Geum.ru

Б. Л. Международное право и правовая система Российской Федерации. Особенная часть: курс лекций

Вид материалаКурс лекций
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   43
"Хациева и другие против Российской Федерации", п. п. 130 - 140 Постановления от 17 января 2008 г.). Как видно, с учетом исследованных фактических обстоятельств дела применение силы военнослужащими, по мнению Суда, не было абсолютно необходимо, что привело к международно-правовой ответственности Российской Федерации.

--------------------------------

<1> Инцидент произошел на территории Сунженского района Республики Ингушетия 6 августа 2000 г.


При рассмотрении дела "Голубева против Российской Федерации" Суд исследовал обстоятельства гибели сожителя заявительницы. Как следовало из текста Постановления от 17 декабря 2009 г., гибель сожителя произошла вследствие применения оружия сотрудниками МВД России во время его задержания. В результате судебного следствия сотрудник МВД России был оправдан. Суд рассмотрел вопрос абсолютной необходимости применения силы для достижения одной из целей, указанных в ст. 2 Конвенции. Причем Суд с самого начала подчеркнул, что речь идет не об ответственности частного лица, а о международно-правовой ответственности государства по Конвенции, которая наступает независимо от вины. Поэтому для Суда не имеют значения вопросы виновности и невиновности того или иного лица (п. 98 Постановления). Проанализировав все обстоятельства дела, Суд пришел к выводу о наличии сомнений относительно того, что применение оружия сотрудником правоохранительных органов не было абсолютно необходимо для достижения целей, содержащихся в подп. "а" и "б" п. 2 ст. 2 Конвенции. Суд далее отметил, что нет сомнений в том, что г-н Т. (сотрудник МВД России) искренно верил в необходимость применения оружия, но только этого обстоятельства недостаточно для удовлетворения требования необходимости по ст. 2 Конвенции. Суд должен был проанализировать все обстоятельства убийства сожителя заявительницы. В этой связи возник дополнительный вопрос, насколько операция правоохранительных органов контролировалась и организовывалась с тем, чтобы отвечать требованиям ст. 2. Суд здесь пришел к следующему выводу - операция по задержанию сожителя заявительницы не была организована таким образом, чтобы минимизировать насколько это возможно необходимость обращения к оружию и тем самым уменьшить риск гибели лица. В частности, было отмечено отсутствие каких-либо документов по проведению операций, вышестоящее руководство не знало об осуществлении этой операции, хотя имелось время для соответствующего информирования, поскольку обстоятельства дела не обусловливали необходимость принятия немедленных мер (сожитель заявительницы закрылся в квартире). Не были продуманы иные варианты задержания лица, нежели проникновение в квартиру через балкон, которые могли бы включать и вскрытие двери. Сотрудники МВД России не пригласили иных лиц, являвшихся профессионалами в соответствующей области. Суд констатировал нарушение ст. 2 Конвенции (п. п. 99 - 111 Постановления от 17 декабря 2009 г.). По результатам рассмотрения дела заявительнице была присуждена справедливая компенсация, в частности 1200 евро - возмещение материального ущерба и 35000 евро - возмещение нематериального ущерба.

Таким образом, ст. 2 Конвенции защищает право человека на жизнь не только от умышленных, но и от неосторожных действий. В свою очередь, если речь идет об умышленных действиях, вследствие которых человек может лишиться жизни, то такие действия должны быть абсолютно необходимы для достижения одной из целей, содержащихся в п. 2 ст. 2 Конвенции. Никакие иные цели не позволяют государству предпринимать действия, могущие привести к лишению человека жизни.

При анализе ст. 2 следует принимать во внимание не только то, что применение силы для достижения одной из трех законных целей, перечисленных в п. 2 ст. 2, должно быть абсолютно необходимо. Важно иметь в виду, что ст. 2 предусматривает как негативные обязательства государства, связанные с недопустимостью необоснованного вмешательства в право на жизнь, так и позитивные обязательства, заключающиеся в совершении государством действий, направленных на обеспечение права на жизнь. Причем позитивные обязательства охватывают как материальные, так и процессуальные аспекты. Если государство не обеспечивает условия безопасности человеческой жизни, то речь может идти о нарушении позитивных обязательств в материальном аспекте. Если государство не осуществляет эффективного расследования фактов лишения жизни человека, покушения на жизнь, то данное обстоятельство может свидетельствовать о неисполнении позитивных обязательств в процессуальном аспекте. С учетом имеющейся практики Европейского суда по правам человека в отношении Российской Федерации целесообразно остановиться на анализе Судом концепции позитивных обязательств государства по защите человеческой жизни. Нельзя не отметить, что концепция позитивных обязательств государства имманентна не только защите права человека на жизнь. С учетом особенностей гарантируемых прав и свобод речь идет о действии указанной концепции в отношении любых прав и свобод человека.


5.1.2. Материальные аспекты позитивных обязательств

государства, связанные с уменьшением риска жизни и

здоровью человека


По делу "Будаева и другие против Российской Федерации" заявители жаловались на то, что национальные власти не исполнили своих позитивных обязательств, касающихся осуществления необходимых мер, связанных с уменьшением риска их жизни вследствие природного катаклизма (селевой сход). Первая заявительница утверждала, что национальные власти ответственны за смерть ее мужа во время селевого схода, произошедшего в июле 2000 г. Она и другие заявители подчеркивали, что национальные власти ответственны за то, что власти рисковали их жизнями, что власти не выполнили своих позитивных обязательств, при контроле над опасной зоной проявили небрежность в ходе поддержания в нормальном состоянии дамбы, не предупредили об опасности, не приняли иных разумных мер, связанных с уменьшением риска и последствий природного катаклизма. Заявители также жаловались на то, что они не получили компенсации материального и нематериального ущерба ("Будаева и другие против Российской Федерации", п. 116 Постановления от 20 марта 2008 г.).

Рассматривая указанное дело, Суд вновь обратил внимание на то, что ст. 2 охватывает не только случаи причинения смерти вследствие применения силы со стороны сотрудников правоохранительных органов, но и, как следует из первого предложения п. 1, предусматривает позитивное обязательство государства по принятию адекватных мер, направленных на обеспечение жизни лиц, находящихся под его юрисдикцией. Указанное позитивное обязательство, по мнению Суда, в том числе содержит необходимость принятия законодательных и административных мер, обеспечивающих эффективное уменьшение угроз праву на жизнь. Исследуемое обязательство должно толковаться применительно к любой деятельности, публичной или частной, когда речь идет о соблюдении права на жизнь. Обязательство государства - обеспечивать право на жизнь лиц, находящихся под его юрисдикцией, - должно быть истолковано как в материальном, так и процессуальном аспектах, а именно принимать законодательные меры и надлежащим образом информировать общество об угрожающих жизни обстоятельствах и гарантировать, чтобы любые случаи смерти, последовавшей вследствие этих обстоятельств, должны сопровождаться судебным контролем. При наличии деятельности, угрожающей жизни, Суд уделяет особое внимание материальному аспекту, в частности уровню потенциального риска для человеческой жизни. Нормы, регулирующие деятельность, представляющую для жизни опасность, должны регламентировать лицензирование, строительство, эксплуатацию, безопасность и контроль за деятельностью и быть обязательными для всех тех, кто обеспечивает эффективную защиту граждан, жизнь которых может подвергаться опасности вследствие риска, имманентного вышеупомянутой деятельности. Среди этих превентивных мер особое внимание следует уделить праву общества на информацию. Нормативные правовые акты должны предусматривать соответствующие процедуры, учитывая технические аспекты рассматриваемой деятельности, идентификацию последствий и ошибки, которые могут быть совершены ответственными лицами. В контексте представляющей опасность деятельности, продолжает Суд, объем позитивных обязательств по ст. 2 Конвенции значительно превышает объем соответствующих обязательств по ст. 8. Соответственно, принципы, определенные в практике Суда и касающиеся строительства, защиты окружающей среды, негативно влияющие на частную жизнь и право на жилье, также могут быть применены при рассмотрении вопроса об обеспечении права человека на жизнь. Суд постоянно обращает внимание на то, что если от государства требуется принятие позитивных мер, выбор этих мер оставляется на усмотрение государства. Имеются различные варианты обеспечения конвенционных прав (меры законодательного, организационного, административного, воспитательного характера) и даже, если государство не использовало конкретный вариант, предусматриваемый в национальном праве, последнее может реализовать свою позитивную обязанность, используя иные варианты. В этом отношении недопустимо возлагать на государство невозможное, непреодолимое бремя, не учитывая конкретных обстоятельств дела; в частности, возможные варианты, которые власти должны осуществить с учетом приоритетов и ресурсов; это следует из широкого усмотрения, имманентного государству в сложных социальных и технических сферах. Соответствующая оценка должна быть более высокой в сфере помощи применительно к событиям природного характера, так как они осуществляются вне контроля человека, нежели в сфере деятельности, представляющей опасность для человека и возникшей вследствие человеческого фактора. Оценивая исполнение позитивной обязанности, Суд учитывает обстоятельства дела, например, законность действий властей, их упущения, процесс принятия решений, связанных с расследованием, сложность вопроса. В случае оказания помощи, где государство непосредственно связано с защитой человеческих жизней посредством уменьшения последствий природных катаклизмов, соответствующую оценку следует применить в той мере, в какой обстоятельства дела свидетельствуют о неминуемости природного катаклизма, который был идентифицирован, и особенно если он касался повторяющегося бедствия, имеющего последствия на обширную территорию, где проживает население. Объем позитивных обязательств, вменяемый государству, при определенных обстоятельствах будет зависеть от источника угрозы и уровня риска, подлежащего уменьшению ("Будаева и другие против Российской Федерации", п. п. 128 - 137 Постановления от 20 марта 2008 г.).

По делу "Будаева и другие против Российской Федерации" Суд с самого начала отмечал, что хотя только одна жалоба, поданная госпожой Будаевой, касается смерти члена ее семьи, обстоятельства рассматриваемого дела в отношении других заявителей не оставляют сомнения, что их физической целостности угрожала опасность. Поэтому их жалобы должны рассматриваться в рамках ст. 2 Конвенции. Применимость ст. 2 Конвенции не оспаривалась властями Российской Федерации. Возвращаясь к существу поданных жалоб, Суд подчеркнул, что заявители обвиняют власти в трех основных упущениях, допущенных при функционировании системы предотвращения схода лавин в Тырныаузе, Республика Кабардино-Балкария, которые и привели в июле 2000 г. к людским потерям и убыткам. Во-первых, они обратили внимание на халатную небрежность в ненадлежащем поддержании инженерных коммуникаций, защищающих от схода селевых потоков, а именно невосстановление защитной дамбы, поврежденной в 1999 г., и непроведение очистки защитного коллектора, забитого селевыми остатками. Во-вторых, заявители утверждали, что отсутствовало официальное уведомление о приближающемся бедствии, которое позволило бы избежать гибели людей, повреждения имущества и массовой паники. Далее они жаловались, что эти события, несмотря на их масштабность и разрушительный характер, не привели к расследованию, в ходе которого была бы оценена эффективность поведения властей до и во время селевого потока, в частности было ли сделано все возможное для уменьшения размера негативных последствий. Суд отметил, что г. Тырныауз находится в зоне, подверженной селевым сходам, и существование сооружений, связанных с защитой этой зоны, свидетельствует, что власти и население реально предполагали вероятность селевого схода летом 2000 г. Это обстоятельство не оспаривалось сторонами. Однако они не находили понимания в вопросе о возможной силе селевого схода 2000 г. и его последствиях. Суд подчеркнул, что непосредственно перед селевым сходом власти Республики Кабардино-Балкарии получили не одно предупреждение, что позволяло им осознавать степень риска. Первое предупреждение специального учреждения - Геофизического института <1> от 30 августа 1999 г. информировало Министерство по чрезвычайным ситуациям Республики Кабардино-Балкария о необходимости ремонта защитной дамбы, пострадавшей от сильного селевого схода, и установки системы раннего предупреждения, позволяющей своевременную эвакуацию граждан в случае селевого схода. Второе предупреждение было направлено Председателю правительства Республики Кабардино-Балкария. Там сообщалось, что если невозможно восстановление дамбы, необходимо установить контрольные посты, обеспечивающие функционирование предупредительной системы летом 2000 г. В третьем предупреждении вновь обращалось внимание на принятие необходимых мер и возможный размер убытков и количество жертв в случае их непринятия. Последнее предупреждение 7 июля 2000 г. Геофизический институт направил в Министерство по чрезвычайным ситуациям Республики Кабардино-Балкария, призывая к срочному установлению контрольных постов. Из этого следует, что власти Республики Кабардино-Балкария на различных уровнях осознавали возможность селевого схода, способного вызвать разрушительные последствия в Тырныаузе в связи с неотремонтированной системой дамб, оставшихся после предыдущего схода селевого потока. Также был ясен объем необходимых мероприятий. Однако власти Российской Федерации не объяснили, почему не были приняты соответствующие меры. Как вытекало из документов, предоставленных заявительницей, после селевого схода в 1999 г. не выделялись финансовые средства для этих целей. Из разъяснений властей Российской Федерации следовало, что средства были выделены после событий 2000 г. В отсутствие каких-либо объяснений со стороны властей Российской Федерации, Суд пришел к выводу, что требования о восстановлении защитной инфраструктуры не были надлежащим образом оценены органами, принимающими решения, до момента селевого схода 2000 г. Не выявлено, что в рассматриваемый период власти осуществляли какие-либо альтернативные мероприятия в данном районе, которые позволили бы обойтись без защитной инфраструктуры или отложить ее восстановление. Соответственно, Суд не нашел оправданий для неосуществления властями мер по подготовке защитной инфраструктуры в 2000 г. В сложившихся обстоятельствах власти обязаны были оценить вероятный риск и последствия селевого схода, проинформировать граждан и провести мероприятия по срочной эвакуации. В любом случае информирование общества о предполагаемых рисках является одной из мер, необходимых для обеспечения эффективной защиты заинтересованных лиц. Заявители постоянно утверждали, что они не получали каких-либо предупреждений вплоть до реального схода селей в городе. Из объяснений властей Российской Федерации также следовало, что тревога была объявлена во время первой волны селевого схода, 18 июля 2000 г. Как утверждали власти Российской Федерации, эвакуация продолжалась на следующий день, 19 июля 2000 г., когда произошли самые сильные разрушения. Это оспаривалось заявителями, которые отметили, что отсутствовала какая-либо эвакуация, когда они вернулись в свои квартиры. Их свидетели подтвердили что никто не препятствовал возвращению людей в их дома 19 июля 2000 г. Учитывая, что власти Российской Федерации не продемонстрировали принятого и доведенного до населения решения об эвакуации, Суд исходил из того, что население не знало об этом решении. Далее Суд обратил внимание, что для информирования о возможном селевом потоке власти могли бы установить в горах временные наблюдательные посты. Однако настойчивые требования специализирующихся в этой сфере организаций, свидетельствующие о необходимости таких постов для обеспечения безопасности населения, были проигнорированы. К началу сезона селей у властей не оказалось ни средств, ни возможностей оценить время, силу и продолжительность селевых сходов. Соответственно, власти заранее не предупредили население и не обеспечили эффективную эвакуацию. Поскольку власти Российской Федерации не предоставили каких-либо объяснений неустановления временных наблюдательных постов, Суд пришел к выводу, что упущения властей в обеспечении функционирования систем раннего предупреждения не оправдывались обстоятельствами дела. Принимая во внимание широкий диапазон возможностей властей, Суд рассмотрел возможность принятия государством иных мер, направленных на обеспечение безопасности населения, помимо тех, о которых говорили заявители. С этой целью Суд попросил власти Российской Федерации предоставить информацию о состоянии законодательства, земельных работах и специальных мерах, осуществленных в Тырныаузе для предотвращения последствий стихийного бедствия. Предоставленная информация касалась исключительно создания защитительной дамбы и коллектора, иного оборудования, которые, как установил Суд, не поддерживались в надлежащем порядке. Соответственно, осуществляя свои полномочия, касаемые усмотрения применительно к выбору необходимых мер в порядке соблюдения позитивных обязательств, власти не предпринимали действий вплоть до стихийного бедствия. Важно отметить, власти Российской Федерации в своих возражениях подчеркнули, что в 2001 г. были выделены бюджетные средства на реконструкцию защитной системы. Это подтвердило аргумент заявителей, что реализация защитных мероприятий началась после ужасающих последствий селевого схода 2000 г. С учетом вышеизложенного Суд пришел к выводу, что отсутствуют какие-либо оправдания упущения властей в реализации земельных работ, мероприятий по предотвращению угроз в опасной зоне города Тырныауз, тем самым жители, включая заявителей, подвергались смертельному риску. Более того, существует причинная связь между серьезными административными просчетами и смертью Владимира Будаева и повреждениями, причиненными первой и второй заявительницам, членам их семей. Власти не смогли выполнить свое позитивное обязательство, предусмотреть законодательные и административные меры, направленные на обеспечение предотвращения угрозы праву на жизнь, гарантируемому ст. 2 Конвенции. Соответственно, были нарушены положения ст. 2 Конвенции в ее материальном аспекте ("Будаева и другие против Российской Федерации", п. п. 146 - 160 Постановления от 20 марта 2008 г.).

--------------------------------

<1> Дословный перевод.


Причинение смерти лицу во время его нахождения под стражей.

Случаи самоубийства лишенных свободы лиц


Обязанность защищать жизнь человека, его физическую целостность вытекает из вышерассмотренной концепции позитивных обязательств. Если человек лишается свободы будучи здоровым, однако впоследствии его здоровью причиняется вред, то обязанность государства заключается в представлении убедительных и разумных объяснений произошедшего. В противном случае государство будет ответственно. При анализе целого ряда дел Суд констатировал, что смерть лица наступила в период нахождения его под стражей. В этой связи им были выработаны следующие правовые позиции.

Задержанное лицо находится в уязвимом положении, и власти обязаны защищать такое лицо. Если частное лицо, будучи здоровым, было препровождено в отделение милиции, а затем у освобожденного лица обнаружились ранения, увечья, обязанность государства состоит в том, чтобы представить разумные объяснения, как эти увечья, ранения произошли. Обязанность властей отчитываться за обращение с задержанным лицом возрастает, когда это лицо умирает или это лицо пропадает без вести. В случае если анализируемые события полностью или в части происходили в пределах непосредственного контроля властей, как в случае, когда лица задерживаются, возникает строгая фактическая презумпция в отношении увечий или смерти, произошедших во время заключения лица. В этом случае на государство возлагается обязанность представить убедительные и достаточные объяснения произошедшего ("Мусаева и другие против Российской Федерации", п. п. 77 - 78 Постановления от 26 июля 2007 г.).

Факты по делу "Мусаева и другие против Российской Федерации" ясно свидетельствовали о том, что родственники заявителей были задержаны здоровыми, позднее их тела были обнаружены со следами насильственной смерти. Суд посчитал установленным, что родственники заявителей погибли, будучи в заключении. В отсутствие каких-либо разумных объяснений со стороны государства в отношении обстоятельств смерти братьев Мусаевых, Суд констатировал, что власти Российской Федерации не объяснили смерть братьев Мусаевых во время их заключения, поэтому государство должно нести ответственность за смерть указанных лиц (п. 81 Постановления).

Пункт 1 ст. 2 обязывает государства не только воздерживаться от умышленных и неправомерных действий, лишающих жизни человека, как был отмечено выше, но также предпринимать соответствующие меры, обеспечивающие жизнь людей, находящихся под их, государств, юрисдикцией, вновь обратил внимание Суд по делу "Трубников против Российской Федерации". На государство возлагается ответственность за любые повреждения здоровья таким лицам, нанесенные в местах лишения свободы, указанная обязанность усиливается, когда человек умирает. Принимая во внимание трудности в управлении современным обществом, непредсказуемость человеческого поведения, необходимость эффективного выбора, который должен быть сделан с учетом приоритетов и возможностей, объем позитивных обязательств государства должен быть истолкован таким образом, чтобы не возлагать на государство невозможного и непропорционального бремени. Соответственно, не каждая информация о наличии риска для жизни обязывает власти к соблюдению конвенционного требования предпринимать оперативные меры для предотвращения указанного риска. Что касается позитивных обязательств к лишенным свободы лицам, у которых имеются суицидальные наклонности, необходимо установить, что власти знали или должны были знать о существовании реального и неминуемого риска для жизни лица и при наличии такого риска они не смогли предпринять мер в пределах их компетенции, которые разумно можно было ожидать для предотвращения такого риска, - только в этом случае можно признать нарушение ст. 2 Конвенции. Суд по делу