Geum.ru

Б. Л. Международное право и правовая система Российской Федерации. Особенная часть: курс лекций

Вид материалаКурс лекций
Подобный материал:
1   ...   32   33   34   35   36   37   38   39   ...   43
"Кляхин против Российской Федерации" (п. 119). Так, по делу "Кляхин против Российской Федерации" заявитель, в частности, постоянно жаловался на помехи, чинимые администрацией мест лишения свободы, в ходе переписки с Судом. Суд констатировал нарушение ст. 34 Конвенции (п. 123 Постановления)).

Как следовало из Постановления от 6 ноября 2008 г. по делу "Понюшков против Российской Федерации", переписка с Судом вскрывалась администрацией следственного изолятора. Суд посчитал, что это конституирует нарушение ст. 34 Конвенции (п. п. 75 - 85 Постановления).

Угроза инициации уголовных или административных процедур против адвоката заявителя в связи с жалобой, поданной в Суд, рассматривалась в качестве вмешательства в право заявителя на подачу жалобы в Комиссию по правам человека, так же как и возбуждение уголовного дела в отношении заявителя в связи с подготовкой документов для подачи в Комиссию <1>.

--------------------------------

<1> Речь шла о Комиссии по правам человека, прекратившей свою деятельность 1 ноября 1998 г. в связи с вступлением в силу Протокола N 11 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод.


При рассмотрении дела "Федотова против Российской Федерации" Судом был констатирован факт нарушения ст. 34 в связи с вызовом переводчика и представителей заявителя в местные правоохранительные органы для дачи показаний в связи с требованием заявителя о выплате справедливой компенсации ("Федотова против Российской Федерации", п. п. 49 - 52 Постановления от 13 апреля 2006 г.).

По делу "Штукатуров против Российской Федерации" Суд обратил внимание, что вмешательство в право на подачу частной жалобы в Суд может приобретать различные формы. Так, по делу "Бойченко против Молдовы <1> Суд посчитал, что отказ властей позволить доктору осмотреть заявителя с целью обоснования последним своих требований по ст. 41 Конвенции <2> представляет собой вмешательство в право заявителя на подачу жалобы и поэтому несовместим со ст. 34 Конвенции. По делу "Штукатуров против Российской Федерации" запрет на свидание адвоката с заявителем продолжался с момента госпитализации заявителя, 4 ноября 2005 г., и до его освобождения, 16 мая 2006 г. Также были запрещены практически на протяжении всего этого периода телефонные звонки и почтовые сообщения. Указанные ограничения сделали невозможным заявителю представлять свое дело перед Судом, и поэтому оформление жалобы заявителем произошло только после его освобождения из госпиталя. Власти не смогли проигнорировать то обстоятельство, что заявитель подал жалобу в Суд, касающуюся в том числе его помещения в госпиталь. При таких обстоятельствах, ограничивая контакты заявителя с внешним миром, власти нарушили его права, гарантируемые ст. 34 Конвенции ("Штукатуров против Российской Федерации", п. п. 139, 140 Постановления от 27 марта 2008 г.).

--------------------------------

<1> Постановление от 11 июля 2006 г., п. 157.

<2> В силу ст. 41 Конвенции "если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".


12.1.3. Принятие Судом обеспечительных мер


По делу "Штукатуров против Российской Федерации" Суд согласно ст. 39 Регламента принял обеспечительные меры <1>. Суд потребовал от властей Российской Федерации позволить заявителю встретиться со своим адвокатом в помещении госпиталя под контролем врачебного персонала. По мнению Суда, указанные меры должны были позволить заявителю надлежащим образом представить им свое дело в Суде. Суд был удивлен отказом властей подчиняться указанным мерам. Национальные суды, которые анализировали ситуацию, посчитали, что данные меры адресованы Российской Федерации в целом, а не какому-либо конкретному органу. Суды пришли к мнению, что российское право не признает обязательную юридическую силу обеспечительных мер, указанных Судом. Далее суды посчитали, что заявитель не может действовать без согласия своей мамы. Г-н Бартенев (адвокат) не рассматривался в качестве законного представителя как с позиции национального законодательства, так и с точки зрения процедуры в Суде. Суд подчеркнул, что такое толкование Конвенции противоречит самой Конвенции. Применительно к статусу г-на Бартенева национальные суды не вправе определять, является ли адвокат представителем для целей процедур, осуществляемых в Суде, достаточно того, что Суд рассматривает его в таком качестве. Относительно юридической силы обеспечительных мер, Суд, цитируя дело "Aoulmi против Франции", обратил внимание на следующее: "Согласно Конвенции обеспечительные меры, поскольку они постоянно применялись в практике, играют важную роль для избежания необратимых ситуаций, которые бы помешали Суду надлежащим образом исследовать жалобу и, где это необходимо, обеспечить заявителю практичные и эффективные выгоды от конвенционных прав. Соответственно, неисполнение государством-ответчиком обеспечительных мер при этих условиях подрывает эффективность права на подачу индивидуальной жалобы, гарантируемого ст. 34, и обязательство государства, предусмотренное в ст. 1 Конвенции, защищать права и свободы, предусмотренные в Конвенции. Указания на обеспечительные меры, определяемые Судом, позволяют не только осуществить эффективное рассмотрение жалобы, но также гарантируют, что защита, предоставляемая Конвенцией заявителю, является эффективной; такие указания впоследствии позволяют Комитету министров контролировать исполнение окончательного решения. Такие меры дают возможность заинтересованному государству реализовать свое обязательство по выполнению окончательного решения Суда, которое является обязательным в силу ст. 46 Конвенции". Поэтому обеспечительные меры являются обязательными в той мере, в которой неподчинение им может привести к констатации нарушения ст. 34 Конвенции. Для Суда безразлично, кто конкретно отказался исполнять такие меры - государство в целом или конкретные его органы. Суд обратился к делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", где анализировался вопрос неисполнения временных мер, содержащихся в п. 39 Регламента. Суд заключил, что "обязательство по ст. 34 требует от Договаривающегося Государства воздерживаться от каких-либо действий, упущений, которые, "разрушая" предмет судебного разбирательства, делают бессмысленным или препятствуют иным образом Суду нормально осуществить свою процедуру".

--------------------------------

<1> Как следует из п. 39 Регламента Европейского суда по правам человека, Палата Суда или, в случае необходимости, Председатель могут по требованию стороны или любого другого заинтересованного лица, или по своей собственной инициативе, предписать сторонам обеспечительные меры, которые следует принять в интересах сторон или надлежащего осуществления процедур в Суде. Информация об этих мерах доводится до сведения Комитета министров. Причем Палата может запросить информацию от сторон по любому вопросу, касающемуся реализации предписанных ей обеспечительных мер.


Примечание. Речь идет о недопустимости совершения действий, которые противоречат целям судебного разбирательства. С позиции автора настоящего Курса, цель разбирательства определяется необходимостью эффективного восстановления прав и свобод человека с помощью Суда. Если государство уничтожает какие-либо доказательства наличия нарушения, то это должно рассматриваться в качестве недопустимых действий по смыслу Конвенции в целом и, в частности, ст. 34.

Не позволяя заявителю общаться со своим адвокатом, власти фактически препятствовали ему в возможности обратиться в Суд, и данное обстоятельство существовало на протяжении всего времени, пока заявитель был лишен свободы. Соответственно, целью обеспечительных мер, указанных Судом, является избежание ситуации, которая бы помешала Суду надлежащим образом рассмотреть жалобу и, в случае необходимости, обеспечить заявителя эффективной защитой конвенционных прав. Суд отметил, что в конце концов заявитель был выпущен и встретился со своим адвокатом, что позволило продолжать судебное разбирательство. Суд имел все факты, чтобы рассмотреть жалобу заявителя, несмотря на неисполнение обеспечительных мер. Однако то обстоятельство, что заявитель подал свою жалобу, не обусловливает снятие вопроса по ст. 34; если государство затрудняет возможность заявителя осуществить его право на подачу жалобы, это рассматривается как вмешательство в права, гарантируемые ст. 34. В любом случае, освобождение заявителя не было связано каким-либо образом с осуществлением обеспечительных мер. Суд пришел к выводу, что российская правовая система не предусматривает достаточного механизма для имплементации обеспечительных мер согласно п. 39 Регламента. Но это не освобождает государство-ответчика от обязательства по ст. 34 Конвенции. Поэтому неисполнение властями обеспечительных мер согласно п. 39 Регламента является нарушением ст. 34 Конвенции (п. п. 141 - 148 Постановления от 27 марта 2008 г. по делу "Штукатуров против Российской Федерации").

В ответ на вышеуказанные позиции Суда нельзя не обратить внимание на то, что согласно общепризнанному принципу международного права - суверенного равенства государств, последнее обладает исключительным правом формировать свою правовую систему. В силу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ и Федерального закона от 30 марта 1998 г. "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней" в правовую систему России была включена Конвенция о защите прав человека и основных свобод, соответствующие Протоколы к ней, а также постановления Европейского суда по правам человека <1>. Решения Суда, касающиеся обеспечительных мер, явно не были включены в правовую систему России. В связи с этим нельзя не согласиться с позицией национальных судов об отсутствии в настоящее время юридической обязательности обеспечительных мер в сфере внутригосударственных отношений.

--------------------------------

<1> Подробнее о месте постановлений Европейского суда по правам человека в правовой системе Российской Федерации см., например, Лекцию 3.


Как было отмечено выше, суды также руководствовались концепцией самоисполнимых и несамоисполнимых международно-правовых положений. "Данные (обеспечительные) меры, по мнению национального суда, адресованы Российской Федерации в целом, а не какому-либо конкретному органу" ("Штукатуров против Российской Федерации", п. 142 Постановления от 27 марта 2008 г.). Важно подчеркнуть, что концепция самоисполнимых и несамоисполнимых международно-правовых положений широко признана в доктрине международного права <1>. Указанная доктрина признается непосредственно Российской Федерацией применительно к международным договорам. Так, в силу п. 3 ст. 5 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации" "положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в Российской Федерации непосредственно. Для осуществления иных положений международных договоров Российской Федерации принимаются соответствующие правовые акты". Действительно, из текста решения Суда об обеспечительных мерах не ясно, какой орган государства должен реализовать в сфере внутригосударственных отношений рассматриваемые меры.

--------------------------------

<1> Подробнее о самоисполнимых и несамоисполнимых международно-правовых положениях см. также Лекцию 3.


Учитывая вышеизложенное, можно полностью согласиться с вполне обоснованной, как с позиции международного, так и национального права, мотивировкой отказа судами Российской Федерации во встрече заявителя с его адвокатом. Однако полностью поддерживая вышеприведенное обоснование, нельзя согласиться с резолютивной частью решений национальных судов, отказывавших в удовлетворении ходатайства о встрече недееспособного заявителя с адвокатом.

Право на юридическую помощь в национальной судебной системе или в рамках международных судебных учреждений является одним из основных прав человека. Учитывая, что Штукатуров был полностью лишен дееспособности, представляется, что суд мог бы вызвать маму, являющуюся его опекуном, выяснить ее позицию. Если последняя возражала, то суд мог бы и в этом случае разрешить встречу заявителя с адвокатом, принимая во внимание фундаментальный характер права на юридическую помощь. Должны существовать достаточно серьезные основания, чтобы ограничить данное право. Как следовало из текста Постановления Суда, таких оснований по делу установлено не было. Право на юридическую помощь предусматривается не только общепризнанными нормами международного права и международными договорами РФ, ставшими частью правовой системы России (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ), но собственно и самой Конституцией РФ, иными законодательными актами. Поэтому суд, обоснованно не принимая во внимание решение Европейского суда по правам человека об обеспечительных мерах, мог бы в ходе рассмотрения ходатайства о возможной встрече заявителя с адвокатом непосредственно руководствоваться источниками права Российской Федерации, предусматривающими право лица на юридическую помощь.

Важно вновь обратить внимание на то, что любое ограничение прав и свобод человека должно быть обосновано. Если орган государства, включая суд, позволяет ограничивать права и свободы человека при отсутствии достаточных и относящихся оснований, способных оправдать соответствующее ограничение, то последнее должно быть признано неправомерным, о чем свидетельствует практика Европейского суда по правам человека, в том числе применительно Российской Федерации.

Учитывая вышеизложенное, можно предположить, что органам власти в плане надлежащего исполнения Российской Федерацией международно-правовых обязательств следовало бы четко заявить позицию о месте в правовой системе Российской Федерации решений Европейского суда по правам человека, связанных с обеспечительными мерами.


12.2. Статья 35 Конвенции о защите прав человека и

основных свобод. Вопросы приемлемости индивидуальных жалоб


В силу ст. 35 Конвенции "1. Суд может принимать дело к рассмотрению только после того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты, как это предусмотрено общепризнанными нормами международного права, и в течение шести месяцев с даты вынесения национальными органами окончательного решения по делу. 2. Суд не принимает к рассмотрению никакую индивидуальную жалобу, поданную в соответствии со статьей 34, если она: a) является анонимной; или b) является по существу аналогичной той, которая уже была рассмотрена Судом, или уже является предметом другой процедуры международного разбирательства или урегулирования, и если она не содержит новых относящихся к делу фактов. 3. Суд объявляет неприемлемой любую индивидуальную жалобу, поданную в соответствии со статьей 34, если сочтет ее несовместимой с положениями настоящей Конвенции или Протоколов к ней, явно необоснованной или злоупотреблением правом подачи жалоб. 4. Суд отклоняет любую переданную ему жалобу, которую сочтет неприемлемой в соответствии с настоящей статьей. Он может сделать это на любой стадии разбирательства".


12.2.1. Правило об исчерпании всех внутренних средств

правовой защиты <1>


--------------------------------

<1> См. также правовые позиции Суда применительно к ст. 13 Конвенции (Лекция 11).


Общие положения


Правило об исчерпании всех внутренних средств правовой защиты, предусматриваемое в п. 1 ст. 35 Конвенции, обязывает заявителя в первую очередь использовать те средства, которые обычно доступны и достаточны в рамках национального правового порядка, позволяющие заявителям получить компенсацию за допущенные конвенционные нарушения. Наличие таких средств должно быть достаточно определенным как в практике, так и в теории, за исключением случаев, когда такие средства неэффективны и недоступны. Пункт 1 ст. 35 Конвенции обязывает заявителя, намеревающегося впоследствии предстать перед Судом, обратиться к соответствующим государственным органам (должностным лицам) согласно национальному законодательству, однако такого обращения не требуется, если национально-правовые средства являются неэффективными и неадекватными ("Мусаиев и другие против Российской Федерации", п. 67 Постановления от 26 июля 2007 г. См. также Постановление от 5 апреля 2007 г. по делу "Байсаева против Российской Федерации" (п. 104)).

Правило об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты не является абсолютным, и оно не применяется автоматически; при ответе на вопрос, соблюдено ли это правило заявителем, необходимо принимать во внимание обстоятельства конкретного дела. Это означает, в частности, что Суд должен разумно оценивать не только наличие средств правовой защиты с формальной точки зрения, но также и общую ситуацию, в рамках которой и реализуются соответствующие средства защиты, включая личные качества заявителя. Суд должен также оценить, при конкретных обстоятельствах дела, сделал ли заявитель все от него (нее) зависящее, чтобы исчерпать внутригосударственные средства защиты ("Исаева против Российской Федерации", п. п. 152, 153 Постановления от 24 февраля 2005 г. См. также Постановление от 5 апреля 2007 г. по делу "Байсаева против Российской Федерации" (п. 105)).

Правило об исчерпании внутренних средств правовой защиты должно применяться с учетом защиты прав и свобод, закрепленных в Конвенции. Соответственно признается, что п. 1 ст. 35 должен применяться в некоторой степени гибко, без излишнего формализма. Данное правило, продолжает Суд, требует не только, чтобы заявление было подано в соответствующие национальные судебные органы, представляющие средства правовой защиты, которые способны оценить по существу принятое решение, нарушающее, по мнению заявителя, конвенционные права. Указанное правило также предусматривает, что жалоба, которая может впоследствии рассматриваться на международном уровне, была озвучена перед судебными органами хотя бы по существу, с соблюдением формальных требований и сроков, предусматриваемых в национальном законодательстве. Цель правила об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты заключается в том, чтобы дать возможность национальным властям (прежде всего судебным) рассмотреть предполагаемые факты нарушения Конвенции и, в случае необходимости, восстановить нарушенные права до того, как жалоба будет передана в Европейский суд по правам человека ("Маркин против Российской Федерации", п. 27 Постановления от 30 марта 2006 г. См. также п. 38 Постановления по делу "Кантырев против Российской Федерации" от 21 июня 2007 г.). Как следовало из материалов дела "Маркин против Российской Федерации", первоначальные требования заявителя касались конфискации его автомобиля таможенными органами. Национальный суд в конце концов <1> признал указанное решение незаконным и отменил его. С этого момента заявитель получил право на реституцию своей собственности и взыскание убытков в случае их наличия. В порядке осуществления этого права он потребовал от таможенных органов, как это следует из его пояснений, не подтвержденных какими-либо документами, вернуть ему автомобиль. Государство добровольно не выполнило соответствующую обязанность. Оно не вернуло автомобиль, так как последний был продан третьему лицу вслед за конфискацией. Суд посчитал, что было бы разумно ожидать от заявителя обращения в суд согласно процессуальным требованиям и в пределах сроков, установленных национальным правом. Для заявителя осталась открытой возможность обратиться с гражданским иском с требованием возмещения убытков, возникших вследствие лишения автомобиля согласно ст. 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации. Учитывая, что решением Советского районного суда г. Уфы Республики Башкортостан был установлен факт незаконных действий таможенных органов, связанных с конфискацией автомобиля, представляется, что такой иск имел бы реальные перспективы на успех. Однако заявитель этого не сделал, а обратился непосредственно в Суд. В отсутствие обоснованных возражений со стороны заявителя неэффективности данного средства правовой защиты, Суд пришел к выводу, что заявитель не предоставил гарантируемую по ст. 35 Конвенции возможность судам России рассмотреть и предотвратить или восстановить предполагаемое нарушение конвенционных прав. В связи с этим возражения властей Российской Федерации о неисчерпании заявителем эффективных средств правовой защиты являются обоснованными. Соответственно, Суд не может рассматривать дело по существу ("Маркин против Российской Федерации", п. п. 30 - 32 Постановления от 30 марта 2006 г.).

--------------------------------

<1> Как следовало из материалов, потребовалось почти пять лет, чтобы заявителю признать незаконными действия таможенных органов.


По делу "Махмудов против Российской Федерации" Суд отметил, что, принимая во внимание краткость лишения свободы заявителя <1>, жалоба властям явно не могла привести к улучшению условий его заключения до того, как лишение свободы закончится. Отсюда следует, что единственными доступными заявителю средствами защиты являлись средства, позволяющие получить компенсацию вследствие предполагаемого нарушения, которое уже произошло. Жалоба прокурору, вышестоящему начальнику по линии Министерства внутренних дел, возможно, привела бы к наложению дисциплинарных мер в отношении офицеров, ответственных за условия содержания заявителя, однако это не привело бы к выплате компенсации. В этих обстоятельствах, заявитель мог разумно ожидать, что гражданский иск, основанный на общих принципах ответственности за неправомерные действия, мог бы являться эффективным средством и привести к присуждению денежной компенсации. Как следует из жалобы заявителя в Кунцевский районный суд, ссылка на предполагаемые бесчеловечные условия заключения была одним из аспектов указанной жалобы. Районный суд, однако, не рассмотрел данную часть жалобы, ограничивая свое расследование соблюдением властями больше процессуальных, чем материальных норм права, касающихся лишения свободы. Тем не менее заявитель не поднимал этот вопрос в кассационном порядке, а также при дальнейшем рассмотрении дела после отмены решения Кунцевского районного суда от 6 июля 2004 г. президиумом Московского городского суда. Отсюда следует, что в этой части жалоба должна быть отклонена в силу п. 1 ст. 35 Конвенции в связи с неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты (