Geum.ru

Молодежь – позитивная сила развития российского общества

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   23
качество процесса обучения и качество результата обучения. Для определения кластеров, групп школ со схожими показателями качества, использованы следующие признаки: показатели процесса обучения: статус школы, наличие углубленного изучения общеобразовательных предметов и дополнительных образовательных услуг, доля учителей, имеющих высшую категорию; показатели результата обучения: доля выпускников 11 классов, получивших на ЕГЭ по математике более 70 баллов и доля 11-классников, поступивших в вузы на дневное отделение.

Распределение школ выборочной совокупности по восьми кластерам от 1 «худшего» к 8 «лучшему» показало, что по характеристикам процесса и результата обучения общеобразовательные учреждения Алтайского края размещены крайне неравномерно [2]. В крае наблюдается явное смещение системы общего среднего образования к 1, самому слабому кластеру по процессу и результату обучения. Его объем составил 54% от всех школ выборочной совокупности, в то время как объем 8, самого сильного кластера, составил лишь 4%. Подобная поляризация школ является существенным барьером доступности качественного среднего образования для большей части молодежи региона.

Тем не менее, немалая доля выпускников средних общеобразовательных школ демонстрирует лучшие результаты, чем те, которые можно было бы ожидать по характеристикам процесса обучения. Доля школ, в которых показатели результата превышают показатели процесса обучения, составляет 18% от выборочной совокупности. Одновременно в регионе проявляется и «аномалия» качества среднего образования иного рода. Доля школ, в которых показатели результата обучения ниже показателей процесса обучения, составляет 6%. Поиск источников выявленных аномалий качества образования в регионе определил необходимость анализа кластерной конфигурации обследованных школ отдельно по показателям процесса обучения и результатам обучения.

Кластеризация школ по показателям процесса обучения показывает, что их соотношение резко смещено к группе «худших». 70% школ выборочной совокупности характеризуются худшими показателями процесса обучения, средними – 26% и лучшими – только 4%. По-видимому, повышение качества среднего образования молодежи должно быть связано, прежде всего, с решением вопросов материального, финансового и кадрового обеспечения современного процесса обучения в обычной средней школе.

Школы по показателям результата обучения распределись на «худшие», «средние» и «лучшие» следующим образом: 60% школ выборочной совокупности характеризуется худшими результатами, 34% – средними и 6% – лучшими. Данные показывают, что их соотношение более выровнено, чем соотношение кластеров по процессу обучения. Выявленные полярность кластеров, доминанта кластеров с низкими показателями процесса и результата обучения, опережение результативности по сравнению с показателями процесса обучения во многом объясняются распределением школ в регионе по типам поселения.

Данные показывают, что «худшие» кластеры (1, 2, 3) занимают преимущественно сельские школы. В 3 кластере, характеризующимся наличием статуса или специализации в школе, но низкой долей учителей с высшей категорией и плохими показателями результата обучения, доля сельских школ составляет 100%. 4, средний по показателям кластер, – исключительно городское явление. В 5 кластере, самом устойчивом, с наличием статуса или специализации в школе, высокой долей учителей с высшей категорией и средними показателями результата обучения, соотношение городских и сельских школ составляет 50/50. Возможно, именно эта модель школы приемлема для обеспечения массового качественного среднего образования молодежи региона. 6 и 8 кластеры, «лучшие» по результату обучения, заполнены школами, находящимися исключительно в г. Барнауле, административном центре региона. Таким образом, различия в качестве образования отдельных групп молодежи определяются не только традиционной дифференциацией школ на сельские и городские, но и на центральные (административный центр) и периферийные (город, село в крае). Территориальный барьер доступности качественного среднего общего образования носит в Алтайском крае многоступенчатый характер, определяющий поэтапную образовательную миграцию молодежи в направлении село – административный центр.

На этапе перехода от основного к полному среднему образованию учащиеся делают выбор в пользу результативности школы, не беря особо во внимание характеристики процесса обучения. В регионе наблюдается плавное, незначительное перемещение учащихся в ближайшие по качеству процесса и результата обучения кластеры. Резкие социальные перемещения выпускников 9 классов от 1 к 8 кластеру для продолжения образования в регионе практически невозможны. Это указывает на усиление закрытости «на вход» лучших и даже средних по процессу и результату обучения школ. Институциональные барьеры в виде статуса и престижа школы являются в регионе значительными для получения молодежью качественного общего среднего образования.

Результаты мониторинга доступности качественного общего среднего образования в Алтайском крае позволяют сделать выводы о наличии в регионе следующих тенденций. В Алтайском крае наблюдается ярко выраженное смещение общеобразовательных школ в «худшие» по качеству процесса и результата обучения кластеры. Такой тип качества общего среднего образования ослабляет социальные ресурсы молодежи. В регионе наблюдается практически прямая зависимость между качеством общего среднего образования и типом поселения. Чем меньше тип поселения, тем чаще образование, полученное в этих условиях, является худшим по показателям и процесса, и результата обучения. В особенно сложной ситуации находятся учащиеся сельских школ. В Алтайском крае высокими барьерами доступности качественного среднего образования являются территориальный и институциональный. Структура общего среднего образования, сложившаяся в регионе, стабилизирует образовательную ситуацию на уровне, не отвечающем современным потребностям молодежи. Установление доминанты высокого уровня качества общего среднего образования является важнейшим направлением развития системы образования и реализации молодежной политики в регионе.

_______________


1. Константиновский Д., Вахштайн В., Куракин Д., Рощина Я. Доступность качественного общего образования: возможности и ограничения. М.: Университетская книга, 2006.

2. Матвеева Н.А. Мониторинговые исследования системы образования Алтайского края: оценка доступности качественного общего полного среднего образования в рамках учреждений общего и начального профессионального образования / Н.А. Матвеева, Н.И. Юртаев. Барнаул: БГПУ, 2006.


Матюшина Ю.Б. (Воронеж)

Студенты петербургских и воронежских вузов
о планах на будущее


Исследование ценностных ориентаций студенческой молодежи, проведенное Лабораторией социологических исследований Воронежского госуниверситета при поддержке социологического факультета Санкт-Петербургского госуниверситета в 2008 году, позволило выявить ориентации студентов на дальнейшее обучение и профессиональное самоопределение. В опросе принимали участие 1172 студента государственных и негосударственных вузов Санкт-Петербурга: СПбГУ, СПбАУЭ, СПбИТМО, СПбГУТ, СПбИВЭСЭП и Воронежа: ВГУ, ВГАУ, ИММИФ, ВЭПИ, МИЭМП, ВГПУ.

Среди планов студентов на дальнейшее обучение на первом месте оказалось получение второго образования (54,3%). При этом среди желающих получить второе образование 80% в той или иной степени удовлетворены получаемой специальностью, т.е. таким образом, они хотят повысить свою конкурентоспособность на рынке труда. Только десятая часть планирует получить второе образование по причине неудачного выбора. Необходимо отметить, что индекс удовлетворенности студентов избранной специальность не очень высок и составляет 0,49, при этом у воронежских студентов он несколько выше, чем у санкт-петербургских (0,50 и 0,47, соответственно). Выше процент ориентированных на получение второго высшего образования среди девушек 56,1% против 51,4% у юношей. Возможно, это объясняется тем, что первые менее уверены в том, что смогут найти работу по специальности.

Высока доля студентов, ориентированных на получение дополнительных образовательных услуг за рубежом. Так 28,3% опрошенных планирует пройти стажировку в учебных заведениях других стран, и 17,7% – продолжить обучение по специальности в университетах Западной Европы и США. Среди респондентов, ориентированных на продолжение обучения за рубежом, больше студентов из г. Санкт-Петербурга (пройти стажировку планируют 31,3% против 25,2% среди воронежских студентов; продолжить обучение – 19,1% против 16,3%). Пройти стажировку в учебных заведения других стран в большей степени стремятся девушки (33,8%), нежели юноши (22,2%). Невысока доля тех, кто планирует дальнейшее обучение в магистратуре (15,2%) и аспирантуре (14,0%). В два раза больше ориентированы на магистратуру студенты вузов Санкт-Петербурга, что возможно связано с большим развитием этого института в Северной столице. Необходимо отметить более высокий уровень стремления к научной деятельности юношей. Так, продолжить обучение в магистратуре планирует 17,3% студентов и 13,4% студенток, на аспирантуру нацелены 18,2 и 10,2%, соответственно. В тоже время продолжить свой путь в науке намереваются только 5% студентов, что, естественно, не лучшим образом отразится на воспроизводстве научно-педагогических кадров.

В тоже время 22,7% студентов вообще не могут определиться, в какой сфере хотели бы работать после окончания вуза. Среди профессиональных планов у опрошенных – на первом месте работа в сфере управления (18,4%). Далее идут компьютерные технологии (10,5%), предпринимательство (10,2%), финансы и кредит (6,9%), промышленное производство (6,0%), научная работа (5,0%), средства массовой информации (4,0%), политика (3,5%), юриспруденция (2,7%). Критической выглядит ситуация с воспроизводство педагогических кадров для средней школы. Только 1,2% студентов ориентированы на преподавание в школе. Были выявлены гендерные различия в профессиональных планах студентов, которые отражают сложившуюся гендерную сегрегацию на рынке труда. Девушки в первую очередь ориентированы на управленческую деятельность – 23,0% (среди юношей 13,5%). 11% студенток планируют работать в сфере финансов и кредита (среди студентов таких только 3,4%). У юношей на первом месте ориентация на работу в сфере компьютерных технологий (16,2%), на втором управленческая деятельность. Третью позицию вне зависимости от пола занимает желание заниматься предпринимательской деятельностью.

Уверены в том, что смогут найти работу по специальности после окончания вуза 50,5% опрошенных. Пессимистично настроена десятая часть студентов, 23,1% трудно сказать, что их ожидает, 8,6% респондентов вообще не собираются работать по специальности, 5,3% на момент опроса уже имели работу соответствующего профиля. Различий в перспективах работы по специальности студентов г. Воронежа и г. Санкт-Петербурга не выявлено. Зависимость распределения ответов респондентов от пола показала, что юноши в большей степени уверены, в том, что смогут найти работу по специальности, чем девушки (58,3 и 43,5%, соответственно).

Студентам был задан вопрос о том, какой жизненный путь в ближайшие годы представляется им наиболее привлекательным. У 35,3% обнаружилась устойчивая ориентация на получение образования. Для 30,4% – главное найти высокооплачиваемую работу, 16,9% собираются создать собственное дело, 10,2% планируют уехать за границу работать и учиться. Ожидаемой была полученная покурсовая динамика. Так, среди студентов младших курсов на первом месте получение образования (45%), а уже на втором – поиск высокооплачиваемой работы (21%). У старшекурсников эти позиции практически равны: для 33% из них – главное работа, для 30% – учеба. По всем остальным позициям существенных отличий не выявлено.

Среди приемлемых и гарантирующих успех способов достижения материального благополучия можно выделить два основных направления. Первое – ориентация на добросовестный труд (47,3%), получение руководящей должности (60,8%) и создание собственного бизнеса (52,1%). Второе – обрести и активно использовать связи с нужными людьми (52,0%), максимально использовать выгоды своего служебного положения (14,7%), получить наследство и вступить в выгодный брак (11,8%), использовать несовершенство закона для достижения материального благополучия (8,0%). Как видно, современное поколение студентов в большей степени ориентировано на честный путь достижения материального благополучия путем собственных усилий и достижений, хотя высока доля тех, кому ближе не очень правильные с моральной точки зрения направления, что свидетельствует о нездоровой обстановке в российском обществе, несформировавшейся системе норм и ценностей. Интересен тот факт, что если в распределении ответов, содержащих позитивные направления, гендерных различий практически не наблюдается, то среди сторонников негативных путей достижения материального благополучия они существенны. Так среди девушек в два раза больше тех, кто надеется решить материальные проблемы путем получения наследства и вступления в выгодный брак. В тоже время в четыре раза больше юношей, чем девушек, указали на желание использовать несовершенство законов и в два раза – максимально использовать выгоды своего служебного положения для достижения материального благополучия.

Осуществлению жизненных планов и замыслов студентам, по их мнению, в равной степени могут помешать как личностные (внутренние) факторы, так и социально-экономические (внешние). Среди первой группы: недостаток воли и настойчивости (29,9%), материальное положение (23,2%), состояние здоровья (15,0%), недостаток способностей (15,0%), неумение общаться и располагать к себе людей (10,2%). Ко второй группе относятся: отсутствие связей с нужными людьми (36,2%), политическая и экономическая ситуация в стране (35,4%), конкуренция и недоброжелательное отношение со стороны окружающих (20,4%), притеснение по полу, возрасту, национальной и социальной принадлежности (5,8%). И только 13,2% студентов полагает, что им ничего не может помешать в осуществлении жизненных планов и замыслов. Отсутствие связей с нужными людьми в большей степени является препятствием для девушек (40,8%, против 31,6% у юношей). Существенные различия в представления студентов г. Воронежа и г. Санкт-Петербурга были выявлены по двум позициям: политическая и экономическая ситуация в стране (40,1 и 30,8%) и отсутствие связей с нужными людьми (40,8 и 31,6%). На наш взгляд, это связано с более высоким уровнем развития демократии столичного города по сравнению с провинцией.

В трудных жизненных обстоятельствах студенты в первую очередь рассчитывают на помощь родителей и родственников (55,4%), друзей (8,5%). Надеются только на себя 28,5% респондентов. Практически нет тех, кто полагается на учебный коллектив (0,2%) и государство (0,7%). В этой связи, на наш взгляд, администрациям высших учебных заведений стоит задуматься о своей роли в воспитании и поддержке будущих специалистов. О необходимости возрождения старых вузовских традиций, когда студенты рассчитывали, прежде всего, на своих вузовских друзей, преподавателей и вышестоящее руководство, которое обеспечивало не только качественный учебный процесс, но и социальные условия учебы студентов.


Милюкова И.А., Нетылько Е.Ю. (Петрозаводск)

Историческая память как элемент культуры патриотизма:
опыт социологического исследования
учащейся молодежи Карелии


Граждане современной России, как подтверждают сегодня социологические исследования, имеют весьма серьезные проблемы с коллективной идентичностью: по большому счету, их мало что объединяет [2]. Неопределенность общегражданской идентичности заставляет исследователей пристально всматриваться в альтернативные формы – этническую, конфессиональную, различные локальные идентичности, а также в историческое прошлое страны.

Историческая память – «это определенным образом сфокусированное сознание, которое отражает особую значимость и актуальность информации о прошлом в тесной связи с настоящим и будущим» [3]. Историческая память, несмотря на определенную неполноту, обладает способностью удерживать в сознании людей основные исторические события прошлого и выражать косвенное их восприятие и оценку. Ее роль особенно актуальна в формировании патриотического отношения граждан страны к своему Отечеству в настоящее время, когда в российском обществе происходит трансформация социальных институтов и нравственных регуляторов поведения, когда преобразуются отношения между гражданами и государством [1, с.74-75]. В этой связи анализ состояния и форм проявления исторической памяти представляет большой научный и практический интерес.

Эмпирическую основу доклада составляют результаты двух социологических исследований, проведенных в 2007-2008 гг. среди учащейся молодежи Республики Карелии. Одно из них было выполнено по заказу Министерства образования Республики Карелия в рамках широкомасштабного мониторинга «Духовно-нравственные параметры реализации программы «Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2006-2010 гг.». Методом анкетирования по общереспубликанской выборке было опрошено 780 учащихся 11-х классов. В ходе второго исследования – «Десятилетие социальных изменений глазами молодого поколения: мониторинг повседневной жизни и планов на будущее молодежи Республики Карелия», – осуществленного при поддержке РГНФ (грант № 07-03-42302 а/с), было опрошено 1065 старшеклассников и студентов. Цели и задачи исследований различались, но и в том, и в другом случае мы попросили респондентов назвать те события из истории России, прошлой и современной, за которые они испытывают гордость или стыд. Молодые люди формулировали свои ответы самостоятельно, без подсказок со стороны исследователей. Все полученные данные обрабатывались методом контент-анализа в программе Excel.

В целом, этот вопрос для студентов оказался более трудным, чем для школьников, да и разброс вариантов у них был менее широким. Среди 11-классников, например, не назвали ни одного исторического события, которым можно гордиться только 7%, а у студентов – каждый четвертый (24,7%).

Необходимо признать, что символы величия России большинство опрошенных молодых людей «черпает» в советском прошлом. Прежде всего, это победа советского народа в Великой Отечественной войне: 87% школьников и 62% студентов упомянули это событие в своих анкетах. На втором месте – гордость за научные и технические достижения СССР (15% школьников и 19,9% студентов) и, в первую очередь, это – освоение космоса и успехи советской космонавтики. Примерно столько же ребят (13%) упомянули спортивные победы россиян в футболе, фигурном катании, хоккее, теннисе.

С другой стороны, исторические события 1917-1985 гг. и деятельность советских политиков вызывает у современной молодежи наибольшее отторжение: примерно каждый третий школьник (36%) и студент (30%) назвали именно из этого периода события, за которые они испытывают стыд и горечь. Абсолютным лидером здесь выступают правление Сталина и период репрессий, их упомянули 25% школьников и 14% студентов.

Впрочем, можно отметить, что и современный этап развития российского общества воспринимается большинством молодежи почти столь же критично: соотношение событий из периода 1985-2007 гг., которыми учащаяся молодежь гордится и которых стыдится, явно не в пользу первых. Каждому десятому (11%) из опрошенных молодых людей стыдно за войну в Чечне, 13% упомянули многочисленные экономические и социальные проблемы в нашем обществе: нищенское существование ветеранов труда, брошенные дети, крайне низкий уровень заработной платы, распространенность наркомании и алкоголизма и т.п. Не обошли вниманием респонденты и обострение межнациональных отношений в стране: террористические акты в Беслане, выступления скинхедов против мигрантов, столкновения на национальной почве в Кондопоге – вот далеко не полный перечень событий, за которые многие испытывают стыд.

К сожалению, в числе событий, которыми можно гордиться, почему-то большой редкостью оказались события из культурной жизни страны, их упомянули только 2% студентов и 4% школьников. Среди старшеклассников, например, число тех, кто считает, что победа Билана на Евровидении – это главное достижение современного российского искусства, значительно превышает число тех, кто вспомнил про всех деятелей литературы и искусства в истории России, вместе взятых.

Можно также отметить, что в ходе опроса выяснилось крайне слабое знание молодыми людьми истории и культуры родного края, основ краеведения. Во всяком случае, упоминания о событиях из истории родного города/поселка или республики практически отсутствуют, если не считать эпизодических упоминаний о создании г. Петрозаводска.

В целом, проделанный нами контент-анализ позволяет сделать вывод о том, что историческую гордость у большинства молодых людей в Карелии вызывают, прежде всего, успехи России в военной области, а также ее достижения в области науки, техники и спорта, значительная часть из которых имеет прямое отношение к советскому периоду. Отрицательные же представления об историческом прошлом, напротив, чаще всего связываются с политическими событиями. События политической истории последнего столетия запечатлелись в исторической памяти молодежи преимущественно в негативном изображении.

_______________


1. Бойков В.Э. Историческая память российского населения: состояние и проблемы формирования // Государственная служба. 2002. № 1.

2. Российская идентичность в социологическом измерении: Аналитический доклад Института социологии РАН [Электронный ресурс] / М.К.Горшков и [др.]. Электрон. ст. Режим доступа к ст.: ссылка скрыта

3. Тощенко Ж.Т. Историческое сознание и историческая память: анализ современного состояния [Электронный ресурс]. Электрон.ст. Режим доступа к ст.: ссылка скрыта


Михайлова Е.А. (Санкт-Петербург)

Установки и ориентации молодежи
в области межэтнических отношений


Молодежь способна более органично реагировать на вызовы постоянно изменяющейся среды. В то же время в современных макроэкономических условиях молодежь оказалась едва ли не самой незащищенной группой населения, невостребованной в общественном производстве.

Исследователи, работающие в русле социологии молодежи, давно обращают внимание на то, что происходящие в российском обществе процессы значительно изменили социальный облик молодежи. Одной из доминирующих тенденций становления и развития молодежи стала ее глубокая качественная дифференциация, процессы которой стали преобладать над интеграционными процессами. Возросло расслоение молодежи по социально-экономическим характеристикам, что связано с глубокими изменениями в социальной структуре российского общества, одной из особенностей которой является социальная поляризация. К каждой социальной группе в той или иной степени принадлежит молодежь. Обладая социальными признаками разных общностей, они различаются по своим материальным возможностям, ценностным ориентациям, образу и стилю жизни. Российская молодежь оказывается в значительной степени дифференцирована на локально функционирующие социальные группы.

Преобладающему в советский период подходу в исследовании молодежи (единство есть единообразие) пришел новый (единство в разнообразии). Различных молодых людей, осваивающих и присваивающих социальную субъектность, объединяет стремление стать субъектом общественного воспроизводства, социальных изменений и социального развития. Их объединяет социальный статус молодых и самоидентификация с молодыми. Существует единство разнообразия ценностей этой социальной группы и выражающего их символического и предметного мира [1, с.260]. Это позволяет представить молодежь как социальную общность в виде относительно целостной совокупности индивидов, имеющих единые границы социального развития, обретения в целом близких по содержанию форм образа жизни, социального статуса, ценностных ориентаций. При всей многомерности молодежи был и остается актуальным целостный подход к изучению многообразия общих связей и закономерностей молодого поколения как органического субъекта развития общества.

Значительно различаются характеристики и проблемы молодежи по республикам и регионам. Поскольку большинство регионов являются многонациональными, актуализируется проблема учета этнических особенностей развития территориальных и социальных общностей.

В сентябре-ноябре 2005 года был проведен опрос, с целью определения этностатусных характеристик основных этнических групп региона. На основе диспропорциональной выборки было опрошено 219 казахов, 225 татар, 225 русских и 206 представителей народов Кавказа.

Рассмотрим, как дифференцируется астраханская молодежь по этническому принципу с учетом мнений, оценок, установок.

В ходе опроса был использован альтернативный вопрос, который одновременно с выявлением акцентуации этнического «Я» затрагивает сферу межэтнической коммуникации и позволяет фиксировать негативные гетеростереотипы [2, с.175]. Оказалось, что в любом случае обращают внимание на национальность окружающих 20,3% опрошенных молодых татар, 21,3% казахов, 25,9% русских, 17,2% представителей народов Кавказа. Обращают в том случае, если окружающие чем-то несимпатичны: 30,5% татар, 33,3% казахов, 39,7% русских, 22,6% представителей народов Кавказа. Обычно не обращают 49,2%, 45,3%, 34,5% и 60,2% соответственно. Таким образом, актуализация этнического фактора в коммуникации в большей степени характерна для русских. В целом, для молодых астраханцев акцентуация этнического фактора в социальном взаимодействии не характерна. Гораздо большее значение имеют социальные, имущественные, поколенческие и т.д. различия.

Молодые астраханцы обнаружили достаточно выраженную толерантность в межэтнических отношениях. Положительно или безразлично отнеслись к возможному браку родственника с представителем другой национальности 63% татар, 72% казахов, 58% русских и 51,3% опрошенных представителей народов Кавказа. Определенно отрицательно отнеслись 22,2% татар, 10,0% казахов, 26,4% русских и 22,5% опрошенных представителей народов Кавказа.

Степень интенсивности и актуализированности этничности, как групповой идентичности, изменяется под воздей­ствием социальных условий. Актуализированность этничности снижается, если более выраженными и акцентуированными оказываются различные формы классового, социально-профессионального и т.д. неравенства, при снижении этнического неравенства. В ситуации социальных изменений, когда этническая идентич­ность, строящаяся на основе общего происхождения, традиций и культурных признаков, становится единственной константой, противостоящей фрустрации и аномии, борьба за власть и ресурсы может принять характер противостояния этнических групп.

Неравномерное распре­деление национальных групп по различным ярусам общественной иерархии и неравных возможностей дос­тупа к благам и социальным ресурсам носит характер этнической стратификации. А.О. Бороноев и Н.Г. Скворцов определяют этническую стратификацию как систему структурированного социального неравенства, в которой различные этнические группы получают разное количество общественного богатства, власти, престижа [3, с.165].

В ходе опроса исследовались представления о неравенстве этнических групп в основных сферах жизни.

Считают, что уровень жизни не связан с национальностью, и в Астраханской области нет этнических групп, которые живут намного лучше других 70,4% молодых татар, 64,3% казахов, 67,9% русских и 60,0% опрошенных представителей народов Кавказа. Полагают, что получение высокооплачиваемой работы никак не зависит от национальности 81,5% татар, 75,7% казахов, 79,2% русских и 70,0% молодых представителей народов Кавказа.

Таким образом, молодые астраханцы не воспринимают социальную и экономическую сферы (в том числе предпринимательскую деятельность) как поле этнической конкуренции.

В общественном сознании сложилось представление о более выраженном неравенстве этнических групп в политической сфере, что характерно для всех возрастных групп, в том числе и для молодежи. Эти оценки, несомненно, отражают сохраняющиеся различия в образовательных, профессиональных и т.д. статусах контактирующих этнических групп. Однако влияние на формирование подобных представлений оказывает не реальная диспропорция в представленности в органах, а сложившиеся в массовом сознании стереотипы, а также идеологическое воздействие на группы со стороны этнических элит.

Продолжающееся социально-экономическое развитие этнических групп снижает риск провоцирования представлений об этническом неравенстве и актуализирует региональную идентичность.

_______________


1. Ковалева А.И., Луков В.А. Социология молодежи. Теоретические вопросы. М.: Социум, 1999.

2. Сикевич З.В. Социология и психология национальных отношений. СПб., 1999.

3. Социология / Под ред. В.П. Сальникова, Г.Д.Ковалева, С.В.Степашина. СПб.: Фонд «Университет», 2000.

Михеева Л.Д. (Санкт-Петербург)

Роль образования в формировании
трудового потенциала общества


Современный этап общественного развития характеризуется тем, что формируется постиндустриальное общество, которое основывается на информационной экономике. Последняя принципиально меняет положение и роль человека в производстве, во всей системе социальных отношений. Системообразующими секторами экономики становятся наука и образование, от которых все в большей степени зависит состояние производства и его эффективность. Становится все более очевидным, что научно-технический, экономический и социальный прогресс общества в настоящее время определяется уровнем и степенью развития в нем науки и образования. В инновационном производстве они выступают в качестве ведущих факторов экономического роста, обеспечения макро- и микроэкономического равновесия хозяйственной системы, стабильного развития всей системы социальных отношений.

Согласно экспертным заключениям, имеющиеся у России ресурсы реализуются в национальной экономике со следующей степенью эффективности: природные – на 25%, людские – на 15%, финансовые – на 10%, интеллектуальные – на 3,3%. В целом же, уровень освоения ресурсного потенциала страны оценивается в 18%. Для сравнения, в США он составляет 76%, в ЕС – 78%, в Японии – 88% [1, с.5]. Одним из важнейших направлений в преодолении данных диспропорций является развитие сферы образования в соответствии с задачами экономической политики государства. Постановка задачи перехода на инновационные рельсы развития тесно связана с модернизацией образовательной сферы.

В настоящее время знания в вузах даются вне их производственного практического преломления. Необходим связующий механизм между образовательной и экономической сферами. Создание принципиально новой системы образования, отвечающей изменившимся реалиям перехода к постиндустриальному обществу, стоит в повестке дня и мирового развития. Постсоветское развитие высшего образования характеризовалось резким падением престижа специальностей прикладной и технической направленности. Экономистов, юристов и других представителей гуманитарных специальностей у нас готовится несоизмеримо больше, чем представителей какой-либо другой группы специальностей. Сложившиеся диспропорции приводят к тому, что значительная часть выпускников вузов не может трудоустроиться в соответствии с профилем полученных знаний. Вопрос об открытии или закрытии той или иной специальности определяется по наитию на уровне руководства вуза. Основным соображением в этом выступает, как правило, перспектива сиюминутного дохода от привлечения студентов коммерческой формы обучения. В результате технические вузы открывают непрофильные для себя экономические и юридические отделения, а профессии уникальных производственных циклов снимаются с рынка образовательных услуг. В настоящее время отсутствует сама процедура заказа на профессию. Подготовка специалистов в высших учебных заведениях не соотносится с перспективными задачами экономического развития. Существующая номенклатура образовательных специальностей не отражает потребностей рынка труда. Необходимо развитие нормативно-правовой базы и инфраструктур целевого образования.

Особенность российской ситуации заключается и в слабой корреляции доходов специалистов и продолжительности обучения. Для некоторых возрастных групп наблюдается даже обратная зависимость – при более высоком образовательном потенциале материальное благополучие оказывается ниже. Молодой человек, получивший высшее образование, уступает в доходах своему сверстнику, его не имеющего. По ряду возрастных групп доходы лиц, имеющих 9–10-летний стаж обучения (ПТУ), превосходят доходы работников с образовательным стажем 11–13 лет (техникумы, незаконченное высшее образование). В экономически развитых странах прослеживается четкое соотношение уровня образования и величины заработной платы. Так, американец, окончивший лишь общеобразовательное учебное заведение, зарабатывает в 1,5–2 раза меньше, чем бакалавр, и в 3 раза меньше, чем магистр. Примерно такой же разрыв в доходах фиксируется и в странах Западной Европы [2, с.21]. Причем, в отличие от российской ситуации разница в заработной плате достигается сразу же после получения работником диплома о высшем образовании.

Высокий квалификационный потенциал России, не будучи «встроенным» в практические задачи экономического развития, остается не более чем потенциалом. Российские управляющие структуры еще не научились рационально использовать имеющиеся ресурсные возможности на рынке труда. Каждый государственный и муниципальный вуз выпускает армию дипломированных специалистов, многие из которых проходят обучение на бюджетной основе, т. е. за деньги государства. Однако вложенные средства оказываются зачастую потраченными напрасно. Не может трудоустроиться почти четверть всех выпускников очного отделения. Значительная часть трудоустраивающихся самостоятельно получает работу не по полученной специальности. Еще одним проявлением депрофессионализации российского образования служит разрушение системы учебно-производственных комплексов. В настоящее время отсутствуют функционировавшие в советский период налаженные механизмы прохождения производственной практики. Если бы произошло восстановление аналога системы учебно-производственных комплексов при включении соответствующих вузов и школ в ведомственно-отраслевые структуры, то производственная практика осуществлялась бы на родственных по профилю ведомства предприятиях.

Без функционирования рынка образования рынок труда выполнять свои функции не сможет. Он должен постоянно получать пополнение в виде подготовленных квалифицированных кадров. Насколько эффективно действует рынок образования, откликаясь на потребности рынка труда и, в свою очередь, формируя их, настолько эффективно будут функционировать рынок труда и рыночная система в целом. Являясь составным элементом целостной рыночной системы, рынок образования выполняет в ней регулятивную функцию, воздействует на все другие элементы системы и, в свою очередь, находится под влиянием таких секторов, как рынок труда, товарный рынок и др. В то же время в условиях инновационного производства роль рынка образования кардинально меняется. Он занимает одно из центральных мест в рыночной системе, оказывает непосредственное воздействие на темпы и качество экономического роста, конкурентоспособность товаров на внутреннем и международном рынках, обеспечивает устойчивость функционирования рыночной системы в целом.

_______________


1. Якунин В.И., Сулакшин C.C., Багдасарян В.Э., Нетесова М.С. Образование как фактор экономического развития. М.: Научный эксперт.

2. Вульфсон Б.Л. Стратегия развития образования на Западе на пороге XXI века. М., 1999.


Морозова Т.И. (Белгород)

Ценностно-целевые установки молодежи
(на материалах Белгородской области)


Для современной российской молодежи типичен довольно высокий уровень общественной пассивности, сравнительно незначительное личное участие в различных гражданских инициативах. Незначительный интерес к политике и низкий уровень самоорганизации выражаются, в частности, в том, что голосование остается наиболее распространенной формой коллективного действия в политической сфере. Однако и стабильное электоральное участие по самооценке свойственно приблизительно третьей части молодежи. Даже субкультурные, неформальные объединения молодежи приобретают сугубо узконаправленную ориентацию, связанную с каким-либо специфическим видом досуговой деятельности. Развитие виртуальных способов межличностной коммуникации, неся в себе огромный потенциал самоорганизации, также в значительной степени сводит общение к каким-то примитивным формам.

В выборе стратегии адаптации к социальной среде молодые люди, как правило, следуют индивидуализированным, внеинституциональным практикам. Главными факторами реализации своих жизненных целей большинство молодежи считает преимущественно личные качества – целеустремленность, работоспособность и т.п., не задумываясь о необходимости сотрудничества. Государственные и, в меньшей степени, общественные институты не находят поддержки у российской молодежи. Следствием низкого уровня межличностного и институционального доверия в молодежной среде является неготовность к солидаризации на позитивной основе ради реализации собственных интересов.

Но вместе с тем ожидания от государства определенных действий по поддержке молодежи являются существенной составляющей установок молодежи.

Наряду с этим, социологами в молодежной среде фиксируется нормативный релятивизм – готовность молодых людей преступить социальные нормы, если того потребуют их личные интересы и устремления.

Все указанные факторы формируют индивидуализированную, даже атомизированную модель социальных практик российской молодежи.

Проведенное нами в 2008 году в Белгородской области социологическое исследование «Самоорганизация и атомизация молодежи как противоположные формы социокультурной рефлексии» показало, что в жизненных планах молодых людей на доминирующих позициях находятся семейное счастье, карьера, богатство. Так, семейного счастья хотят почти две трети (65,0%) опрошенных. Две пятых (41,29%) настроены на карьеру. Третья часть (33,0%) респондентов хочет богатства. Значительное количество респондентов (27,43%) считает одним из основных приоритетов реализацию таланта и способностей. Почти столько же (26,57%) считают для себя важным достижение свободы и независимости в решениях и поступках. Обращает на себя внимание, что карьерные устремления лишь отчасти связываются со стремлением стать профессионалом в своем деле. Если сделать карьеру хотят 41,29%, то стать квалифицированным специалистом – 18,14%. Возможно, карьера в глазах значительной части молодежи – это уже терминальная ценность, тогда как профессионализм – инструментальная. Десятая часть опрошенных (11,29%) стремится к власти. Столько же респондентов хотят принести пользу человечеству и своей стране. Немногим меньшее количество опрошенных (10,29%) хочет славы. Незначительная доля респондентов (5,86%), и к ним, вероятно, следует прибавить тех, кто не смог дать определенный ответ (2,57%), то есть в общих масштабах их может быть достаточно много, не определили какие-либо позитивные цели и хотят лишь того, чтобы их не трогали.

Таким образом, семейное счастье обладает безусловным приоритетом. Это позитивная ценность, но ценность, объективно обладающая атомизационным потенциалом. Настроенность исключительно на семейное счастье, не сочетающаяся с иными жизненными планами, не способствует формированию и развитию долговременных коммуникативных стратегий, без которых невозможна восходящая социальная мобильность в профессиональной, общественно-политической и других сферах.

У части молодежи сформировано завышенное представление о собственных жизненных перспективах, о своих возможностях. Четыре пятых респондентов (82,71%) считают, что им удастся реализовать свои планы. Однако, в безусловности этого убеждено уже гораздо меньшее количество – 27,71%.

Значительный интерес представляют суждения молодежи о том, что нужно в наше время для достижения успеха, и от чего зависит достижение конкретно ими своих жизненных целей. Ответы респондентов на вопрос о факторах жизненного успеха позволяют четко определить наиболее приоритетные из них в сознании молодежи. Прежде всего, – это практически ориентированные знания, целеустремленность и связи. Эти три характеристики с большим отрывом доминируют над иными факторами жизненного успеха. Все остальные характеристики (в том числе, ум, деньги, общественная активность, положение родителей), с точки зрения молодых, вторичны. Так, общая культура, ум не могут сравниться со знаниями, образованием (то, что они противопоставлены, свидетельствует о том, что имеется в виду именно прикладное образование, практические знания). Причем, образование отнюдь не понимается как сугубо формальная вещь – тех, кто считает, что нужен только диплом, «корочка», немного – 12,57%. Молодые люди не считают, что для достижения успеха нужно постоянно подчиняться требованиям окружения, но и нестандартность мышления и поступков (склонность к инновациям) также имеет небольшую ценность. Таким образом, понимание средств и факторов жизненного успеха молодежью достаточно реалистично и в то же время неоригинально в том смысле, что вполне соответствует шаблону, сформировавшемуся в последние 10-15 лет. Общественная активность не рассматривается подавляющим большинством респондентов в качестве фактора жизненного успеха.

Рассчитывая осуществить свои планы, подавляющее большинство респондентов (76,86%) надеется, прежде всего, на собственные силы. Треть респондентов (34,0%) рассчитывает на помощь родителей, родственников. 23,57% уповают на удачу. Достаточно многие, видимо, те, кто не совсем уверен в том, что реализует свои планы, надеются на случай, стечение обстоятельств (16,14%) и божью помощь (13,14%). На помощь государства, местной власти, как на значимый фактор, указывают лишь 11,29% респондентов. То, что респонденты практически не рассчитывают на помощь институтов публичной власти, с одной стороны, защищает их от возможного разочарования. С другой стороны, то, что государственные и муниципальные институты оказываются на периферии ожиданий молодежи, может иметь не очень хорошие последствия. Не чувствуя себя зависимыми от государства или обязанными ему, молодые люди, соответственно, не рассчитывают на то, что должны делать какой-то вклад в функционирование публичных институтов. Представление о том, что человек в реализации жизненных целей обязан только самому себе, является, возможно, эффективной установкой для достижения индивидуальных целей. Однако, в контексте социальной интеграции, солидарности такая идея представляется достаточно деструктивной.

Вера «в самого себя» существенно превалирует в сознании молодежи над верой в иные достойные объекты, что подтверждает значимость для молодежи индивидуалистических практик и ориентаций. Лишь 21,57% респондентов заявили, что верят в Бога; 10,14% – светлое будущее; 2,29% – в других людей.

Таким образом, исследования подтверждают превалирование в молодежной среде индивидуалистских ценностей, что в целом соответствует общей «рыночной» тенденции развития российского общества.