А. В. Карпов (отв ред.), Л. Ю. Субботина (зам отв ред.), А. Л. Журавлев, М. М. Кашапов, Н. В. Клюева, Ю. К. Корнилов, В. А. Мазилов, Ю. П. Поваренков, В. Д. Шадриков

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 48 49 50 51 52 53 54 55 ... 58

Проблемы профессионального восстановления пациентов, перенесших заболевания нервной системы

Представленный в данной статье анализ в основном касается профессий, имеющих повышенные требования к ответственности, точности, мобильности деятельности. Сам факт возвращения пациента после болезни к прежней работе возможен лишь в том случае, если личность его не претерпела серьезных, некоррегируемых изменений, и осталась сохранной ее мотивационно-волевая основа, сохранился контроль поведения, критичность, социальные коммуникации и навыки. Сохранилось качественное соответствие эмоций элементам ситуации без серьезной качественной дестабилизации. Не выявилось стойких нарушений когнитивных функций и памяти, остался сохранным интеллект. Все это должно подтвердиться данными клинического врачебного наблюдения и данными психологического обследования. Только в этом случае пациент получает обнадеживающий позитивный прогноз и разрешение комиссии на возвращение к прежней работе. Однако, предстоящий после выписки из больницы процесс восстановления весьма непростой. В подавляющем большинстве случаев все же остается астенический фон, некоторая функциональная неустойчивость психических процессов [6], неустойчивость активных свойств внимания и памяти, некоторые пороговые изменения чувствительности к факторам среды, обостренный эмоциональный резонанс, иногда с элементами ситуативной тревоги. Часть специалистов определяет состояние пациентов после болезни, как «функциональное ослабление коры мозга», способное вызывать новые патологические изменения [10]. Как показывают самоотчеты испытуемых при контрольных встречах психолога с ними, эпизодически у них возникают повторные изменения функционального состояния психических процессов в ответ на различные нагрузки, сенсорные раздражители, особенно в ответ на их сочетанное влияние. Нарушение функционального состояния психических процессов проявляется неодинаково у разных испытуемых [5, 8, 14]. В наших исследованиях в основном два варианта: а) либо в виде некоторого временного повышения активности и скорости психических процессов, с одновременной дезорганизацией внимания и эпизодами хаотичной деятельности; б) либо в виде понижения активности, временной заторможенности психических процессов, временным ослаблением активности внимания и памяти, нерезким повышением порогов различия в восприятии, подавленностью настроения и появлением эпизодов социальной неуверенности.

Функциональные нарушения в ответ на нагрузки проявляются чаще в тех видах профессиональной деятельности, где требуется повышенная скорость трудовых операций, точность, быстрая пере-ключаемость внимания. В психологии индивидуальных различий здоровых испытуемых авторы сопоставляют операциональную напряженность и типологические особенности нервной системы [5]. В психофизиологических исследованиях индивидуальных различий [8] авторы выявляют уровень функциональной устойчивости к факторам среды, к действию непредвиденных раздражителей, в зависимости от силы и слабости нервной системы [8]. Однако, влияние различных сенсорных нагрузок на ослабленную после болезни нервную систему пациентов более серьезно, в связи с тем, что в категорию нагрузок стало попадать то, что ранее было относительно нейтральным. А также, на ослабленном фоне, у пациентов обостряется (во многих случаях) чувствительность к психогигиеническим условиям среды и ее эргоно-мичности. Если эти условия нарушены, то вероятность изменения функционального состояния той или иной степени выраженности увеличивается. В этой связи весьма важное значение приобретает разработка критериев эргономичности различных профессий, информационных систем и объектов [13].

По мнению специалистов в настоящее время «имеет место примат технического проектирования над инженерно-психологическим» [11], и предлагается рассмотрение «формы человеко-машинного интерфейса для управляемых динамических систем в рамках средо-ориентированного подхода» [11].

Варианты решения проблемы расширяются с учетом разнообразия форм воздействия на человеческий фактор, введением способов укрепления функциональной устойчивости нервной системы. Перечень психофизических и психопрофилактических мероприятий может охватывать воздействие на все сенсорные каналы, и учитывать психофизические параметры нервной системы [1, 2, 12, 4, 7, 3] нейродина-мические, типологические свойства [3, 8]. А также необходима работа со стрессоустойчивостью, стимуляцией активности позиции и самостоятельности личности. Во многих случаях у личности, стремящейся к профессиональному восстановлению имеются и собственные возможности влиять на свою рабочую среду, улучшать, организовывать. Соблюдение профилактических, психогигиенических мероприятий и правил сенсорного соответствия и контроля, значительно помогает нормализовать психофизический фон, уменьшить факторы риска нарушения функционального состояния психических процессов. На этом фоне легче справиться и с другими проблемами адаптации, и снова почувствовать себя спокойным и нужным. Например, в ряде случаев бывает, что после болезни водитель автотранспорта, возвратившись к своей профессии, должен пересесть на принципиально новое транспортное средство, и ему требуется этап переподготовки, тренировки. В этой связи удачным представляется опыт днепропетровских психологов, применивших систему производственной психологической тренировки, и добившихся улучшения психофизического состояния и нейродинамических характеристик водителей, и своевременной адаптации к новому грузовому транспортному средству [9].

Таким образом, обобщая приведенный анализ проблем профессионального восстановления, выявляется необходимость комплексного подхода психологов разных направлений к этому вопросу. Медицинские психологи, занимающиеся восстановлением и реабилитацией своих пациентов, заинтересованы также в успешности и своевременности внедрения работ своих коллег — инженерных психологов, эргономистов, психогигиенистов, психофизиологов, так как улучшение эргономичности среды уменьшает факторы риска в возникновении заболеваний нервной системы, а также, в возникновении функциональных нарушений на этапе восстановления после болезни. Рассматриваются, также, и способы самостоятельной организации представителями разных профессий психогигиенических условий, профилактических мероприятий по улучшению своей профессиональной среды.

ЛИТЕРАТУРА

Андреева-Галанина Е. Ц. К вопросу об изучении влияния шума на организм. М., 1969.
Беляев И. И. Очерки психогигиены. М.: Медицина, 1973.
Гордеева Н. Д., Зинченко В. П. Функциональная структура действия. М.: МГУ, 1982.
Зинченко В. П., Рузская А. Г. Сравнительный анализ осязания и зрения. Учит ли рука глаз? Доклады АПН РСФСР № 3. М., 1962.
Ильин Е. П. Психология индивидуальных различий. СПб.: Питер,

2011.

Маккавейский П. А. О проявлениях нарушений стабильности функционального состояния нервной системы и их значение в клинической и экспертной практике. Л.: Труды ЛИЭТИНА, 1964.
Медведь Р. А. Влияние высокочастотного шума большой интенсивности на некоторые физиологические функции мотористов. Труды Горьков-ского медицинского института. Вып. 23. Горький, 1968.
Небылицын В. Д. Психофизиологические исследования индивидуальных различий. М.: Наука, 1976.
Ольхов О. Г. Система производственной психологической тренировки для водителей автотранспорта (в Днепропетровске). Л.: НИИ им. В. М. Бехтерева, 1982.

10. Петрова М. К. О роли функционально ослабленной коры головного
мозга в возникновении различных патологических процессов в организме.

Л., 1946.

Сергеев С. Ф. Проблемы проектирования интерфейса человеко-машинных систем. СПб.: СПбГУ, 2006.
Сеченов И. М. Участие органов чувств в работе рук у зрячего и слепого / Избранные труды, М., 1952.

13. Суходольский Г. В. Об эргономичности информационных объектов.

СПб.: СПбГУ, 2006.

14. Соколов Е. Н. Функциональные состояния мозга. М.: МГУ, 1975.

Н. А. Митрушина

Психологическое сопровождение беременных женщин в первом триместре

Период беременности относится к нормативному кризису, затрагивающему основные экзистенциальные модусы бытия (выбор, свобода, ответственность, близость, смертность), поэтому, помимо физиологических изменений в организме беременной женщины, происходят глубинные психологические изменения, которые начинают проявляться уже с I триместра беременности. Хорошей иллюстрацией типичных переживаний, возникающих у женщины с момента осознания себя беременной и отражающих этапность изменения ее самосознания в зависимости от срока беременности, является концепция синдрома беременности, предложенная Н. В. Боровиковой [1].

В рамках этой концепции остановимся на психологических симптомах, характерных для ранних сроков беременности. Идентификация беременности проходит несколько этапов: аффект осознания себя беременной, симптом принятия решения, рефлексивное принятие нового собственного образа — «Я в положении». До возникновения психологического новообразования «Я в положении» женщина подсознательно отделяет беременность от себя, и тогда физиологическая симптоматика беременности воспринимается как то, что мешает привычному образу жизни, то, что требует изменения, а сама женщина пытается удерживаться в прежней полоролевой идентичности. На этом этапе возможно формирование внутриличностного конфликта, мешающего формированию следующего новообразования «принятия новой жизни в себе», обычно возникающего с момента ощущения шевелений ребенка. Таким образом, рассмотрение себя в качестве беременной подготавливает в интрапсихической реальности женщины место для ребенка, является основой для формирования пренатальной привязанности, которая развивается значительно позднее — во II и в III триместрах беременности, и определяет качество привязанности. Возможны варианты, когда идентификация с ролью беременной длительное время не происходит. В этом случае говорят о феномене атиофориогнозии, проявляющемся в игнорировании симптомов беременности, непризнании факта беременности, зафиксированном у женщин с нежелательной беременностью и у матерей-отказниц [2].

Безусловно, этап идентификации и принятия беременности не является мгновенным, и каждая женщина проходит его в своем темпе; важно лишь то, чтобы симптом «Я в положении» оказался прожитым женщиной за период беременности. Внимания специалиста заслуживают те случаи, когда за время беременности не формируется психологическая общность «мать-дитя», так как за этим может стоять непроизошедшая идентификация беременности, и случаи когда имеется внутрипсихический конфликт, нарушающий субъективное благополучие и соматическое состояние женщины. В данной работе показаны способы работы с женщинами, находящимися в I триместре беременности и испытывающими трудности в адаптации к ней.

Известно, что в I триместре беременности происходит адаптация всех органов и систем организма к поддержанию жизнедеятельности эмбриона (плода) для создания условий его вынашивания. В этот период организм беременной женщины испытывает огромную нагрузку. Вместе с тем профессиональная нагрузка, которая была до беременности, как правило, еще сохраняется в этот период, к тому же, если женщина встает на учет по беременности в женскую консультацию, то появляется еще дополнительная нагрузка, связанная с необходимостью прохождения диспансерных осмотров у различных специалистов. Таким образом, на ранних сроках ярко начинает выступать конфликт ценностей, интерферирующих с ценностями беременности, мешающих принятию себя в новом качестве и уменьшающих резистентность организма к внешней нагрузке, что может проявляться в осложнениях беременности.

По аналогии с типологией матерей, отражающих меру сознательного и бессознательного принятия ребенка [4], можно говорить о сознательном и бессознательном принятии беременности. Интрапсихи-ческий конфликт проявляется в случаях, когда имеется сознательное отвержение и бессознательное принятие, и когда имеется сознательное принятие и бессознательное отвержение беременности. Первый вариант встречается, когда беременность оказалась внезапной или имеется неблагополучное прохождение онтогенеза материнской сферы. Во втором варианте амбивалентность проявится в следующем: на вербальном уровне — женщина будет говорить о желанности беременности, ее планируемости, долгожданности, а на невербальном — будет проявляться поведение, несоотносящееся с беременностью, мешающее ее развитию.

В плане психокоррекционной работы важным оказывается исследование той субъективной реальности, которая не позволяет беременной принять себя в новой роли на сознательном и бессознательном уровне. Опыт работы показывает, что такое блокирование может происходить при наличии установки на карьеру, страха потери беременности, вины, связанной с абортом. Здесь часто женщина пытается удержаться в двух позициях: остаться небеременной и одновременно быть беременной. Приведем типичные высказывания женщин: «боюсь, что поверю в то, что беременна, а беременность прервется, не хочу переживать», «да я хочу этого ребенка, но сейчас у меня много работы, я не могу бросить ее», «не хочу быть замедленной, вялой».

Задачей психолога на этом этапе является помощь в принятии симптоматики беременности, проявляющейся в психической сфере, в разрешении внутриличностного конфликта. Здесь хорошо использовать техники по работе с актуальным состоянием, незавершенными жизненными ситуациями, техники по интеграции полярностей, принятых в гештальт-терапии и процессуальной терапии. При работе в этих направлениях большое внимание уделяется минимальным невербальным проявлениям — сигналам — как ключам к бессознательному, разворачивание которых в психотерапевтическом пространстве позволяет обнаружить их бессознательные послания и, тем самым, интегрировать отвергаемую идентичность [3].

Приведем пример работы. Женщина находится в стационаре с угрозой прерывания беременности. Возраст — 31 год, беременность первая, планируемая. Срок гестации 11 недель. Появившуюся угрозу прерывания объясняет перегрузкой на работе, чрезмерной включенностью в проблемы организации и в то же время, осознавая негативные последствия работы на протекание беременности, считает невозможным перестроить образ жизни, не чувствует себя беременной. Таким образом, желая беременность, женщина сохраняет прежнюю ролевую идентичность.

В теории процессуальной терапии выделяют первичные и вторичные процессы. Такое разделение основывается на удаленности процессов от сознания человека. Термин «первичный процесс» описывает те аспекты процесса, которые близки к осознанию, с которыми человек идентифицируется в данный момент. Вторичные процессы описывают все события, которые человек переживает как «происходящие с ним»; они удалены от осознания и человек не идентифицируется с ними [3].

Таким образом, в терминологии процессуального подхода можно говорить, что беременность являлась для нее вторичным процессом. Для разворачивания вторичного процесса было предложено в свободном варианте описать беременную женщину, при этом внимание терапевта обращалось на невербальную феноменологию клиента. Во время рассказа неоднократно проявлялись быстрые малозаметные движения рук в области живота на небольшом расстоянии от него. Обращение внимание клиентки на данное движение и использование приема амплификации, направленного на усиление ощущения и связанного с ним переживания, продемонстрировало это движение в качестве очерчивания границ своего тела, как если бы происходило поглаживание живота на большом сроке, вызвавшее положительно-окрашенные переживания. Далее происходила работа по расширению осознования возникающих в этот момент телесных ощущений, чувств, образов, позволившая восстановить целостность и изменить внутреннее ощущение себя, идентифицироваться с беременностью.

Рассмотрим другой пример работы, демонстрирующий коррекцию эмоционального состояния посредством перевода внимания из внешней зоны сознания во внутреннюю (техника, заимствованная из гештальт-терапии). Женщина, 30 лет, беременность вторая, идентификация беременности по тревожному типу. На приеме рассказывает, что имеющаяся рабочая нагрузка не позволяет ей находить время для отдыха, в последнее время участились приступы головной боли. Темп речи быстрый, отмечается скованность в теле. На вопрос об актуальном состоянии отвечает: «Обычно, как всегда». Ей было предложено прислушаться к тому, что происходит внутри нее и попытаться отразить внутренний ритм через прохлопывание его в ладоши. Ритм предсказуемо оказался достаточно быстрым. Следующим этапом стал поиск более приемлемого ритма. С его обнаружением и отслеживанием телесных ощущений и эмоций клиентка заметила, что головная боль исчезла. Отсюда, возможное послание симптома — замедление темпа своей активности.

Таким образом, важным направлением работы с беременными в I триместре является обращение к внутренней реальности клиента, позволяющее принять новый образ себя, формировать оптимальный вариант идентификации беременности.

ЛИТЕРАТУРА

Боровикова Н. В. Синдром беременности // Хрестоматия по перинатальной психологии: Психология беременности, родов и послеродового периода / Сост. А. Н. Васина. М.: УРАО, 2005.
Брутман В. И., Радионова М. С. Формирование привязанности матери к ребенку в период беременности // Хрестоматия по перинатальной психологии: Психология беременности, родов и послеродового периода / Сост.

А. Н. Васина. М.: УРАО, 2005.

Минделл Э. Сновидящее тело в движении. М.: Ассоциация Танцевально-Двигательной Терапии, 2001.
Шмурак Ю. И. Опыт развивающего пренатального воздействия // Народное образование. 1995, № 6.

Л. И. Мозжухина, Н. В. Ратынская, В. К. Солондаев

Внекогнитивные факторы в решении педиатрами профессиональных задач

Решение педиатрами профессиональных задачпроисходит в весьма специфических условиях, которые согласно действующим нормативам [3] по многим параметрам относятся к вредным условиям труда. Кроме факторов, связанных с «технической» стороной профессиональной деятельности (различные аспекты контакта с больными), существенный негативный вклад вносит ряд психологических показателей напряженности трудового процесса: решение сложных задачс выбором по известным алгоритмам; восприятие сигналов с последующей комплексной оценкой связанных параметров, комплексная оценка всей производственной деятельности; работа в условиях дефицита времени и информации с повышенной ответственностью за конечный результат; степень ответственности за безопасность других лиц; количество конфликтных ситуаций, обусловленных профессиональной деятельностью.

В контексте неблагоприятных условий труда педиатров возникает вопрос о характере влияния этих условий на решение профессиональных задач. Логически возможны два варианта: непосредственное и опосредованное влияние. О непосредственном влиянии можно говорить, например, если будет описана прямая связь количества конфликтных ситуаций и количества ошибок в работе. Но не менее существенным представляется опосредованное влияние, при котором условия труда как внекогнитивные факторы проявляются опосредованно — через когнитивные факторы, в процессе решения профессиональных задач. Для обозначения когнитивного образования, опосредующего влияние внекогнитивных факторов, мы предлагаем использовать конструкт «профессиональная позиция».

Выявленные нами при исследовании профессиональной позиции врача [4] субъективные координаты в определенной мере отражают опосредованное влияние факторов вредности. Проверка адекватности выделенных параметров проводилась сравнением двух контрастных групп — педиатров и студентов, не имеющих опыта профессиональной деятельности. Установлено, что, по сравнению со студентами, педиатры значимо больше ориентированы на диагностику (1), меньше ориентированы на лечение (2) и профилактику (3), испытывают одинаковые со студентами трудности во взаимодействии с клиентами (4) и коллегами (5), заметно менее эмоциональны (6).

В настоящем исследовании мы поставили цель: определить, что влияет на врача, когда он выбирает ту или иную тактику ведения.

Для эмпирического подтверждения роли профессиональной позиции в решении задачна преобразование нами было проведено исследование по схеме «обратного эксперимента» Е. Ю. Артемьевой [1].

Если ранее мы ставили задачу реконструировать профессиональную позицию по эмпирическим данным, то в данном исследовании мы предъявили испытуемым сами профессиональные позиции.

При составлении задачмоделировалась ситуация профессиональной позиции при выборе тактики ведения ребенка раннего возраста. Неоднозначность такого рода ситуации связана с тем, что разные аспекты состояния ребенка могут расцениваться как вариант нормального развития либо как заболевание. Разные по содержанию, но одинаковые по сложности варианты таких ситуаций моделировались задачами 1—3.

При выборе тактики ведения врачдолжен учитывать как объективные показатели состояния ребенка (диагностика), так и запрос родителей, и стиль работы коллег, риск неблагоприятных последствий для ребенка и для педиатра, который часто не соответствует объективному состоянию ребенка. Родители считают вариант нормального развития болезненным состоянием и предъявляют запрос на лечение. Позиция педиатра, выбирающего активную и полностью ошибочную тактику ведения для всех задачмоделировалась решением 3. Позиция врача, ориентирующегося только на объективные показатели развития ребенка для всех задачмоделировалась решением 1 — наиболее обоснованным с точки зрения медицины. Промежуточная позиция для всех задачмоделировалась решением 2, которое неоптимально с точки зрения медицины, но достаточно часто используется в практике.

Выборка — 20 участковых врачей-педиатров и 25 студентов VI курса педиатрического факультета ЯГМА. Объем выборки педиатров был ограничен врачами, имеющими практически идентичное предметное содержание повседневной профессиональной работы — поликлинический прием по микроучастку в первичном звене медицинской помощи.

Обеим группам предъявлялись 3 ситуационные задачи и по 3 варианта их решений. Испытуемым предлагалось оценить задачи и варианты их решения от 0 до 6 по следующим шкалам: для задач— типичность, сложность, реальность; для решений — типичность, соответствие ходу развития ребенка, правильность, реальность, степень риска отрицательных последствий. Шкалы были сконструированы в ходе пилотажного исследования на выборке 30 врачей разного клинического профиля. Эмпирический материал был собран Е. А. Сусловой, студенткой факультета психологии ЯрГУ, в ходе выполнения дипломной работы под руководством В. К. Солондаева.

После оценки испытуемого просили выбрать единственный вариант решения, «который он сам выбрал бы в реальной ситуации».

Вначале был проведен корреляционный анализ результатов оценки вариантов решений каждой задачи. Обнаружилось, что достаточно тесно и статистически значимо связаны между собой оценки по следующим шкалам (коэффициент линейной корреляции Пирсона не менее 0,65 при р не более 0,04): типичность, соответствие ходу развития ребенка, правильность, реальность. Заметим, что ни студенты, ни педиатры «физически» не располагали данными о типичности или реальности предлагаемых решений. Поэтому перечисленные шкалы могут интерпретироваться как разные основания ответа на вопрос о возможности выбрать определенный вариант решения.

Не имеют значимых и существенных по силе корреляционных связей с другими оценками оценки по шкале риска отрицательных последствий.

Основываясь на этих результатах, мы предприняли попытку построения типологии испытуемых при помощи кластерного анализа. Для кластерного анализа использовались метод центроидной связи, метод Уарда, Эвклидова дистанция, Манхэттенская дистанция во всех возможных сочетаниях, что дало четыре варианта кластеризации. Оценки каждого решения каждой задачи обрабатывались отдельно. Было получено 72 дендрограммы, при анализе которых отчетливо различающихся групп испытуемых выделить не удалось. Не было обнаружено и относительной устойчивости формы иерархической связи при разных вариантах кластеризации групп. Поэтому далее мы применили квантильный анализ распределений оценок в том варианте, в котором он предложен Е. Ю. Артемьевой [1]. Поскольку объем групп превышает 14, квартили распределения оценок можно считать неслучайными и статистически значимыми по критерию х²с р<0,05 характеристиками выборки, к тому же обладающими достаточно высокой устойчивостью к случайным факторам «загрязнения» или смешения переменных.

Полученные результаты показывают, что педиатры и студенты «прочитали» разработанные задачи практически одинаково (за исключением недооценки студентами типичности задачи 3), что дает основание в дальнейшем сравнивать оценки вариантов решения и стоящих за ними профессиональных позиций.

Аналогичные результаты были получены для оценок решений. Ввиду невозможности привести полные результаты ограничимся констатацией двух основных моментов: высокой степени сходства оценок педиатрами и студентами разных решений (1), невозможности статистически достоверно различить решения задач по их оценкам внутри каждой группы (2).

Результаты оценок решений также были обработаны при помощи анализа таблиц попарной сопряженности оценок каждого варианта решения по каждой шкале с использованием критерия х² (двухсторонний критерий с поправкой Йейтса). Анализ оценок педиатров и студентов проводился раздельно. Статистически значимых отличий оценок разных решений не выявлено, за исключением наименее обоснованного решения 3, которое статистически значимо при p<0,05 отличалось от 1-го и 2-го решений в выборке педиатров и студентов по шкале правильности.

Судя по частоте выбора наиболее обоснованного варианта решения, наиболее сложной оказалась задача 1, но частота выбора наиболее обоснованного варианта и в этом случае остается достаточно высокой.

Также обращает на себя внимание достаточно точное совпадение оценок педиатров и студентов, что свидетельствует о достаточно тесной связи медицинского образования с практикой.

Первоначально мы сочли, что недостаточную дифференцировку оценок разных вариантов тактики ведения можно интерпретировать как проявление психологической готовности к тому, чтобы под психологическим давлением родителей отказываться от наиболее обоснованной тактики ведения. То есть речь шла о непосредственном влиянии неблагоприятных условий труда. Однако против такой интерпретации может быть выдвинуто следующее возражение: педиатр просто не может осуществлять профессиональную деятельность, если у него не выработан определенный пороговый уровень толерантности к неблагоприятным условиям труда. Значит, мы наблюдаем опосредованный эффект этих условий, который проявляется не в недооценке полностью верного, а в переоценке частично верного решения. Формируется своего рода когнитивный защитный механизм, аналогичный семантико-перцептивной защите, описанной Е. Ю. Артемьевой [1].

Иными словами, в соответствующей ситуации испытуемые не «забывают» о профессиональной корректности, не выбирают профессионально недопустимое решение. Происходит более сложный процесс — при определенных условиях происходит переоценка не вполне корректного решения, реализация которого связана с меньшими затруднениями.

Данный момент является достаточно значимым с точки зрения практического использования результатов, поскольку объясняет психологический механизм затруднений при освоении новых методик работы. Подтвердить адекватность наших предположений можно путем сравнительного анализа оценок вариантов тактики ведения и параметров ситуации, на которых основана оценка. Медицинское обоснование требует использования одних и тех же параметров для оценки возможных вариантов тактики ведения, в противном случае корректное обоснование логически невозможно. В настоящее время нами проводится исследование оснований оценки. Если в результате будет зафиксировано «расщепление» аргументации, при котором для оценки разных вариантов тактики ведения используются разные параметры ситуации, можно будет говорить о подтверждении нашей интерпретации.

Blog

А. В. Карпов (отв ред.), Л. Ю. Субботина (зам отв ред.), А. Л. Журавлев, М. М. Кашапов, Н. В. Клюева, Ю. К. Корнилов, В. А. Мазилов, Ю. П. Поваренков, В. Д. Шадриков