Конституционно-правовые институты в странах атр бираа Чимид

Вид материала

Л.А. Доржиева
Принятие субъектами РФ законов об административных правонарушениях противоречит ч. 3 ст. 55 Конституции РФ
Принятие субъектами РФ законов об административных правонарушениях противоречит п. «к» ч. 1. ст. 72 Конституции РФ
Избирательная кампания как отражение социально-политической ситуации в регионе
Юрисдикция органов конституционного правосудия в странах
С.А. Кирсанов
Правовое регулирование публичных услуг в России и за рубежом
Сравнительный анализ правового регулирования публичных услуг в России и за рубежом

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 16

Л.А. Доржиева

ассистент кафедры теории и истории права и государства Бурятского госуниверситета

К вопросу о возможности существования законов субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях

Кодекс об административных правонарушениях Российской Федерации в ч. 1 ст. 1.1 устанавливает, что «законодательство об административных правонарушениях состоит из настоящего Кодекса и принимаемых в соответствии с ним законов субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях». Данная норма породила бурную полемику в научных кругах. Ученые ставят под сомнение право субъектов РФ принимать собственные законы об административных правонарушениях, обосновывая свои умозаключения той или иной статьей Конституции РФ, с которой принятие субъектом РФ закона об административных правонарушениях якобы вступает в противоречие. Условно все приводимые аргументы можно разделить на две группы.

. Принятие субъектами РФ законов об административных правонарушениях противоречит ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, которая определяет, что «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только федеральным законом».

Так, М.Н. Карасев пишет: «Введение на региональном уровне новых составов административной ответственности, а также дополнительных ограничений прав и свобод граждан является прямым нарушением упомянутой нормы Конституции, однако законодательство субъектов Федерации идет по этому пути (1).

А.И. Павловский полагает, что многоуровневость административно-деликтного законодательства противоречит не только конституционным требованиям, но и международно-правовым стандартам в области прав человека, поэтому установление административной ответственности (равно как и уголовной) должно быть исключительной компетенцией Российской Федерации (2).

На той же позиции находится А.Б. Агапов, заявляя о том, что применение административной ответственности сопряжено с ограничением конституционных прав и свобод, предусмотренных ч. 1, 2 ст. 35 Конституции РФ, если речь идет об имущественных санкциях, ч. 1 ст. 22 Конституции РФ, если речь идет об административном аресте. Наделение субъектов РФ правом устанавливать административный штраф не является, по его мнению, легитимным, поскольку не соответствует ч. 3 ст. 55 Конституции РФ (3). Более того, высказывались мнения, что законодательная деятельность субъектов Федерации в сфере административной ответственности подрывает единство правового статуса гражданина России, ставя основание и объем административной ответственности в зависимость от места проживания гражданина (4).

Предлагается вариант, позволяющий избежать установления региональными актами ограничений прав и свобод граждан. Для этого было предложено устанавливать законами субъектов Федерации административную ответственность лишь юридических и должностных лиц (5).

На наш взгляд, для дальнейшего обсуждения вопроса важно решить, что понимать под термином «правоограничение».

В теории права сложилось два подхода к определению его сущности.

Сторонники первого фактически отождествляют правоограничения с юридической обязанностью и юридически запретом. В этом смысле под правоограничением понимается правовое сдерживание противозаконного деяния, те границы, в которых субъекты должны действовать (6). Данная точка зрения не выдерживает критики. Возложение юридических обязанностей и установление юридических запретов несет в себе ограничительное регулирование исключительно в плане ограничения вседозволенности, свободы делать все, что захочу, без оглядки на права и законные интересы других лиц, общественные и государственные интересы. Как справедливо отметила М.С. Студеникина, «вряд ли возможно в самом установлении административной ответственности, которая является адекватной реакцией государства на совершенное правонарушение, видеть ограничение прав и свобод граждан» (7).

Другой взгляд на правовые ограничения связан с их пониманием как результата умаления существующего права, сужения ранее предоставленных правовых возможностей.

Очевидно, что в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ речь идет об изъятиях из конституционных прав и свобод, которыми граждане уже наделены и реализацию которых закон ограничивает в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Отметим и то, что противники существования региональных законов об административных правонарушениях, как правило, рассматривают административную ответственность как один из видов административного принуждения. При этом административное принуждение понимается ими «как отрицание воли подвластного и внешнее воздействие на его поведение». Властвующий «воздействует на моральную, имущественную, организационную, физическую сферу подвластного, чтобы преобразовать его волю, добиться подчинения».

В свою очередь, составляющими элементами административной ответственности являются:

1) установление состава административного правонарушения,

2) установление наказания за него,

3) применение к виновному наказания.

При этом административным принуждением является только последний элемент – правоприменительная деятельность субъекта административной юрисдикции по конкретному правонарушению. Именно на этом этапе происходит ограничение конституционных прав и свобод граждан. Однако данная деятельность осуществляется на основании федерального закона (КоАП РФ). Процессуальный порядок, административные наказания, которые могут быть закреплены законами субъектов РФ, – предупреждение и административный штраф, все их важнейшие юридические характеристики (минимальный и максимальный размер, порядок исчисления, порядок назначения и исполнения) также определены федеральным законом, а это соответствует требованиям части 3 ст. 55 Конституции РФ.

Установление же состава административного правонарушения и наказания за него есть не что иное как ограничение НЕПРАВОМЕРНОГО поведения, а не прав и свобод граждан.

В постановлении Конституционного Суда РФ от 12 мая 1998 г. № 14-П изложено следующее: «По смыслу ст. 55 (часть 3) Конституции РФ, исходя из общих принципов права, введение ответственности за административное правонарушение (неприменение контрольно-кассовых машин, нарушающее установленный порядок торговли и финансовой отчетности) и установление конкретной санкции, ограничивающей конституционное право, должно отвечать требованиям справедливости, быть соразмерным конституционно закрепленным целям и охраняемым законом интересам, а также характеру совершенного деяния». Конституционный Суд РФ по данному делу признал санкцию, предусмотренную абз. вторым ч. 1 ст. 7 закона РФ от 18 июня 1993 г. № 5215-1 «О применении контрольно-кассовых машин при осуществлении денежных расчетов с населением», несоразмерно ограничивающую гарантированные Конституцией РФ свободы экономической деятельности, право каждого на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности и права частной собственности.

Из приведенного примера видно, что Конституционный Суд РФ разграничивает понятия установления административного правонарушения и применение («установление конкретной санкции» судом). Именно применение конкретной санкции к конкретному лицу является правоограничением. Недопустимо смешение различных правовых средств, обладающих различными юридическими характеристиками, а именно – установление состава правонарушения (стадия правотворчества) и реализация мер административной ответственности (стадия правоприменения). Сама по себе санкция деликтной нормы способна ограничивать права граждан только в процессе ее применения. До ее применения у граждан не возникает никаких дополнительных обязанностей и обременений.

Наконец, хочется указать и на то обстоятельство, что российское законодательство содержит огромное количество правовых норм, действие которых распространяется только на определенную территорию. Речь идет о режиме закрытых территориальных образований. Однако ни у кого нет возражений в связи с тем, что в них применение мер государственного принуждения ставится в зависимость от места пребывания человека. Согласимся с К.Г. Филантом, «что в федеративном государстве заботиться следует не о полном совпадении прав и обязанностей жителей различных субъектов Федерации, а о единстве и равенстве федеральной конституционной основы их правового статуса, чтобы региональные органы власти не снижали федеральный уровень правовой защищенности и гарантированности прав и обязанностей» (9).

. Принятие субъектами РФ законов об административных правонарушениях противоречит п. «к» ч. 1. ст. 72 Конституции РФ, которая гласит: «В совместном ведении Российской Федерации и субъектов Российской Федерации находятся административное, административно-процессуальное законодательство», полагают, что законодательство об административных правонарушениях не входит в состав административного и административно-процессуального законодательства. Например, А.П. Шергин отмечает, что «в соответствующем положении ст. 72 Конституции РФ произошла подмена понятий: в административное законодательство было необоснованно включено законодательство об административной ответственности» (10).

Оригинальную точку зрения представил Б.В. Россинский: «Ни у кого не вызывает сомнений положение ст. 1.3 Кодекса об административных правонарушениях о том, что к ведению Российской Федерации относится установление порядка производства по делам об административных правонарушениях. Между тем, согласно ст. 72 Конституции РФ, административно – процессуальное законодательство так же, как и административное, находится в совместном ведении Российской Федерации и субъектов Федерации. Почему же между Федерацией и субъектами Федерации в пределах их совместного ведения не может быть распределения полномочий, связанных с установлением административной ответственности? Нормы законодательства об административных правонарушениях составляют маленькую толику всего административного законодательства. При отнесении административного законодательства в целом к предмету совместного ведения Российской Федерации и субъектов РФ вполне допустимо установление норм об административных правонарушениях граждан на уровне федерального законодательства» (11).

Однако приведенные доводы по большей мере представляются надуманными.

Подавляющее большинство представителей науки административного права, создававших теорию административной ответственности, такие как А.Е Лунев, О.М. Якуба, С.С. Студеникин, Ю.М. Козлов, Б.М. Лазарев, И.А. Галаган, Д.Н. Бахрах, В.М. Манохин, Л.Л. Попов, рассматривают ее как неотъемлемый элемент системы административного права (12).

«У нас нет сомнений в том, что разработчики проекта Конституции РФ, используя термин «административное и административно-процессуальное законодательство», прежде всего, имели в виду законодательство об административных правонарушениях. Достаточно обратиться к ст. 1 закона РФ от 14 июля 1992 года № 3293-1 «О порядке перерасчета размера штрафов, предусмотренных Кодексом РСФСР об административных правонарушениях»: «Впредь до принятия основ законодательства Российской Федерации об административных правонарушениях руководствоваться следующим порядком перерасчета размеров штрафов...». Намерение законодателя выражено более чем однозначно – субъекты РФ должны обладать собственными нормотворческими полномочиями административно-деликтного характера. И хотя впоследствии вместо основ законодательства был разработан и принят кодекс, что существенно повлияло на объем этих полномочий, отрицать наличие у субъектов РФ таких полномочий федеральный законодатель не стал, строго следуя конституционной характеристике института совместного ведения (ч. 2 ст. 76 Конституции РФ) (13).

Кроме того, п. «к» ст. 72 Конституции РФ не содержит оговорок для административно-деликтного законодательства, признав его тем самым находящимся в общем русле законодательства административного, которое подпадает под режим совместного ведения Федерации и ее субъектов (14).

Таким образом, считаем убедительным утверждать, что законодательная деятельность субъектов РФ по принятию законов об административных правонарушениях имеет под собой прочную конституционную основу и не может рассматриваться как «неправомерное ограничение» конституционных прав и свобод граждан либо как не входящее в предмет административного права, находящегося в совместном ведении РФ и ее субъектов.

1. Карасев М.Н. Институт совместного ведения РФ и субъектов Федерации: необходимы серьезные изменения / М.Н. Карасев //Журнал российского права. 2001. №9.

2. Павловский А.И. К вопросу об основных направлениях административной политики применительно к институту административной ответственности / А.И. Павловский // Институты административного права России. М., 1999. С. 242-243.

3. Агапов А.Б. Административная ответственность / А.Б. Агапов. М.: Статут, 2004. С. 34.

4. Агапов А.Б. Административная ответственность: Учебник. М., 2007.

5. Сидорцов Р.В. Законодательное регулирование субъектами РФ ответственности за административные правонарушения, посягающие на общественный порядок: дис. … канд. юр. наук / Р.В. Сидорцов. М., 2005. С. 52

6. Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве / А.В. Малько. М.: Юристь, 2003. С.84-109.

7. Студеникина М.С. Основные новеллы Кодекса РФ об административных правонарушениях / М.С. Студеникина // Закон. 2002. №7. С.4.

8. Алексеев С.С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве / С.С. Алексеев. М., 1989. С.65.

9. Филант К.Г. Законодательство субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях в системе административно-деликтного права : дис. ... канд. юр. наук / К.Г. Филант. – Екатеринбург, 2006.

10. Шергин А.П. Проблемы административно-деликтного права / А.П. Шергин //Государство и право. 1994. №8-9. С. 62.

11. Россинский Б.В. О разграничении компетенции РФ и ее субъектов в области укрепления административной ответственности / Б.В. Россинский // Журнал российского права. – 2001. – №7.

12. Бахрах Д.Н. Административная ответственность / Д.Н. Бахрах. – Пермь, 1966; Козлов Ю.М. Предмет советского административного права / Ю.М. Козлов. М., 1967; Галаган И.А. Административная ответственность в СССР / И.А. Галаган. – Воронеж, 1970 и др.

13. Филант К.Г. Законодательство субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях в системе административно-деликтного права : дис. ... канд. юр. наук / К.Г. Филант. – Екатеринбург, 2006. С. 28.

14. Студеникина М.С. Основные новеллы Кодекса РФ об административных правонарушениях / М.С. Студеникина // Закон. 2002. №7. С.4.

Ц.Ч. Жимбаева

кандидат культурологии, преподаватель Агинского филиала ЗабГГПУ им. Н.Г. Чернышевского

Х.М. Суборова

кандидат социологических наук, методист Республиканского центра мониторинга и информатизации Министерства образования РБ

Избирательная кампания как отражение социально-политической ситуации в регионе (на примере Агинского Бурятского автономного округа)

Институт выборов в современной России, являясь одним из самых зримых элементов новой для страны политической системы, стал предметом пристального интереса исследователей как один из важнейших факторов развития современного общества. Эффективное решение экономических и социальных проблем невозможно без демократических политических институтов, одним из которых является институт выборов. Обеспечение справедливой демократической выборной процедуры является одним из важнейших путей для превращения России в развитую цивилизованную страну.

Сфера правого регулирования организации и проведения избирательной кампании требует особой деликатности, внимательности и взвешенности. В избирательной кампании, как ни в какой другой сфере общественно-политической деятельности и отношений, существенным компонентом является доверие основного субъекта выборов – избирателей к государственным и общественным институтам, избирательным комиссиям, обеспечивающим организацию и проведение выборов. Гражданское доверие, будучи неотъемлемым элементом правовой культуры граждан и общества, определяет смысл современной избирательной кампании как политического механизма воспроизводства представительных и выборных институтов публичной власти.

Понятие «избирательная кампания» по своему содержанию и объему является широким и включает наряду с организационно-техни-ческими и информационно-финансовыми аспектами некоторые новые аспекты, отражающие современные социально-политические, социокультурные основания и условия осуществления избирательных действий и процедур. Избирательная кампания как политико-правовая категория и одновременно категория избирательного законодательства и практики его применения используется в широком и узком значении и его конкретное использование предопределяется временными рамками (начала и окончания) его структурного раскрытия (развертывания) в виде последовательности стадий избирательного процесса. Демократический избирательный процесс – это часть политического процесса, и он непосредственно связан с общими условиями развития институтов демократии, образующих социально-политическую и социокультурную инфраструктуру реализации избирательных прав граждан. Кроме того, до начала конкретной избирательной кампании необходимо совершить ряд важных действий и процедур, благодаря которым избирательный процесс является не только юридической техникой организации голосования, но и институтом, обеспечивающим политическую стабильность и преемственность, демократичность и легальность власти.

Прежде всего, значимой предварительной процедурой является регистрация избирателей. Точность и полнота списка избирателей имеют основополагающее значение для любого вида избирательной системы. Доверие к избирательному процессу во многом зависит от этого и может быть подорвано, если в ходе избирательной кампании обнаружится недостоверность (в количественном и качественном отношении) сведений о гражданах, обладающих избирательным правом.

Практика проведения избирательных кампаний в регионах России имеет свои особенности. Исторически сложилось так, что как на территории нашего государства в целом, так и в Агинском Бурятском автономном округе, в частности, живут представители самых различных национальностей, формировавшие веками свои уникальные культуры. Поэтому вполне естественно, что управление таким многонациональным государством, а также и регионом представляет сложную задачу. От избранного руководством и выборными руководящими институтами курса политических действий всегда зависело будущее народа.

Современное состояние Агинского Бурятского автономного округа по политическим и социальным параметрам можно характеризовать как устойчивое и стабильное. Отличительной чертой и одновременно главным принципом, которым руководствуется в своей деятельности администрация Агинского Бурятского автономного округа, является социальная направленность всей проводимой работы. Значительно выросла бюджетная обеспеченность территории, благодаря чему резкий рост получило новое строительство в социальной сфере и жилищном секторе, быстрыми темпами идет материально-техническое и технологическое обновление в учреждениях и объектах здравоохранения, образования, культуры, физической культуры и спорта округа и системы социальной защиты населения.

В Агинском Бурятском автономном округе сложилась оптимальная модель взаимодействия органов местного самоуправления, государственного управления и избирательных комиссий. Принципиально важно отметить, что избирательные комиссии в округе независимы как от органов государственной власти, так и от органов местного самоуправления. Избирательная комиссия Агинского Бурятского автономного округа действует только в соответствии с законами, является самостоятельной в своих решениях. Однако независимость не означает полную обособленность, изолированность комиссии во всех ее действиях. Без сотрудничества невозможно решение многих организационных проблем. Эта взаимозависимость между избирательной комиссией, обеспечивающей на соответствующей территории реализацию мероприятий, связанных с подготовкой и проведением выборов, и органами местного самоуправления обусловливает необходимость взаимодействия, прежде всего в интересах избирателей и участников избирательного процесса.

Не входя ни в одну из трех ветвей государственной власти округа, система избирательных комиссий действует как государственно-общественная структура. Избирательная комиссия автономного округа, территориальные избирательные комиссии являются государственными органами, а остальные – окружные, муниципальные, участковые избирательные комиссии – общественными образованиями, решения которых по вопросам, связанным с подготовкой и проведением выборов, обязательны для государственных органов, общественных объединений, предприятий, учреждений, организаций и их должностных лиц.

Как ранее нами отмечалось, вопросы учета избирателей – это первоочередная задача, связанная с достоверностью списков избирателей. Согласно ст. 16 федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан РФ» регистрация избирателей осуществляется главой муниципального образования (если уставом муниципального образования такая должность не предусмотрена, то лицом, уполномоченным на то представительным органом местного самоуправления) по состоянию на 1 января и 1 июля каждого года.

Следующий не менее важный вопрос – финансирование выборов. Оно предусматривается отдельной строкой в соответствующем уровню выборов бюджете. Эти вопросы решаются при непосредственном взаимодействии соответствующих избирательных комиссий и органов, которые формируют бюджет.

Самого тесного взаимодействия требует вопрос образования избирательных округов и избирательных участков. В период проведения избирательных кампаний основой совместных действий избирательных комиссий и органов государственной власти и местного самоуправления становится обеспечение и защита законных прав граждан России, обеспечение законного формирования органов власти, пресечение всех попыток нарушения законов. Работа строится на принципах невмешательства органов власти в работу избирательных комиссий и разумного взаимодействия между ними.

Избирательной комиссией автономного округа постоянно ведется работа по реализации программы правовой культуры избирателей и организаторов выборов, включающая перечень мероприятий, связанных с профессионализацией деятельности в этой области и развитием демократических принципов и стандартов участия в избирательном процессе. За десять лет состояние работы по повышению гражданско-правовой культуры определил характер, ход и итоги избирательных кампаний, а также формирование активной гражданской позиции и осознанного участия в выборах граждан, проживающих на территории автономного округа.

Результаты нескольких прошедших демократических выборов показывают достаточно высокую электоральную активность избирателей округа. Так, на проводимых пяти выборах президента участвовало от 66,26 до 73,82% избирателей, на четырех выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 50,2 до 69,5%, в органы государственной власти области, округа и органов местного самоуправления от 60,6 до 66,3%, т.е. отмечается высокая политическая активность населения округа.

Целенаправленно изучается Конституция Российской Федерации, являющаяся основой содержания правового образования. Овладение конституционными основами государства помогает избирателям осознать, что народ является носителем суверенитета и единственным источником власти и что высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы.

Большое внимание уделяется работе с молодыми избирателями, для чего со стороны избирательной комиссии Агинского Бурятского автономного округа оказывается финансовая поддержка в совместном проведении массовых мероприятий, таких как:

окружные олимпиады среди учащихся старших классов по вопросам законодательства о выборах;
выборы школьного парламента и президента;
конкурс рефератов среди студенческой молодежи, брейн-ринги «Молодежь и выборы»;
окружные молодежные акции «Время выбора»;
слет молодежи Аги «Поколение XXI века», а также другие информационные лекции и беседы по вопросам избирательного права и избирательного процесса, которых в работе избирательных комиссий достаточно много.

Большой вклад вносят сельские библиотеки и Дома культуры округа. Ими проделывается большая работа по реализации конституционного права граждан на свободный доступ ко всем нормативно-правовым документам, что способствует повышению правовой культуры населения, электоральной активности избирателей.

Таким образом, избирательная комиссия Агинского Бурятского автономного округа, образованная 15 апреля 1994 г. постановлением первой окружной думы-парламента автономного округа и главы администрации округа, является постоянно действующим государственным органом, который последовательно совершенствует свою деятельность, повышает профессионализм и ответственность организаторов выборов, правовое просвещение избирателей и тесное взаимодействие с общественностью, государственными органами власти и Центральной избирательной комиссией Российской Федерации. Также избирательная комиссия автономного округа, обладающая правом законодательной инициативы, выполняет значительный объем работы по совершенствованию законодательства о выборах и референдумах округа.

Одним из наиболее значимых направлений в информационной деятельности избирательной комиссии Агинского Бурятского автономного округа является формирование прозрачных взаимоотношений с избирателями, политическими партиями, общественными организациями, органами государственной власти и местного самоуправления, средствами массовой информации, кандидатами на выборные должности. Это, в свою очередь, содействует повышению доверия всех участников избирательного процесса к институту выборов и избирательной комиссии как органам, призванным обеспечивать реализацию избирательных прав граждан.

Успешной организации избирательных кампаний способствует активность населения округа, что подтверждает его политическую зрелость, стремление к дальнейшему улучшению государственного устройства и развитию родного края. Избиратель имеет возможность проголосовать объективно благодаря деловому, спокойному прохождению кампаний, отсутствию «черного пиара», что, не разделяет общество на противоборствующие лагеря – на «своих» и «чужих». А это – один из важнейших позитивных факторов для социально-политического развития региона. Стабильная социально-политическая ситуация в Агинском Бурятском автономном округе позволяет сохранять согласие и взаимопонимание среди населения региона. Воспитание у граждан заинтересованного и ответственного отношения к своим избирательным правам является условием становления и развития правовой культуры.

В заключение приведем небольшое сравнение отечественного избирательного опыта и опыта проведения выборов в странах Азиатско-Тихоокеанского региона, в частности в Китае. Так, например, в России цензов для избирательного права, связанных с родом занятий (при условии, что эти занятия не являются уголовно наказуемыми), практически не существует. Тогда как в Китае военнослужащие избирают депутатов по специально создаваемым для них избирательным округам. Таким образом, часть депутатского корпуса избирается исключительно военными и представляет военнослужащих как определенную социальную группу и как обособленный коллектив. Это ставит военнослужащих в известной мере в привилегированное положение по отношению к другим социальным группам.

В современной России политические партии свободно выступают (наряду с избирателями) главными субъектами избирательного процесса. Для Китая же характерна еще одна особенность избирательного права – это отсутствие свободно складывающихся партийных систем. Создаются принудительные партийные системы, для которых имеются некоторые ограничения, их девять четко обозначенных партий. Данные партии могут участвовать в выборах наряду с руководящей Коммунистической партией Китая. Предварительным этапом, открывающим возможность их включения в избирательный процесс, является регистрация партий в соответствующем государственном органе.

В отечественном демократическом избирательном процессе профессионализм членов региональных избирательных комиссий, в частности, избирательной комиссии Агинского Бурятского автономного округа, четкое обеспечение ими соблюдения избирательного законодательства, тесная контактная работа с органами государственной власти и местного самоуправления, а также с общественными организациями способствуют тому, что, используя разнообразные формы и методы работ в ходе совместной деятельности, добиваются успешного проведения избирательной кампании в регионе.

Власть и бизнес Аги / под ред. Б.Г. Галсанова. – Улан-Удэ: НоваПринт, 2005. С. 80.
Выборы в Российской Федерации / под ред. М.Б. Горного. – СПб.: Норма, 2002. С. 336.
Социальная политика в Агинском Бурятском автономном округе / под ред. З. Цыренжапова, О. Дамдинжаповой. – Улан-Удэ: НоваПринт, 2003. С. 26 .
Сто лет российскому парланментаризму / под ред. С.В. Нарутто, В.М. Цырфы. – Хабаровск, 2006.С. 204.

Жугнээ Амарсанаа

доктор юридических наук, профессор, действительный член академии наук Монголии, заслуженный юрист

ЮРИСДИКЦИЯ ОРГАНОВ КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВОСУДИЯ В СТРАНАХ

АЗИАТСКО-ТИХООКЕАНСКОГО РЕГИОНА (СРАВНИТЕЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ)

I. С 1980-х гг. широко употребляется географический термин «Азиатско-Тихооке-анский». Это связано с расширением экономической и политической интеграции данного региона. К странам этого региона относятся такие страны, как Австралия, Бруней, Камбоджа, Фиджи, Индонезия, Япония, Кирибати, Северная Корея, Южная Корея, Лаос, Малайзия, Маршалловы острова, Микронезия, Науру, Новая Зеландия, Палау, Папуа-Новая Гвинея, Филиппины, Самоа, Сингапур, Соломоновы Острова, Тайвань (Китай), Тайланд, Восточный Тимор, Тонга, Тувалу, Вануату, Вьетнам, Китай (Центральная часть Китая и Гонконг, Макао), США (Американское Самоа, Гуам, Северная часть Марианского острова), а также в некоторых случаях Индия, Монголия, Мьянма, Россия (восточная ее часть, которая граничит с Тихим Океаном, или Дальний Восток).

II. Органы конституционного правосудия в странах Азиатско-Тихоокеанского регион (АТР) решают конституционно-правовые вопросы. Способы определения их юрисдикции зависимы от модели конституционного правосудия. В американской модели конституционное правосудие не выделяется из общего правосудия. Конституционные вопросы могут присутствовать в любых делах и рассматриваться судами общей юрисдикции в общем порядке.

В странах Малайзия, Сингапур, Вьетнам, Тонга, Лаос, Северная Корея, Макао, Индия объем юрисдикции общих судов в конституционно-правовой сфере законодательно точно не определяется. Это осуществляется основным законом и по общему правилу охватывает такие вопросы, как толкование конституции; защита конституционных прав и свобод; контроль за проведением выборов; контроль за деятельностью политических партий и т.д. В федеративных государствах (Индия, Австралия, США) к этому добавляется решение вопросов между федерацией и ее субъектами. В отличие от судов общей юрисдикции компетенция специализированных органов конституционного правосудия ограничена рассмотрением исключительно конституционно-правовых вопросов.

В этом случае специализированный орган избавлен от необходимости одновременно решать нередко очень сложные специальные вопросы из области гражданского, уголовного, административного права и сосредоточивается исключительно на конституционно-правовой проблематике рассматриваемых дел.

В большинстве стран конституция содержит исчерпывающий перечень полномочий специализированного органа, который воспроизводится в законе о нем. Таким образом, законы не могут изменить компетенцию специализированного органа конституционного правосудия путем расширения и сокращения установленного конституцией перечня его полномочий. В ряде стран об этом прямо сказано в конституции (например, в Конституции Республики Корея, Индонезии, Таиланда).

Юрисдикция органов конституционного правосудия определяется их природой как главные органы судебной защиты конституции. Сравнительное исследование современного законодательства АТР позволяет выделить следующие группы их полномочий:

а) рассмотрение споров о компетенции между законодательной, исполнительной и судебной властью;

б) контроль за проведением выборов и референдумов;

в) контроль за деятельностью высших должностных лиц и политических партий;

д) толкование конституции;

г) контроль за конституционностью нормативно-правовых актов.

В зависимости от времени осуществления различают две формы конституционного контроля.

1. Предварительный – это проверка конституционности нормативного акта до его принятия, промульгации или вступления в силу.

2. Последующий – это проверка конституционности уже действующего нормативного акта.

Классической американской модели предварительный контроль не известен. В ограниченной степени он применяется в странах, где эта модель модернизирована (Индия, Фиджи, Папуа-Новая Гвинея, Малайзия). Но в большинстве случаев речь идет о консультативном контроле, осуществляемом по запросу главы государства о конституционности некоторых законопроектов. Европейской модели в большинстве стран в целом присущ последующий контроль. Предварительный контроль здесь применяется очень ограниченно.

Существуют два вида конституционного контроля.

1. Абстрактный контроль – это рассмотрение органом конституционного правосудия вопроса о конституционности нормативного акта безотносительно к какому-либо конкретному делу, конкретному интересу, подлежащему судебной защите. Поводом для такого рассмотрения являются любые сомнения в конституционности нормативного акта, вопрос, о чем ставится в общей форме (абстрактно).

2. Конкретный контроль – это рассмотрение органом конституционного правосудия вопроса о конституционности нормативного акта, возникшего в связи с судебным разбирательством конкретного дела, предметом которого является защита конкретных интересов.

Субъектами абстрактного контроля, по общему правилу, выступают государственные органы и должностные лица. Однако в ряде стран право возбуждения процедуры абстрактного контроля предоставляется также и гражданам (Малайзия, Монголия).

Субъектами конкретного контроля являются преимущественно физические и юридические лица и государственные органы (например, в Монголии Генеральная прокуратура и Верховный суд).

Из практики конституционного правосудия видно, что сочетание абстрактного и конкретного контроля является наиболее оптимальным решением проблемы конституционного контроля, ибо позволяет органу конституционного правосудия сохранять правильные пропорции между защитой прав граждан и защитой непротиворечивости правовой системы.

III. По Конституции 1992 г. в Монголии был создан специализированный орган конституционного правосудия – Конституционный Суд.

Конституционный Суд осуществляет свою деятельность с 1992 г. Конституционный Суд (Цэц) Монголии есть полномочный орган, осуществляющий высший контроль за выполнением Конституции, выносящий заключение о нарушении ее положений, рассматривающий и разрешающий споры.

Конституционный цэц состоит из девяти членов. Трое из них назначаются Великим Государственным Хуралом по предложению Великого Государственного Хурала (парламента), трое – по предложению Президента, трое – по предложению Верховного суда сроком на шесть лет.

Конституционный цэц рассматривает и разрешает споры о нарушении Конституции по своей инициативе на основе заявлений и сообщений граждан или по просьбе Великого Государственного Хурала, Президента, Премьер-министра, Верховного суда и Генерального прокурора.

Если Великий Государственный Хурал не согласится с данным заключением, то Цэц повторно рассматривает основания несогласия с заключением и выносит окончательное решение, а именно: 1) о соответствии Конституции законов и иных решений Великого Государственного Хурала; 2) о соответствии Конституции указов и иных решений Президента; 3) о соответствии Конституции постановлений и иных решений Правительства; 4) о соответствии Конституции международного договора, заключенного Монголией; 5) о соответствии Конституции решения Центрального избирательного органа относительно всенародного референдума; 6) о соответствии Конституции решений Центрального избирательного органа относительно выборов в Великий Государственный Хурал, выборов отдельных членов Великого Государственного Хурала и относительно президентских выборов.

Цэц также рассматривает споры о нарушении Конституции и выносит по ним заключение в Великий Государственный Хурал о том: 1) имело ли место нарушение Конституции со стороны президента; 2) имело ли место нарушение Конституции со стороны председателя Великого Государственного Хурала или члена Великого Государственного Хурала; 3) имело ли место нарушение Конституции со стороны премьер-министра или члена правительства; 4) имело ли место нарушение Конституции со стороны главного судьи Верховного Суда или Генерального прокурора Монголии; 5) существуют ли предусмотренные в законе основания отстранения от должности президента или председателя Великого Государственного Хурала или основания отзыва члена Великого Государственного Хурала.

Если после окончательного рассмотрения Цэц вынесет постановление о несоответствии Конституции закона, указа или иного решения Великого Государственного Хурала и президента, решения правительства, международного договора Монголии, решения Центрального избирательного органа, то соответствующий закон, указ, ратифицирующий документ или иное решение признаются утратившими силу полностью или в части несоответствующей статьям, пунктам или нормам Конституции. В этом случае окончательное решение Цэца вступает в силу с момента его принятия.

С.А. Кирсанов

кандидат экономических наук, заведующий кафедрой государственного и муниципального управления Санкт-Петербургского института гуманитарного образования

Правовое регулирование публичных услуг в России и за рубежом

Категория «публичные услуги» является достаточно новой для современной науки российского административного права. Теория публичных услуг выглядит в настоящее время скорее как концепция, нежели как действительно разработанная теория. Достаточно сказать, что среди ученых и практиков нет не только единства мнений относительно видов услуг и системы их правового регулирования, но даже единого понимания публичной услуги.

Изучение данной категории действительно является насущной необходимостью. Актуальность данной темы обусловлена в первую очередь местом и ролью конструкции «публичные услуги» в современном государственном управлении и, в частности, значимостью этого явления при определении степени улучшения качества публичного управления в контексте административной реформы.

Под услугами согласно ст. 779 ГК РФ (1) понимаются определенные действия или совокупность действий (деятельность), совершаемых в интересах физического или юридического лица.

Категория публичных услуг очень слабо разработана в правовой науке. В российской экономической и юридической литературе нет общепринятого определения понятия публичных услуг. Анализ специальной литературы и актов законодательства позволяет выделить несколько подходов к понятию публичных услуг, под которыми понимаются:

публичные услуги, предоставляемые «сервисным» государством;
сфера предоставления публичных услуг;
позитивное (предоставляющее услуги, а не властно воздействующее) государственное управление;
функции государственных органов по организации предоставления публичных услуг;
обслуживание граждан при непосредственном взаимодействии с органами государства.

Более детально остановимся на одной из концепций, изложенной Л. К. Терещенко в своей статье. Согласно этой точки зрения в нормативной науке существует устойчивая классификация услуг на государственные, социальные и публичные (2).

Государственные услуги – это услуги, оказываемые органами государственной власти каждому отдельному индивиду, обратившемуся за ними. Предоставление государственных услуг тесно связывается с государственной службой, что не случайно, ведь оказывает услуги государство через специальный аппарат – государственных служащих.

Наряду с термином «государственные услуги» нередко можно встретить и другой – «публичные услуги», причем зачастую оба эти термина употребляются в одном и том же контексте, применительно к одним и тем же ситуациям. В результате это приводит к тому, что и без того не вполне ясное в силу новизны понятие государственных услуг еще более теряет свои контуры, сливаясь с услугами публичными. Если к этому ряду добавить «социальные» услуги, также входящие в нашу жизнь, то возникает ситуация, когда трудно разграничить государственные, публичные и социальные услуги.

Отличительным признаком государственной услуги является субъект, оказывающий услугу, – государственные органы. Публичные услуги – более широкий термин, включающий также услуги, оказываемые неограниченному кругу лиц в целях удовлетворения публичного интереса. Главное их отличие от государственных заключается в том, что органы власти могут лишь обеспечивать их предоставление, а не оказывать самостоятельно, то есть субъектом публичных услуг могут выступать не только государственные, но и негосударственные структуры. Общей чертой является установленная Конституцией РФ и законами обязанность органов публичной власти предоставлять услуги, обеспечивать их предоставление, а также общественный интерес в выполнении этих услуг. Социальные услуги отличают от публичных критерий их выделения – сфера деятельности. Социальные услуги реализуются в таких сферах, как здравоохранение, культура, образование, наука.

Подобно определению содержания публичных услуг не существует единой классификации данной категории. Наиболее четкой является классификация публичных услуг по критерию потребителя данных услуг (3):

1) услуги для граждан (выдача личных документов, осуществление регистрационных действий, предоставление права пользования публичными библиотеками, образовательные услуги и т.д.);

2) услуги для предпринимателей и юридических лиц (регистрация компаний, выдача лицензий, разрешений, консультирование по вопросам налогообложения и др.);

3) услуги информационного характера, оказываемые органами государственной власти и местного самоуправления.

Под предоставлением услуги понимают деятельность исполнителя, необходимую для обеспечения выполнения услуги. При этом под исполнителем услуги понимается предприятие, организация или предприниматель, оказывающие услугу потребителю, а под потребителем – гражданин, получающий, заказывающий либо имеющий намерение получить или заказать услуги для личных нужд. В качестве основания предоставления услуги выступает заказ на нее – договор между потребителем и исполнителем услуги, определяющий юридические, экономические и технические отношения сторон.

Сравнительный анализ правового регулирования публичных услуг в России и за рубежом

По свидетельству международных экспертов, по эффективности государственного управления и качеству публичных услуг Российская Федерация находится на одном уровне со странами, намного уступающими ей в экономическом развитии. Для того чтобы определить причины низких показателей эффективности государственного управления, необходимо провести оценку деятельности исполнительных структур.

Blog

Конституционно-правовые институты в странах атр бираа Чимид