Geum.ru

Рецензенты: доктор медицинских наук А. М. Иваницкий, доктор медицинских наук Р. И. Кругликов симонов П. В. и др

Вид материалаКнига

Содержание


Амун и Маат
Подобный материал:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   29
^

Амун и Маат


Мы с Тотхотепом отправились следом за процессией.

Мы пересекли залитый солнцем двор и поднялись в другой храм. На перекрытиях нефов были изображены крылатые диски с двумя змеями, а вдоль стены колонного зала на пьедесталах из красного гранита стояло множество статуй. Все они походили друг на друга. Одинаково бесстрастно смотрели в вечность глаза статуй, инкрустированные алебастром, хрусталем и черным деревом. Лишь у последнего истукана глазницы были пустыми. К тому же в отличие от других божеств этот бог держал на ладони знакомую мне женскую статуэтку.

– Все они фараоны, – неожиданно заговорил Ка-Мериамун, – все – в облике Амуна. Но этот последний, со статуэткой, – Хор, потому что ныне здравствующий фараон. А остальные – Осирисы.

Не могу сказать, что объяснение тени вполне меня удовлетворило. Но вновь мы оказались в окружении каких-то людей в масках, бесшумно из полумрака возникших. Тотхотеп выступил вперед и, указав рукой на нарисованного на колонне человека с головой сокола, торжественно вопросил:

– Известно тебе, как был сотворен Хор? Я это знаю, если ты не знаешь.

Один из жрецов протянул юноше обезьянью маску, другой развернул перед ним свиток.

– »Вихрь свистит. Боятся боги, – надев маску, стал читать Тотхотеп, – просыпается Исида, беременная от семени ее брата Осириса...»

– Слушай меня, я понятнее объясняю, – впереди меня и одновременно как бы во мне самом заговорил путеводный голос. – Без богов в этой стране ничего не поймешь. Поэтому и в том, что вы называете социальным устройством, с неба начнем. Амун у них не только бог-создатель, но «Великий владыка богов». Они верят, что первыми правили боги. Последним божественным правителем был сын Осириса и Исиды – Хор.

Ка-Мериамун замолчал, а юноша Тотхотеп, глядя в свиток, стал восклицать:

– »Лев, охотящийся для себя! Обе владычицы: Защитница богов, Покровительница Обеих Земель! Золотой Хор! Царь Верхней и Нижней земель! Сын Птаха: дающий плодородие Обеим Землям, воссиявший как отец своей Девятки, питающийся золотом и драгоценными камнями! – да будешь ты жив, невредим и благополучен, бог благой...»

– Это так называемая полная пятичленная царская титулатура, – заглушил восклицания юноши голос Ка-Мериамуна. – Не будем вдаваться в детали, а сделаем необходимые для нас заключения. Во-первых, фараон не столько сын Хора, сколько сам Хор, точнее, его проявление. Во-вторых, фараон не только проявление Хора, но и пребывание Амуна-Ре-Птаха. «Образ Живой Амуна» – так будут звать одного из фараонов. Твоим читателям он должен быть знаком без перевода – Тутанхамон.

Считается, что Амун, или Ре, или Птах посещают землю, чтобы порождать правителей.

– »Он был победителем еще в утробе матери. Он был рожден для власти», – читал Тотхотеп, а Ка-Мериамун комментировал:

– Еще в утробе будущий фараон заявляет о себе. Роды его принимают боги: Исида, Нефтида, Месхенет, Хекет, Хнум, посылаемые Ре. Еще в детские годы... – Ка-Мериамун замолчал, чтобы дать услышать, как юноша прочел:

– »...Управлял ты еще тогда, когда был в яйце в твоем статусе ребенка и наследного царевича. Сообщали тебе о делах обеих земель, когда ты был еще мальчиком с локоном. Ты стал верховными устами войска, когда ты был еще мальчиком десяти лет...»

– В-третьих, – продолжал Ка-Мериамун, – и после смерти фараон сохраняет свои царские полномочия. Он восседает на престоле, отдает приказания, вершит суд над подданными, принимает приходящих к нему на поклон. Чаще всего он отождествляется с Осирисом, и тем самым как бы смыкаются в единой связи два царства: в потустороннем мире – царство Осириса, пребывающего в мумии умершего фараона, а на этой земле – царство Хора, пребывающего в божественной плоти владыки Обеих Земель.

Разумеется, здравствующий фараон находится под постоянным божественным покровительством. Видишь, на этой фреске Амунемхат Сехотепибре предстоит перед Амуном-Ре, а сзади его как бы защищает Птах. Само имя фараона означает «Амун впереди». А на той дальней стене богиня Хатхор вскармливает фараона своим молоком. Но прежде чем мы подойдем и ближе рассмотрим эти фрески, надо сказать о том, что некоторые ваши ученые именуют царственностью, а я буду называть Величеством.

В вашей эпохе царей тоже называют «Ваше величество». Но при этом не отделяют «величество» от самого человека. Следуя вашим представлениям, нельзя сказать: «Я обратился к Величеству царя». Нет, к «его величеству». А здесь только так и говорят. Потому что царь и его Величество не одно и то же, а разные духовные сущности. Вспомни «Тексты пирамид»: «Находится это Величество у его двойника, уснуло это Величество у его двойника». Точнее всего сказать, что Величество царя пребывает не в самом царе, а в его Ка. Именно Божественное Ка, даруемое Амуном-Ре, превращает царя-человека в царя-Хора, во Владыку всех живущих и «Владыку всех двойников живущих».

Царь рождается тогда, когда из чрева супруги фараона появляется наследный младенец, но Величество передается ему только в момент коронации, которую здесь чаще называют «дарением жизни». Видишь, на фреске Амун-Ре протягивает знак «жизни» к носу фараона, изображенного в белой короне, и возглашает: «Я соединяю тебя с жизнью и силой. Я даю к носу твоему всю жизнь и всю силу, которые исходят от меня». То есть венчание царя есть одновременно как бы и рождение новой духовной сущности – Величества, а посему и сама корона, особенно «двойная», Южной и Северной земель, воспринимается здесь как самостоятельная духовность, не символ власти, а Величество в его проявлении.

– И такой же духовностью считается золотой трон фараона, – продолжала тень юноши. – И вон, видишь, три знака: черный «анх», золоченый «уас» («сила») и подпирающий их «неб» («владыка») – все это не просто знаки и символы, а проявления Животворящей, Жизнезащитной и Жизнеорганизующей Царской Духовности.

– Сейчас их тебе покажут по порядку, – пообещал Ка-Мериамун, а Тотхотеп повел меня к той фреске на дальней стене, на которой богиня Хатхор кормила своим молоком царственного младенца.

– »Преклоняйтесь перед владыкой, живущим вечно, – стал читать юноша. – Он – Ре, чьи лучи дают зрение. Он тот, кто освещает Обе Земли ярче, чем солнечный диск. Он тот, кто делает землю зеленее, чем разлив Реки. Он наполнил Обе Земли силой и жизнью. Владыка есть Ка, и его уста – изобилие».

– Итак, первая функция, или животворящая духовность, – объявил Ка-Мериамун. – Подобно тому как Амун-Ре-Птах создал всяческую жизнь, а Хатхор вскармливает фараона, так и сам фараон творит все многообразие жизни и вскармливает всю эту страну. Считается, что он оживляет людей и без него «ноздри застывают, не могут дышать». Он избавляет людей от болезней, он умножает число их, и без него не родятся новые поколения.

Он повелевает стихиями. Он производит животворную воду; Нил, говорят они, служит ему, «и он открывает его пещеру, чтобы дать жизнь Кемет». Когда он бросает в Реку свиток с приказом начать разлив, происходит подъем воды. От него, фараона, зависят даже дожди в чужеземных странах. Иными словами, все в природе, что только имеет отношение к процветанию страны и народа, находится под властью фараона и, как считают эти люди, обязано своим состоянием Животворящему Величеству. Слышал: «Владыка есть Ка и его уста-изобилие»?

С представлениями о магической силе вождя ты уже, помнится, встречался в предыдущем своем припоминании. Ну так здесь эти представления, как видишь, заметно расширились. К тому же имеют под собой еще более материальные основания. Урожаи в этой стране зависят от состояния ирригационных сооружений, освоения новых пахотных земель. А все это, как вы говорите, обустройство проводится по личному распоряжению фараона и под его контролем. Так что и вправду «делает землю зеленее, чем разлив Реки».

– Но довольно с животворением, – сказал Ка-Мериамун, и юноша Тотхотеп со своими спутниками повели меня к другой фреске.

На ней была изображена ладья Ре. На носу ее помещались два бога: один в антропоморфном облике в короне из четырех высоких перьев, другой в виде человека с головой сокола. Оба божества копьями пронзали каких-то маленьких животных: то ли крокодилов, то ли карликовых гиппопотамов, то ли драконообразных змей. Позади трона Ре стояли две фигуры: женщина с пером на голове и человек с головой ибиса.

Тут один из спутников Тотхотепа надел маску ибиса и, развернув свиток, стал читать:

– »Обессилены дети восстания, ибо стал Ре владыкой над ними. Силен Ре – слабы враги! Высок Ре – низки враги! Жив Ре – мертвы враги! Велик Ре – малы враги!..»

– На этой фреске, – стала объяснять тень юноши, – изображен самый ответственный, предрассветный, этап извечной и еженощной схватки сил света с силами мрака и хаоса. Вкратце я уже о ней рассказывал. Но сейчас обрати внимание на три обстоятельства.

Первое. Свет всегда торжествует над мраком, порядок – над хаосом. Но мрак и хаос не уничтожаются окончательно. Темные силы, как говорят ваши ученые, обладают способностью регенерации. Как только Ре удаляется за дневной горизонт, покидая подземный мир, хаос восстанавливаётся, и тем самым продолжается вечный цикл чередования фаз бытия и небытия.

Второе. Силы мрака и хаоса весьма неопределенны, их имена непрерывно меняются. Ну вот, скажем, змеи, которых протыкают копьями стоящие на носу ладьи. Здесь они враги Ре. Но в подземном царстве есть другой змей, Мехен, который не только не противоборствует солнцу, но помогает Ре побороть Апопа. И вон, видишь, на лбу у Ре – урей, священная кобра, которая своим огненным дыханием оберегает царей и богов этой страны.

Наконец, третье обстоятельство. Спроси этих людей, где происходит описываемое сражение, и они укажут тебе точное место под землей: вон там, под теми скалами, находится последняя часть преисподней, заполненная огромным змеем длиной в 1300 локтей, через тело которого должна пройти солнечная ладья, чтобы выйти из него, утром выплыть на поверхность небесного Нила. И так в каждом крупном городе тебе точно укажут.

Эти представления нам с тобой пригодятся, когда от богов мы перейдем к людям, – пояснил Ка-Мериамун, и тут ибисоголовый прекратил чтение, а читать стал, не надевая маски, Тотхотеп:

– »Бог всемогущий и сильный Хеперкаре. Поистине это богатырь, разящий своей могучей дланью. Бык, чей нож остр. Храбрец, не имеющий подобного себе, когда видят, как этот лев бросается в битву. Не восстановить его врагам боевые порядки!»

– Он будет долго читать, – вступил Ка-Мериамун, прерывая голос юноши. – Самое время объяснить тебе вторую функцию Величества – жизнезащитную. Ка фараона не только порождает и дарует жизнь. Он вынужден защищать ее от врагов. Бык, лев, сокол – с этими животными фараон лишь сопоставляется, располагая новыми силовыми духовностями, богами-воителями. Их много, но вот перед тобой самые главные для нынешней эпохи: Монту и Инхар. Последнего ваши ученые зовут по-гречески Онурисом, и мы так же будем называть.

В это время юноша прочел:

– »... Согласно приказу Монту, по велению Амуна сильнее он один, чем сотни тысяч. Чужеземцы падают ниц от ужаса, который он внушает. Его сила сражает народ зекер, народ хауинебу, покоряет Та-сети и Рете-ну...»

«Народ хауинебу?! – с испугом подумал я. – Да ведь я к нему причислил себя! Крит-Кефтиу, откуда я, дескать, прибыл. Да что ж ты мае подсказал, черт тебя побери!»

– Успокойся, – велела мне тень юноши. – Во-первых, не я тебе подсказал, а твой собственный творческий Ка. Во-вторых, правильно подсказал, и весьма удобно быть тебе из народа хауинебу.

«Да что ж в этом удобного!» – с негодованием подумал я, ибо взгляд мой, метнувшись в сторону, остановился на фреске, на которой фараон собственноручно умерщвлял какого-то пленного правителя.

– Сейчас объясню, – насмешливо успокаивал меня Ка-Мериамун. – Видишь ли, для этих людей их страна – центр мира. Чем дальше от него, тем чужее и тем страннее кажется пространство. Они живут в плодородной долине, а соседи их – либо в «пустыне», либо в «горной стране». Реки там текут не так, как положено: не с юга на север, а в других направлениях, и, скажем, когда эти люди видят реку, которую вы называете Иорданом, они удивляются и говорят: «Эта перевернутая вода, которая течет вниз по течению, двигаясь вверх по течению». Что река может течь на юг – этого они себе просто не могут представить!

Короче, за пределами этой страны, как вы говорите, все не как у людей. Но то, что для твоих соотечественников лишь образное выражение, они воспринимают буквально и делают вывод: раз условия для жизни там «странные», «плохие», то и люди там могут жить соответствующие. В дошедшем до вас «Поучении царя Гераклеопольского своего сына Мерикаре» прямо сказано:

«Подл азиат, плохо место, в котором он живет». А в другом тексте, в «Книге врат», рассказывается, как Ре создал четыре человеческие расы: «людей», «ливийцев», «азиатов» и «нубийцев». То есть людьми в полном смысле слова они считают лишь самих себя.

А далее, за пределами этого освещенного их знанием пространства, вовсе уж мрак: туда их представление помещает только чудовищ. Так что – Крит, и никак нельзя тебе родиться севернее.

«Но почему именно Крит? Поближе нельзя было выбрать местечко?» – подумал я.

– Не спеши. Не так все просто в этой стране, – предостерегла меня тень и велела. – Давай послушаем моего телесного двойника.

– »...Он тот, кто расширяет свои границы: он покорит южные земли, он не посчитается с северными странами. Он не преминет оказать милость стране, которая будет на его воде...» – прочел Тотхотеп, а Ка-Мериамун вновь прервал его:

– Вот тут и тонкость. «На его воде» или «на чужой воде». Помнишь, Ре не столько уничтожает, сколько упорядочивает хаос для светлой жизни. Так же и фараон. Истребляет он только тех, кто ему не подчиняется, кто не «на его воде»; те же народы, которые покоряются его Величеству, могут, как ты слышал, рассчитывать на «милость».

Библию вспомни. Земля Гесем, в которой спасались от голода сыны Иакова, внуки Исаака, правнуки Авраама. Вспомни Синухета. Своим присутствием в земле Ретену (вы называете ее, кажется, Сирией) он словно упорядочил «странное» и «чужое» пространство. И если царь гераклеопольский утверждает: «плохо место, в котором живет азиат», то Синухет уже рассказывает фараону: «Это была хорошая земля».

«Вот и надо было мне сказать, что я из страны Ретену, раз она хорошая земля», – подумал я. Но Ка-Мериамун ехидно возразил:

– Хочешь быть «собакой фараона»? Ведь при всей благодарности к племенам, приютившим его, Синухет не испытывает к ним уважения, относясь как к полудиким кочевникам, а про страну их докладывает фараону: «нет надобности упоминать о Ретену – она принадлежит тебе, как твои собаки». Народ же хауинебу, к которому ты себя приписал, не принадлежит фараону и давно уже не воюет с ним. Более того, многие из его моряков, подплывая к здешним городам, переодеваются в местные одеяния, а некоторые даже выучились говорить на здешнем языке. Ты же еще побрит, острижен. И начал с Амуна.

«При чем здесь это?» – недоуменно подумал я.

– При том, – отвечал Ка-Мериамун, – что первым своим обращением к сановнику: «великий слуга Владыки богов», – ты показал, что признаешь власть Амуна. Для этой страны этого вполне достаточно. К чужим богам здесь относятся весьма уважительно. Главное, чтобы они были дружелюбны к Амуну и его земному царству. Их «национальное происхождение» не занимает здешних жрецов, что, кстати, приводит в заблуждение некоторых ваших ученых.

Так, Осириса они считают египетским богом, хотя первоначально он возник в представлениях других народов, но, принятый в представления здешних людей, так прочно в них укоренился и творчески расцвел, что полностью «национализировался» вплоть до слияния с Амуном, Ре и Птахом, богами исконно местными. И наоборот, бог Сет, представленный на этой земле, из-за его враждебности к Осирису и Хору впоследствии будет объявлен богом чужих стран.

«Но прическа моя при чем? Ведь все равно объявил себя иностранцем», – подумал я.

– В этой стране много живет иностранцев, – объяснил Ка-Мериамун. – Темнокожих привратников помнишь? Это маджаи – выходцы из северной Нубии; с давних времен они, как вы говорите, осуществляют полицейские функции. Азиатов, ливийцев и негров ты можешь встретить и среди высокопоставленных сановников. Ибо в этой стране презирают не азиатов, а проявления «азиатской духовности». Внешний вид, язык, знание обычаев – вот что отличает «человека» от «мерзостного пастуха овец». Вспомни, когда к библейскому Иосифу прибыли его братья, он первым делом распорядился омыть их от пыли и выдать им смены одежды. Сам он был побрит и пострижен по-египетски, в присутствии посторонних говорил с братьями через переводчика.

Иными словами, – заключил Ка-Мериамун, – твои черты лица их не интересуют, а судят они о тебе по твоему культурному развитию. И тут твой творческий Ка указал тебе самый удобный путь. Когда ты сказал, что прибыв в эту страну, два года провел в городе Хасуу и там, как можно догадаться, изучил язык, освоил правила этикета – помнишь, лицо сановника сразу же ожило и прояснилось.

Ка-Мериамун замолчал, и Тотхотеп прочел:

– »...Он сражается без конца, он не щадит, раны его врагов предписаны Маат. Он пленителен, исполнен обаяния, он победил любовью. Небо удовлетворено, земля ликует, ибо они слышали, что царь водрузил Маат на место беспорядка».

– Маат – это, кажется, «истина», – вспомнил я.

– Неточно тебе кажется, – возразил Ка-Мериамун. – Маат – это маат.

Тотхотеп кончил чтение, а его помощник, надев маску павиана, принялся декламировать по другому свитку.

– Они читают гимн Маат. Он до вас не дошел. А мы ведь договорились: раз не дошло – ссылаться не будем... Меня слушай, – велела тень и продолжала:

– Маат – это богиня, но богиня особая. Лишь недавно она вошла в представления здешних людей в облике женщины с пером на голове, дочери Ре и одной из жен бога Тота. Вон, видишь, на солнечной ладье она стоит возле трона вместе с Тотом, Хором и Хатхор.

Одновременно слово «маат», как справедливо отмечают ваши ученые, выражает «сложное, комплексное представление»77. Хотя в этой стране что ни бог то сложное, комплексное представление, но Маат действительно посложнее других для вас будет. Большинство ученых переводят «маат» как «истина», особенно когда речь заходит о загробном суде Осириса, происходящем в Чертоге Двух Маат. Иногда ее переводят как «справедливость», «добродетельность», «порядок», «правильность», «согласованность»78, иногда – как «правда», «правопорядок», «норма»79, иногда видят в ней физический термин «ровность, гладкость, прямота»80; одни считают лучшим толкованием этого «понятия» – «неизменность сущности вещей»81, другие, напротив, – «равновесие противоположностей»82.

Я тебе так скажу: неблагодарное это занятие, переводить имя богини и тем более превращать божество-метафору в абстрактное понятие. Ведь мы же не переводим Амуна, Ре, Птаха. Ну и с Маат поступим подобным образом и лучше изучим ее «проявления». Многие из них мы уже поименовали с помощью ваших ученых. Но самое основное проявление Маат, если одним вашим словом его обозначить – Миропорядок.

На небе Маат проявляется в последовательной смене дня и ночи, времен года и лет. Здешние люди верят, что боги живут, точнее, «кормятся Маат», поэтому в ежедневном обряде вместе с другими материальными жертвоприношениями – едой и питьем, – как ты наблюдал, подносят статуэтку Маат.

Маат на земле – это прежде всего порядок, как вы говорите, общественной организации, некое учрежденное свыше божественное распределение что ли. «Я создатель Порядка и я пребуду в нем вечно», – говорит Ре. Всё, что «на воде Маат», вечно и способствует миропорядку, творя жизнь и отстраняя хаос. «Стремись жить долго, – говорит Красноречивый Поселянин, – по речению: «Справедливый поступок-дыхание для носа»«.

Видишь, я стал переводить «маат» как «справедливость», – заметил Ка-Мериамун. – Но учти: здешняя «справедливость» весьма отличается от вашей справедливости. Во-первых, она представляется весьма одушевленно. «Кто нарушает порядок, – говорит Поселянин, – таким образом, что несчастный, ограбленный им не может больше существовать, его не почитает справедливость». На языке твоих представлений так трудно выразиться.

Во-вторых, земная справедливость мыслится в тесной связи с природой и божественным миропорядком: «...вызывай к бытию правду, вызывай к бытию добро, уничтожай зло... как небо проясняется после сильной бури и согревает всех озябших, наподобие огня...» Это уподобление здешними людьми представляется намного буквальное, чем людьми твоего времени.

В-третьих, владыкой «справедливости» и «истины», и «равновесия», и «порядка вечности» на этой земле может быть только один человек-фараон. Одного из здешних владык так и звали – Небмаат. Вы его называете Снофру.

– Фараон, – продолжал Ка-Мериамун, – даже не мыслится частью страны, а составляет с ней как бы божественную пару. Он сын Ре, а эта страна Кемет – дочь Ре и, стало быть, сестра владыки миропорядка. Уста царя – «храм Маат», и, что бы эти уста ни изрекали, фараон про себя всегда скажет: «Мои повеления хороши, мои планы осуществляются». Всё, что он изречет, тотчас становится законом.

Кстати, «фараоном» здесь его никто не называет. Слово это не египетское. «Царь» тоже неточно. Точнее всего «владыка», ибо он считается еще и верховным жрецом этой страны.

Давай вновь уподобим государство строению человеческого существа, – вдруг предложила тень юноши, – Во-первых, так легче понять устройство здешнего царства. Во-вторых, они сами так делают, и очень часто чиновники называют себя «частицами тела» своего владыки.

Полагаю, ты не станешь отрицать, что здоровье человеческого организма зависит прежде всего от слаженности работы всех внутренних органов. Так и они считают, рассматривая свое государство.

Второе непременное условие функционирования – то, что вы называете иерархией прав и обязанностей, а они – «правогласностью». Недаром, едва ты предстал перед сановником, тебя спросили: чей сын, то есть какова степень твоей правогласности, какие обязанности выполняешь, каким органом в твоем государственном организме являешься? Поэтому твой Ка и велел тебе назваться сыном правителя. С просто историком и просто писателем никто здесь не стал бы разговаривать. Да и нет здесь просто историков, просто писателей. В этой стране все прислужники, все «частицы тела». Но между самими частицами, разумеется, разница огромная. Во главе – чати, или визирь, как вы его переводите. Мы назовем его сердцем государства. Подобно сердцу, он управляет всем организмом, и фараон, назначая чати, а точнее, «провозглашая» его, обычно говорит: «Без тебя никто не двинет ни руки своей, ни ноги своей во всей этой земле». А под чати – разветвленнейшая сеть различных систем-управлений: «дыхательная» (жречество), «сердечно-сосудистая» (административное чиновничество), «костно-мышечная» (войско), «иммунная» (карательный аппарат) и, конечно же, «пищеварительная». И весь организм в известном смысле божествен...

– Нет, не стану утомлять тебя подробностями здешнего государственного устройства, – угадав мои опасения, пообещал Ка-Мериамун и продолжал, – Вернемся к царской духовности. Вот перед тобой на фреске три богини. Первая – Маат. Одно из ее основных проявлений – воздаяние по заслугам. Вспомни слова, прочитанные недавно Тотхотепом: «Раны его врагов предписаны Маат». Возмездие исходит от Амуна-Ре, но предписывается оно Маат, а осуществляется двумя другими богинями, о которых мы уже говорили и которых ты видишь рядом с Маат.

«Но я вижу только одну богиню», – подумал я, а тень юноши стала разъяснять:

– Солнце дает жизнь, но солнце может испепелить своими лучами. Солнце – Око Хора и оно же Маат, Хатхор, Сохмет. Да, сейчас ты видишь Хатхор, кормилицу фараона, богиню радости, веселья и пляски. Но в любую минуту она может превратиться в львиноголовую Сохмет, гнев которой приносит смерть и эпидемии. Иными словами, соблюдаешь предписания Маат – видишь благодетельную женщину – корову Хатхор. Не соблюдаешь – столкнешься с Сохмет, о которой Тот говорит: «Ты сама проявление Возмездия, дочь Ре».

Так же и фараон. Слышал? «Он сражается без конца, он не щадит», и одновременно «он пленителен, исполнен обаяния...». Если страна ему подчиняется, он владыка ее, если противоречит – Ужас. Одним покровительствует, других, которые не дают привести себя в порядок, вдохновенно истребляет.

– Для твоих современников, – продолжал Ка-Мериамун, – любовь и ужас – противоположные чувства. А здесь они, слившись воедино, считаются именно тем чувством, которое человек должен испытывать по отношению к земному владыке. «Он победил любовью» – так ты перевел. Но для ваших представлений о чувствах это неточный перевод. Все ваши слова не годятся. Но менее остальных, пожалуй, не годится «обожание», в устаревшем своем значении – »обожествление». Вспомни, как ведет себя Синухет, когда получает указ фараона. «Его прочитали мне. Я пал ниц, коснулся земли. Я приложил свиток развернутым к своей груди. Я обошел кругом свое становище, радостно восклицая...»

За обожание – «милость», то есть награды материальные и духовные, которые в этой стране очень трудно разграничить. Самая высокая милость – «повышение правогласности», то есть назначение на более высокие должности. Ей, как правило, сопутствуют милость вторая и третья – публичная похвала и почетные дары, на определенном уровне правогласности предписанные лично фараоном: драгоценности, одежда, прислужники, жена знатного рода. «Хвала» и «Почет»-вознаграждения безусловно духовные, на письме получающие детерминатив бога. Но и драгоценные подарки в этой стране нельзя считать только лишь материальным поощрением.

Вот почему. В большинстве своем они являются и символами власти, например печать «четем» из чистой бронзы или жезл «арит» из эбенового дерева, украшенный чистым золотом. Но даже когда драгоценности, даруемые фараоном, не символизируют власть и правогласность, все равно они воспринимаются не просто как чаши, кубки, украшения, а словно некие духовные сущности, вернее, проявления и пребывания Божественного Величества. Помнишь, в каком виде рождается на свет будущий фараон? «Его члены – в золоте, его головной платок – из настоящего лазурита»; деревья, в которых пребывает Амун-Ре, «с листвою золоченой, малахитовой и лазурной». Иными словами, здешние люди верят, что драгоценные подарки фараона как бы содержат частицу «божественной плоти», и, чем больше ты их получаешь, тем полнее приобщаешься к высшему положительному качеству.

Противоположное воздаяние, воздаяние Гнева, влечет то, что противоречит Маат как Миропорядку. Прежде всего всякие виды непослушания и противодействия. «Мятеж-это отвращение», – говорится в первой песне Неферхотепа. Далее ложь и клевета. «Плут наносит ущерб Маат», – указывает Красноречивый Поселянин. Разумеется, наносит, учитывая устройство их государственного организма, где каждая клеточка должна правдиво и своевременно информировать чати-»сердце» о положении в вверенной ей области ответственности.

Бедность – она тоже считается здесь враждебной Маат. В «Поучении Мерикаре» указывается: «бедный – это смута войска»; «тот, кто беден, – он враг. Будь враждебен к бедняку»; «подавляй толпу, уничтожь пламя, которое исходит от нее...».

Все эти враждебные силы мыслятся как источники хаоса, как таковые они предписаны небытию, ибо сказано в «Мемфисском изречении»: «Так была дана жизнь миролюбивому и смерть – преступнику». Посему наиболее злостных своих преступников они не только казнят, но лишают и той посмертной жизни, уничтожая тело. Вспомни «Царя Хеопса»: «...приказал отвести жену Убаоне на поле, к северу от столицы. И он сжег ее. Ее пепел выброшен в реку». Тем самым преступница как проявление небытия небытию же была возвращена, ибо нет ей места в царстве Маат-Миропорядка.

Однако в отличие от своих ближних и дальних соседей, умерщвлением соотечественников они не злоупотребляют, дабы не усиливать Мировой Хаос. Они предпочитают ослаблять его за счет настойчивого умиротворения и последовательного упорядочивания. Поэтому гераклеопольский царь советует своему сыну Мерикаре: «Не убивай... Наказывай ударами и заключением, и земля будет устроена благодаря этому».

Пока тень рассуждала, юноша Тотхотеп кончил читать гимн Маат. Помощники его установили перед одной из статуй бронзовый треножник с чашей. Один из жрецов в маске павиана развел в чаше огонь, опустил в него лист папируса, на котором зеленой краской был начертан какой-то змей, и, взяв в руки свиток, принялся возглашать:

– »Огонь внутри тебя, Апоп, противник Ре. Сила Ока Хора – в Ба, в Шуит Апопа. Пламя Ока Хора пожирает этого врага Ре. Пламя Ока Хора испепеляет всех врагов Владыки – да будет он жив, невредим и благополучен – умерших и живых...»

Тотхотеп с окаменелой улыбкой на лице радостными глазами созерцал вечность, а его тень сказала мне:

– Пока они будут уничтожать Апопа и прочих врагов фараона, мы успеем договорить о Маат и Величестве.

– Мир без единовластной царственности, – продолжал Ка-Мериамун, – уже давно воспринимается здешними людьми как нечто промежуточное между жизнью и небытием, порядком и хаосом. Вспомни «Тяжбу Хора и Сета». Это сказание некоторые ваши ученые считают чуть ли не шаржем над богами. Но попробуй взглянуть на него с точки зрения Маат: сразу выстраивается весьма серьезная картина. Ре «слаб телом», не способен на ответственное решение, постоянно прибегает к помощи более древних богов, например богини Нейт. Девятка Ре беспомощна, не в состоянии рассудить тяжущихся из-за власти божеств: верхнеегипетского, как вы говорите, Хора и нижнеегипетского Сета, соответственно сына и брата покойного Осириса. Десятилетиями чинится произвол, при этом не только Сет, очевидно кровожадное божество, но и Хор ведет себя весьма непорядочно: например, вспылив, отрубает голову собственной матери Исиде.

Вывод, по-моему ясный: нет в мире Маат, отсюда все безобразия. Об отсутствии Маат свидетельствует Осирис, отвечая Ре-Хорахте: «Но низринута истина в глубины преисподней». Кстати, и ваши ученые считают, что представления о Маат появились в конце так называемого Древнего царства.

Маат является тогда, когда устанавливается единодержавие в лице Хора. То есть сама богиня Маат не упоминается в сказании, но именно за Миропорядок в лице Хора выступают «новые» боги: Осирис, Исида, Тот, поддерживаемые древней богиней Нейт.

Представление о междуцарствии с небес часто переносится на землю. Когда умирает фараон, его царственное Ка, которое поддерживает в мире «маат», временно как бы уходит, пребывая в состоянии самопоглощенного сна. Наследник вступает на трон лишь после того, как завершатся сорокадневное бальзамирование умершего и иные тридцатидневные погребальные приготовления. Люди переживают это вынужденное междуцарствие как глобальную катастрофу: «Дождь с неба, мерзнут звезды, блуждает создание Лука, трепещут кости созвездия Льва». Тревожно людям, поэтому, по рассказу Синухета, «столица безмолвствовала, сердца скорбели, великие двойные врата были заперты, придворные сидели, склонив голову, народ стенал».

Однако Величество может исчезнуть и при жизни фараона. То есть царь вроде бы жив, пребывает в своем дворце, но Величество его вдруг перестает проявлять себя. В этой стране множество текстов, описывающих подобные бедствия. До вас дошли лишь немногие. Но нам довольно и одного, который вы называете «Речением Ипусера». Помнишь? – «Воистину, страна повернулась, как на гончарном круге...»

– Ваши ученые правы, – продолжал Ка-Мериамун, – когда утверждают, что многие здешние «глобальные катастрофы» вызывались весьма земными причинами: скудный разлив Нила порождал голод, голод разжигал недовольство, недовольство проявлялось в смутах, восстаниях и так далее. Но иногда «поворот гончарного круга» начинался именно с «ухода Величества».

Рассмотрим гибель того, что вы называете Древним царством. Сперва, как вы говорите, ослабла царская власть, нарушилось централизованное управление страной, и прежде всего ирригационными системами, что оказалось губительным для земледелия. «Смотрите, все должности, они не на своих местах, подобно испуганному стаду без пастухов», – так говорит Ипусер. То есть с Нилом все в порядке, он благодатно разливается, но никто уже не пашет, ибо отказал центральный аппарат управления: «сердце перестало говорить».

«Кровь повсюду. Вся река в крови... все стремится разжечь междоусобную войну». – Что ж тут удивительного?! Каждый городской властитель теперь заявляет о своем превосходстве. В результате в целостном организме словно нарушается кровообращение: охваченный смутой Юг не шлет на Север, как обычно, зерно и изделия ремесленников, плоды и благовонные масла, и жители окрестных оазисов не спускаются больше в Египет со своими дарами. На капельницу внешней торговли теперь тоже не приходится рассчитывать: Финикия и Нубия не отправляют свои торговые караваны.

Переполненные дурной, голодной и неистовой кровью, сосуды разрываются. Потоки крови захлестывают печень, эту блюстительницу чистоты кровоснабжения. «Воистину служебные палаты открыты и списки украдены... Воистину книги законов выброшены, и люди топчут их на окраине города... беднота разрывает их на улицах, как тряпки». Черная желчь проникла в легкие (храмы) и бронхи (гробницы). «Смотрите, кто был погребен как властитель, выброшен из гроба! Смотрите, что было укрыто в пирамиде, ныне лежит под чистым небом...» В результате все внутри «божественного организма» перемешалось: на месте сердца – мочевой пузырь, на месте горла – прямая кишка. «Воистину высокородные госпожи ныне стоят на коленях, как служанки, и дробят зерно... золото, ляпис-лазурь, серебро и бирюза, сердолик и бронза... украшают шею рабыни...»

То, что для «людей» – горе и страдание, для «азиатов» – сущее наслаждение. Они безбоязненно вторгаются в некогда ужасавшую их страну, без всякого различения былой правогласности обращают в рабство ее жителей. Вот и трагический финал «ухода Величества»! «Воистину, – говорят малые и великие, – хотел бы я умереть!»

И наоборот, «вернувшееся Величество» Монтухотепа Объединителя прогнало захватчиков и покарало смутьянов, были восстановлены «должности», вновь стали возводиться пирамиды, взращиваться сады и прорываться каналы, дороги сделались безопасными, и варвары, как прежде, преисполнились «Ужасом Владыки богов». Вы называете этот период расцветом Среднего царства.

– Разумеется, как вы говорите, классовая точка зрения, – вдруг стал словно оправдываться Ка-Мериамун. – Да, как пишут ваши ученые, попытка правящего чиновничества показать необходимость сохранения неравенства и сильного централизованного аппарата83. Но, во-первых, в этой стране именно чиновничество формирует представления. А во-вторых, без обожествления фараона и его власти не может функционировать их государственный организм – так уж он устроен.

Ка-Мериамун умолк. Священный огонь уничтожил в чаше изображение змея Апопа, и юноша Тотхотеп пригласил меня следовать дальше. Но едва мы пошли, тень юноши вновь стала оправдываться:

– Потом я ведь предупреждал, что буду рассказывать только об их правогласных представлениях. Обожествляя фараона в гимнах, надписях и официальных сказаниях, на практике они часто руководствуются другими представлениями. Вот, например, Амунемхат Сехотепибре стал «благим Хором», умертвив другого «благого Хора», вашим историкам неизвестного; некоторое время служил у него в военачальниках, а затем распорядился, так сказать, перевести с должности Хора в должность Осириса. Сам, кстати, тоже был умерщвлен, полагаю не без согласия своего сына, Сенусерта. Так тут со многими «владыками истины» случается и будет случаться... Как ты понимаешь, все эти цареубийцы не больно-то обожали своих владык и, видимо, не страшились вступить в противоречие с Маат и столкнуться с возмездием львиноголовой Сохмет.

Ваши ученые заметили, как один здешний фараон обокрал своего отца, присвоив его поминальный храм, а дорогу от него приказал направить к собственной пирамиде84.

Ка-Мериамун замолчал, и в молчании мы вышли на храмовый двор.

Я ослеп от яркого света, а юноша Тотхотеп объявил:

– Мы идем к Тоту. Мы идем к Владыке Знания.