Geum.ru

«Междисциплинарные исследования в психологии» для слушателей программы

Вид материалаРеферат

Содержание


Междисциплинарные исследования тела
Междисциплинарные исследования эмоций
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   12

МЕЖДИСЦИПЛИНАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ТЕЛА


Достижение идеального веса, устранение целлюлита, приобретение средиземноморского загара среди промозглой российской зимы, наращивание мышц, пирсингирование, боди-арт, нанесение шрама либо татуировки, диеты и пластическая хирургия – все это актуальные практики изменения тела. Сегодня массовая культура вместе с развивающимися биомедицинскими технологиями настойчиво перерабатывает натуральную телесность в своего рода тело-конструктор, объект и продукт непрерывных модифицирующих воздействий, тело метаморфичное и модное. Такая концепция тела как нельзя лучше отвечает представлениям о зыбком, подверженном непрерывным изменениям «Я» человека постиндустриальной эпохи. Отказ от идеи фиксированного тела и стабильной идентичности означает радикальный пересмотр антропологических и психологических взглядов, находящихся в обиходе представителей западной цивилизации, начиная с эпохи Просвещения.

Более того, модификации тела сегодня все чаще рассматриваются в качестве инструмента для преобразования не только внешнего вида, но и внутреннего мира наших современников. Физерстон называет их «пластическим ресурсом» для постмодернистской идентичности («pastiche personality», «relational self», теория которых разрабатывалась Кеннетом Джердженом, Джоном Шоттером, Ромом Харре и др.). Виктория Питтс выражается еще более определенно, говоря о «гибком теле» (flexible body), которое конструируется и воспроизводится в рамках современной западной культуры. Валери Валь в своей культовой монографии «Современные примитивы» - одной из первых работ, посвященных модификациям в современной культуре, - по ходу интервьюирования специалистов в области телесных модификаций выясняет, каким образом можно создавать свою индивидуальность, используя тело в качестве основы. В частности, он обращается к анализу опыта современных художников – француженки Орлан и австралийца Стеларка, которые исследуют пределы западного канона красоты, экспериментируя со своими телами при помощи боди-арта, пластической хирургии и протеинов. Они буквально воплощают в жизнь исследовательскую метафору о современном «я» как «проекте тела».

В основе представлений о значимости модификаций тела для «я» современного человека лежит идея о том, что с помощью модификаций внешность приводится в соответствие с эталоном или образом «я» или же происходит намеренное изменение персональной идентичности через серию телесных трансформаций. Крис Шиллинг, развивая идеи Энтони Гидденса, утверждает, что проект человеческого «Я» в современном обществе, в сущности, оказывается проектом тела. По его словам, «возникает тенденция, при которой тело становится все более значимым для современного ощущения человеком своей идентичности». Под этим углом мы и будем рассматривать практики модификации.

Рост популярности этих телесных практик среди представителей западной цивилизации совпал с началом постиндустриальной эпохи, т.е. с 1960-1970 годами и достиг (пока) своего апогея в последнее десятилетие. Так, по данным американских социологов (приводятся по материалам Kеннета Гэя на середину 1990х), из десяти американцев в возрасте до 30 лет каждые 7 имеют опыт татуировки, пирсинга или какой-либо иной боди-модификации. По данным М. Армстронга (на 1999 год, приводятся по Л. Карволл), опросившего студентов 19 американских университетов, 73 % респондентов имели татуировку (а более, чем в половине случаев – и не одну), а около половины опрошенных, 51 %, - пирсинг. Массовое обращение к татуировке как ресурсу проектирования персональной идентичности и средству самовыражения, переход этой практики модификации тела из маргиналий западной культуры в мейнстрим, уже было охарактеризовано и как «tattoo renaissance», и как «телесная эстетика для среднего класса» (Уайт и Юнг, 1997; цит. по Каплан).

Российские практики модификации тела изучены слабо, однако распространение модификаций тела среди жителей больших российских городов и активное развитие индустрии услуг в этой сфере – очевидно.

МЕЖДИСЦИПЛИНАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ЭМОЦИЙ


Особое внимание в постсовременной психологии уделяется анализу эмоциональных словарей – реализация проекта психологической семантики началась именно с них. Эмоции оказались особенно убедительным доказательством того, что на месте ментальных фактов, которыми оперирует традиционная психология, следует искать социальные и лингвистические артефакты (поведенческие эквиваленты эмоциональных явлений являются поведенческими актами, эмоции бесконечно итенциональны (мы радуемся «чему-то», надеемся «на что-то»), эмоции уоптребляются в соответствии с локальным моральным порядком, а связь между физиологическими проявлениями и эмоциональными конструктами – условна).

… Социально-психологический анализ (эмоций) должен предваряться лингвистическим анализом словарей эмоциональных терминов и условий их применения. Изучение специфического функционирования эмоциональных понятий как элементов дискурса позволяет не только сопоставить эмоциональный опыт различных культур, но и дает ключ к пониманию экзотических либо исторически утраченных эмоциональных состояний, подчеркивает Харре (с. 64)

Внутренний мир становится предметом доверия прежде всего в силу достижения всеобщего согласия относительно категорий существования: базовых разграничений, необходимых для описания или объяснения психических состояний. Без подобного словаря было бы просто нечего описывать или объяснять, а без разумного широкого согласия по поводу терминов в права вступают двусмысленность и сомнение. Так, например, мы можем с определенной долей уверенности говорить об эмоциях страха, гнева и печали, поскольку эти категории являются элементами общепринятого словаря (в который входит около десятка эмоциональных терминов), наиболее часто употребляемого в культуре… Можно ли быть человеком, не испытывая гнева или печали? Другие психологические предикаты, разделяемые менее крупными и иногда более маргинальными культурными группами, не внушают подобного доверия. Такие понятия, как «экзистенциальная тревога», «посттравматический стресс», «духовное пробуждение», «поток сознания» и «канализирование чувств» приемлемы в разнообразных областях культуры, но большинство может скептически относиться к ним как к некоему жаргону или культовому языку. Возможны и более жесткие варианты: если бы кто-то заявил, что его переполняет acidae (популярный в средневековых монастырях психологический термин), что он страдает от сильного приступа меланхолии (термин, которым необычайно увлекались поэты и романисты XIX века) или охвачен mal de siecle (термин, который подвигал многих на самоубийство менее ста лет тому назад) – это, скорее всего, вызвало бы удивленные взгляды у его товарищей… По сути, без публичного подтверждения претензий – без того, чтобы в итоге было сказано: «Да, я понимаю, что ты чувствуешь», - человек вряд ли может вести уверенное психологическое существование.

Дискурсивно-психологическая концепция эмоций, набилогее полно изложенная в работах Рома Харре, представляет собой интерпретации эмоциональных проявлений в терминах локальных словарей и характерных способов употребления эмоциональных понятий в рамках культурных сообществ. Представители этого направления рассматривают эмоциональные проявления в их обусловленности работой интерпретации. При этом Харре отмечает, что классическому анализу поддаются либо те эмоции, чьи физиологические аспекты могут быть легко измерены, либо те, что имеют большое социальное значение. Для дискурсивной психологии эмоции являются частью локального морального порядка (эмоциональные терзания кальвиниста немыслимы в системе африканских культов), а полноценное переживание меланхолии за пределами культуры, которая эстетизирует утрату или абсолютизирует эсхатологические ожидания – невозможно.