Структура и развитие науки с точки зрения методологического институционализма1

Вид материала

Документы

Содержание 3.5. Социально-организационные и институциональные предпосылки исследования мышления 3.6. Истолкование механизма развития науки с точки зрения методологического институционализма: два типа научных революций

Подобный материал:

• Школа культурной политики стенограмма v-го методологического съезда, 2391.27kb.
• Конкурентная борьба на рынке, развитие технического прогресса требуют от предприятия, 103.75kb.
• Программа государственного междисциплинарного экзамена 2006-2007 учебный год, 258.32kb.
• 1 Теоретические основы медиапланирования на предприятии, 212.51kb.
• Лекция Определение методологии и теории науки. Структура, виды, уровни и функции методологического, 96.2kb.
• Д. Н. Степанов, А. Н. Шукаев Институт ядерной физики им. Г. И. Будкера со ран, г. Новосибирск,, 21.37kb.
• О культуре с христианской точки зрения, 141.76kb.
• Р. Штайнер познание инициации духовное и физическое развитие мира и человечества, 2525.17kb.
• А с исторической точки зрения из латинского языка (в переводе означает взвешивание)., 30.09kb.
• Иной взгляд на развитие общества, 219.93kb.

3.5. Социально-организационные и институциональные

предпосылки исследования мышления

«Начинкой» подобных новых форм были прежде всего процессы интеллектуальной коммуникации, связанной с постановкой проблем общественного развития, разработкой и реализацией комплексных проектов и программ их решения. Но интеллектуальная коммуникация в формах институциональной организации – это уже не только коммуникация в рамках мыследеятельности (мыслекоммуникация), но и социальная коммуникация («коммуникативное действие» [48]). Например, состязательные процедуры экспертных слушаний⁵³ нельзя рассматривать как чисто когнитивный институт – ведь они выносят социальные оценки событий, процессов, проектов, программ, позиций политических партий и государственных деятелей.

Соответственно новой практике изменились и предпосылки исследования мышления: к семиотическим, деятельностным и мыследеятельностным представлениям о нем добавились социально-организационные и институциональные. Было предложено понятие социально-организованного мышления [18, с. 11-12; 22, с. 132-133; 27, с. 18; 29, с. 445-449], частным случаем которого является рассмотренное в п. 2.2 институционально-организованное коммуникативное мышление. Разворачивание такого мышления опосредуется не операциями со знаковыми формами (семиотическое опосредование в языковом мышлении), не кооперацией в мегамашинах деятельности (мышление-как-деятельность) и не мыслекоммуникацией, а институциональными процедурами, выполняющими для него функцию «логики» (институциональное опосредование – см. примеч. 25).

В пп. 2.2-2.3 мы показали, что институционально-организованное коммуникативное мышление обладает коллективно-распределенной субъектностью. Что же касается отношения его формы и содержания, то оно «обратно» тому, которое характерно для многопозиционного мышления-как-деятельности, разворачивающегося по схемам многих знаний. Это отношение также отвечает принципу непараллелизма, но в данном случае не одно и то же объективное содержание существует во многих формах, а, наоборот, общая для всех институциональная форма может «вбирать» в себя множество позиционных содержаний, в том числе и основывающихся на разных онтологиях.

Такое положение дел обусловлено методологическим пониманием институтов, подразумевающим независимость институциональной формы⁵⁴ от того позиционного содержания, которое вносят люди, занимающие в рамках института те или иные формальные места. Культурный образец, «впечатанный» в институциональную форму, нормирует (т.е. оформляет) содержание не конкретной социальной ситуации (оно меняется слишком быстро), а типа ситуаций. На этом основывается, в частности, возможность построения и применения правовых норм как формальных [27, с. 28, 32-33; 29, С. 506]. Методологическая реконструкция культурного смысла состязательных институтов суда и парламента показала, что подобное признание независимости институциональной формы от того содержания, которое будут вносить люди на соответствующих местах, связано с утверждением принципа непараллелизма формы и содержания в юридическом мышлении.

Традиционное юридическое мышление, как и логические исследования, именуемые «формальными», основано на принципе параллелизма формы и содержания, что проявляется в виде нормативизма, характерного для правопонимания большинства юристов-“законников” [27, с. 32-33; 29, с. 533-535]. Но изучение принципов правовой ин­сти­туционализации власти (т.е. применения права властью и правового ограничения самой власти) позволяет выделить другой способ связи формы и содержания: институциональная форма власти определяет и ограничивает не конкретное содержание властных отношений, а тип содержания⁵⁵ и принимаемого решения. Именно благодаря такому способу связи формы и содержания в процессе правовой институционализации становится возможным оформление ситуации взаимодействия множества субъектов, действующих исходя из своих собственных, несводимых друг к другу и часто антагонистических оснований [27, с. 28; 29, с. 471-473; 30, с. 12-13]⁵⁶.

Принятие подобного подхода соответствует переходу от семиотически-опосредованного к институционально-опосредо­ван­ному мышлению. В становлении юридического мышления такой переход произошел при формировании римского права: отказавшись от метода решения вопроса о справедливости при конфликте «по Аристотелю» (т.е. за счет введения одного лишь понятийного разграничения⁵⁷), римляне начали устанавливать фор­мальные правила (типа “виновен, если доказана вина”) и процедуры их реализации (в данном случае это сбор доказательств и предъявление их в суде, поиск и опрос свидетелей и иные способы доказывания). Именно такой сдвиг в функциях мышления, придающий ему характер институционально-организованного, приводит к формированию институтов права [18, с. 10; 27, с. 28-29; 29, с. 329-330, 445-447].

3.6. Истолкование механизма развития науки

с точки зрения методологического институционализма:

два типа научных революций

Можно ли описанный подход, сформированный в результате рефлексии опыта институциональной организации методологических общественных экспертиз и проверенный в исследованиях правовых институтов и юридического мышления, перенести на изучение института науки и естественнонаучного мышления? На наш взгляд, да – если помыслить институт «рациональных дискуссий» в науке по модели методологической экспертизы, в которой «соединяются методология, политика и право, и при этом все составляющие в ней обретают новые качества: методология получает институциональную фор­му работы с онтологическими разрывами; политика приобретает измерение глубины, необходимость коммуникации различных позиций с выходом к предельным основаниям; право оформляется состязательной процедурой, способной работать в условиях различия предельных оснований» [28, с. 122].

Таким образом, институт «рациональных дискуссий» помимо когнитивных (ориентированных на познание, методологических в узком смысле слова) функций дополнительно приобретает еще функции политические и правовые. Именно они – в ситуации, когда чисто когнитивный институт, лишенный по отношению к онтологии процедур фальсификации, оказывается в положении буриданова осла - помогают научному сообществу принять «правильные» конвенции. «Онтологическая политика» позволяет удерживать связь с другими институтами и «вектор полезности» в употреблении ими научного знания. «Онтологическое право» дает возможность общностям, объединенным верой в разные онтологии (своего рода «онтологическим конфессиям» научного сообщества) установить взаимно приемлемые границы применимости (зоны «юрисдикции») этих онтологий.

Специально подчеркнем, что принцип непараллелизма формы и содержания мышления, в отличие от «плоского» принципа параллелизма, не заставляет выбрать одну из конкурирующих онтологий. Допускается онтологический плюрализм! В этом смысле институциональная организация не предопределяет, не детерминирует определенную онтологию, лишь ограничивая круг претенденток допустимым типом. Онтологические прорывы, соответствующие «лженаукам» (по Г.Г. Копылову) не попадут в тип «разрешенных» – их носителям придется либо создать собственную институциональную организацию (паранаучную) – либо мириться с положением маргиналов. Что же касается носителей «разрешенных» онтологий, то для них «рациональная дискуссия» лишь восстанавливает пространство, в котором каждая может найти свое место, свою политическую нишу.

Итак, опираясь на представление об институционально-организованном коммуникативном мышлении, его коллективно-распределенном характере, а также на принцип непараллелизма его формы и содержания, мы проанализировали соотношение институционально-организационных и онтологических схем в структуре науки. В терминологии «четырех типов схем» (п. 3.2) это отношение (1)-(4). Напомним, что ранее мы описали также связку (1)-(2) и отношение (3)-(2) – соответственно, отображения институционально-организационной схемы в нормативно-организационном (б) и направляющей схемы метода – в логико-эпистемологическом (в) компонентах методологии науки.

Меньше всего говорилось о связке (3)-(4), традиционно понимаемой как соответствие логики и онтологии, метода и объекта. С учетом всего сказанного ранее здесь необходимо отметить, что в случае онтологического плюрализма указанное «соответствие» может быть не таким уж жестким: метод опирается не на онтологические, а на особые «направляющие» схемы подхода, пути познания. Помимо собственно методической функции задания способа получения нового знания, направляющие схемы обладают еще антропологическим смыслом для познающего субъекта. Очищая его сознание для восприятия нового⁵⁸, они «вводят его в реальность» [39] ранее непознанного – т.е. обладают собственным содержанием, которое может и не соответствовать онтологической схеме (таковы, в частности, схемы всех успешных «решающих экспериментов»⁵⁹). Но применительно к содержанию направляющих схем тогда можно построить рассуждение, аналогичное тому, которое проводилось по поводу отношения институционально-организационных и онтологических схем. Таким образом, в дополнение к отношению (1)-(4) мы получим отношение (1)-(3), компенсирующее «рыхлость» связки (3)-(4)⁶⁰.

Получается, что «несущим» элементом всей конструкции из четырех схем оказывается институционально-организационная схема (1) – что вполне соответствует стабилизирующей роли институтов. В состоянии, когда научное сообщество признает рамки данной схемы (это аналог «нормальной науки» Т. Куна, см. п. 2.6) для обоснования научного знания путем замыкания всех четырех схем никакая дополнительная схема не нужна. Пятая схема (которую Г.Г. Копылов называет мирообразующей) требуется в тот момент, когда мы хотим трансформировать институт науки, осуществив радикальное организационное нововведение. В этот момент старая институционально-организационная схема «вынимается» и до «вживления» новой конструкция остается неустойчивой⁶¹. Мирообразующая схема удерживает ее в момент замены институционально-организационной схемы, а также обеспечивает переорганизацию связей между элементами. В этом смысле мирообразующая схема и новая организационная схема всегда появляются «парой»⁶². В ситуации перестройки центральную роль играет мирообразующая схема, но затем эта роль переходит к институционально-организационной. На третьей фазе происходит замена онтологий, не удовлетворяющих новым типологическим требованиям со стороны институционально-организационной схемы⁶³.

Подводя итог, следует констатировать, что, опираясь на принцип непараллелизма институционально-организационной формы и онтологического содержания научного мышления, можно выделить два типа научных революций, соответствующих «сдвижкам» в плоскости содержания и в плоскости формы мышления. Первый связан со сменой онтологий (и/или важнейших направляющих схем метода), достаточно подробно описан и в наше время быстрых изменений стал вполне обыденным, даже рутинным явлением⁶⁴. Второй – более сложный и редкий – связан со сменой институционально-организационных схем при участии схем мирообразующих. К его пониманию мы только подходим, и это – задача последующей работы.