Geum.ru

Сопредседатели Оргкомитета: филатов сергей Александрович

Вид материалаДокументы

Содержание


Психическое отклонение клинического характера — вот как воспринимался замысел реформы в России видными западными специалистами,
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   25

Крах радикальной неолиберал-монетарной идеологии в мире. Кризис, в который погрузилась Россия начиная с 1992 г., не имеет аналогов в истории по своей глубине и продолжительности. Наглядное представление о том, что произошло, дает динамика натурных показателей — объема производства главных жизненных благ и тип их распределения, здоровья населения и продолжительности жизни, духовного состояния общества. Так, форма интегральных кривых, «здоровья промышленности», которые рассчитываются по десяткам показателей Организацией ООН по промышленному развитию (ЮНИДО), показывает, что произошла именно катастрофа.


Три страны в середине 90-х годов имели структурно сходные кривые «разрушенной экономики» — республики СССР, Ирак и Югославия. В Ираке и Югославии это было следствием «горячих» войн. По России прошла война под названием «неолиберальная реформа». Многие исследователи, как отечественные, так и иностранные, на фактическом материале, пришли к выводу, что ущерб, причиненный России ельцинскими реформами вполне сопоставим с ущербом, причиненным в ходе Великой Отечественной войны. К тому же выводу пришел и автор настоящего Доклада, опубликовавший эти выводы в целом ряде работ.

Мы еще тогда указывали на порочность методологии экономической политики – неолиберального монетаризма, предлагали альтернативу – российскую разновидность кейнсианства. К середине 90-х годов мнение о том, что экономическая реформа в России «потерпела провал» и привела к «опустошительному ущербу», стало общепризнанным и среди западных специалистов. Например, нобелевский лауреат по экономике Дж. Стиглиц дает ясную оценку: «Россия обрела самое худшее из всех возможных состояний общества — колоссальный упадок, сопровождаемый столь же огромным ростом неравенства. И прогноз на будущее мрачен: крайнее неравенство препятствует росту».

Следует вдуматься в его слова: в огромной стране усилиями политиков и влиятельной интеллектуальной группировки была искусственно создана социальная катастрофа. И самое любопытное – мало кто пытается разобраться в истоках этой катастрофы, почему проводимая экономическая политика оказалась такой разрушительной! Именно о разрушительном характере такой политики нам приходилось говорить еще в начале 90-х годов с высоты кремлевской трибуны на Съездах народных депутатов.

Прав С.Кара-Мурза в своем утверждении, что неолиберализм как концепция — явление новое, продукт наступления постмодернизма на структуры Просвещения. В первой трети XX века индустриальная экономика стала колоссальной по масштабам большой системой, даже «невидимая рука» рынка оказалась неспособной при сбоях возвращать ее в состояние равновесия. Это обнаружилось в ходе Великой депрессии 1929-1933 гг., когда появился Дж. М. Кейнс со своим учением. Кейнс отказался от механистического рыночного детерминизма и показал, что в хозяйстве должно активно участвовать государство. Если экономисты-классики видели выход из кризиса в сокращении государственных расходов и зарплаты, и в стимулировании безработице, - Кейнс, напротив, считал, что простаивающие фабрики и рабочие руки — признак ошибочности их теории. Его расчёты показали, что выходить из кризиса возможно лишь через активизацию деятельности государства. В частности, через массированные капиталовложения государства, вплоть до достижения полной занятости. Так, собственно, действовал Ф. Д. Рузвельт для преодоления Великой депрессии, преодолевая сопротивление экспертов и большого бизнеса. Ему удалось сократить безработицу с 26% в 1930-1933 гг. до 1,2%, при динамичном росте производства (более чем вдвое). В тот период экономика США и набрала свой темп роста. Произошла «кейнсианская революция» — Запад стал строить «социальное государство» - государство всеобщего благоденствия – пионером в те времена стали США.

Но это не удовлетворило крупную буржуазию. Она (конечно) богатела, но не так, как ей хотелось; к тому же доходы людей росли более ускоренно. Доля активов, которой владел 1% самых богатых граждан США, снизилась с 48% в 1930 г. до 22% в 1975 г. А доля в национальном доходе 0,1% самых-самых богатых снизилась с 8% в 1928 г. до 2% в 1973-м. Всё равно огромная разница в доходах, но тут дело не в достатке, а в сословной чванливости.

Ярым противником «Нового курса» был американский экономист и социолог Ф.Хайек, выступающий категорически против возвышения экономической роли государства. В этом он усматривал «приход социализма». В 1947 г. Ф. Хайек собрал на курорте в Швейцарии группу экономистов и философов, и они стали вырабатывать доктрину контрнаступления на кейнсианское социальное государство. Эту доктрину и назвали неолиберализмом. Как отмечают исследователи, эта группа Хайека получила большую финансовую и информационную поддержку крупного капитала и стала постепенно оказывать влияние в политических кругах и элитарных университетах. Но вплоть до середины 70-х годов позиции Кейнсианства были непоколебимы. И лишь в результате «нефтяных шоков» 70-х правящие круги Запада приступили к демонтажу кейнсианских институтов регулирования. Началась «неолиберальная волна», постепенный демонтаж самого социального государства и восстановление нерегулируемой деятельности крупных корпораций и банков.

Приведем лишь некоторые показатели, иллюстрирующие ситуацию в сравнительном аспекте. Доля в, национальном доходе 0,1% богатейших людей США за 25 лет (1980-2005 гг.) выросла в 3 раза, налог на сверхвысокие доходы снизился с 70% до 28% (при Рузвельте он был поднят до 80%, а в 1955-1965 гг. удерживался на уровне 60%). Соотношение средней зарплаты топ-менеджера и рабочего в корпорациях США поднялось с 30:1 до 500:1, реальная зарплата рабочих снизилась на 10% при росте производительности труда вдвое, число граждан США, не имеющих медицинской страховки, выросло до 44%.

Неолиберализм, особенно в его монетарной форме, затормозил динамику мирового хозяйства и резко перераспределил богатство в пользу богатого меньшинства — и богатых стран в мире, и богатой верхушки всех принявших принципы неолиберализма стран. Неолиберализм — это откровенная победа меньшинства над большинством за счёт общего снижения эффективности. Совокупный темп роста мирового хозяйства составил в 60-е годы 3,5%, в 70-е — 2,4%, в 80-е — 1,4%, в 90-е годы — 1,1%. Тезис неолибералов, что обогащение богатых будет выгодно большинству, оказался ложным — даже если не учитывать цинизма, с которым неолибералы соблазнили «средний класс» пренебречь интересами «слабых».

Под давлением неолиберализма в культуре Запада всё больше доминировал собственнический индивидуализм. Тэтчер даже заявила, что не существует «такого явления, как общество, — только отдельные мужчины и женщины». Была утверждена полная автономия экономики от этических ценностей. М.Фридман декларировал: «Позитивная экономическая теория есть или может быть объективной наукой в том же самом смысле, что и любая естественная наука». Примечателен спор премьера Швеции Улофа Пальме с Хайеком, который сказал в 1984 г. на собрании в Гамбурге, что для существования рыночной экономики необходимо, чтобы люди освободились от некоторых природных инстинктов, среди которых он выделил чувства «человеческой солидарности и сострадания». Пальме назвал это «консервативной контрреволюцией против социального и демократического развития последних шестидесяти лет». В своём выступлении Хайек призвал неолиберализм превратить человека в новый биологический вид. Как метко заметил С. Кара-Мурза, «то, о чем мечтал Фридрих Ницше, создавая образ сверхчеловека, находящегося «по ту сторону добра и зла», попытались сделать реальностью в конце XX века». Конечно же, не было никаких оснований принимать эту идеологию в качестве методологической базы экономической политики, против этого выступал Съезд и Верховный Совет.

Разве этого не знали наши младореформаторы? Знали, но замысел реформы заключался в переводе всех сторон жизни на рыночные отношения. Эта утопия недостижима нигде в мире, в России же она убийственна. Но неолибералы делали вид, будто всех этих трудов русских экономистов, географов, социологов, начиная с XIX века, просто не существует. Дж. Гэлбрейт сказал о планах реформаторов откровенно: «Говорящие о возвращении к свободному рынку времен Смита неправы настолько, что их точка зрения может быть сочтена психическим отклонением клинического характера. Это то явление, которого у нас на Западе нет, которое мы не стали бы терпеть и которое не могло бы выжить».

Психическое отклонение клинического характера — вот как воспринимался замысел реформы в России видными западными специалистами, не имеющими причин лгать! Но российское общество – это странное общество. Политика обанкротилась. Экономика рухнула. Люди могут жить впроголодь. Они вымирают. А политики, виновники всего этого – во власти. И утверждают, что они живут интересами народа. И что странно – общество верит этим мошенникам, пожирающими их жизнь.