Geum.ru

Ж. Н. Маслова (зам отв секретаря)

Вид материалаДокументы

Содержание


Д. В. Минахин Категория любви как элемент массовой культуры в поэзии модернизма (литературоведческий сравнительный анализ)
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10
^

Д. В. Минахин

Категория любви как элемент массовой культуры
в поэзии модернизма
(литературоведческий сравнительный анализ)


Характерными особенностями эмоциональной атмосферы модернизма являются его интертекстуальная «текучесть» и юмор, как всепроникающий и обязательный элемент интеллектуальной формы существования. Учитывая то, что людям свойственно ругать все, с чем связана их жизнь (среда обитания, страна, правительство и т. д.), реальность оказывается осмеянной ее же собственными составляющими. Человек отвергает действительность, чем выказывает к ней неуважение, а значит, неуважение к самому себе; низводит себя до нуля или, иначе говоря, выходит на новый уровень самовосприятия. Срабатывает защитная реакция массового сознания: текучесть мира необходимо остановить при помощи элементарной перестройки. Люди сами не знают, что выйдет из этого, но готовы снова и снова выстраивать новую непредсказуемую реальность собственного претенциозного сознания, делая все более иллюзорным реальную действительность. Происходит своеобразная виртуализация пространства и самого человека в нем [1, с. 62].

Любовь стремится к замещению естественных природных функций на условно-естественные: упрощение и механизация отношений между людьми ведет к обезличиванию такой гуманистической персонификации, как Любовь, после чего она переходит в новое для себя состояние Нелюбви (Ахматова развивает эту тему в своих поэтических циклах). Шаблонность массового человека накладывает отпечаток на всю цивилизацию, которая сама начинает расцениваться как нарочито искусственная. На этом фоне взаимозаменяемость людей выглядит как последний этап упадка. Отрицается специфика и индивидуальность каждой личности; люди больше не расцениваются как микрокосмос. Метафизические приоритеты мужского и женского начала деградируют: женщина все больше низводится до объекта сексуальных интересов, мужчина — ассоциируется с насильственным сознанием и элементарными силовыми функциями [1, с. 66].

Как таковой лирический герой Одена размыт и в большинстве случаев деперсонализирован. Можно сказать, что он носит черты массифицированной личности, которая в свою очередь является продуктом «сложившегося социально-политического и культурно-психологического контекста господствующей культуры» [1, с. 69].

Элементы массовой культуры пронизывают общественное сознание и служат своеобразным катализатором на фоне исторических и культурологических реформ. Использование нетипичных для массовой культуры понятий модернизма (или способов осмысления действительности) приводит к тому, что вырабатываются новые стереотипы авторского поведения. Все чаще писатели — представители литературы широкого потребления — обращаются к художественным приемам, которые заимствованы из модернистской литературы. Осмысление бытия, градация ценностей, рамки приличий — все это принимает новые психологический и философский оттенки за счет видоизменения стандартов мышления.

На фоне этого следует рассмотреть экзистенциализм как категорию модернистского мышления. Обычно экзистенциализм принято делить на религиозный и атеистический. Однако неясной остается та грань осмысления жизни человеком, где в большей степени уделялся бы вопрос месту человека «вне» Бога, а именно — не обозначена своеобразная экзистенциальная «материалистическая» ветвь течения в модернизме мировой литературы.

Прежде всего специфика экзистенциализма заключается в особом видении мира. Однако всегда преобладает «своя», частная, точка зрения в этом видении. Вопрос ставится не только в плане осмысления действительности, переосмысленной и преподнесенной тем или иным автором с точки видения через метафизическую призму. Внутри одного литературно-философского течения происходит особое дробление на своеобразные абстракции, которые можно условно обозначить как бытийные (решение извечных вопросов человеческого существования посредством естественного/земного общения) и идеалистические (решение проблемы через выведение той или иной контекстуальной персонификации). Таким образом, намечается некое «срединное поле», третья плоскость экзистенциального мировосприятия.

Специфическими особенностями модернизма были отвержение традиционных типов повествования и провозглашение техники потока сознания [2,
с. 284]. Так или иначе новое видение мира и решение художественных задач путем ломки стереотипов обусловили претенциозность художественного образа к мифу и поставили его в зависимость от оригинальной поэтической эпотажности.

Возникновение модернистского течения можно расценивать как реакцию человеческого сознания на трансформацию глобального мышления в результате нарождения ХХ века как «века тревоги» [5, с. 12]. Ощущения ломки видения реальности пронизывали поэтическое сознание на мировом уровне.

Для сравнительного анализа можно взять на рассмотрение такие поэтические величины модернизма, как Анна Ахматова и Уистен Хью Оден. Дифференцируя направление любовной лирики в их творчестве, следует отметить соответствия в пределах выше обозначенной проблемы: изменение взгляда на мир через оригинальное преломление экзистенциального осмысления в модернизме и специфику сочетаемости бытийного и идеалистического дроблений, выведенных в категорию абстрактной персонификации как локационной точки осмысления действительности.

Ранний период творчества Ахматовой захватывает немногим больше десяти лет, но при этом следует отметить, что наследие поэта должно восприниматься как единое целое, обладающее сквозными эстетическими измерениями [3, с. 22].

Лирическое «Я» Ахматовой — обозначение авторской индивидуальности, выраженное в форме откровения. Заострение внимания на любовном аспекте в поэтическом наследии есть не что иное, как попытка отразить специфику женской природы в целом. В стихах прослеживается невидимый поединок между мужчиной и женщиной, которые объединены особой персонификацией художественного образа Любви, обозначенного у Ахматовой как «Нелюбовь» [3, с. 25].

Суть противостояния сводится к диалогическому парадоксу заданных противоположностей: поиск гармонии в любовном единении мужчины и женщины наталкивается на поэтически-обусловленное «нечто», превращается в поиск взаимного самоуничтожения.

Категория «Нелюбви» являет собой определенную среду обитания лирического героя Ахматовой. Попытка отобразить в поэзии сложность отношений между мужчиной и женщиной сводится к элементарному авторскому алгоритму, внушаемому на подсознательном уровне.

Женщина – сфера обитания любви + регенерация.

Мужчина – сфера обитания битвы + уничтожение.

Лирический герой – сфера обитания «нелюбви» + синтез.

Отношения между автором и лирическим героем дифференцированы и спроецированы в плоскость женского таинства и загадочности. Ахматова меняет полюсность отношений между «нелюбовниками», т. е. пассивность и замкнутость, выраженные в женском начале, приобретают форму агрессии и силы, более свойственные началу мужскому. Главная цель персонификации образа Любви — исказить реальность обозначенной абстрактной категории и, дериализуя его, показать в новом качестве.

Приблизительно идентичные задачи ставил перед собой английский поэт У. Х. Оден. Художественный образ Любви занимает одно из самых главных мест в его творчестве.

Оден говорил: «На свете есть только две серьезные вещи — это любовь к Богу и любовь к ближнему» [4, с. 76].


We must lose our loves,

On each beast and bird that moves

Turn an envious look [6].


Чувство долга лирического героя перед обществом, которое навязывает свои нормы и догмы, примеряет на всех одинаковые платья фальшивой добродетели, обезличивает каждого, кто склоняется перед стереотипами и объявляет войну любому, кто действует всегда не так как надо — всегда ложное чувство, более необходимое для выживания, чем для удобства мировосприятия. Обретение частной любви сопровождается у Одена потерей покровительствующих личных и социальных богов. Происходит модуляция особого состояния, которое очень схоже с категорией «нелюбви» у Ахматовой. Специфика этого состояния заключена в том, что оно питает только тех, кто предпринимает попытку ввести в общую игру жизни свои правила. Это сумеречное состояние губительно для всякого, кто мыслит обычно и старается жить по общеустановленным правилам.

Отсутствие субъективизации у Одена и монологичная форма повествования есть художественный прием выражения спора с самим собой. Здесь наблюдается проявление особой формы отчуждения, когда герой отчуждается от себя дважды, одновременно и от своего внутреннего мира (психологическое отчуждение), и от общества (социальное отчуждение). Вторичное отчуждение чаще всего происходит через выведение в качестве немого свидетеля или оппонента, будь то человек, животное или персонификация (аналогичный прием экзистенциального выражения повсеместно встречается в поэзии позднего С. Есенина).

Гармоничная внутренняя сочетаемость поэтического мира и ее соотнесение с дисгармоничной реальностью находят свое выражение в модулировании лирического героя как рыцаря Любви, странствующего между этими мирами.

Когда страдают люди — это непростительная издевка фатума. У поэта происходит деление на тех, кто достоин Любви как высшего блага (поэты, мечтатели) и тех, кто погрязает в повседневной рутине, пожирающей Любовь (заурядные люди). Вторая категория приобретает черты искусственности.
У машин не должно быть эмоций, а у Судьбы-конструктора нет чувства гордости за своих созданий. Когда произошла подмена, то изменились и требования среды: возникает необходимость в конструировании новой модели Любви. В поэтической обусловленности Одена порой довольно сложно разобраться, где человеческое начало, а где механическое, так как оба они наделяются духом Любви.

Таким образом, происходит отчуждение от того, что отличает человека от животного — осознанной и преданной Любви. Когда появляется новая модель, то это сопоставимо с тем, как на свете появляется новая жизнь. Хотя можно различать черное и белое — для развращенного обыкновенностью и лишенного возможности героических открытий обывателя категории могут легко взаимозаменяться или перемешиваться, образуя безликий серый цвет общественности. Обезличенные таким образом люди могут видеть только по прямым линиям: они не способны лицемерить или обманывать, они идеалисты. Если бы люди могли переступить через себя, то мир был бы идеален. Оден придает негативным качествам положительные признаки.

Список литературы
  1. Акопян, К. З. Массовая культура : учеб. пособие / К. З. Акопян, А. В. Захаров и др. М. : Альфа ; ИНФРА, 2004.
  2. Андреев, Л. Г. Зарубежная литература ХХ века : учеб. для вузов / Л. Г. Андреев, А. В. Карельский и др. ; под. ред. Л. Г. Андреева. М. : Высш. шк., 2003.
  3. Гурвич, И. Любовная лирика Ахматовой / И. Гурвич // Вопросы литературы. 1997. № 5. С. 22 — 38.
  4. Оден, У. Х. Застольные беседы с Аланом Ансеном. Пер. с англ. М. Дадяна и
    Г. Шульпякова / У. Х. Оден ; предисл. Г. Шульпякова. М. : Независимая газета, 2003.
  5. Шульпяков, Г. Предисловие / Г. Шульпяков // Застольные беседы с Аланом Ансеном. Пер. с англ. М. Дадяна и Г. Шульпякова / У. Х. Оден. М. : Независимая газета, 2003.
  6. Электронная библиотека американской литературы [Электронный ресурс]: база данных содержит тексты и биографический материал. [2002] — >bostonphoenix.com/archive/1in10/99/06/RICH.php