Geum.ru

Б. Л. Международное право и правовая система Российской Федерации. Особенная часть: курс лекций

Вид материалаКурс лекций
О защите прав человека и основных свобод.
Подобный материал:
1   ...   29   30   31   32   33   34   35   36   ...   43

Лекция 10. СТАТЬИ 9, 11 КОНВЕНЦИИ

О ЗАЩИТЕ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА И ОСНОВНЫХ СВОБОД.

ПРАВО НА СВОБОДУ МЫСЛИ, СОВЕСТИ И РЕЛИГИИ. ПРАВО

НА СВОБОДУ МИРНЫХ СОБРАНИЙ И НА СВОБОДУ ОБЪЕДИНЕНИЯ


В силу ст. 9 Конвенции "1. Каждый имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как индивидуально, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в богослужении, обучении, отправлении религиозных и культовых обрядов. 2. Свобода исповедовать свою религию или убеждения подлежит лишь тем ограничениям, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах общественной безопасности, для охраны общественного порядка, здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц".

Согласно ст. 11 Конвенции "1. Каждый имеет право на свободу мирных собраний и на свободу объединения с другими, включая право создавать профессиональные союзы и вступать в таковые для защиты своих интересов. 2. Осуществление этих прав не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Настоящая статья не препятствует введению законных ограничений на осуществление этих прав лицами, входящими в состав вооруженных сил, полиции или административных органов государства".


10.1. Общие положения


По делу "Московская сайентологическая церковь против Российской Федерации" Суд подчеркнул, что свобода слова, совести, религии является одной из основ демократического общества по смыслу Конвенции. В религиозном аспекте это является одним из существенных моментов, который предназначен для установления идентичности верующих и их концепции жизни, одновременно это является ценным достоинством для атеистов, агностиков, скептиков и равнодушных людей. Плюрализм, неотделимый от демократического общества, которое пробивало себе дорогу через века, зависит от демократического общества. Хотя свобода религии представляет собой вопрос индивидуального сознания, она подразумевает, в частности, свободу проповедовать чью-либо религию отдельно и частным образом, либо коллективно с другими, публично, либо в кругу единомышленников. Поскольку религиозные организации традиционно существовали в форме организованных структур, ст. 9 толкуется в свете ст. 11 Конвенции, которая гарантирует деятельность ассоциации от необоснованного вмешательства государства. Рассматривая вопрос в указанном отношении, право верующих на свободу религии, включающее право исповедовать чью-либо религию совместно с другими, охватывает ожидания, что верующим будет позволено свободно создавать ассоциацию без произвольного вмешательства государства. В самом деле, автономное существование религиозных организаций является необходимым для плюрализма в демократическом обществе и, таким образом, представляет собой существо защиты, гарантируемой ст. 9. Обязанность государства быть нейтральным и беспристрастным несовместима с возможностью со стороны государства осуществления оценки законности существования верующих (п. п. 71, 72 Постановления от 5 апреля 2007 г. Аналогичные правовые позиции были изложены Судом в Постановлении от 5 октября 2006 г. по делу "Московский офис Армии спасения против Российской Федерации" (п. п. 56, 57)).

По делу "Махмудов против Российской Федерации" Суд отметил, что право на мирные собрания, закрепленное в ст. 11, является фундаментальным правом в демократическом обществе и, как и право на свободу мысли, совести и религии, представляет собой одну из основ такого общества. Демократия является не только фундаментальной чертой европейского публичного порядка, но и одной из целей Конвенции - продвигать и поддерживать идеалы и ценности демократического общества. Демократия, подчеркивает Суд, является единственной политической моделью, закрепленной в Конвенции, единственной моделью, совместимой с Конвенцией. Как закреплено в п. 2 ст. 11, как и в ст. 9 Конвенции, единственной необходимостью, способной оправдать вмешательство в одно из прав, содержащихся в вышеуказанных статьях, является необходимость, существующая в демократическом обществе (п. 63 Постановления от 26 июля 2007 г. См. также уже вышеупомянутые Постановление от 5 апреля 2007 г. по делу "Московская сайентологическая церковь против Российской Федерации" (п. 74); Постановление от 5 октября 2006 г. по делу "Московский офис Армии спасения против Российской Федерации" (п. 60)). При рассмотрении дела "Сергей Кузнецов против Российской Федерации" Суд также обратил внимание, что свобода собраний охватывает как частные мероприятия, так и мероприятия, проводящиеся в публичных местах, как мероприятия, осуществляющиеся статично, так и посредством движения; указанное право может быть реализовано как отдельными лицами, так и организациями. Понятие "ограничение", предусматриваемое в п. 2 ст. 11 Конвенции, должно толковаться применительно к действиям, предпринимаемым до, во время и после проведения мероприятия, включая наказание, наложенное после мероприятия (п. 35 Постановления от 23 октября 2008 г.).

При анализе дела "Московский офис Армии спасения против Российской Федерации" Суд обратил внимание на то, что право на создание ассоциации <1> является важной частью права, закрепленного в ст. 11. То, что граждане должны иметь возможность создавать юридическое лицо для совместного действия в сфере, представляющей общий интерес, является одним из важнейших аспектов права на создание ассоциации, без которого рассматриваемое право было бы лишено какого-либо смысла. То, как государство регулирует реализацию указанного права, а также практика ее осуществления властями раскрывает состояние демократии в соответствующем государстве. Конечно, государства могут удовлетвориться тем, что цель ассоциаций, их деятельность соответствует правилам, изложенным в законодательстве, однако государства должны действовать согласно обязательствам, закрепленным в Конвенции, а также под контролем конвенционных институтов (п. 59 Постановления от 5 октября 2006 г.). Хотя в контексте ст. 11 Суд часто обращался к важной роли, которую играют политические партии в обеспечении плюрализма и демократии, ассоциации, формируемые для иных целей, включая распространение и обучение религии, также играют важную роль в деле функционирования демократии. Плюрализм строится на основе искреннего признания и уважения разнообразия, движения культурных традиций, этнической и культурной идентичности, религиозных верований, художеств, литературы, социоэкономических идей и концепций. Сгармонизированное взаимодействие людей и групп с различной идентичностью является важным для достижения социальной целостности. Естественно, если общество существует в здоровой атмосфере, то участие граждан в демократическом процессе в значительной степени обеспечивается через принадлежность к ассоциациям, где они могут взаимодействовать друг с другом и достигать общих целей ("Московский офис Армии спасения против Российской Федерации", п. 61 Постановления от 5 октября 2006 г.). Право на свободу ассоциаций, продолжает Суд, охватывает частные мероприятия, мероприятия, осуществляемые в публичных местах, статичные митинги, публичные процессии; в дополнение это право может быть реализовано отдельными участниками ассоциации, а также теми, кто организует собрание ("Махмудов против Российской Федерации", п. 55 Постановления от 26 июля 2007 г.).

--------------------------------

<1> Если иное не следует из контекста рассуждений, понятия "объединение" и "ассоциация", употребляемые в настоящей работе, являются идентичными по своему смыслу.


Право на организацию собраний является неотъемлемой частью права, закрепленного ст. 11. Возможность гражданам создать юридическое лицо с целью действовать коллективно в сфере, представляющей взаимный интерес, вновь подчеркнул Суд по делу "Московская сайентологическая церковь против Российской Федерации", является одним из важнейших аспектов права на свободу собраний, без которого это право было бы лишено какого-либо смысла (п. 73 Постановления от 5 апреля 2007 г.).

Суд постоянно напоминает, что отказ национальных властей предоставить юридический статус ассоциации частных лиц представляет собой вмешательство в их право на свободу ассоциаций. Если речь идет о религиозной организации, то отказ предоставить такой организации юридический статус также рассматривается в качестве вмешательства в право на свободу религии, гарантируемое ст. 9 Конвенции. Право верующих на свободу религии подразумевает ожидания того, что ассоциация будет действовать спокойно, свободно от произвольного вмешательства государства (п. 71 Постановления от 5 октября 2006 г. по делу "Московский офис Армии спасения против Российской Федерации").

По делу "Махмудов против Российской Федерации" Суд обратил внимание на то, что термин "ограничение", используемый в п. 2 ст. 11, должен толковаться, как включающий меры, принимаемые государством, до или после проведения публичного мероприятия, а также меры, связанные с наложением наказания после проведенного мероприятия (п. 56 Постановления от 26 июля 2007 г.).

Ниже приводятся правовые позиции и фактические обстоятельства из Постановлений по некоторым делам в отношении Российской Федерации, где Суд применял и толковал положения, содержащиеся в ст. ст. 9, 11 Конвенции, применительно к отдельным правам и свободам.


10.2. Право на свободу объединения


При рассмотрении дела "Московский офис Армии спасения против Российской Федерации" Суд обратил внимание, что в 1997 г. Российская Федерация приняла Закон о свободе совести и религиозных объединениях, обязывающий все религиозные организации, ранее обладавшие юридическим статусом, изменить уставные документы согласно новому Закону и пройти перерегистрацию в отведенный период времени. Процедура перерегистрации была такой же, что и первоначальная регистрация, применялись одни и те же основания для отказа как для перерегистрации, так и регистрации. В дополнение было указано, что в перерегистрации может быть отказано, если имеются основания для роспуска организации или запрета ее деятельности. Непрохождение перерегистрации в отведенный период времени по одному из оснований ставило организацию перед угрозой роспуска согласно судебному решению. В Постановлении от 5 октября 2006 г. по данному делу Суд отметил, что перед принятием нового Закона заявитель легально действовал в Российской Федерации с 1992 г. Заявитель не смог пройти перерегистрацию согласно новому Закону и поэтому столкнулся с возможностью роспуска. После 6 декабря 2001 г., когда были исчерпаны обычные средства правовой защиты в отношении решения суда, обязавшего распустить организацию, и до того, как это решение было отменено в надзорном порядке 1 августа 2002 г., заявитель постоянно находился под риском закрытия счетов и ареста имущества. Суд подчеркнул, что такая ситуация негативно влияла на деятельность и функционирование заявителя. И хотя Конституционный Суд РФ впоследствии устранил наличие угрозы роспуска заявителя, было ясно, что правовой статус заявителя не был идентичен тому статусу, которым обладали "перерегистрированные" организации. Суд указал, что отсутствие перерегистрации предоставляло властям Российской Федерации возможность отказа в регистрации изменений в уставные документы организации, либо приостановку регистрации религиозной газеты, выпускаемой такой организацией. Суд посчитал, что в сложившихся обстоятельствах, при которых религиозная организация обязана была изменить свои уставные документы и если было отказано в регистрации таких изменений под угрозой потери своего юридического статуса, имелось вмешательство в право на свободу ассоциации. Поскольку Закон о религиозных объединениях ограничивал деятельность религиозных организаций, не обладающих юридическим статусом, указанная ситуация должна быть исследована через призму права на свободу религии. Суд пришел к выводу, что было вмешательство в права заявителя, предусмотренные ст. 11 Конвенции в свете ст. 9 Конвенции, поэтому необходимо установить, соответствовало ли такое вмешательство требованиям, закрепленным в п. 2 указанных конвенционных положений, т.е. было ли оно принято "согласно закону", "преследовало ли одну или более законных целей", и являлось ли оно "необходимым в демократическом обществе". Суд обратил внимание, что перечень оснований, оправдывающих вмешательство в свободу религий и ассоциаций, гарантируемую ст. ст. 9 и 11 Конвенции, носит исчерпывающий характер. Исключения из свободы ассоциаций должны интерпретироваться узко, и только убедительные и настоятельные причины могут оправдать ограничение этой свободы. Определяя, существовала ли необходимость по смыслу п. 2 указанных конвенционных положений, государства обладают ограниченными рамками усмотрения, которое осуществляется совместно с европейскими институтами, контролирующими как право, так решения, содержащие результат правоприменения, включая и те решения, которые были приняты независимыми судами. Когда Суд осуществляет свой контроль, его задача не заключается в подмене собственным мнением позиции соответствующих национальных властей, Суд, в свою очередь, контролирует принятые ими решения при осуществлении усмотрения. Это не значит, что Суд должен убедиться в том, осуществило ли государство-ответчик свое усмотрение разумно, осторожно и добросовестно; Суд должен взглянуть на обжалуемое вмешательство в свете всего дела и определить, было ли оно пропорциональным преследуемой законной цели и являются ли основания, представленные властями в качестве оправдания такого вмешательства, достаточными и относящимися. Действуя таким образом, Суд должен убедиться, что национальные власти применили стандарты, которые соответствуют принципам, указанным в Конвенции и, более того, что власти основывали свои решения с помощью приемлемой оценки имеющихся фактов. Суд проанализировал две группы оснований, предоставивших государству возможность отказать в перерегистрации заявителя <1>: первая группа касается оснований, связанных с иностранным элементом в деятельности заявителя, вторая - основания, касающиеся внутренней структуры заявителя и его религиозной деятельности. В отношении первой группы оснований Суд обратил внимание, что российские власти исходили из следующей позиции, поскольку учредители заявителя являлись иностранными гражданами, так как заявитель подчинялся штаб-квартире, находящейся в Лондоне и в его наименовании присутствовало название "офис" <2>, заявитель должен иметь представительство иностранной религиозной организации, что не охватывается процедурой перерегистрации. Суд заметил, что действительно Закон о религиозных объединениях запрещает иностранным гражданам быть учредителем в российской религиозной организации. Но Суд не нашел объективного и разумного оправдания для различия в обращении между российскими и иностранными гражданами в отношении их возможности осуществлять право на свободу религии посредством участия в жизни организованных религиозных объединений. Во-вторых, непохоже, что присутствие штаб-квартиры Армии спасения за рубежом мешает регистрации заявителя в качестве российской религиозной организации. Статья 11 п. 6 Закона касается ситуации, когда российские религиозные организации подчиняются штаб-квартире, находящейся за границей. Единственное дополнительное требование в этом случае заключается в необходимости предоставления заверенных учредительных документов от штаб-квартиры. Поэтому данное обстоятельство не является законным основанием для отказа в регистрации и перерегистрации. В-третьих, согласно Закону, единственным основанием, когда наименование религиозной организации не регистрируют, является ситуация, при которой аналогичное наименование уже прошло регистрацию. Об этом не упоминалось применительно к процедуре перерегистрации заявителя. В силу Закона простое упоминание в названии организации слова "офис" не является основанием, исключающим регистрацию организации. В конце концов Суд отметил, что к моменту перерегистрации заявитель существовал в России уже семь лет как независимое юридическое лицо, пользующееся широкими правами в сфере религиозной деятельности. Управление юстиции по г. Москве и национальные суды настаивали на том, что заявитель должен быть зарегистрирован как официальное представительство иностранной религиозной организации с теми последствиями, что согласно законодательству заявитель не будет иметь статуса юридического лица и возможности осуществлять религиозную деятельность. Как подчеркивалось выше, указанное требование властей не основывалось на законе. Соответственно, по мнению Суда, отказ был мотивирован целесообразностью, что прямо запрещено в п. 2 ст. 12 Закона. Суд расценил аргумент властей Российской Федерации о наличии учредителей-иностранцев недостаточным, не относящимся к отказу в перерегистрации заявителя и не предусмотренным правом. Что касается второй группы оснований отказа в перерегистрации заявителя, здесь районный и городской суды подчеркнули, что заявитель не показал структуру членства организации и ее практику, сославшись только на евангелистскую веру, веру Армии спасения и христианскую веру, не указав и не описав традиции, решения, правила. Суд отметил, что в предоставленных заявителем учредительных документах четко было указано на религиозную организацию заявителя как организацию, следующую основополагающим принципам христианства. В одной из частей учредительных документов были зафиксированы идеи, принципы религиозной доктрины Армии спасения. Закон о религиозных организациях не устанавливает, каким образом должна быть описана структура организации в их учредительных документах. Статья 10 п. 2 Закона, к которой обращается городской суд, требует указания вероисповедания. Отсутствует юридическая обязанность указывать традиции, решения, принципы. Если описание заявителем его вероисповедания, структуры было недостаточно, то национальные суды должны разъяснить применяемые юридические требования с тем, чтобы пройти перерегистрацию. Однако этого сделано не было. Суд посчитал, что это основание не было обосновано. Управление юстиции по г. Москве исходило из того, что заявителю необходимо отказать в перерегистрации в связи с тем, что он является "квазивоенной организацией", так как ее члены носят униформу, осуществляют службу, используют слово "армия" в своем наименовании, что является незаконным. Суд подчеркнул, что согласно прецедентной практике право на свободу религии, гарантируемое Конвенцией, исключает какие-либо полномочия со стороны государства определять, являются ли вероисповедание или средства выражения веры законными. Бесспорно, что для членов организации заявителя использование рангов, аналогичных тем, что используются в армии, и ношение униформы является средством организации внутренней жизни религиозного сообщества и проявление веры Армией спасения. Невозможно серьезно утверждать, что заявитель поддерживал насильственное изменение конституционного строя и тем самым подрывал безопасность и единство государства. В этом отношении не было представлено ни одного доказательства как во время внутригосударственных процедур, так и в Суде. Из этого следует, что выводы национальных властей в этой связи лишены фактических оснований. Районный суд, исходя из учредительных документов организации, пришел к выводу, что члены организации неизбежно будут нарушать законы в процессе реализации приказов и правил Армии спасения и инструкций со стороны старших офицеров. Здесь Суд повторил, что в некоторых случаях программы ассоциации могут скрывать цели и задачи, которые прокламируются. Однако, чтобы к этому выводу прийти, необходимо сравнивать программу и действия лидеров организации и позицию, которую они выражают. Отсутствуют свидетельства, что на протяжении семи лет их деятельность противоречила закону и преследуемым целям, собственно поддержка христианской веры и акты благотворительности. Из этого следует, что и здесь основание, приведенное национальными судами, лишено какой-либо фактической основы и является произвольным. Суд также обратил внимание на следующие обстоятельства. К моменту перерегистрации заявитель действовал в России в качестве юридического лица на протяжении более семи лет. Не было заявлено, что заявитель либо его члены нарушали законодательство или правила, регулирующие внутреннюю жизнь ассоциации и религиозную деятельность. При таких обстоятельствах основания для отказа в перерегистрации были бы весомыми и убедительными. Однако по настоящему делу таких обстоятельств продемонстрировано не было. С точки зрения Суда, обстоятельства, которые использовали Управление юстиции по г. Москве, московские суды в качестве оправдания отказа в перерегистрации заявителя, не имели не только юридической, но и фактической основы. Отказывая в перерегистрации, московские власти действовали недобросовестно и пренебрегли своей обязанностью быть нейтральными и беспристрастными в отношении религиозной организации заявителя. С учетом вышеизложенного, Суд пришел к выводу, что вмешательство в право заявителя на свободу религии и ассоциации не было оправдано. Поэтому имелось нарушение ст. ст. 11 и 9 Конвенции ("Московский офис Армии спасения против Российской Федерации", п. п. 72 - 77, 81 - 98 Постановления от 5 октября 2006 г.).

--------------------------------

<1> Московский офис Армии спасения.

<2> "Branch" можно перевести и как "филиал".


Возможность государства защищать свои институты и граждан от организаций, которые могут подвергать их опасности, должна использоваться взвешенно, разумно, добросовестно, снова отметил Суд по делу "Московская сайентологическая церковь против Российской Федерации".

При рассмотрении дела "Московская сайентологическая церковь против Российской Федерации" Суд обратил внимание на то, что Управление Министерства юстиции по г. Москве отказывалось рассматривать по крайней мере четыре заявления о перерегистрации, ссылаясь на предполагаемое неполное предоставление заявителем всех необходимых документов. Однако не отмечалось, почему власти решили, что были предоставлены не все документы. Отвечая на письменный запрос руководителя заинтересованной организации - заявителя, Управление Министерства юстиции по г. Москве прямо отказалось указывать, какую информацию и какие документы оно посчитало непредоставленными, утверждая, что управление не обладает полномочиями по этому вопросу. Суд обратил внимание на непоследовательный подход Управления Министерства юстиции по г. Москве, так как, с одной стороны, Управление компетентно определять, являлся ли предоставленный комплект документов полным, а, с другой стороны, отрицает свои полномочия в части указания на то, какие документы не были предоставлены. Указанный подход не только ограничил возможность заявителя исправить соответствующие недочеты и вновь предоставить пакет документов, но данный подход являлся несовместимым с явными требованиями национального законодательства, согласно которым любой отказ должен быть обоснован. Не указывая четких причин отклонения предоставленных заявителем документов о перерегистрации, Управление Минюста по г. Москве действовало в произвольной манере. Соответственно, Суд пришел к выводу, что основания для отказа не были "в соответствии с законом". Анализируя жалобы заявителя, районный суд указал и на иные специальные основания для отказа, одним из которых явилось непредоставление оригинального текста устава, свидетельства о регистрации и документа, показывающего юридический адрес. Что касается этого основания, то Суд обратил внимание, что Закон о религиях <1> содержит исчерпывающий перечень документов, которые должны прилагаться к заявлению о перерегистрации. Указанный перечень не предусматривает конкретную форму, в которой эти документы должны быть предоставлены, в оригинале или копиях. Согласно прецедентной практике Суда, выражение "предусмотрено законом" требует, что оспариваемые меры, связанные с ограничением прав и свобод, должны основываться на законе, а также что закон должен быть сформулирован достаточно четко, чтобы позволить гражданину предвидеть последствия, к которым могут привести осуществляемые действия, и соответствующим образом регулировать свое поведение. Требование о предоставлении оригиналов документов не следует из текста Закона о религиях или иных нормативно-правовых документов, которые могли бы предусматривать такое требование, на которое сослались во время рассмотрения дела. Указанное основание не было отмечено в качестве основания отказа, осуществленного Управлением Министерства юстиции по г. Москве или президиумом Московского городского суда, возвратившим дело на новое рассмотрение, однако оно появилось в решении районного суда.

--------------------------------

<1> Речь, как и в вышеприведенном деле "Московский офис Армии спасения против Российской Федерации", идет о ФЗ "О свободе совести и религиозных организациях".


Примечание. Речь идет о судебном акте президиума Московского городского суда от 29 марта 2001 г., отменившем решение Никулинского районного суда от 8 декабря 2000 г., согласно которому Управление Министерства юстиции по г. Москве обязывалось перерегистрировать заявителя.

При этих обстоятельствах Суд подчеркнул, что национальное законодательство не было сформулировано достаточно четко, не позволяло заявителю предвидеть негативные последствия, к которым могло привести предоставление копий документов. Суд отметил, что требование о предоставлении оригиналов с каждым заявлением является чрезмерным бременем и даже невозможным для исполнения в настоящем деле. Управление юстиции не имело обязанности возвращать документы, приложенные к заявлениям, которые оно отказалось рассматривать, похоже, что оно должно было содержать эти документы в регистрационном файле. Так как существует ограниченное количество оригинальных экземпляров документов, то требование предоставлять оригиналы с каждым заявлением может сделать невозможным вновь подать исправленное заявление для перерегистрации, потому что новые оригиналы становятся недоступными. Это позволяет рассматривать право заявителя обратиться с целью перерегистрации более теоретическим, нежели практическим и эффективным, как того требует Конвенция. Заявителем было обращено внимание на то, что данное обстоятельство не было опровергнуто властями Российской Федерации, Управление Министерства юстиции по г. Москве имело в своем распоряжении оригиналы Устава и свидетельства о регистрации, так же как и документы, содержащие адрес, которые были приложены к первому заявлению о перерегистрации в 1999 г. и не были возвращены заявителю. При этих обстоятельствах вывод районного суда об ответственности заявителя за непредоставление указанных выше документов является необоснованным как с фактической, так и юридической позиции. Районный суд также указал, что заявитель не предоставил информацию об основополагающих принципах его веры и религиозной практике. Суд уже подчеркивал, что отказ в перерегистрации в связи с непредоставлением информации о фундаментальных принципах религии может быть оправдан в определенных случаях, а именно необходимостью определить, представляет ли угрозу для демократического общества конфессия, желающая зарегистрироваться. Ситуация по настоящему делу совершенно иная. Не оспаривается, что заявитель предоставил книгу, детализирующую теологические предпосылки и деятельность сайентологии. Районный суд не объяснил, почему книга не может рассматриваться в качестве документа, содержащего достаточную информацию об основных принципах и деятельности конфессии, предусматриваемую Законом о религиях. Суд повторил, что если информацию, содержащуюся в книге, нельзя было рассматривать в качестве полной, задача национальных судов заключается в том, чтобы разъяснить применяемые юридические требования и предоставить заявителю четкое понимание, как подготовить документы. Однако этого сделано не было. Соответственно, Суд пришел к выводу, что рассматриваемое основание отказа в перерегистрации не было соблюдено. Относительно несоблюдения заявителем сроков для перерегистрации Суд обратил внимание, что нарушение заявителем указанных сроков являлось непосредственным следствием произвольного отказа Управлением Министерства юстиции по г. Москве в принятии более ранних заявлений. Основания, которые использовали национальные власти для отказа в перерегистрации заявителя, не имели законной базы. Дальнейший аспект, связанный с анализом Судом пропорциональности вмешательства, касается того, что ко времени перерегистрации заявитель существовал и действовал в Москве на законных основаниях как независимая религиозная организация на протяжении трех лет. Не было показано, что организация в целом или отдельные ее члены нарушали национальное законодательство или правила, регулирующие как внутреннюю ее деятельность, так и процедуру осуществления религиозного культа. При этих обстоятельствах Суд посчитал, что указанные причины могли быть весомыми и убедительными. Однако по настоящему делу таких причин национальными властями предоставлено не было. С учетом вышеизложенного и, в частности, что причины отказа в перерегистрации заявителя не имели законных оснований, можно было утверждать, что, отказывая в регистрации Московской сайентологической церкви, московские власти не действовали добросовестно и пренебрегли своей обязанностью быть нейтральными и беспристрастными в отношении религиозной деятельности заявителя. Суд пришел к выводу, что вмешательство в право заявителя на свободу религии и ассоциаций было неоправданно. Имелись нарушения ст. 11 Конвенции в аспекте ст. 9 ("Московская сайентологическая церковь против Российской Федерации", п. п. 91 - 98 Постановления от 5 апреля 2007 г.).

Как подчеркивалось выше, любое вмешательство в права и свободы человека должно основываться на законе. При рассмотрении дела "Президентская партия Мордовии против Российской Федерации", Суд обратил внимание на то, что отказ в перерегистрации заявителя был неправомерным. В этой связи Суд разделил позицию Российской Федерации о неправомерности отказа. Учитывая, что вмешательство в права, закрепленные ст. 11 Конвенции, не основывалось на законе, Суд констатировал нарушение соответствующих конвенционных положений (п. п. 32, 33 Постановления от 5 октября 2004 г.).


10.3. Право на свободу мирных собраний


Как следовало из текста Постановления от 26 июля 2007 г. по делу "Махмудов против Российской Федерации", заявитель попытался организовать собрание местных жильцов с целью высказаться против политики г. Москвы в области строительства. Однако разрешение на проведение мероприятия было отозвано накануне дня, когда оно должно было состояться. Митинг был разогнан и заявитель был привлечен к ответственности в виде штрафа за проведение несанкционированного мероприятия. Суд посчитал, что указанные меры, предпринятые до, во время и после запланированного мероприятия, представляют собой вмешательство в право заявителя на свободу мирных собраний. Соответственно, задача Суда состояла в анализе наличия оправдания для такого вмешательства (п. 56 Постановления). Непредоставление государством свидетельств, позволяющих подтвердить утверждения о террористической угрозе, явившегося единственным основанием для запрета проведения мероприятия, расцениваемое в свете того обстоятельства, что единственное мероприятие, направленное против правительства Москвы, было отменено, в свою очередь, публичные мероприятия, организованные правительством Москвы, были позволены без каких-либо ссылок на "террористическую угрозу" <1>, предоставило возможность Суду по делу "Махмудов против Российской Федерации" прийти к выводу, что национальные власти действовали в произвольной манере. Суд посчитал, что отсутствовало оправдание для вмешательства в право заявителя на проведение мирного собрания. Соответственно, было допущено нарушение ст. 11 Конвенции (п. п. 72, 73 Постановления от 26 июля 2007 г.).

--------------------------------

<1> Речь шла о проведении Дня города Москвы 4 сентября 2003 г.


Примечание. Оценивая доказательства, Суд руководствуется принципом affirmanti, non neganti, incumbit probation (бремя доказательств лежит на том, кто утверждает, а не на том, кто отрицает). В определенных случаях государство-ответчик единственное имеет доступ к информации, способной или подтвердить или опровергнуть те или иные обстоятельства. Непредоставление государством соответствующей информации без уважительных причин может дать основание для выводов об обоснованности утверждений заявителя (п. 68 Постановления от 26 июля 2007 г. по делу "Махмудов против Российской Федерации").

По делу "Баранкевич против Российской Федерации" Суд вновь изложил правовую позицию, согласно которой государства должны воздерживаться от применения произвольных мер, способных ограничить право на свободу мирных ассоциаций. Принимая во внимание особую природу свободы митингов и ассоциаций и ее тесную связь с демократией, должны существовать убедительные и настоятельные причины, способные оправдать вмешательство в это право. Осуществляя контроль в отношении рассматриваемого вмешательства, Суд должен убедиться, использовало ли государство свои полномочия разумно, осторожно и добросовестно. Суд должен взглянуть на обжалуемое вмешательство в свете всего дела и определить, было ли оно пропорциональным преследуемой законной цели, являются ли причины, используемые государством для оправдания вмешательства, достаточными и относящимися к делу. Суд должен убедиться, что национальные власти применяли стандарты, которые совместимы с принципами, закрепленными в ст. 11, и, более того, что власти основывали свои решения на приемлемой оценке соответствующих фактов. Хотя основная цель ст. 11 - защита частного лица против произвольного вмешательства властей в осуществление защищаемых прав, в дополнение существуют позитивные обязательства, гарантирующие пользование этими правами. Аналогичные правовые позиции были отражены в п. п. 64, 65 Постановления от 26 июля 2007 г. по делу "Махмудов против Российской Федерации".

Обращаясь к ключевому словосочетанию "демократическое общество", Суд придает особое значение плюрализму, толерантности, широкомыслию. В этой связи Суд отметил, что, хотя индивидуальные интересы должны подчиняться групповым интересам, демократия не означает, что взгляды большинства должны всегда превалировать: должен быть достигнут баланс, способный гарантировать справедливое и надлежащее отношение к меньшинству и избежать злоупотребления своим доминирующим положением. В демократическом обществе в рамках одного народа необходимо устанавливать ограничения на свободу исповедовать ту или иную религию с целью примирить интересы различных групп и обеспечить, чтобы вера конкретного человека уважалась. Однако, осуществляя свои регулирующие полномочия в этой сфере, а также в своих отношениях с различными религиями, верующими, государство обязано оставаться нейтральным и беспристрастным. Что здесь является важным, так это сохранение плюрализма и надлежащее функционирование демократии, задача властей в этих обстоятельствах заключается не в том, чтобы убрать причину разногласий, напряжения посредством уничтожения плюрализма, а в том, чтобы обеспечить толерантность между различными группами. Свобода ассоциаций, предусмотренная ст. 11 Конвенции, защищает митинги, которые могут раздражать, обижать людей, оппозиционно настроенных идеям и взглядам, поддерживаемым митингующими. Участники при проведении митинга не должны опасаться того, что они будут подвергнуты физическому насилию со стороны оппонентов. Поэтому обязанность государства заключается в том, чтобы предпринять необходимые меры, обеспечивающие мирное проведение законного митинга. Принимая во внимание возможное существование угрозы применения насилия со стороны противников проведения митинга, Суд по делу "Баранкевич против Российской Федерации" вновь подчеркнул, что государства обладают достаточно широким усмотрением в выборе средств и методов, которые позволили бы заявителю провести религиозное мероприятие без осложнений. Однако отсутствуют какие-либо признаки того, что оценка необходимых мер для нейтрализации такой угрозы была предметом внимания во время принятия национальными властями соответствующих решений. Вместо того чтобы рассмотреть возможность принятия мер, направленных на мирное проведение демонстрации, власти наложили запрет на ее проведение. Они использовали самое радикальное средство, не позволяющее заявителю осуществить принадлежащее ему право на свободу религии и мирных собраний. Более того, как следует из отказа, заявителю ранее уже неоднократно отказывали в проведении религиозного мероприятия без мотивированных причин. Такое запрещение не может быть оправдано. Суд не разделил позицию властей Российской Федерации, согласно которой необходимость в ограничении прав заявителя на свободу религии и мирных собраний была вызвана в целях защиты тех, кого заявитель предположительно пытался обратить в религию, представителем, носителем которой он являлся. В силу ст. 9 свобода исповедовать свою религию включает право на осуществление убеждения, обращения других лиц в свою религию, за неимением чего право менять свою религию или убеждения, закрепленное в указанной статье, останется недействующим. Не было показано, что действия, связанные с переубеждением и нарушающие права других лиц, неправомерно использовались либо, вероятно, будут использоваться заявителем. Однако, в любом случае национальные власти при вынесении решений не использовали указанный аргумент ("Баранкевич против Российской Федерации", п. п. 24 - 27, 32 - 34 Постановления от 26 июля 2007 г.). Учитывая вышеизложенное, Суд пришел к выводу, что запрет планируемого заявителем религиозного мероприятия не был "необходимым в демократическом обществе". Соответственно, было нарушение ст. 11, истолкованной в свете ст. 9 Конвенции.

Как следовало из текста Постановления от 23 октября 2008 г. по делу "Сергей Кузнецов против Российской Федерации", заявитель, который провел пикет у здания областного суда, был привлечен к административной ответственности за нарушение процедуры организации и проведения публичных мероприятий. Суд посчитал, что привлечение заявителя к административной ответственности явилось вмешательством в право на свободу собраний, толкуемое в аспекте права на свободу выражения. Суд установил, что следующие основания обусловили привлечение заявителя к ответственности. Во-первых, несвоевременное уведомление о пикете; во-вторых, препятствование проходу лиц в здание суда; в-третьих, содержание распространяемых материалов противоречило заявленным целям пикета.

Применительно к первому обстоятельству, Суд вновь отметил, что процедура санкционирования, уведомления о проведении публичных мероприятий обычно не нарушает существа рассматриваемого права в той степени, в которой цель данных процедур заключается в предоставлении властям возможности принять разумные и необходимые меры для обеспечения спокойного проведения любого собрания политического, культурного, иного характера. По делу не оспаривалось, что заявитель предоставил уведомление о проведении пикета за восемь дней, когда национальное законодательство предусматривало срок в 10 дней. Однако не создается впечатления, что разница в два дня негативно отразилась на возможности властей осуществить необходимые приготовления для проведения пикета. Принимая во внимание немноголюдность, городские власти не рассмотрели предполагаемую просрочку в уведомлении с позиции относимости и достаточности. Не признав получения уведомления надлежащим образом, за пять дней до проведения мероприятия сотрудникам правоохранительных органов был отдан приказ об обеспечении публичного порядка в любом случае. Обстоятельства просрочки не фигурировали в каких-либо официальных документах и не повлияли на законность проведения мероприятия. В действительности первый раз обстоятельства просрочки нашли отражение в постановлении об административном правонарушении, которое было составлено через шесть недель после пикета. При таких условиях Суд посчитал, что формальное нарушение сроков уведомления явилось неотносящимся и достаточным для привлечения заявителя к административной ответственности. Суд подчеркнул, что свобода принимать участие в мирных собраниях представляет такую важность, что лицо не должно подвергаться санкциям, даже самым незначительным, за участие в демонстрации, которая не была разрешена, если только лицо не совершило противоправных действий во время мероприятия (п. п. 42, 43 Постановления от 23 октября 2008 г.). Применительно к доводу о препятствовании прохода в здание областного суда Суд обратил внимание на то, что пикет, в котором участвовало незначительное количество лиц, состоялся в 9 часов наверху лестницы перед дверью в Свердловский областной суд. Через некоторое время судебный пристав и сотрудник внутренних дел обратились к участникам и попросили их спустится вниз. Участники подчинились данному требованию и продолжали пикет внизу, перед лестницей. Суд посчитал, что следующие обстоятельства имеют значение для оценки рассматриваемого довода. Во-первых, не оспаривалось, что отсутствовали жалобы на препятствование прохода в суд со стороны кого-либо. Во-вторых, даже предположив, что присутствие нескольких лиц наверху лестницы ограничивало вход в здание суда, достоверно известно, что заявитель добровольно подчинился требованиям официальных лиц и без пререканий спустился по лестнице вниз. В-третьих, предполагаемое препятствование входу в суд продолжалось очень короткий период времени. В заключение Суд вновь подчеркнул, что любая демонстрация в публичных местах неизбежно вызывает некоторое нарушение обычной жизни, включая нарушение дорожного движения, и для властей очень важно продемонстрировать определенный уровень терпимости к мирным собраниям для реального обеспечения свободы собраний, гарантируемой ст. 11 Конвенции. Суд не согласился с тем, что предполагаемое препятствование проходу, особенно при обстоятельствах, свидетельствующих о готовности заявителя к сотрудничеству с властями, о выполнении всех их требований, явилось относимым и достаточным основанием для осуществленного вмешательства (п. 44 Постановления от 23 октября 2008 г.).

Что касается третьего основания привлечения к ответственности, Суд отметил, что национальные суды не привели ни одного фактического обстоятельства, свидетельствующего об этом. Их решения не содержали анализа разницы между заявленными целями и содержанием распространенного материала. В этой связи Суд снова указал, что любые меры, связанные с вмешательством в свободу собрания и выражения мнений, за исключением случаев призывов к насилию или отрицания демократических принципов, даже если речь идет о могущих показаться для властей шокирующими, неприемлемыми идеях, словах - все это не служит демократии и негативно на нее влияет. В демократическом обществе, основывающемся на принципе господства права, идеи, которые являются вызывающими для существующего порядка, должны высказываться посредством реализации свободы собраний с помощью законных средств. Материалы и идеи, распространяемые заявителем во время пикета, не содержали каких-либо недостоверных сведений, призывов к насилию, отрицания демократических принципов (п. 45 Постановления от 23 октября 2008 г.). Учитывая вышеизложенное, Суд пришел к выводу, что власти Российской Федерации не предоставили достаточных и относимых оснований, которые могли бы оправдать вмешательство в право заявителя в свободу выражения и свободу собраний. Соответственно было нарушение ст. ст. 10 и 11 Конвенции. Принимая во внимание, что во время пикета речь шла о распространении материалов, в отличие от вышерассмотренных дел Махмудова и Баранкевича, где Суд констатировал нарушения ст. ст. 9 и 11 Конвенции, здесь Суд посчитал возможным констатировать нарушение ст. ст. 10 и 11 Конвенции одновременно.


10.4. Право на свободу религии


По делу "Нолан и К. против Российской Федерации" заявитель утверждал, что запрет на въезд в Российскую Федерацию, представляющий фактическое наказание за проявление и распространение им религии <1>, является нарушением ст. 9 Конвенции. Суд, сославшись на ранее рассмотренное им дело "Abdulaziz, Cabales and Balkandali против Великобритании", подчеркнул, что, хотя Конвенция не гарантирует право иностранца на въезд и пребывание в стране, иммиграционный контроль должен осуществляться согласно Конвенции. Обратившись к делу "Omkarananda and the Divine Light Zentrum против Швейцарии", Суд подчеркнул, что депортация сама по себе не представляет собой вмешательства в права, гарантируемые ст. 9, если только не будет установлено, что предпринятые меры представляли наказание за реализацию этих прав, а также подавление распространения религии или философии. Поэтому меры, касающиеся пребывания заявителя в государстве, были предприняты в связи с реализацией права на свободу религии, они будут представлять собой вмешательство в рассматриваемое право (п. 62 Постановления от 12 февраля 2009 г.).

--------------------------------

<1> Речь шла об Объединенной церкви, духовном движении, основанном г-ном Сан Мьюнг Муном (Sun Myung Moon) в 1954 г.


Анализируя соблюдение государством критерия необходимости, Суд обратил внимание, что власти Российской Федерации ограничились утверждением, что деятельность заявителя представляла собой угрозу национальной безопасности. В национальных судах не оценивались доказательства необходимости запрета заявителю во въезде в Российскую Федерацию. Суд вновь отметил, что если даже речь идет о национальной безопасности, концепции законности и господства права в демократическом обществе требуют, чтобы меры, влияющие на фундаментальные права человека, были подвергнуты состязательной процедуре перед независимым органом, компетентным рассматривать основания для таких мер и соответствующие доказательства, и, в случае необходимости, с процессуальными ограничениями по использованию информации. Лицо должно иметь возможность подвергнуть сомнению утверждения исполнительной власти, о том, что речь идет именно о национальной безопасности. Хотя оценкам исполнительной власти того, что угрожает национальной безопасности, естественно, будет придаваться особое значение, независимая власть должна быть в состоянии отреагировать по таким категориям дел, что концепция национальной безопасности не имеет фактического разумного обоснования либо толкование национальной безопасности является незаконным, либо противоречащим общему пониманию и является произвольным. Не обеспечивая такие гарантии, полиция или иные органы государства будут покушаться в произвольной манере на права, гарантируемые Конвенцией (п. 71 Постановления от 12 февраля 2009 г.). Законной целью, оправдавшей, по мнению властей Российской Федерации, вмешательство в права заявителей, явились интересы национальной безопасности. Однако Суд вновь обратил внимание на то, что исключения из свободы религии, перечисленные в параграфе втором ст. 9, должны узко интерпретироваться, поскольку их перечень является строго исчерпывающим, а их определение - с необходимостью ограничено. Законные цели, упомянутые в данном положении, включают: интересы общественной безопасности, защиту общественного порядка, здоровья или нравственности, защиту прав и свобод других лиц. Однако, в отличие от вторых параграфов ст. ст. 8, 10 и 11, параграф 2 ст. 9 Конвенции не допускает ограничения в интересах национальной безопасности. Будучи далеким от идеи, что это было случайным упущением, невключение указанного основания для ограничения по ст. 9 отражает действительную важность религиозного плюрализма в качестве одной из основ демократического общества по смыслу Конвенции и тот факт, что государство не может диктовать лицу, во что верить, либо предпринимать принудительные меры, чтобы заставить лицо поменять свои убеждения. Из этого следует, что интересы национальной безопасности не могут служить в качестве оправдания мер, осуществленных властями Российской Федерации в отношении заявителя. Применительно к утверждениям властей Российской Федерации о том, что религиозная деятельность заявителя влияла на частную и семейную жизнь, иные законные интересы лиц, Суд подчеркнул, что единственным доказательством, упомянутым властями в этой связи, явились процедуры роспуска Ставропольского регионального филиала Федерации семьи за мироустройство и объединение <1>. Суд отметил, что заявитель не был ни работником данного филиала FFWPU, ни стороной в процессе о роспуске, его имя ни разу не упоминалось, либо иным образом было идентифицировано в решении районного суда... Более того, районный суд не сослался, не упомянул процедуры, касающиеся запрета заявителю во въезде в Российскую Федерацию. Власти Российской Федерации не смогли объяснить относимость данных обстоятельств, не предоставили объяснений о том, почему они считают, что религиозная деятельность заявителя негативно влияет на права и свободы других лиц. Из этого следует, что не было продемонстрировано оправдания для вмешательства в право заявителя на свободу религии. Соответственно, было допущено нарушение ст. 9 Конвенции в связи с тем, что власти Российской Федерации не смогли предоставить убедительное правовое и фактическое оправдание запрета заявителю во въезде в Российскую Федерацию в связи с его религиозной деятельностью (п. п. 73 - 75 Постановления от 12 февраля 2009 г. по делу "Нолан и К. против Российской Федерации").

--------------------------------

<1> The Family Federation for World Peace and Unification (FFWPU).


При рассмотрении дела "Кимля против Российской Федерации" Европейский суд по правам человека (далее - Суд), в частности, обратил внимание на следующее. Группам, основанным заявителями, было отказано в государственной регистрации в качестве религиозной организации не в связи с какими-либо недостатками с их стороны либо особенностями религии, а в связи с законодательным положением, которое не дает возможности зарегистрировать религиозную группу в качестве организации, обладающей статусом юридического лица, если такая группа не действовала на протяжении 15 лет. Суд указал, что согласно докладу о свободе совести, подготовленному ОБСЕ, такое условие является своеобразным для Закона о свободе совести и религиозных объединениях и среди участников ОБСЕ отсутствуют государства, предусматривающие столь длительный период времени для осуществления регистрации религиозного объединения. Власти Российской Федерации, со своей стороны, не подтвердили тезис о том, что рассматриваемое требование является современной правовой практикой в демократических государствах, сославшись на какое-либо юридическое положение, существующее в государствах Совета Европы. Суд недавно рассмотрел дело, по которому религиозное объединение Свидетели Иеговы было вынуждено ожидать более чем 12 лет для регистрации в качестве юридического лица. Суд отметил, что такой длительный период времени вызывает беспокойство применительно к ст. 9 Конвенции и посчитал, что, принимая во внимание значение права на свободу религии, у государства имеется обязанность устанавливать разумно коротким период времени, в течение которого заявитель ожидает подтверждения своего юридического статуса. Поскольку власти не показали достаточных и относимых оснований, оправдывающих непредоставление статуса юридического лица в сжатые сроки, Суд констатировал нарушение ст. 9 Конвенции (здесь Суд сослался на Постановление от 31 июля 2008 г. по делу "Religionsgemeinschaft der Zeugen Jehovas and Others против Австрии"). По настоящему делу власти Российской Федерации не продемонстрировали насущной социальной необходимости, которой бы соответствовало допущенное ограничение, либо достаточные и относимые основания, оправдывающие наличие длительного периода времени, необходимого для получения религиозной организацией статуса юридического лица... По настоящему делу ничто не свидетельствовало, что заявители в качестве частных лиц либо религиозной группы были вовлечены либо намеревались быть вовлеченными в какую-либо противоправную деятельность или преследовать иные цели, нежели богослужение, обучение, религиозная практика и отправление религии. Основание для отказа в регистрации было формальным и не связано с их фактическим функционированием. Единственным правонарушением, за которое заявители были признаны ответственными, явилось намерение зарегистрировать ассоциацию, которая была религиозной по своему существу и которая не выдержала 15-летнего срока существования. Суд в этой связи отметил, что рассматриваемое положение Закона о свободе совести и религиозных объединениях касается религиозных объединений, которые не смогли доказать как своего присутствия в регионе, так и наличие аффилированной связи с централизованной религиозной организацией. Похоже, что вновь возникшие религиозные группы, которые не входят в структуру централизованной религиозной организации, испытывают негативное влияние 15-летнего срока. Власти Российской Федерации не продемонстрировали оправдания для такого различного обращения. С учетом вышеизложенного, Суд констатировал, что вмешательство в право заявителей на свободу религии не может рассматриваться в качестве необходимого в демократическом обществе. Соответственно, было нарушение ст. 9 Конвенции в свете ст. 11 Конвенции (п. п. 98 - 102 Постановления от 1 октября 2009 г. по делу "Кимля против Российской Федерации").


Практика судов общей юрисдикции Российской Федерации

по реализации ст. ст. 9, 11 Конвенции о защите прав человека

и основных свобод <*>


--------------------------------

<*> Представлена на компакт-диске. Не приводится.