Титут психологии и акмеологии теоретические и прикладные проблемы акмеологии санкт-Петербург 2008

Вид материала

Документы

Содержание Часть 1. теоретические и методологические проблемы акмеологии ЧОУ ВПО Санкт-Петербургский институт психологии и акмеологии Пожарский С.Д. Исторические предпосылки возникновения акмеологии Акмеологический аспект Акмеологический подход Акме этапы в развитии истории Древнего мира Каменный век Первый период Второй период Таким образом Среднекаменный век Таким образом Новокаменный век, неолит Медный век Создаются новые отрасли производства Таким образом, акме развитие медного века характеризуется следующим Бронзовый век Железный век Акмеразвитие железного века (выводы по железному веку) ... Полное содержание

Подобный материал:

• В. С. Кформированию представлений о механизмах процесса идентификации в общении / Теоретические, 216.58kb.
• Групповые нормы и ценности как факторы самоопределения личности старшеклассника, 385.29kb.
• Акмеологическая концепция развития творческого потенциала учащихся, 1036.19kb.
• 1-5 сентября 2010 года в Подмосковье состоялась Вторая Конференция молодых ученых «Теоретические, 31.96kb.
• Формирование психолого-акмеологического ресурса кадров управления в экстремальных ситуациях, 358.06kb.
• Психологические условия развития межличностной коммуникации у будущих психологов 19., 358.1kb.
• Психологические условия развития креативности подростков в учебно-воспитательном процессе, 256.6kb.
• Акмеологическая концепция диагностики кадров государственной службы, 909.83kb.
• Формирование культуры диалога у будущих психологов, 412.87kb.
• Рабочая учебная программа по дисциплине: «Организация труда персонала» для специальности, 571.31kb.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ИНСТИТУТ ПСИХОЛОГИИ И АКМЕОЛОГИИ

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ПРИКЛАДНЫЕ ПРОБЛЕМЫ


АКМЕОЛОГИИ


Санкт-Петербург

2008

УДК 378.21

Теоретические и прикладные проблемы акмеологии. Сборник науч.статей / Под общ. ред.: Ю.А. Шаранова.- СПб.: СПбИПиА, 2008. 304 с.


В сборнике рассматриваются теоретические и прикладные вопросы акмеологии, обсуждаются результаты конкретных эмпирических исследований. Главное внимание уделено теоретической адаптации новых понятий и подходов, апробации концепций и данных научных исследований, полученных в прикладных отраслях акмеологии.

Предназначен для преподавателей и студентов психологического факультета, а также для всех, кто интересуется психологией и акмеологией.

Ил. 10. Табл. 20. Библиогр.: 450 назв.


Печатается по решению Ученого совета Санкт-Петербургского института психологии и акмеологии.


© Санкт-Петербургский институт

психологии и акмеологии, 2008


ПРЕДИСЛОВИЕ

В настоящее время можно говорить об акмеологии как сложившейся области научного знания и общественной практики. Опираясь на совокупность идей о ценности человека и его духовного мира, а также принципы и категориальный аппарат, акмеология демонстрирует оригинальное построение своей методологии, способность целенаправленно преобразовывать данные других наук в акмеологические технологии восходящего развития человека.

Сегодня именно преобразующий потенциал, технологичность акмеологической науки выступает основным условием решения принципиально иного по объему задач социализации человека в самом широком смысле слова. Эта социализация, осуществляясь в процессе функционирования и развития человека в современном обществе, происходит одновременно во многих плоскостях, сферах и разных уровнях существования субъекта – физиологическом, психологическом, социальном, историческом, объективно фиксируясь в системе разных научных знаний. И вполне понятно, что в настоящем сборнике предпринимается попытка отразить исключительно сложную обстановку существования человека.

Объем и характер такого рода задачи предполагает обращение к различным отраслям знания, к исследованию многих факторов, определяющих реальные условия развития человека. Так, в сборнике опубликованы материалы, посвященные теоретическому осмыслению генезиса феномена "акме", в том числе на основе его историко-генетической реконструкции.

Традиционно рассматриваются вопросы развития самосознания личности, ее отношений к нравственным нормам делового взаимодействия в социокультурном контексте. По-новому исследуются социальные, психологические проблемы профессиональной адаптации, преодоления стрессовых ситуаций, дезадаптации и здоровья человека в различных отраслях акмеологии: в управленческой, педагогической, политической, медицинской, юридической.

Особый интерес представляют статьи, опубликованные в разделе акмеологии семьи и детства, медицинской акмеологии. В результате становятся более очевидными процессуальные характеристики, психологические механизмы и некоторые движущие силы процесса становления, развития и эволюционные формы достижения акме зрелой личностью.


Доктор психологических наук,

профессор

Ю.А. Шаранов

ЧАСТЬ 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ АКМЕОЛОГИИ

Шаранов Ю.А.

АКМЕИЗМ И АКМЕОЛОГИЯ КАК СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ

ЯВЛЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ ФИЛОСОФСКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ

ЧОУ ВПО Санкт-Петербургский институт психологии и акмеологии

г. Санкт-Петербург

В последние годы по акмеологии опубликованы десятки мелких и крупных работ, в том числе учебников. Каждый раз авторы начинают процесс проблематизации с обращения к понятию "акме". В некоторых работах многие страницы отведены перечню областей общественной практики и сфер научного творчества, в которых в той или иной постановке, в разные периоды и в разных странах использовалось это понятие. Подобный подход мало что прибавляет к предмету акмеологии. Более того, создается иллюзия иррационального следования человечества на протяжении всей своей истории принципам акмеологической концепции. Такой подход сближает акмеологию скорее с мировоззрением, нежели с наукой. По всей видимости, это связано с общей методологической "слабостью" акмеологии, недостаточной развитостью ее исторического введения, сохраняющейся тенденцией к интеграции и синтезу. Так, А.А. Деркач определяет содержание акмеологии следующим образом: "…Особенность акмеологии – опора на принципы, сформулированные в русле смежных наук гуманитарного антропологического знания … Если в психологии и социологии методологический уровень (философский, теоретический, эмпирический) четко дифференцирован, то в акмеологии эти уровни выступают в единстве. Акмеология сближается с этикой как ценностным знанием, знанием о сущем и должном, реальным и идеальным"¹.

В определенном смысле можно согласиться с В.А. Толочек, который усматривает причину подобной широкой трактовки предмета акмеологии в методологическом реформировании естественных и гуманитарных наук, в смешении языков и концептуальных схем, в стремительных изменениях в идеологии, философии, мировоззрении, образе жизни наших соотечественников в последние годы². Все это напоминает ситуацию начала прошлого века в России, периода системной духовной перестройки, идеологического и культурного противоборства, когда такие разные явления как акмеизм и акмеология были объединены общими экстремальными историко-культурными условиями развития общества. В определенном смысле именно "Тоска по жизнеспособной философии приводила в новейшие времена к разнообразным ренессансам" (Э. Гуссерль). И с самого начала своего зарождения акмеизм и акмеология выступали как метафоры, постепенно трансформируясь в сознании современников и становясь "неравными сами себе". Это важно подчеркнуть в связи с тем, что "акмеизм" и "акмеология" если их понимать только как семантический аналог перевода на русский язык греческого слова "акме" (аkme) – высшая степень, вершина, цветение, цветущая пора, могут означать некий бренд, а не живое и непрерывно развивающееся явление – рабочую, научную категорию. Другими словами "акме" раскрывается только в контексте культурно-исторической (и языковой) ситуации, как понятие, за которым невозможно автоматически обнаружить некую онтологическую реальность. Может быть и поэтому "акмеизм" в качестве рабочего инструмента наивного исследователя насквозь психологичен, так как содержит в себе соблазн его экспансии на все явления, подпадающие под оценку "зрелый", "совершенный", "абсолютный". При этом приверженцы "экстремального развития" личности принципиально "неадаптивны", их уже не может устроить компромисс с "обычным" гармоничным развитием человека и общества. Им подавай только самое совершенное, доведенное до экстремального уровня развития качество жизни человека-деятеля, свободного и творческого субъекта-созидателя своей собственной жизни. Поэтому греческое слово "акме" вне культурно-исторического контекста, закономерностей и принципов теории акмеологии и развития личности не имеет никакого специфически своего значения и содержания. Более того, его неумеренное употребление создает неправильное представление у читателя о том, что целая наука – акмеология, держится только на одном слове. Так что же послужило толчком для появления акмеизма и акмеологии на российской почве? Только лишь экстремальные условия войны, разрухи, идеологического противоборства и последующих репрессий? Или было еще что-то? Как представляется, наряду с проблемами в области литературно-поэтического и художественного творчества, характерными для периода 10-30 -х годов, следует учитывать также сложную ситуацию в отечественной философии. Эту ситуацию Николай Петрович Ильин характеризует как "трагедию русской философии". Поэтому, соглашаясь с тезисом И.Н. Семенова о том, что "в истории культуры все органично взаимосвязано" описание прошлого акмеизма и акмеологии только лишь в контексте кризиса литературной и художественной культуры, без обращения к ситуации в русской философской мысли будет принципиально неполным.

Следует заметить, что история акмеизма имеет обширную литературу³. Так, в одной из своих статей И.Н. Семенов делает важное заключение о том, что акмеизм – это литературное течение, которое возникло в начале ХХ века в России как результат противостояния символизму. Термин акмеизм был предложен в 1912 Н. Гумилевым и С. Городецким: по их мнению, на смену переживающему кризис символизму идет направление, обобщающее опыт предшественников и выводящее поэта к новым вершинам творческих достижений. Название для литературного течения, по свидетельству А. Белого, было выбрано в пылу полемики и не являлось вполне обоснованным: об "акмеизме" и "адамизме" в шутку заговорил Вяч. Иванов, Н. Гумилев подхватил случайно брошенные слова и окрестил акмеистами группу близких к себе поэтов. Одаренный и честолюбивый организатор акмеизма мечтал о создании "направления направлений" – литературного движения, отражающего облик всей современной ему русской поэзии.

Как литературное направление акмеизм просуществовал недолго – около двух лет (1913-1914), но нельзя не учитывать его родовых связей с "Цехом поэтов", а также определяющего влияния на судьбы русской поэзии ХХ века. Акмеизм насчитывал шесть наиболее активных участников движения: Н. Гумилев, А. Ахматова, О. Мандельштам, С. Городецкий, М. Зенкевич, В. Нарбут. На роль "седьмого акмеиста" претендовал Г. Иванов, но подобная точка зрения была опротестована А. Ахматовой: "Акмеистов было шесть, и седьмого никогда не было". На заседаниях "Цеха", в отличие от собраний символистов, решались конкретные вопросы: "Цех" являлся школой овладения поэтическим мастерством, профессиональным объединением. Творческие судьбы поэтов, сочувствующих акмеизму, сложились по-разному: Н. Клюев впоследствии заявил о своей непричастности к деятельности содружества, Г. Адамович и Г. Иванов продолжили и развили многие принципы акмеизма в эмиграции, на В. Хлебникова акмеизм не оказал сколько-нибудь заметного влияния.

Платформой акмеистов стал журнал "Аполлон" под редакцией С. Маковского, в котором печатались декларации Н. Гумилева и С. Городецкого. Программа акмеизма в "Аполлоне" включала два основных положения: во-первых, конкретность, вещность, посюсторонность, во-вторых, совершенствование поэтического мастерства. Обоснование нового литературного течения было дано в статьях Н. Гумилева "Наследие символизма и акмеизм" (1913), С. Городецкого "Некоторые течения в современной русской поэзии" (1913), О. Мандельштама "Утро акмеизма" (1913) (в "Аполлоне" опубликована не была). Одна из основных задач акмеизма – выправить характерный для символизма крен в сторону потустороннего, установить "живое равновесие" между метафизическим и земным. Отречения от метафизики у акмеистов не было: "всегда помнить о непознаваемом, но не оскорблять своей мысли о нем более или менее вероятными догадками" – таков принцип акмеизма⁴. Акмеисты не отказывались от высшей действительности, признаваемой символистами за единственно верную, но предпочитали умалчивать о ней: несказанное должно остаться несказанным. Акмеизм явился своего рода движением к "истинному символизму", основанному на привязанности к обыденной жизни, уважении к простому человеческому существованию. Главным отличием акмеизма Н. Гумилев предлагал считать признание "самоценности каждого явления" – надо сделать явления материального мира более ощутимыми, даже грубыми, высвободив их из-под власти туманных видений.

В 1913 была написана и статья О. Мандельштама "Утро акмеизма", опубликованная лишь шесть лет спустя. Отсрочка в публикации не была случайной: акмеистические выкладки О. Мандельштама существенно расходились с декларациями Н. Гумилева и С. Городецкого и не попали на страницы "Аполлона". Центральная метафора статьи О. Мандельштама – архитектура, зодчество. Поэтическое творчество Мандельштам уподобляет строительству: "Мы не летаем, мы поднимаемся только на те башни, которые сами можем построить". Сборник того же звездного для акмеизма и богатого на декларации 1913 г. О. Мандельштам назвал "Камень". Камень – "слово как таковое", столетиями ждущее своего ваятеля. Работу поэта О. Мандельштам уподобляет труду резчика, архитектора, гипнотизирующего пространство. Термин "слово как таковое" был предложен футуристами и переосмыслялся О. Мандельштамом: у футуристов слово – чистый звук, свободный от смысла, О. Мандельштам, напротив, подчеркивает его "тяжеловесность", нагруженность смыслом. Если футуристы стремились через звучание слова вернуться к основам природы, то О. Мандельштам видел в постижении его значений путь к основам культуры. В статье содержалась и полемика с символистами: не музыкальность речи, а "сознательный смысл", Логос возвеличивался О. Мандельштамом. "…Любите существование вещи больше самой вещи и свое бытие больше самих себя – вот высшая заповедь акмеизма", - писал Мандельштам.

Тем самым, эта статья в определенном смысле дополняла архитектуру акмеизма третьей опорой – от тела, духа к культуре. В контексте акмеизма социальные условия субъективизируются и субъектоцентрируются. Процесс укоренения в культуре обусловливается творческим характером самореализации и развития личности в деятельности. Равно отвергая утилитарный подход к искусству и идею "искусства ради искусства", основоположник акмеизма провозглашал отношение к поэтическому творчеству как к "высшему ремеслу", как к высшему уровню профессионализма.

Несмотря на отсутствие в акмеизме достаточной теории, именно эти концептуальные положения акмеизма о профессиональном мастерстве как важной, можно сказать деятельностной, компоненте поэтического творчества составили "аксиолого-технологическую" компоненту социально-культурного прототипа предложенной психологом Н.А. Рыбниковым [Рыбников, 1928] идеи новой науки – акмеологии, трактовавшейся им как возрастная психология взрослости.

Говоря же о философском подходе к феномену акмеизма, следует подчеркнуть известный факт широкого введения в оборот философской науки новых понятий и концептуальных схем, появление плеяды выдающихся мыслителей первого двадцатилетия ХХ века⁵. Только в отечественном искусстве определились такие направления как акмеизм, символизм, модернизм, футуризм, авангардизм. "Серебряному веку вообще были присущи стремление "к запредельному", "к абсолютному" и "искание высшей правды". Так, Л. Карсавин распространял идею об Абсолютном на историю богословия, на индивидуума, социальные группы, общество, нации и человеческую историю ("О личности", 1922.). Н.А. Бердяев выразил свое понимание сложной и противоречивой эпохи в емкой формуле: "У нас был культурный ренессанс… В начале века велась трудная, часто мучительная, борьба людей ренессанса против суженности сознания традиционной интеллигенции, - борьба во имя свободы творчества и во имя духа".⁶ Он же указал на специфические национальные компоненты в умонастроении и творчестве художников начала ХХ столетия, заключавшихся в той мистической обстановке, в которой происходило становление новых художественных направлений. В самой философии получили развитие различные варианты всеединства, возник интуитивизм, обрели самостоятельность персоналистические и экзистенциалистские подходы, были провозглашены идеи символизма, заявлено о создании "идеал-реализма", "конкретного идеализма" и "мистического реализма". Не без влияния европейской философской мысли, в частности, неокантианства, эмпириокритицизма и махизма, имманентной философии, волюнтаризма и философии жизни, интуитивизма и неогегельянства, прагматизма, феноменологии и психоанализа в отечественной философии было осуществлено серьезное преобразование понятийного аппарата. Однако вся новейшая европейская философия обнаруживала свое бессилие "познать бытие, соединить с бытием познающего субъекта"⁷, вернуть чувство реальности и уйти от одностроннего субъективизма, берущего начало с кантианства. Выход из возникшего кризиса был найден выдающимися русскими мыслителями "Серебряного века" [Бердяев Н.А., Ильин И.А., Лосский Н.О., Трубецкой Е.Н., Флоренский П.А., Франк С.Л., Эрн В.Ф. и др.]. Он заключался в осознании того, что бытие предшествует мышлению, познанию, науке. Масштабные теоретические синтезы, осуществленные ими, строились на базе фундаментальных принципов, каждый из которых представлял собой преодоление антиреализма.

Несомненно, что акмеисты в своих теоретических принципах и произведениях фиксирует факт возвращения подлинного человека в поэтическое и литературное творчество, обращаются не к философско-религиозным, абстрактным схемам, а к идее и значению личности, к ее реальной жизни. Дело в том, что подлинный поэт, художник, мыслитель, стремящийся сохранить верность русской философии так или иначе должен стремиться "преодолеть не только то внешнее, но и то внутреннее, что не дает человеку быть самим собою, быть подлинным человеком"⁸. Однако обращение к духовному опыту, накопленному в отечественной культуре и науке, не снимало с творческой интеллигенции необходимости тяжкого бремени творческого самоопределения в условиях существования разных векторов духовного развития общества. Андрей Белый один из немногих представителей той эпохи попытался осмыслить главные, характерные черты сознания новой эпохи. Он сводил их к пяти основным противоречиям, достигшим предельной обостренности и глубины, а именно: к дуализму между сознанием и чувством, к расхождению между созерцанием и волей, к противостоянию личности и общества, к столкновению науки и религии, к антиномии нравственности и красоты. В результате "разрывов" культуры появились, как отмечал мыслитель, "три типа искалеченных людей: тип человека, отчаявшегося примирить познание с переживанием и ради гармонии сознания умерщвляющего чувства; человека, провозгласившего мистерию чувств единственным критерием значимости, наконец, бесчувственного и мертвого скептика в часы познания и чувствующего фантаста в часы переживаний; первый тип развивается в современности в рядах последовательных гносеологов; второй тип существует среди бесчисленных модернистов; третий тип чаще всего есть тип скептика, хотя раздвоение здесь указывает на продолжающуюся (хотя бы и скрыто) борьбу между сознанием и чувством"⁹. Антиномизм, присущий эпохе Серебряного века, стимулировал выдвижение новых идей, подходов, концепций, принципов и понятий, что служило основой формирования нового каркаса гуманитарных наук, в том числе и педагогики и психологии, преодоления узких рамок учений, утративших "бытие" как жизненную реальность. Естественно, что творчески насыщенная и духовно многовекторная культурная среда не могла не влиять на становление научного мировоззрения того же Л.С. Выготского, С.Л. Рубинштейна, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурия, Н.А. Рыбникова и др. Например, как формировалась парадигма ученого, кем, прежде всего, был Л.С. Выготский – филологом, писателем, психологом или философом – сегодня однозначно невозможно определить. В то же время, его первые работы, начиная с 1924 года – "Психология искусств", "Педагогическая психология", "О психологической природе сознания", "Сознание как психология поведения" и, конечно же, его "Исторический смысл психологического кризиса" поражают глубинным проникновением в философскую методологию. Может быть, поэтому "Л.С. Выготский в свое время говорил о вершинной психологии, даже как-то назвал ее акмеистической"¹⁰. Однако такой выдающийся мыслитель, каким, несомненно, уже был в 20-е годы Л.С. Выготский, решая задачу синтеза новой психологии на иных, материалистических принципах, активно изучает, историю, политэкономию, педагогику, философию и даже теорию относительности Эйнштейна. Особенно много он читает английского философа и психолога У. Джемса, изучает историю немецкой классической философии. "Его любимым философом стал и оставался до конца жизни Бенедикт Спиноза…"¹¹. Отметим, что именно у И. Канта и И.Г. Фихте впервые в истории философии встречается представление о деятельном субъекте. А одной из центральных идей философии Б. Спинозы выступает идея о единстве тела и души (то есть картезианские мыслящая и протяженная субстанции, с точки зрения Б. Спинозы, "составляют одну и ту же субстанцию, понимаемую в одном случае под одним атрибутом, в другом – под другим")¹². Отсюда с логической необходимостью вытекает положение, имеющее принципиальное значение для материалистической психологии, которое гласит "душа и тело ...составляют один и тот же индивидуум, представляемый в одном случае под атрибутом мышления, в другом под атрибутом протяжения"¹³. Поэтому рассуждения о непосредственном влиянии акмеизма на творчество выдающегося психолога не больше, чем гипотеза. Скорее всего, нужно понимать "социальную ситуацию развития" взглядов Л.С. Выготского как ученого в контексте целостной культуры тогдашней эпохи. Д.Б. Эльконин совершенно прав, утверждая следующее: "Лев Семенович Выготский является основоположником неклассической психологии – психологии, которая представляет собой науку о том, как из объективного мира искусства, из мира орудий производства, из мира всей промышленности рождается и возникает субъективный мир отдельного человека"¹⁴. Тем самым в психологии Л.С. Выготского мир человека и мир культуры рассматриваются неотрывно друг от друга. В силу этого по-новому ставится вопрос относительно самой природы человека именно как культурного существа. Одновременно предпринимается попытка выявить закономерности и механизмы культурного развития личности, обосновывается важнейший принцип культурного опосредствования такого развития. Именно когда субъект овладевает медиаторами (язык, слово, знак, символ, смысл), его реальная (по Л. Выготскому – прежде натуральная) форма становится идеальной, как минимум, идеализированной, культурной, социальной. В опосредствовании, точнее, в посредническом акте заключена тайна развития, тайна превращения реальной формы в идеальную, культурную. "Осталось сказать, что действие, образ, слово, чувство, мысль, воля, то есть все то, что объединяется понятиями "психические процессы" или "психические акты", представляют собой живые формы. А раз живые, то, следовательно, активные, содержательные, незавершенные, беспокойные… Как душа! Каждая из них не является "чистой культурой". Одна форма содержит в себе другие. Работает принцип: "Все в одном, одно во всем", что не мешает их относительно автономному существованию¹⁵. В результате введения Л.С. Выготским в своей обновленной форме культуры в психологию решительно изменило представления о самой психологии.

Несмотря на то, что взгляды представителей культурно-исторической психологии изменили существующие представления о психологии развития человека, о возрастной периодизации психического развития и зрелости личности, тем не менее, в науке продолжала доминировать детская психология развития. Сохранялось принципиальное убеждение в том, что взрослый человек не развивается. Поэтому большая часть теоретических исследований ограничивалась описанием ранних стадий становления личности. Так для З. Фрейда, определяющими все дальнейшее существование, оказываются первые 5 лет жизни. Согласно классику "психологии развития", Ж. Пиаже, когнитивное развитие заканчивается в подростковый период. Все это замедляло содержательное продвижение открытых Л.С. Выготским закономерностей жизненного пути человека, так как не хватало достаточно разработанной концепции личности и ее развития. Исследователи испытывали трудности, прежде всего концептуального характера по части понимания того, что есть развитие, что есть субъект развития, какие этапы он проходит и можно ли их отследить. В этом смысле исследователям, занимавшимся конкретными психологическими разработками по проблематике развития, часто не хватало методологического инструментария по описанию феномена развития. Другими словами им не хватало дополнительного угла зрения, методологического и рефлексивного, помогающего увидеть то, что не видно изнутри конкретной научно-предметной действительности. Более того, приверженцы культурно-исторической психологии, разрабатывающие вопросы развития личности, также останавливались на стадии достижения человеком социальной и личностной зрелости, и дальнейшее осмысление этой проблемы оказывалось перспективным только в рамках иного, акме-психологи-ческого подхода. Именно обращение Н.А. Рыбникова к акмеологии позволило под новым углом зрения посмотреть на развитие человека не только в детском, но и в зрелом возрасте, вплоть до глубокой старости. При этом термин "акмеология" в 1920-х гг. Н.А. Рыбниковым не случайно использовался в широком смысле. Под ним он понимал комплексную науку о человеке, находящемся в периоде его зрелости, т. е. наиболее продуктивном периоде жизни. Охватить в рамках только лишь педагогики многогранность феномена зрелости личности было невозможно. Собственно по этой причине Николай Александрович предложил строить акмеологию по образу и подобию педологии в рамках еще более широкого научного образования под названием "антропономия" (последний термин ввел амер. психолог У. Хантер в 1925 г.). Акмеология, как метакатегория, в данном предметно-логическом контексте изначально должна была включать в себя положения системы наук о человеке, его идеалах и жизненном пути. Она должна была быть субъектоцентрированной, то есть постулирующей ситуацию перехода от "философии слова, к философии поступка", от фрагментарного изучения человека к целостному человеку, его непрерывному развитию и самореализации.

Проблема преемственности, целостности развития человека занимала Николая Александровича на протяжении всей его жизни¹⁶. Закончив в 1917 г. историко-филологический факультет Московского университета, Н.А. Рыбников все время активно работал как аналитик психологической литературы, теоретических работ и экспериментальных исследований по психологии, большое внимание уделяя эксперименту.

Начав с изучения идеалов юношества, выбора жизненного пути и профессии он постепенно переходит к изучению феноменологии активного социального субъекта (человека, группы), закономерностей, механизмов и способов его развития в конкретных этно-социальных условиях. Он пишет "Историю русского ребенка. Опыт сравнительного изучения истории детства русского ребенка (за 200 лет)". В журнале "Для народного учителя" [1913. № 6] появляется большая статья Николая Александровича "Идеалы деревенских школьников". В этой работе изучалось, кто из известных детям людей – к ним относились близкие люди, общественные деятели, литературные герои, персонажи религиозной истории – более других привлекает деревенских школьников и выбирается ими как образец для подражания. В работе сделан анализ мотивации выбора, приведены примеры, характеристики отдельных детей, помещена даже фотография группы детей, о которых идет речь. В заключение сделан педагогический вывод: "Школа должна привести ребенка в общение с великими душами, примером которых мог бы воодушевиться ребенок".

В "Бюллетенях литературы и жизни" [1918. № 5] публикуется статья Н.А. Рыбникова "Биографический метод в психологии". Это, насколько нам известно, первая публикация на тему, которая давно занимала Николая Александровича, если не считать опубликования материнских дневников под его редакцией. Поэтому эта работа положила начало серьезному направлению исследований Н.А. Рыбникова. В ней он, в частности, пишет: "Люди слишком мало придают значения истории жизни в деле постижения человеческой души". Особенно важной считает автор необходимость считаться "с историей самой души, ее впечатлений, потрясений и привязанностей. Как часто там, где во внешней биографии мы находим ровную линию, в мире душевных явлений происходят катастрофы, определяющие дальнейшую судьбу человека".

В качестве первоочередной проблемы Николай Александрович выдвигает систематическое всестороннее научное изучение возможно большего числа биографий. Путь для решения этой задачи – "психография", описание души, своеобразная "психологическая фотография", представляющая собой схему, содержащую перечень всех главнейших признаков и свойств, имеющих значение при изучении индивидуальности.

Известно, что первая попытка использовать биографический метод для изучения индивидуальных особенностей уже предпринималась Г. Геймансом, изучившим 110 биографий известных деятелей в различных областях и о каждом из них составившим психограммы. В тот же период времени, на рубеже ХIХ-ХХ веков, сформировалась психолого-акмеологическая концепция ритмичности благодаря творчеству российского ученого Н.Я. Пэрны, явившейся, по сути, первым опытом научного осмысления проблем акмеологии¹⁷. Многолетние исследования волнообразности проявлений жизни и творчества проводилось Н.Я. Пэрной на основе анализа ритмов, как собственной интеллектуальной, физиологической и душевной активности, так и изучения методом возрастной периодизации творчества свыше двадцати биографий выдающихся людей¹⁸.

Предметом изучения Н.Я. Пэрны¹⁹ выступали биографии и продуктивность выдающихся творцов-философов (И. Кант; О. Конт), естествоиспытателей (Г. Галилей; Г.Л.Ф. Гельмгольц; Г. Дэви; Ш.Ф. Жерар; Ю. Либих; Ю.Р. Майер; И. Ньютон; Л. Пастер), художника (Х. Рембрандт), композиторов (Л. Бетховен; Р. Вагнер; В.А. Моцарт; Ф. Шуберт; Р. Шуман), писателей (Н.В. Гоголь; Л.Н. Толстой) и поэтов (Г. Гейне; И.В. Гете; А.С. Пушкин; И.Ф. Шиллер). При исследовании собственного философско-научного творчества он анализировал свои труды, а также рефлексивный дневник субъективных "внутренних переживаний", который велся им непрерывно в течение 24 лет. Параллельно с этим Н.Я. Пэрна еще в одном дневнике фиксировал наблюдения за своей интеллектуальной, сексуальной и эмоциональной активностью. В конце жизни он попытался сопоставить свою биографию и данные обоих дневников с целью выявления ритмов и пиков в собственном физическом и творческом развитии. Тем самым был получен дополнительный эмпирический материал, пополнивший результаты, полученные с помощью разработанного им оригинального психолого-биографического метода, позволившего изучить связь ритмичности в жизнедеятельности творцов с ее продуктивностью и вкладом в культуру человечества.

В своих исследованиях Н.Я. Пэрна исходил из того, что жизнь взрослого человека, в отличие от ребенка, "тесно оплетена внешними явлениями", которые усложняют изучение внутреннего мира зрелого человека. Он также предположил, что существует два основных типа личности: тип мечтателя и тип деятеля, которые различаются уровнем вовлеченности во внешнюю жизнь. Мечтатели обычно погружены в себя, мало подвержены влиянию окружающей действительности, склонны к созерцанию. Деятели же, напротив, активно участвуют в событиях внешней жизни, ориентированы вовне, а умозрительным построениям и художественному творчеству предпочитают практическую деятельность по переустройству мира. Нетрудно заметить, что выделенные Н.Я. Пэрной типы схожи с различением "романтиков" и "классиков" В. Оствальдом и "интровертов" и "экстравертов" К. Юнгом.

Для изучения ритмов Н.Я. Пэрна выбрал людей, которые по своим характеристикам относятся к типу мечтателей или к их смешанному типу, так как у них внутренние колебания проявляются яснее. Объективным показателем внутренних изменений выступили произведения творчества выдающихся людей, "отпечатки души". Путем многократных сравнений экспертных оценок Н.Я. Пэрна выявил наиболее важные профессионально-творческие достижения творцов и, устанавливая их точную датировку, сопоставлял полученные данные с возрастной шкалой человеческой жизнедеятельности с помощью разработанного им графического метода.

Результаты всех этих титанических философско-методологических, биолого-физиологических и психолого-акмеологических исследований Н.Я. Пэрна обобщил в главном своем фундаментальном труде – в монографии "Ритм, жизнь, творчество", посмертно изданной в Петрограде в 1925 году, и лишь недавно переизданной вновь Пэрна, 1993. Разработанная им теория ритмической организации жизнедеятельности человека содержит важные идеи о принципах развития человека в процессе жизни и профессионально-творческой деятельности, востребованные в современной психологии и акмеологии.

В результате исследования Н.Я. Пэрной биографий творцов было обнаружено, что, во-первых, их порыв к творчеству не всегда проявляется с одинаковой силой: есть годы особенно плодотворные и годы ослабленной продуктивности. Во-вторых, оказалось, что подъемы творчества наступают через определенные промежутки времени, в большинстве случаев довольно хорошо совпадающие с теми узловыми точками, которые были установлены на основе изучения и авторефлексии Н.Я. Пэрной собственных ритмов продуктивности жизнедеятельности (19, 26, 32 года). В-третьих, установлено, что каждая узловая точка есть не только время повышения душевной жизни и углубления ее рефлексии, но и поворотный пункт, переход к новому характеру творчества, время выдвижения новых идей. Эти периодические колебания обнаруживаются не у всех одинаково: более явно – у музыкантов и поэтов (мечтателей), а менее отчетливо – у ученых-исследователей (смешанный тип).

Оказалось также, что у значительного числа людей имеет место ступенчатость хода жизни, или ее волнообразное течение, которое проявляется в существовании особых узловых точек, совпадающих со следующими годами жизни: 6-7 лет, 12-13 лет, 18-19 лет, 25-26 лет, 31-32 года, 37-38 лет, 43-44 года, 50 лет, 56-57 лет и т. д. Как видно, промежуток между двумя узловыми точками равен 6-7 годам. Н.Я. Пэрна не только выявил узловые точки, но и качественно их охарактеризовал. Так, своеобразие узловой точки 25 лет заключается в резком подъеме творческой активности и появлении новаторских идей: многие ученые (Г. Галилей; Г. Гельмгольц; Г. Дэви; Ш.Ф. Жерар; Ю.Р. Майер; И. Ньютон; Л. Пастер) именно в этом возрасте совершили свои первые и наиболее значимые открытия. В 32-33 года человек полностью созревает как деятель и достигает вершины творческого размаха. Возрастной период 44-45 лет обычно знаменуется кризисными явлениями. К 50 годам заканчивается первый, самый длительный цикл жизни, и человек вступает во второй цикл развития, характеризующийся перестройкой мировоззрения на духовно-нравственной основе и далее – новым творческим подъемом. Так, после перелома 44-45 лет существенно видоизменились взгляды и творчество Л. Бетховена, И.В. Гете, И. Канта, О Конта, Л.Н. Толстого (и добавим – Б.Л. Пастернака). Вместе с тем у большинства людей в этот период начинается процесс физического и интеллектуального старения, длящийся до конца жизни. Н.Я. Пэрна образно писал о такой закономерности, как "зарождение нового существа" в теле одного и того же человека с наступлением нового периода жизни. Сколько периодов, столько и таких своеобразных "существ". Это – также метафора, явившаяся формой презентации научного знания, а зародилась она в недрах философии и поэзии символизма "Серебряного века" в результате присущих его культуре разнообразных форм рефлексивно-творческого синтеза.

Н.А. Рыбников ратует за создание Биографического института, который мог бы коллекционировать человеческие документы, относящиеся не только к великим людям. Воспоминания, записки, мемуары, хроники – весь этот богатейший материал следует собрать и систематизировать. Для психологии он даст много ценных наблюдений. "Жизнь, внимательно и любовно изученная, даст для психолога несравненно больше, чем самый гениальный художник", - замечает Н.А. Рыбников и сам принимает на себя функцию Биографического института. Собранные и частично опубликованные им жизнеописания рабочих, служащих, купцов и других представляют собой интереснейший пласт психологических материалов, практически не тронутый исследователями.

Другая идея, не получившая полной реализации – это Педологический институт. Н.А. Рыбников мечтает о создании центра всестороннего, систематического, длительного изучения человека на всех стадиях его развития. В сущности, это должен быть не Педологический институт в собственном смысле слова, ибо, наряду с детством, должен быть изучен и зрелый возраст (акмеология), и старческий (геронтология). Все эти три основные ступени человеческой жизни должны изучаться согласованно, это изучение должно взаимно дополнять друг друга и в отношении методов, и в отношении целей.

В то же время содержательное продвижение проблематики жизненного пути требует достаточно разработанной концепции личности и ее развития. Ведь именно личность является основанием главной и второстепенных линий своей жизни, которые она прокладывает, преодолевая сопротивление меняющихся исторических условий и защищая выбранное ею направление. Однако целостной концепции личности и ее развития не успели создать ни психологи, ни педагоги.

Таким образом, концептуальной компонентой акмеологии явилось ее центральное содержательное положение об акме как о поре "цветения", возрасте расцвета человека, о его направленности на развитие профессионального мастерства и на обучение творчеству, на личностное самосовершенствование. Аксиологическое значение акмеизма как социально-культурного прототипа акмеологии, аккумулировавшего творческий потенциал культуры Серебряного века для его научной реализации в области человекознания, можно обобщить в следующих утверждениях:

1. Известно положение М.М. Бахтина о том, что "каждое слово (каждый знак) текста выводит за его пределы". Точно также и понятие "акмеизм" вначале выступило в качестве утилитарного символа нового языка искусства, а затем превратилось в "средство для самовыражения культуры" [Ю.М. Лотман]. Акмеизм придал древнегреческому слову "акме" концептуальное значение метафоры, согласно которой для человека весьма значима пора расцвета его духовных, физических, человеческих сил как вершинности его жизни.
   
2. Акмеизм провозгласил достижение акме в жизнетворчестве в качестве одной из важнейших ценностей культуры и способствовал реализации этой ценности, акцентировав целенаправленность человека на самосовершенствование в процессе своей жизни.
   
3. Анализ генезиса научного мировоззрения Л.С. Выготского, как наиболее близкого по своим идеям акмеологии, а также Н.А. Рыбникова обнаруживает иерархию их базовых взглядов, сформированных на основе многолетнего изучения отечественной и, в не меньшей степени, европейской, в частности, немецкой классической философии, педагогической, социологической и психологической литературы.
   

4. Н.А. Рыбников всем своим научным и педагогическим творчеством определил логику становления новой отрасли науки – акмеологии. При этом он ориентировался, прежде всего, на наиболее развитые в то время в теоретическом плане разделы гуманитарных наук: психологию, педологию, философию, которые были, по существу антиструктуралистичными, поскольку рассматривали только отдельные элементы и аспекты развития человека вне их функций от целого, то есть вне культурно-исторического контекста.

Символично, что появление термина "акмеология" относится к периоду бурного интеллектуального и социального поиска 1920-х годов, когда возникли такие отрасли научно-практического знания, как эврилогия (П. Энгельмейер), эргонология (В. Мясищев), рефлексология (В. Бехтерев) и в том числе акмеология (Н. Рыбников). Если социо-культурным прототипом возникновения акмеологии был акмеизм, то ее естественнонаучной предпосылкой стали исследования Ф. Гальтона и В. Освальда о возрастных закономерностях творческой деятельности и Н. Пэрна, изучавшего зависимость ее продуктивности от различных психобиологических факторов.

Н.А. Рыбников попытался преодолеть дихотомию субъективного и объективного, индивидуального и коллективного, уйти от одностороннего субъективизма и психологизма. Он утверждал известную сегодня всем акмеологам идею развития человека как личности в общем контексте его "жизненного пути", который определяется как история "формирования и развития личности в определенном обществе, развития человека как современника определенной эпохи и сверстника определенного поколения. По всей вероятности в ту эпоху многие просто не были готовы к восприятию новых идей акмеологии. Кроме того, к концу 30-х годов в общественном сознании стала преобладать идея о том, что человек волевым усилием осуществляет законы истории. Такой же уверенно-волевой взгляд, который был направлен на историю, обращается на саму личность"²⁰. Появляется потребность в другой педагогике и в другой философии человека. В "педагогической поэме" А.С. Макаренко и в романе А. Малышкина "Люди из захолустья" "новый человек" искусственно "конструируется", сам исходный "человеческий материал" начинается "с чистой доски". Такая трактовка воспитания исключала основные идеи и принципы, положенные в основу акмеологии развития личности. В частности, личностный подход входил в диссонанс с идеологией "винтиков", которая набирала силу с 30-х гг.

Пожарский С.Д.