Geum.ru

Проблемы современного коммуникативного образования в вузе и школе

Вид материалаДокументы

Содержание


Рисунок 1 – Учебно-речевая ситуация проблемного обучения
Тропы как риторическое средство
Реферирование как способ диагностики
Подобный материал:
1   ...   16   17   18   19   20   21   22   23   24

Рисунок 1 – Учебно-речевая ситуация проблемного обучения

На наш взгляд, в представленном рисунке отражена специфика учебно-речевой ситуации с учётом особенностей критического восприятия. Мы предполагаем, что учитель, используя для достижения целей урока и решения определённых учебных задач проблемное слово, которое включает в себя сведения, побуждающие к мыслительной деятельности (см. в рис. этап презентации речи, куда мы поместили структурные части проблемного монолога: проблемные вопросы, задачи и др.), активизирует тем самым критическое восприятие основной информации учащимися.

Таким образом, проблемное слово на уроках русского языка заслуживает особого внимания, поскольку отвечает ведущим принципам организации таких уроков и способствует формированию специальных способностей, связанных с лингвистическими особенностями учебной деятельности, показывает учащимся образец критического анализа информации.

Литература

1. Генинг, Т. Б. Активизация учебно-познавательной деятельности слабоуспевающих школьников в процессе проблемного обучения [Текст] : автореф. дис. … канд. пед. наук / Т. Б. Генинг. – М., 1979. – 16 с.

2. Гордеева, О. В. Проблемная лекция в профессиональной речи учителя русского языка и литературы [Текст] : дис. … канд. пед. наук / О. В. Гордеева. – Новокузнецк, 2003. – 332 с.

3. Горелов, И. Н. Основы психолингвистики [Текст] / И. Н. Горелов, К. Ф. Седов. – 3-е перераб. и доп. изд. – М. : Лабиринт, 2001. – С. 74.

4. Лернер, И. Я. Учебный предмет, тема, урок [Текст] / И. Я. Лернер. – М. : Знание, 1988. – С. 24.

5. Махмутов, М. И. Проблемное обучение. Основные вопросы теории [Текст] / М. И. Махмутов. – М. : Педагогика, 1975. - С. 180.

6. Седов, К. Ф. Психолингвистические аспекты изучения речевых жанров [Текст] / К. Ф. Седов // Жанры речи : сб. науч. статей. – Саратов, 2002. – Вып.3. – С. 40-52.


Пименова М. В.

Кемерово

ТРОПЫ КАК РИТОРИЧЕСКОЕ СРЕДСТВО

(метафоры в языке и тексте)

Ораторское искусство, которому так много внимания уделяется в учебном процессе при подготовке специалистов в разных отраслях науки, предполагает не только знание основных риторических способов и средств украшения речи, но и выработку навыков их применения на практике. Умение привлекать слушателя заключается в особом подборе слов и фраз, паралингвистических средств, помогающих оратору эффектно и эффективно доносить свою мысль до аудитории.

Каждый человек использует специальные речевые средства воздействия на чувства и умы слушателей. Наиболее яркими выступают образные средства языка – тропы. Троп – это необычное (образное) употребление слова в контексте; прямое знание в подобных случаях «становится лишь фоном, оттеняющим специфику нового употребления и одновременно помогающим его понять» [7, c. 131]. Общим признаком всех тропов является модификация значения слова, за которой скрывается эстетическая ценность. В современной лингвистике выделяют две основных разновидности тропов – метафору и метонимию.

А. Ф. Лосев указывал на то, что «слово может выражать не только понятие, но и любые образы, представления, любые чувства и эмоции и любую внесубъективную предметность. Кроме того, если значение приравнивается к понятию, то язык оказывается излишним, т. е. он попросту превращается в абстрактное мышление понятиями. Однако кроме специальных научных дисциплин, где понятия играют главную роль, чистые логические понятия в чистом виде редко употребляются нами, если иметь в виду реальное общение людей между собой» [1, c. 182]. В речи (как в обыденном, так и научном употреблении) чаще встречаются метафорически или метонимически переосмысленные слова.

В современной лингвистике существует мнение, что с метафорой связана вся деятельность человека (Н. Д. Арутюнова, С. Г. Воркачев, М. Джонсон, В. И. Карасик, Е. С. Кубрякова, Дж. Лакофф, В. А. Маслова, М. В. Пименова, А. П. Чудинов и др.). Метафора сейчас видится гораздо более сложным и важным явлением, чем это казалось ранее. «Результаты последних исследований позволяют предположить, что метафоры активно участвуют в формировании личностной модели мира, играют важную роль в интеграции вербальной и чувственно-образной систем человека, а также являются ключевым элементом категоризации языка, мышления и восприятия. Поэтому изучение метафоры проводится в настоящее время не только в рамках лингвистики, но главным образом в психологии, когнитивной науке и теории искусственного интеллекта» [2, c. 135].

Вся сфера бытия предстаёт в человеческом сознании в виде некоторых устойчивых образов. Каждый образ есть сумма значимых и незначимых деталей. Человек наделен способностью проецировать одно явление на другое. Это позволяет говорить о том, что наш опыт организуется с помощью некоего стереотипного образа – когнитивной модели, которая проявляется в языке переносом по сходству или по смежности.

Метафора считается одним из главных средств конструирования языка и осмысления действительности. М. Блэк пишет, что метафора связывает две разнородные идеи, а это позволяет использовать различные ассоциативные комплексы информации и выходить за пределы какого-то определенного круга представлений. Метафора есть выражение, в котором одни слова используются в прямом (frame), а другие в переносном (focus) смысле [9, c. 25]. Согласно М. Блэку, метафора есть результат следования некоторому образцу. Метафора проецирует на то, что мы должны понять, множество ассоциативных связей, соответствующих комплексу представлений об образце, с помощью которого мы осваиваем неизвестное. В понимании окружающего мира особую роль играют концептуальные архетипы – систематизированный набор идей или ключевых слов и выражений, который тот или иной автор постоянно использует [9, c. 241]. Архетип выполняет функцию общего представления о мире, и в качестве такового он определяет осмысление фактов и событий, с которыми сталкивается человек.

На данный момент принято отличать когнитивную метафору от языковой: последняя лишь фиксирует акт номинации. Когнитивная метафора – это механизм, позволяющий новую мысль (сферу) представлять через другую, известную мысль (сферу), другими словами, это способ думать об одной содержательной области посредством понятий о другой области, уже освоенной человеком. В лингвистике используют разные термины по отношению к «когнитивной метафоре» (Н. Д. Арутюнова): «концептуальная метафора» (В. Н. Телия, Е. О. Опарина), «базисная метафора» (Дж. Лакофф, М. Джонсон), «метафорическая модель» (А. Н. Баранов, Ю. Н. Караулов, А. П. Чудинов, Н. А. Илюхина), «образ-схема» (Дж. Лакофф), «модель регулярной многозначности» (Ю. Д. Апресян), «метафорическое поле» (Г. Н. Скляревская), «образная парадигма» (Н. В. Павлович), «ассоциативно-образное лексико-семантическое поле» (Е. А. Юрина).

Концептуальная метафора не равнозначна понятию языковая метафора. По словам А. Ченки, «в когнитивных исследованиях принято отличать метафору как термин от метафорического выражения. Под метафорой подразумевается концептуальная метафора (conceptual metaphor) – способ думать об одной области через призму другой, например «ЛЮБОВЬ – ЭТО ПУТЕШЕСТВИЕ»… Метафорические выражения – это отражения метафор в языке (например, Our relationship has hit a dead-end street ‘Наши отношения зашли в тупик’). Важно заметить, что, согласно данной теории, метафоры могут быть выражены разными способами – не только языком, но и жестами, и культурными обычаями. Изучение метафор поэтому может пролить свет на более широкую тему: связи между языком и культурой» [6, c. 351-352].

Жестами могут быть выражены разнообразные концептуальные метафоры. Так, носители русского языка жестом, который обозначается как «прижать к груди, сердцу, обнять», передают концептуальную метафору ‘ТЕЛО – ДОМ’. Концептуальные метафоры могут соотноситься с языковыми выражениями таких метафор (ср.: пригреть на груди). В русской языковой картине мира грудь – вместилище сердца – представляется в метафорах очага, печи (пригреться у груди/ у сердца). Тело человека в разных языках описывается метафорами дома (во мне живут воспоминания; чердак «голова»), сердце при этом метафорически предстает как символический центр дома – очаг, печи (греться у сердца). В английском языке лексемы heart «сердце» и hearth «очаг» имеют общую этимологию.

Обычно метафору обозначают как перенос из области источника в область-мишень. Область-источник (которую ещё называют донорской зоной) – это та основа, признаки, свойства и значимые характеристики которой переносятся на другую область описания (реципиентную зону, область-мишень). Человеку не нужно придумывать слова; он пользуется теми ресурсами, которые есть в языке. Метафора позволяет увидеть в незнакомом уже известное, в менее очевидном – очевидное. По сравнению с областью-мишенью (реципиентной зоной), область-источник понятнее, конкретнее, она может быть воспринята физически (большую часть информации, как считается, мы воспринимаем благодаря зрению и осязанию), она известна в детальных подробностях, знания о ней легче передаются от одного человека другому. В метафорах заключён парадокс. Используя метафору, мы утверждаем, что А = В и при этом понимаем, что А # В. Метафора образуется на избранных признаках сравнения или отождествления. Например, метафора «ДЕНЬГИ – СОР», характерная для русской культуры (сорить деньгами, копейки именуются мелочью; ср.: разбрасывать всюду мелочь, мелочь валяется на полу/ на земле/ повсюду), основана на аспекте отношения к ним (не в деньгах счастье), а не на функциональном или физическом аспекте.

Чрезвычайная продуктивность когнитивных метафор приводит к тому, что их образное значение стирается, а основание переноса утрачивает свою актуальность. Их значение мотивируется «структурной корреляцией» (Дж. Лакофф), присутствующей в нашем повседневном опыте, а метафора выступает как основная ментальная операция, которая объединяет две понятийные сферы: сферу-источник и сферу-цель.

Отечественные лингвисты (А. Н. Баранов, Ю. Н. Караулов, А. П. Чудинов) определяют прямую зависимость креативных возможностей метафоры от богатства ассоциативно-семантического поля сферы-источника. Таким образом, внимание уделяется преимущественно центробежной тенденции функционирования метафорических моделей.

Метафоры функционируют на разных уровнях конкретности, некоторые из них на высшем, а другие на конкретном. Такие метафоры описаны М. Джонсоном [13] и Дж. Лакоффом [11]. Между общими и конкретными метафорами наблюдаются иерархические отношения: метафоры более «низкого» уровня наследуют свойства метафор более «высокого» уровня. То есть в языке, в его концептуальной системе заложена модель создания той или иной метафоры, которая, воплощаясь в языке, преобразуется в соответствии с языковыми схемами. У. Чейф определяет термин схема как «стереотипную модель, с помощью которой организуется опыт, и в более специфическом значении – модель, которая диктует способ расчленения определённого большого эпизода на меньшие» [5, c. 43]. Например, метафоры ИССЛЕДОВАНИЕ – ЭТО ПУТЕШЕСТВИЕ и ВЫБОРЫ – ЭТО ПУТЕШЕСТВИЕ представляют собой конкретные варианты метафоры «высокого» уровня СОБЫТИЕ – ЭТО ПЕРЕМЕНА МЕСТОНАХОЖДЕНИЯ. Метафоры низкого уровня используются для описания разных аспектов. Так, об исследовании в русском языке говорят испытание (прибора/ механизма) прошло успешно, двигаться вперед в своих изысканиях, достичь успеха в своем исследовании, где исследование изображается как целенаправленное путешествие (ИССЛЕДОВАНИЕ – ЭТО ПУТЕШЕСТВИЕ). В описании выборов эта метафора тоже употребляется (выборы прошли успешно), но языковые схемы ее воплощения ограничены (ср.: ?двигаться вперед в своем выборе, ?достичь своего выбора).

М. Джонсон является автором термина образная схема (или образ-схема, image schemа). Образ-схема – это схематическая структура, вокруг которой организуется наш опыт; «образная схема – это повторяющийся динамический образец (pattern) наших процессов восприятия и наших моторных программ, который придаёт связность и структуру нашему опыту» [12, c. xiv]. Одним из примеров образной схемы можно назвать ИСТОЧНИК-ПУТЬ-ЦЕЛЬ. Физическое движение предполагает, что есть место направления (назначения) и отправления, а также ряд мест, определяемых как этапы такого передвижения. Наш опыт подсказывает, что чем дальше мы ушли от места отправления, тем больше времени прошло с момента начала пути. Эта образ-схема включает в себя цель движения: цель – это место назначения, достижение цели воспринимается как прохождение пути от начала до конца, включая этапы такого передвижения. Поэтому мы говорим, что кто-то далёк от мысли что-то сделать, уводить разговор в сторону, работа не движется/ стоит на месте, препятствовать кому-то в работе. Сложные события понимаются нами как некий путь, у которого есть точка исходного положения (источник), ход промежуточных событий (путь) и конечное положение (цель); это связано с тем, что время описывается часто в терминах пространства.

Метафоры высокого уровня отличаются большей универсальностью, они встречаются в разных языках и культурах, метафоры низкого уровня, скорее, культурно специфические. Метафору ПОЛИТИКА – ЭТО БОРЬБА можно найти в разных культурах и языках, однако метафоры ПОЛИТИКА – ЭТО СТРЯПНЯ и ПОЛИТИКА – МЕСТО ПРИГОТОВЛЕНИЯ ПИЩИ характерны для русского языка (ср.: стряпать законы, как блины; готовить выборы/ готовить законы на скорую руку; ср. также: политическая кухня) [3, c. 131-132]. Это означает, что в метафорах выражается культурная специфика моделей, при помощи которых описываются абстрактные области.

Метафора образует фундамент концептуальной системы, она определяет способ человеческого осознания событий, фактов, способов действий. Человек обладает способностью без особых усилий, зачастую бессознательно, проецировать одно явление на другое. Система общепринятых концептуальных метафор главным образом неосознаваема, автоматична и употребляется без заметного усилия. Если мы говорим, что кто-то в плохом настроении, то не задумываемся и сознательно не фиксируем, что настроение мы уподобляем вместилищу. Человеческий опыт организуется с помощью некоего стереотипного образа – когнитивной модели, которая проявляется в языке в виде метафоры или метонимии. Образование той или иной метафоры похоже на цепную реакцию, когда, выбрав один из элементов системы, человек использует и соответствующие ему другие элементы.

В языке метафоризация происходит на основе некоторого исходного образа, который в лингвистике называют корневой или концептуальной метафорой, в психологии – архетипом. Некоторые архетипы берут начало в технических изобретениях. В Древней Греции были изобретены водные часы. Во многие языки вошла метафора «ВРЕМЯ – ВОДА». Например, время в русской языковой картине мира переосмысляется в образах водного потока – время течёт, утекает, иссякло или некоего ресурса – тратить чьё время, время закончилось, время – деньги, деньги представляются через образы песка – сыпать деньгами, рассыпать мелочь или воды – деньги утекают сквозь пальцы, деньги потекли к нему рекой, которая понимается как освоенная область стихийного мира: деньги – это водный поток, находящийся под контролем человека – регулировать/ контролировать денежные потоки.

Осваивающий мир человек во многом воспринимал его по аналогии с собственной деятельностью. Д. Вико (1668-1744) был одним из первых европейских мыслителей, кто утверждал, что человек понимает только то, что сделал он сам. Такая способность человеческого сознания обусловила появление антропоморфных метафор, позволяющих человеку упорядочить свои представления о мире, перенося на него принципы структурирования форм собственного организма (витальные, соматические, перцептивные метафоры), своей личности (эмоциональные, ментальные метафоры, метафоры волеизъявления, характера, занятий), социального уклада (интерперсональные, религиозные, национальные метафоры).

Антропоморфизм – один из основных способов создания образов языке. Так, например, метафоры, образованные на основе антропоморфных признаков, представляют знание в образе человека: ‘законодателя’ (Мы знаем поправки, которые внесло потом историческое знание, – но в них лишь половина правды, а вторая половина - в этих слепках ушедших эмоциональных миров. Кичин. Сны о Помпее), ‘помощника’ (Знание особенностей оружия поможет нейтрализовать его до выстрела. Женщина против пистолета; Но ни ум, ни знание языков не помогли президентам сойтись в самой принципиальной теме – о будущем Договора по ПРО. Григорьева. Расстановка акцентов), ‘игрока’ (Если дело дойдет до препирательств с исполнителем, знание не только своих прав, но и его обязанностей, продемонстрированное вовремя, может сыграть вам на руку. Скуратовский. Добро пожаловаться), ‘художника’ (Глубокие замечания и оригинальный расчет вариантов Анатолия Карпова, хорошее знание теории и мастерское владение компьютером Сергея Шипова, … критические замечания Евгения Свешникова при участии многих мастеров и рядовых любителей шахмат – все создавало картину насыщенной жизни этого уникального пресс-центра. Долматовский. Уроки Спасского), ‘спасителя’ (Не спасло знание приемов стандартного рукопашного боя. Место схватки – подъезд // "Солдат удачи", 2004), ‘поручителя’ (Встречаются случаи поистине уникальные, когда выручает знание закона, высокий профессионализм Любови Андреевны и Марины Васильевны. Белякова. И пожалеть, и помочь), ‘путника’ (Надо ясно сознать, что человеческое знание творится и идет вперед путем необычайно сложного процесса борьбы мнений, верований; убеждений. Роль судебной практики в современном арбитражном процессе // "Арбитражный и гражданский процессы", 2003).

Создание тех или иных образов и представлений имеет свои законы. Метафора предполагает определённое сходство между свойствами её семантических референтов, поскольку она должна быть понятна каждому носителю языка. Другое назначение метафоры – на основе несходства между семантическими референтами создавать некоторый новый смысл. Умение подмечать эти образы в текстах и способность создавать собственные метафоры – одна из основных целей учебного курса «Риторика и культура речи».

Литература

1. Лосев, А. Ф. Знак. Символ. Миф [Текст] / А. Ф. Лосев. – М. : Мысль, 1982. – С. 182-192.

2. Петров, В. В. Метафора: от семантических представлений к когнитивному анализу [Текст] / В. В. Петров // Вопросы языкознания. – 1990. - №3. – С. 135-139.

3. Пименова, М. В. Политика в зеркале метафоры (кулинарные концептуальные метафоры в описании политики) [Текст] / М.В. Пименова // Современная политическая лингвистика. – Екатеринбург : УрГПУ, 2003. – С. 131-132.

4. Пименова, М. В. Концепт сердце: образ, понятие, символ [Текст] : монография / М. В. Пименова. – Кемерово : КемГУ, 2007. – 500 с. (Серия «Концептуальные исследования». Вып. 9).

5. Чейф, У. Память и вербализация прошлого опыта [Текст] / У. Чейф // Новое в зарубежной лингвистике. – М. : Прогресс, 1983. – Вып. 12. – С. 35-74.

6. Ченки, А. Семантика в когнитивной лингвистике [Текст] / А. Ченки // Фундаментальные направления современной американской лингвистики: сборник обзоров. – М. : МГУ, 1997. – С. 340-369.

7. Чудинов, А. П. Риторика и культура речи [Текст] : учебное пособие / А. П. Чудинов, Е. А. Нахимова. – Екатеринбург : УрГПУ, 2002. – 155 с.

8. Чудинов, А. П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000) [Текст] : монография. - 2-е изд. / А. П. Чудинов. – Екатеринбург : УГПУ, 2003. –– 238 с.

9. Black, M. Models and Metaphors [Text] / M. Black. – N.Y., 1962.

10. Lakoff, G. Conceptual metaphor in everyday language [Text] / G. Lakoff, M. Jonson // Journal of Philosophy. – 1980. – Vol. 57. - № 8.

11. Lakoff, G. The Contemporary Theory of Metaphor [Text] / G. Lakoff // Metaphor and Thought / Ed. by A. Ortony. – Cambridge : Cambridge University Press, 1993. – Second edition. – P. 202-251.

12. Jonson, M. The Body in the Mind: The Bodily Basis of Meaning, Imagination, and Reason [Text] / M. Jonson. – Chicago : University Chicago Press, 1987.

13. Jonson, M. Moral Imagination: Implications of Cognitive Science for Ethics [Text] / M. Jonson. – Chicago : University of Chicago, 1993.


Прокудина И. С.

Новосибирск

РЕФЕРИРОВАНИЕ КАК СПОСОБ ДИАГНОСТИКИ

ЯЗЫКОВЫХ СПОСОБНОСТЕЙ УЧАЩИХСЯ

Рефераты в школе и высших учебных заведениях (в данном случае мы имеем в виду монографические информативные рефераты) в рамках языковых курсов оцениваются положительно или отрицательно в зависимости от степени их соответствия жанровым, стилистическим, орфографическим и др. нормам. Однако рефераты также могут служить материалом для диагностирования языковой способности учащихся.

Изучение различных школьных и студенческих письменных работ с целью получения информации о языковой личности их автора стало возможным благодаря лингвоперсонологии, науки, возникшей в русле антропоцентрического направления в языкознании. Лингвоперсонология - лингвистическая дисциплина, изучающая языковую личность. Языковая личность – это «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов)» [6, с. 3]. Таким образом, под языковой личностью будем понимать носителя языковой способности определенного качества, данного ей изначально [4]. Особенности языковой личности обусловлены комплексом различных индивидуальных особенностей.

Материалом для исследования в лингвоперсонологии является язык, речевая деятельность, и ее результат - текст, который в лингвоперсонологическом аспекте предстает как «персонотекст», т. е. как «проявление свойств языковой личности, как отражение особого качества языковой способности его автор или адресата» [4, с. 15].

Изучение студенческих рефератов, написанных разными авторами на базе одного и того же исходного текста, в лингвоперсонологическом аспекте представляется достаточно продуктивным и перспективным. Следует отметить, что языковые качества языковой личности максимально проявляются до целенаправленного обучения реферированию, поскольку в этом случае их характер во многом определяет «стихийный фактор», что обусловливает яркое проявление индивидуальных качеств языковой личности [10].

Изучение рефератов в лингвоперсонологическом аспекте интересно и потому, что, во-первых, реферирование представляет собой частный случай репродуцирования текста. В основе производства вторичных (репродуцированных) текстов лежат процедуры свертывания и развертывания текста, которые соотносятся с двумя речемыслительными процессами, имеющими субъективный характер, – восприятием и воспроизводством речевого сообщения. Ведущую роль при порождении репродуцированных текстов играет языковая личность автора репродуцированного текста (см., например, [9]). Во-вторых, реферирование предполагает также ряд значительных трансформаций: извлечение наиболее важной информации из исходного текста, его свертывание; повышение информативности текста, а также оценивание исходного текста (в соответствии с жанровыми требованиями), описание композиции исходного текста [11]. В основе всех этих трансформаций также заложен субъективный момент.

На характер восприятия и порождения текстов влияют в том числе и присущие их авторам лингвокогнитивные стили репродуцирования. Лингвокогнитивный стиль репродуцирования (далее стиль репродуцирования) – это индивидуально-своеобразные особенности деривационных преобразований при репродуцировании исходного текста, обусловленные спецификой его восприятия, понимания, воспроизведения, а также аналитико-синтетической обработки / переработки, интерпретации, структурировании и оценивании, реализованные в репродуцированном тексте. Именно стили репродуцирования и будут определять специфику репродуцированного текста.

Стиль репродуцирования можно считать постоянной характеристикой языковой личности, ее составляющей, которая может реализовываться в подобных видах текстовой деятельности, а именно при различных видах репродуцирования, поскольку личностные свойства оказываются стабильными, лишь по-разному осуществляясь в авторском повествовании [12].

Стили репродуцирования имеют ментальную, психологическую природу, поэтому более подробное описание стилей репродуцирования как определенного психологического типа личности должно проводиться в совместных психолого-лингвистических исследованиях. Однако, и опираясь только на лингвистические данные и на имеющиеся исследования в данной области, можно определить некоторые личностные характеристики.