервые опубликовано в сборнике: Игорь Юрков, «Стихотворения», 2003, «Амфора/Геликон Плюс», Санкт-Петербург.
* Быт тогдашних провинциальных лечебниц .
^ ПЕРЕД ДОЖДЁМ
На узком донышке цветка
Сухие крылья мотылька
Едва-едва дрожат под ветром,
Роняя пыльцу на цветок.
Как жарко! – от сплошного света
День беловат, горяч песок.
Но ближе дождик; облака
Летят почти над самой крышей,
Лепечет тополь свысока,
И душно спать летучей мыши.
О чём ты думаешь сейчас?
Земля растрескалась от зноя, –
Недаром же гостит у нас
Полгода небо голубое…
А ниже туч – уже столбы
На горизонте еле-еле:
Там дождик, там растут грибы,
Там жабы у дверей расселись.
24 апреля 1926
^ ЛЕТУЧИЕ МЫШИ
Вот чайницы – возьми немного
Сухого чёрного песка.
Завечерело понемногу.
Стоят над садом облака.
Их дымный очерк, как рисунок
Сомнительных и слабых тел,
Они вверху летят бесшумно
Туда, в невидимый предел.
Летучим мышам наши окна,
Что ярко так освещены,
Покажутся провалом только
Снопами липкой темноты.
Сюда слепым уставясь глазом,
Стеклянным и пустым зрачком,
Они глядят на чёрный праздник
Здесь, за бессмысленным окном.
Их напугает шум ненужный
И этот ровный чёрный свет,
Они влетят на званый ужин,
Чтобы от страха умереть.
24 апреля 1926
* * *
Я зол – зелёный галстук мой
Поехал на бок, развязались
Ботинки; – я иду с тобой
По слабо освещённой зале.
О, Боже мой! – Ведь ты глупей,
Чем можно было бы подумать:
Под низкой чёлкой до бровей
Лежит бессмысленная дума…
Я – Гамлет, но тебе не дал
Господь Офелией остаться.
Звезда – мне светит та звезда,
Которой ты должна бояться.
27 апр. 1926
__________________________
* Впервые опубликовано в сборнике: Игорь Юрков, «Стихотворения», 2003, «Амфора/Геликон Плюс», Санкт-Петербург.
* * *
Надень кургузый свой пиджак
И на брови надвинь панаму.
Ты всё-таки большой чудак,
Что любишь пиковую даму.
Что в ней тебе? – она пройдёт,
Шурша дешёвыми шелками,
Туда, где задом наперёд
Толкутся тени меж домами.
Там две снежинки упадут,
На блоке дверь захлопнет ветер…
Да, ты пришёл прочесть, что тут
Живёт дантистка Добродетель.
27 апреля 1926
^ НА СЛОБОДКЕ
Здесь, в кривых переулочках,
Всё заря да заря –
До запыленных булочных
От дуги фонаря.
Здесь толпятся солдатки,
И аптекарь, ворча,
Раздаёт им облатки
По рецептам врача.
Вот заходит, к несчастью,
Горбоносый старик –
У него болен астмой
Даже рыжий парик,
Сукровица стекает
По колючим усам.
Он сейчас умирает
Вопреки докторам.
С любопытством столпились
Проститутки вокруг,
Словно облако пыли –
Серых лиц, белых рук.
Умер…
– Всё-таки жалко:
Он дышал, он страдал,
Он в пивных одолжался
И нечестно играл.
Через час всё пустынно –
Лишь блестит тротуар,
Да тяжёлый и синий
Подымается жар,
Да средь синего жара
В узком круге домов
Еле хнычет гитара
Про чужую любовь.
27 апр. 1926
__________________________
* Впервые опубликовано в сборнике: Игорь Юрков, «Стихотворения», 2003, «Амфора/Геликон Плюс», Санкт-Петербург.
* * *
Слепит кино огнём заёмным,
Афиши красные висят,
Да в нашем переулке тёмном
Пылит сомнительный закат.
Куда идти? –
О нет, я не был
В такой земле, где позади
На лужицах кусочек неба
И маленький кирпич в груди,
Где вправо в колпаке бумажном
Отходит – слабый и худой –
Отец той женщины продажной,
Что, как собака, шла за мной.
И сладко мне, что можно спорить,
Любить, глядеться на закат… –
Ведь пред страной, где столько горя,
Я лишь стихами виноват.
27 апр. 1926
__________________________
* Впервые опубликовано в сборнике: Игорь Юрков, «Стихотворения», 2003, «Амфора/Геликон Плюс», Санкт-Петербург.
^ НОЧНОЙ ВЕТЕР
Как сухо прошумел песок,
Гонимый в полночь сквозняками,
Как серый столбик был высок,
Но вмиг исчез он за домами.
Тогда настала тишина,
Распались образы, бледнея,
И в лунные дорожки сна
Пошли зародыши и феи.
Что неподвижней и грустней
Беспомощных потёмок этих?
– Лишь холодок ночных полей
Да простынь смятая газеты.
Здесь, зажимая кровь рукой,
Она лежит и шевелится…
Пройди, – впустую за тобой
Следят события и лица.
28 апреля 1926
ФАНТАЗИЯ
Безжизненно мертвы листы.
Ты скажешь: – девственная робость.
Здесь за проспекты и мосты
Меня навек умчит автобус.
Ты знаешь – это всё не то,
И нам билета не предложат.
Молчи – теперь уже ничто
Да и никто нам не поможет.
Минуя будки и лари,
Дома весёлые слободок,
Мы въедем в душный край зари,
Большой воды и белых лодок.
Там балерины на мостках,
Держа в руках цветы и звёзды,
Расскажут нам о тех мирах,
Где фабрики готовят воздух,
Расскажут, может быть, о том,
Что был Юрков поэтом русским,
Он пиво пил, носил пальто
И к водке требовал закуски.
Все говорят: он был поэт
Едва ль не самый лучший в свете,
Он всё писал о том, чего нет
На нашей маленькой планете.
Он умер очень уж давно,
И мы не знаем, чем он славен,
Писал он плохо, но зато
Местами слог его забавен.
Прости! Ты плачешь? Я не знал,
Что лгать и в будущем умеют.
Я жив пока, я не слыхал
На свете ничего глупее.
28 апреля 1926
ОН УМЕР
Ледышки тают, – он здоров.
Огарок начадил за вечер.
От незнакомых докторов
Остались блюдечки и свечи.
Да, он здоров, уже нельзя
Услышать стона в душной спальне,
По жёлтому лицу скользят
Лучи всё тоньше и печальней.
Неужели навек? – Жена
Стирает пыль, что здесь насела
В те дни, когда уже она
Ни в чём надеяться не смела.
А всё-таки? Ужель тогда
Была уверенность простая,
Что не наступит «Никогда»,
Что вот ледышки не растают…
«Напрасно я хотела знать
О самом важном, самом новом,
Быть может, не моя вина,
Что этот день солгал мне снова.
Пока я слушала его,
Врачи вполголоса решали,
Как быть, коль больше ничего
Муж не сыграет на рояле».
28 апреля 1926
^ ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ВЕЧЕР
Зорю бьют, разводят солдат,
В медных трубах сухой песок.
А тяжёлый, тугой закат
Так безжалостен и высок.
Сколько вздору: тюрьма, лазарет,
Известковая пыль на зубах…
Здесь живут до восьмидесяти лет
В четырёх кирпичных стенах.
Сколько вздору… А впрочем, и ты
Слышишь: зорю бьют под окном…
– Платье в крапинках и цветы
Никому, ничему, ни о ком.
3 мая 1926
* * *
Отсюда ночь: на липах тёмных
Луны безжалостный пожар,
Как будто под водой зелёной
Едва притушен белый шар.
Да, впрямь стеклянная, тугая
Встаёт стена, а за стеной
Тяжёлый ветер, пролетая,
Несёт прохладой дождевой.
И где теперь, что прежде жило,
Что звало так, что так влекло?
Теперь его от нас закрыло
Тяжеловесное стекло.
Прости, – за шумом отдалённым
Всё кануло в прозрачный чад,
Прости, – о каплях на газоне,
Склоняясь, липы говорят.
3 мая 1926
* * *
Учитель наш в очках и с чёрной бородавкой
Нам нынче доказал, что есть разряд чертей,
Которым торговать пришлось в соседней лавке
Сухими мухами и шкурками мышей.
Стыдливый, старый бес, закрыв рукой заплаты,
Представит нам старух, седых и бородатых,
Которым некогда за роковую страсть
Пришлось безвременно и безнадёжно пасть.
Любимым лакомством – настоем тараканьим
Наполнит, хмурясь, он зелёные стаканы,
И в лапках сморщенных уродцев и чертей
Стаканы будут петь так жалобно и глухо,
Как будто кашляет за стенкою старуха,
Читаючи письмо от дочери своей.
3 мая 1926
* * *
Над городом стоит луна,.
Она совсем осела набок.
Сегодня, говорят, весна, –
Какая грусть. Какая слабость.
Ты неуверенно глядишь:
Всё комната полна закатом,
А за столом уселась мышь,
Стихи читая мышенятам.
Певучая пора пришла.
Как трудно встать, пошевелиться.
Гдяди: посеребрила мгла
Пустые, праздные страницы.
И в зеркале искривлен рот,
Глаза безмолвны и печальны…
– Не выходя из белой спальни,
Она весну переживёт.
4 мая 1926
^ КВАРТИРА НОЧЬЮ
Так слабо мне – мушиный цвет
Всё обволакивает к ночи,
И в комнатах покоя нет,
А сердце лишь покоя хочет.
Настороже трёхногий стул,
Всё против света в заговоре,
И он, пожалуй бы, уснул,
Да под окном проходят воры.
Какая слабость, – всё течёт,
На всём печаль без выраженья.
Лишь серые тела забот
Толпятся вкруг меня как тени.
Будильник, что попал в тюрьму,
Он стрелки путает и хочет
Сказать о чём-то, но ему
Мешает тёмный голос ночи.
4 мая 1926
^ НА ЗАПАДЕ
В колбе бьётся мотылёк,
Вечер душен и высок,
Ветром лёгких юбок
Донесло сюда фокстрот,
И краснеют губы,
Солонеет рот.
Платье падает с плеча,
В тёмной комнате свеча,
Негр во фраке узком
Вам принёс букет цветов,
А поэт французский
Голубую кровь.
Две подруги в париках,
Раздеваясь при гостях,
Нам сейчас докажут,
Как удобно без мужчин
Обходиться, даже
Если пол один.
Боже, как нелепо
Костяное небо!
Мефистофелю везёт:
Взял мотор наёмный,
И его целует в рот
Мальчик очень скромный.
Но Европе налегке
Едет доллар в кошельке
С синими чулками,
А за ними во всю прыть
Русский хочет переплыть
Миску с пирогами.
4 мая 1926
^ НЕПРИНУЖДЁННОЕ ОБЩЕСТВО
Плохой характер, – прятать спички. –
У каждого свои привычки:
Тот расстегнул жилет, тот спит,
Тот, проглотив аршин, сидит;
Хозяин от подобной дури
И сам как будто занемог, –
Осоловелыми глазами
Следит он нехотя за нами,
Сморкаясь в клетчатый платок…
Мне кажется: сухая муха
Очки большие насадив,
Тревожная сидит старуха
С зелёным бантом на груди…
Чего не выскажешь в стихах,
Когда огонь зажгут в передней,
Когда нам подадут к обеду
Звезду на масле в сухарях!
^ 28 апреля – 5 мая 1926
* * *
Бьют часы – пора, пора!
Лампа светит, потухая,
Слабым росчерком пера
Жизнь окончена ночная,
Жизнь, которой я не мог
Равнодушный голос слышать,
Жизнь без смысла, без тревог
Дождиком стучит по крыше,
Точно по костяшкам счёт
Пальцы длинные подводят
В прожитые нами годы
Длинный перечень забот.
Бьют часы. Пора и мне,
Всё песок хрустит в ресницах. –
Что ж, другая только снится,
Или эта жизнь во сне?
5 мая 1926
ЛАМПА
Дуга раскалена, белый свет
Воронкой падает на пол.
У музыки тяжёлый бред:
Склонённая под лампой шляпа;
Она то чёрным облачком
Качается в мозгу гуляки,
То серой кошкой, то чулком
Лежит на выглаженном фраке.
И вот, роняя семена
Прозрачного, сухого света,
Та лампа будет зажжена
В стихах безумного поэта.
10 мая 1926
МЕЧТА
На ломтик тающего льда
Налипла слабая песчинка,
Что здесь горела как звезда,
Затянутая жёлтой тиной.
В те дни Офелия жила,
Плела венки и их бросала,
И эльфов слабые тела
Зелёная вода качала.
Да, нынче ты совсем не та,
Твой свет слабеет с каждым мигом,
Ты не песчинка, ты мечта
О лете, о прочтённой книге.
10 мая 1926
* * *
На дымных тучах низкая заря,
Пора ночная наступила.
Уже в шатрах восточного царя
Горят пленённые светила.
Планеты на коврах теряют блеск,
Чтоб жёны мирно засыпали,
Чтобы луна сполна за дальний лес
Лучом хрустела под сандалией.
Печальная пора, – угрюмый зверолов
Идёт проторенной тропинкой,
Чтобы отдать свой нищенский улов
За плечи дивные грузинки.
10 мая 1926
^ НА ЗАПАДЕ
(вариант)
Боже, как нелепо
Костяное небо
Над кругами фонарей
И над головами,
Где любой косяк дверей
Соучастник в драме.
Кошка лезет с чердака,
Поступь твёрдая легка
В переплёте лестниц,
Где мигает огонёк,
Светит белый месяц,
Тошен и высок.
Нам не тесно от толпы,
Люди яростно-слепы
В метрополитенах,
В загородных кабачках,
На подмостках сцены,
В каменных домах.
Что же, бритва не остра,
И сегодня, как вчера,
Шёпот скучной драмы,
Встреча в жёлтом кабачке,
Стёртый профиль дамы
С мушкой на виске.
10 мая 1926
^ В АКВАРИУМЕ
Пластинки света, плавники
В аквариуме затонули.
Недвижно всё, – покой тоски
На сломанном высоком стуле.
Пусть люстры не звенят в чехлах
И моль в лохмотья нарядилась,
Всё это нынче только прах,
И всё как ты остановилось.
Лишь остовы печальных рыб
Глядят ещё на всех с вниманьем,
Так даже мы сейчас смогли б
Услышать шорох их дыханья,
Увидеть серые цветы,
С которых пузырьками света
Сбегают в холод пустоты
Личинки, камешки, планеты.
10 мая 1926
* * *
Бывает так: тебя целуют в губы,
Целуешь ты, но жизнь летит как бред,
Ведь женщины, которую ты любишь,
Ещё на свете не было и нет.
Да будет ли? Что, если в самом деле
Прекрасный образ стает, точно лёд,
Как бабочка, что дышит еле-еле,
Что непременно к вечеру умрёт?
Мечте не быть добычею хирурга –
Под скальпелем туман да белый свет,
И ты – один: ни матери, ни друга,
И женщины тобой любимой нет.
10 мая 1926
__________________________
* Впервые опубликовано в сборнике: Игорь Юрков, «Стихотворения», 2003, «Амфора/Геликон Плюс», Санкт-Петербург.
* * *
Здесь низкий горизонт воды
И лунный дым под облаками,
И суховатый блеск звезды
За липами и тополями.
Катилась мутная вода,
Грозя обвалами под нами…
Но знала ль ты, что значит «да»,
Что значим мы с тобою сами?
В столбах зелёных у воды,
Быть может, будем мы с тобою
Просить у ночи, у звезды
Их равнодушного покою.
10 мая 1926
^ ВНЕЗАПНЫЙ ДОЖДЬ В АВГУСТЕ
Большой дугой на высоте
Звезда падучая мелькнула
И скрылась. – В синей пустоте
Осталась шаль белеть на стуле.
Нам неспокойно, – шелестят
У чёрного обрыва клёны.
Вот капнет дождь, и дрогнет сад,
И сумрак поплывёт зелёный.
А там, в спокойной глубине,
Где пахнет гнилью и грибами,
В крыжовнике стучат оне
И в рёбрах почерневшей рамы.
Нам холодно. В огромный сад
Ворвался шум дождя ночного.
– О, замолчи! – струи звучат
печальной памятью былого.
Они напомнят нам с тобой
Ту ночь, когда ещё дышали
Сполна, луной и широтой,
Сбегающие в сумрак дали.
11 мая 1926
РАССВЕТ
Сереют длинные дворы,
Сирень лепечет у обрыва.
Настало время той поры,
Когда всё неживое живо.
Как заговорщики, вдали
Три тополя облиты светом,
На самом краешке земли
Сошлись поведать о запретном.
Я здесь впервые увидал
Ту наготу немой природы,
Ту лёгкость, о которой знал
Я по стихам в былые годы.