Geum.ru

Г. П. Щедровицкий Социологические проблемы и социология сегодня 12-20 июля 1969 г. Первая лекция

Вид материалаЛекция
Четвертая лекция
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10

Четвертая лекция



Отправная мысль моего прошлого сообщения состояла в том, что начиная с какого-то момента развития человеческого общества, начинает ставиться, сначала в превратной форме, а потом в осознанном и четко сформулированном виде, задача превращения истории или хода истории в искусственный процесс. Можно сказать, достижение определенных результатов исторического процесса становится целью и задачей деятельности. Если мы рассмотрим это превращение с точки зрения понятий основного и побочного результата или продукта деятельности, то сможем выразить то же самое так: люди ставят перед собой определенные частные цели и задачи, и часто они их достигают – это можно называть основным результатом их деятельности; но при этом всегда происходят другие изменения и в совокупности все то, что получается в результате их деятельности, составляет историю. Совокупность исторических явлений может рассматриваться как побочный результат деятельности людей. Но с какого-то момента появляется тенденция и установка, направленная на то, чтобы превратить эти побочные результаты в основной продукт и вместе с тем в цель нашей деятельности. Такова была основная мысль предшествующего сообщения.

Но она была сформулирована, как вы помните, предельно абстрактно. Я утверждал также, что в основании всякой социологической работы, какую бы форму и вид она не приняла, лежит именно эта идея и установка. Можно сказать, что именно эта цель и установка лежит в основании самой социологии. Я мог бы изложить специальные аргументы в обосновании этого тезиса. Но я откладываю эту аргументацию на будущее, потому что все это становится особенно отчетливым в контексте анализа задач и механизмов управления, а понятие управления мы еще не рассматривали.

Наверное, можно было сказать, что вся социологическая установка сводится к задаче управления социальными процессами. А сама задача управления есть очень точная и жесткая формулировка задачи на превращение естественного процесса в искусственный, а значит задача на овладение историей. Итак, объяснение и обоснование сформулированного выше тезиса я откладываю на будущее, до того времени, когда будет достаточно детально разобрано понятие управления. А сейчас я хочу рассмотреть другой вопрос — очень интересный, очень сложный и лежащий, как мне кажется, в основе всех других проблем социологии, которые мы будем обсуждать.

Задачу овладения историей сформулировать, в явном или неявном виде, можно. Но проблема заключается в другом: является ли социум или человеческое общество такой системой, по отношению к которой может быть поставлена, в принципе, подобная задача. Ведь вполне может быть, что человеческое общество является такой системой, в которой все это, в принципе, невозможно — это, во-первых, и, кроме того, еще не нужно — это, во-вторых. Ведь может оказаться, что решение такой задачи может привести к уничтожению человеческой личности и даже человеческой индивидуальности. Это — первый вопрос, который я хочу дальше обсуждать.

Второй вопрос непосредственно примыкает к первому. Я связал идею превращения истории в искусственный процесс с понятием социального действия. Если вы помните, в конце прошлого сообщения я коротко ввел понятие социального действия. Мне это нужно было для того, чтобы показать в дальнейшем, что социологическое знание не может рассматриваться само по себе или просто в отношении к объекту. В рамках натуралистической традиции мы могли рассуждать так: есть известный нам объект — общество или социум, этот объект имеет естественные законы развития, это значит, что мы можем сделать его объектом изучения, зафиксировать его законы и затем, после того как наше изучение окончится, пользоваться этим знанием законов. Необходимость социологии и возможность социологического знания заданы уже этой установкой.

Я рассуждаю иначе. Для меня всякое знание задано в первую очередь не своим отношением к объекту, а своим отношением к системе человеческой деятельности, то деятельности, в которой это знание будет использоваться. Другими словами, знание выступает как определенное средство в рамках деятельности. Поэтому для меня оправдать социологическое знание или социологию, это не значит просто отослать к объекту, который де существует и должен быть описан, а это значит, каждый раз поставить вопрос: в какой системе или в какой кооперации деятельности нам нужно это социологическое знание. Какую кооперацию деятельности это знание обслуживает и уже затем, исходя из ее побочной вспомогательной роли, точнее говоря служебной роли, выяснить характер самого этого знания и тип того объекта, который оно выделяет и конструирует в аморфной природе, или в материи, если употреблять это слово в его самом первом смысле. Поэтому для меня определить природу социологии и социологического знания, которое было или которое нам нужно создать, это значит вписать его в систему социального действия. Такого социального действия, для обеспечения которого социология в какой-то момент возникает и в дальнейшем развивается.

В таком случае проблема превращения истории в искусственный процесс выступает для меня как проблема особой организации социального действия и особой организации обслуживающего его знания. В этом заключена большая проблема.

На первый взгляд может показаться, что превратить историю в искусственный процесс это значит просто научиться предусматривать результаты и последствия нашего действия, имеющего исторический смысл. С этой точки зрения мы должны продолжать действовать так же, как мы действовали раньше и нужно лишь вдобавок знать, что в результате получается и может получиться. Полагают, что если мы будем знать последствия наших социальных действий, то таким образом и тем самым мы превратим историю в искусственный процесс, а действия останутся теми же самыми, какими они были раньше, в них ничего не изменится.

Мне хочется здесь подчеркнуть, что это, по-видимому, не так и подобное представление является слишком поверхностным. Превратить историю в искусственный процесс это не только знать последствия наших действий, но, кроме того, особым образом организовать нашу деятельность.

Любое знание всегда приводит к определенной форме организации действий и деятельности. Я бы даже сказал, что знания есть основной элемент организации действий. Имеем ли мы дело с новой формой кооперации той связи индивидов, — условием ее всегда является определенное знание, и без этого знания никакая операция не может быть осуществлена, даже в простейшей деятельности детей. Чтобы можно было в кооперированной деятельности по частям создавать самый простой продукт, надо иметь проект этого продукта и план распределения деятельности по участникам кооперации. Частей должно быть ровно столько, сколько нужно для создания этого продукта. Все эти средства нужны для того, чтобы не получилось так, что одних продуктов будет больше, чем нужно, а других будет недоставать и т.д. и т.п. Можно показать, что любая форма и любой вид человеческих знаний являются продуктом и результатом определенных форм кооперации. Но, с другой стороны, наличие знания определяет каждый раз, кто и что будет делать для получения определенного продукта. Поэтому, что значит превратить некоторые исторические продукты и результаты в продукты и результаты нашей целенаправленной деятельности? Это значит, не только образовать знание о том, что может получиться в ходе нашей деятельности, что нам нужно и что, наоборот, не нужно, но это означает также — и именно это надо сейчас подчеркнуть — что нужно особым образом построить саму социальную деятельность, исходя из этого знания и на базе его.

Таким образом, второй важнейшей проблемой оказывается проблема связи социального знания с новым типом действия или социальной кооперированной деятельности, которое оно должно обеспечить. Превращение истории в искусственный процесс предполагает, следовательно, не только обсуждение вопроса, а может ли такое быть в человеческом обществе, в социуме, но также — если на первый вопрос мы ответили утвердительно — план такой переорганизации социума и всей системы социальной деятельности, чтобы это стало возможным. Важно специально подчеркнуть, что постановка вопроса о такой переорганизации возможна и в том случае, если на первый вопрос мы отвечаем отрицательно.

Таким образом, мы получаем две компоненты. Один раз мы спрашиваем, допускает ли современное состояние социума преобразование истории в искусственный процесс. И на этот вопрос мы можем ответить либо утвердительно, либо отрицательно. Но, кроме того, мы можем спросить, допускает ли социум такое преобразование, которое бы превратило бы его в систему, допускающую превращение естественной истории в искусственный процесс. Другими словами, то, что не может быть достигнуто при сегодняшнем состоянии социума, может быть достигнуто при другом его состоянии, при подъеме его на следующую ступень. И тогда ответ на тот вопрос, который я поставил, превращается из исследовательской проблемы, в первом пункте, в проблему инженерно-конструктивную или социотехническую, т.е. в задачу доведения социума до таких форм, где задача овладения историей будет решаться.

Наконец, третий вопрос, который здесь возникает, вопрос о том, а какие же знания — знания вообще и социологические знания в частности — могут обеспечить превращение истории из естественного процесса в процесс, ассимилированный деятельностью, искусственный процесс. Таким образом, мы должны будем обсуждать из некоторого общего знания о том, какие же типы знаний необходимы для того, чтобы мы могли сделать историю искусственной или управляемой, если это возможно.

Вы понимаете, что мы можем сформулировать эту задачу, резко ограничив ее, считая ее осмысленной и целесообразной лишь в некоторых частях. Тогда мы должны будем определить и собрать соотношение между знаниями, обслуживающими деятельность по ассимиляции истории, и теми знаниями, которые фиксируют естественное течение истории. Центр тяжести проблемы перенесется тогда на вопрос о структуре того знания, которое необходимо здесь для того, чтобы можно было решить проблему. Это и будет вопрос о специфической природе социологического знания.

Вот в каком плане я сформулировал бы сейчас основные задачи нашего дальнейшего обсуждения.


И.Алексеев. Мне не совсем ясно, каким образом будет ставиться эта задача, если современный социум не допускает искусственного развития; удастся ли нам тогда осуществить такое преобразование социума, которое бы в дальнейшем допускало искусственное развитие. И не значит ли то, что мы сможем осуществить такое преобразование, что наш социум уже допускает искусственное развитие? Нет ли тут противоречия?


Это — резонный вопрос, но мне представляется, что во всем этом нет противоречия. Я специально подчеркивал и подчеркиваю, что часто весь исторический процесс в целом не может быть превращен в чисто искусственный процесс. Более того, по поводу самого этого вопроса, мы можем ответить, что такое превращение истории в целом либо невозможно, либо не целесообразно. Но даже если мы отвечаем, что история не может быть превращена в искусственный процесс, то это на значит, что мы не можем насильственно совершить такое преобразование над обществом, нарушая идею человеческого общества, или идею современного человеческого общества. Если такое нарушение идеи допустить, то, наверное, может будет осуществить преобразование или трансформацию общества и сделать возможной искусственную историю, пусть уже не с человеческим обществом, а с чем-то другим, причем люди будут существовать иначе, нежели они существуют сейчас.

Разница двух постановок вопроса может быть пояснена следующим образом. Социум имеет определенную структуру. Мы эту наличную структуру описали. Первый вопрос: допускает ли эта структура превращение истории в искусственный процесс. Мы можем ответить: нет, нынешняя структура не допускает такого преобразования или превращения. Но это не значит, что ни какие другие структуры на допускают такого превращения. Исходя из этого ставится второй вопрос: можем ли мы превратить другую структуру социума в такую структуру, которая будет допускать ассимиляцию истории деятельности, т.е. искусственный исторический процесс.


И.Алексеев. Я не удовлетворен разъяснениями. Если исходить лишь из того, что сейчас не целесообразно превращать историю в искусственный процесс, то тогда дальнейшее движение становится понятным, но если утверждается, что сейчас невозможно, то все дальнейшее становится непонятным, ведь сам акт целенаправленного преобразования социума, в котором по предположению не возможно целесообразное преобразование, есть противоречие в принципах. Акт такого преобразования и будет моментом в искусственной истории.


Это не правильно, ибо искусственная или ассимилированная деятельностью история не есть последовательность актов искусственного преобразования системы.

Чтобы пояснить свою точку зрения, я введу несколько очень простых понятий. В рамках системно-структурного подхода мы можем говорить о процессах, имманентно представленной нами структуре, и о процессах, не имманентных этой структуре, как бы накладываемых на нее извне. Последнее бывает обычно в тех случаях, когда исходная структура входит в качестве элемента в другую структуру, объемлющую ее, или же объединяется связями кооперации с другими структурами. С точки зрения этих различений два моих вопроса будут звучать теперь так:

1) может ли быть искусственная история имманентной для современного социума?

2) можно ли так преобразовать социум, включив его в другие более сложные системы, чтобы перевести его к такой структуре, которая будет иметь имманентную искусственную историю?

Наверное, самый простой и наглядный пример — деторождение: для одного человека это не является имманентным процессом, а для пары — мужчины и женщины — это уже имманентный процесс. Значит, один человек не может продолжить человеческий род. Но сейчас мы уже приближаемся к такому моменту, когда один из необходимых компонентов будет производиться искусственно, или — выдуманный пример — будут созданы такие склейки-гермафродиты, которые смогут продолжать свой род имманентным образом. В биологическом мире мы находим примеры таких превращений — один из них описывался в журнале «Знание сила» около года назад.


И.Алексеев. Социум — предельно широкая система и для него невозможно найти напарника.


Теперь я понял основной пункт наших расхождений. Я принципиально не согласен с твоей позицией. На мой взгляд особенность существования человеческого общества состоит в том, что в нем отдельный индивид из общества может стать самостоятельной системой, сравнимой по мощности со всем социумом. И это обстоятельство создает возможности непрерывного поглощения и ассимиляции одних систем другими. Твое замечание очень важно для меня, ибо по сути дела именно против него я и возражаю. Я стремлюсь показать, что человеческое общество имеет такую структуру, что оно допускает те преобразования, которые ты запрещаешь.


И.Алексеев. Но не означает ли тот факт, что индивид выходит из социума, вступает с ним во взаимодействие и поглощает его, что этот социум допускает искусственную историю — то самое, что ты за ним отрицаешь?


Нет, не означает, ибо сама возможность такого рефлексивного выхода, как я уже и говорил, не равносильна принципу искусственной истории. Рассматривая социум, мы должны помнить, что он выступает не только как организм, но одновременно также как машина и ка объект деятельности. Все эти три категориальных определения приложимы к социуму. Социум — такая удивительная и мистическая система, которая допускает и то, и другое, и третье, и вместе с тем соединяет их всех.

Представьте себе, что есть некоторый набор дискретных состояний, которые мы можем задать. Эти состояния — суть разные типы структур. Мы можем предполагать, что сейчас социум находится в одном из этих дискретных состояний. Положим также, что в этом состоянии он не допускает превращения истории в искусственный процесс; вместе с тем он никогда не может перейти, в силу его внутренних законов, в другое состояние, которое допускало бы искусственную историю. Но это не означает, что внутри системы социума не может сложиться и оформиться такая подсистема, которая таким образом трансформирует всю систему социума, что она перейдет в другое дискретное состояние такое, которое допускает искусственную структуру.

В основе возражений Игоря Серафимовича Алексеева лежит постулат, что если человек или человеческие организации являются элементами системы социума, то на них должны распространяться все законы существования самого социума. Более того, предполагается, что человек, как элемент этой системы, не может функционировать или действовать таким образом, чтобы это функционирование или действие не подчинялось бы законам функционирования или развития всей системы. Но такой анализ человека или отдельных человеческих организаций не правомерен, ибо человек и человеческие организации не являются просто элементами этой системы, а являются, кроме того, еще и самостоятельными системами, которые, материально находясь внутри социума, в идеальном плане объемлют и ассимилируют его. Именно этот тезис я и провожу все время и вместе с тем, предполагая возможность таких взаимоотношений между социумом и человеком, я оправдываю свой тезис и опровергаю твое возражение.

Можно сказать, что человек и человеческие группы не только элементы и подсистемы социальной системы, но они также ее хозяева и господа. Поэтому их действия могут выходить за рамки того, что допускает социальная система. Другими словами, они выступают как силы, внешние относительно имманентных процессов развития системы.

По сути дела здесь сталкиваются две принципиально разных трактовки элемента системы: одна может быть названа «вещной», вторая — «антивещной». По отношению к деятельности, человеческим действиям и человеческому сознанию нельзя применять привычные нам категории. Отношение элемента в системе деятельности ко всей системе является принципиально иным, нежели отношение элемента к системе внедеятельностных систем.

Возможно также, что наши разногласия обусловлены тем, что мы не различаем смысла и содержания двух выражений: 1) социум (как таковой) не допускает искусственной истории, 2) определенные структуры социума не допускают искусственной истории. Я утверждаю лишь второе, в то время как возражения идут, по-видимому, по поводу первого. Важно было бы еще заметить, что этот вопрос является очень интересным и очень сложным. Поэтому нам еще не раз придется к нему обращаться в дальнейшем.


Афиногенов. Смогу ли я сделать вывод, что превращение истории в искусственный процесс стало для тебя уже положительной ценностью, и ты обсуждаешь вопрос, как этого добиться.


Это — очень интересный вопрос и его хотелось бы обсудить, возможно, более подробно.

Прежде всего, я хочу отметить, что я бы не подписался под твоей крайне резкой формулировкой. Свои предыдущие рассуждения я проводил для того, чтобы показать, что общество, осознанно или неосознанно, но уже поставило такую задачу. В частности, именно эта задача ставится во всех случаях, когда ставится задача управления социальными процессами. Для меня управлять социальными процессами — значит сделать историю искусственным процессом. Таким образом, я утверждаю, что такая задача уже поставлена, поставлена независимо от того, считаю ли я ее правильной и ценной или, наоборот, неправильной. Эта задача поставлена самыми разными людьми учеными, философами, организаторами производства, руководителями Партии и Правительства и т.д. и т.п.

Может быть, все эти люди и не осознают всех тех последствий, которые вытекают из этого тезиса, но философ и социолог обязаны продумать все последствия и описать их. Именно эту работу я сейчас и проделываю.

Но затем в действие вступает другой механизм. После того как ученый проанализировал и продумал ситуацию и все ее последствия, он должен еще оценить социальный смысл и социальное значение их, а для этого — соотнести выявленные им последствия с теми или иными из существующих идеалов социального развития. При этом могут быть оба варианта, и то, что я стану сторонником и последователем принципа превращения истории в искусственный процесс, и то, что я стану его заклятым врагом, и буду бороться против всяких попыток сотворить такое с человечеством.

Пока что для меня этот вопрос не решен.

Сначала я хочу посмотреть, что ожидает человечество в том или ином случае, т.е. хочу выполнить первую, собственно научную часть всей работы. Здесь меня в первую очередь будет интересовать, что следует из всей этой перспективы для человека. Это будет вместе с тем обсуждение вопроса о том, что такое человек, каким он может и должен быть.

Таким образом, я назвал три главных вопроса, которые, на мой взгляд, нуждаются в детальном и подробном обсуждении. Все остальное мое время хочу посвятить их обсуждению.

Так как до сих пор мои тезисы вызывают неправильное толкование, я коротко резюмирую то, что я выше говорил и утверждал.

Понимают или не понимают люди, говорящие это, но реально уже поставлена задача превращение истории в искусственный процесс. Но нужно еще выяснить, оправдана ли эта задача по отношению к социуму. Ведь вполне возможно, что эту задачу будут ставить, а она совершенно не разрешима, ибо социум — такая система, которая этого не допускает. Это вопрос нужно обсудить. Это — первый пункт.

Предположим далее, что сейчас социум не допускает такого превращения. Причина этого не в природе социума вообще, а в характере и особенностях современного состояния социума. Тогда мы можем рассмотреть вопрос, какие же именно социальные системы, и какая организация их допускает искусственную историю. Если нам удастся выяснить, какие именно социальные системы, и при какой организации допускают искусственную историю, — а это равносильно вопросу, какая именно социальная организация соответствует искусственной истории, — тогда мы, естественно, придем к вопросу, а нельзя ли нынешний социум преобразовать или перевести в такую систему, которая будет допускать искусственную историю.

Заметьте, что этот вопрос принципиально отличается от вопроса, надо ли конструировать искусственную историю. Это будет второй пункт.

Ответив на него, мы переходим к третьему вопросу. Мы спрашиваем, какое же именно знание нужно для того, чтобы либо превратить историю в искусственный процесс, либо перевести социум в такое состояние, которое допускало бы такое превращение.

Для меня тайна управления или тайна превращения истории в искусственный процесс состоит совсем не в характере воздействий, осуществляемых в ходе управления, а в первую очередь — в структуре знания. Чтобы управлять, нужно иметь особое знание. Чтобы превратить историю в искусственный процесс, надо, опять-таки, иметь особое знание. Каким должно быть это знание — вот основной для меня вопрос. А теперь я могу ответить на вопрос, что я считаю социологическим знанием. На мой взгляд, социологическими называются именно те знания, которые нужны для решения этих социотехнических задач. Именно так, на мой взгляд, начала складываться социология как наука, и именно так она продолжает складываться.

Другими словами, на мой взгляд, социология, в той мере, в какой она развивалась, решала именно эту задачу и самоопределялась в контексте проблем управления.

Кроме того, я хочу отметить, что в дальнейшем мне придется поставить еще вопрос о характере метазнаний, необходимых для решения перечисленных выше задач.