Иркутск 2008 Печатается по решению информационно-аналитического отдела Иркутского областного отделения кпрф

Вид материала

Документы

Содержание Парникова Ю., студентка ИрГТУ

Подобный материал:

• Адрес: г. Иркутск, ул. Марата,, 18.25kb.
• Ежегодное издание, 1456.56kb.
• «Разработка автоматизированной централизованной информационно-аналитической системы, 193.86kb.
• Ежегодное издание, 1659.3kb.
• Ежегодное издание, 1160.84kb.
• Иркутский государственный лингвистический университет, 3401.1kb.
• Новейшая история стран европы и америки, 953.7kb.
• Иркутского Государственного Технического Университета (г. Иркутск). На семинар, 49.9kb.
• А. А. Болдырев 20 г, 53.72kb.
• «Анализ состояния финансового рынка, в том числе рынка коллективных инвестиций по итогам, 151.75kb.

Парникова Ю.,

студентка ИрГТУ

ФИЛОСОФИЯ СЧАСТЛИВОГО ЧЕЛОВЕКА


Понятие «счастье» имеет многоаспектное, трудно поддающееся систематизации содержание. Польский исследователь В. Татаркевич, выделяет основные значения этого понятия: благосклонность судьбы, удача; состояние интенсивной радости; обладание наивысшими благами, положительный баланс жизни; чувство удовлетворения жизнью.

Эти четыре значения являются наиболее распространенными, но ни одно из них по отдельности, ни все вместе не исчерпывают смысл понятия счастья. Кроме того, по каждому пункту можно найти контраргумент, привести иные понимания понятия счастья. Гедонизм понимает под счастьем удовольствия. Эвдемонисты утверждают, что счастье есть обладание высшими благами. Сократ, на вопрос Диотимы: «Что будет с человеком, овладевшим благом?», отвечает: «Он будет счастлив». Моралисты говорят, что счастье в добродетельном поведении. Психологически счастье определяется как чувство удовлетворения жизнью. Шопенгауэр, например, считал счастье понятием отсутствия страданий. У Салтыкова-Щедрина звучит реплика: «Человек так уж устроен, что и на счастье-то как будто неохотно и недоверчиво смотрит, так что и счастье ему надо навязывать». А по Л. Фейербаху: «Где нет стремления к счастью, там нет и стремления вообще. Стремление к счастью - это стремление стремлений». Наиболее известным из ходячих определений является такое: «Счастье - это когда тебя понимают». Само слово «счастье» трактуется как «соучастие» (в общем деле, в общей судьбе).

По нашему мнению, слово «счастье» происходит от «сейчас», т.е. оно - «сейчастье». Человек счастливый живет здесь и сейчас, радостно переживая (не пережевывая, а целиком) данный конкретный момент жизни, неважно вызвана ли эта радость происходящими событиями, или каким-то воспоминанием, или же предвкушением будущего. Таким образом, под счастьем мы будем понимать устойчивое эмоциональное состояние, в котором доминирующей эмоцией является радость (но кратковременную радость нельзя назвать счастьем). Иные эмоции отнюдь не подавляются и не запрещаются. Счастливый человек может позволить себе любые чувства - даже печаль и грусть подобно тому, как в сладкую кашу добавляют щепотку соли. Именно тем и ценно счастье, что в нем доступны любые чувства, переживания, эмоции. Счастье есть ощущение полноты бытия.

Человек, ставший счастливым, подобен человеку, который взглянул на небо после дождя и увидел радугу, но увидел ее так, как увидел Ной, выйдя из ковчега; увидел не как набор цветов спектра, а как символ Божественного завета и великой надежды на продолжительное счастье.

У Софокла - счастье есть переживание радости бытия. Это переживание окрашено множеством красок и имеет множество измерений. Пока не вмешается ум. Ум переводит нас из многомерного пространства ощущений в плоскость понятий и определений. Даже не в плоскость, а в одномерность цепочки суждений. Непрерывный поток ощущений ум превращает в дискретный поток слов. Ум дробит целое на части и расставляет их по полочкам в соответствии с действующей в нем концепцией бытия. Это называется - понять мир. Мы можем вспомнить события, места, время, людей, но не можем вспомнить ощущений, связанных с ними, т.е. не просто выразить словами, а пережить заново. Мы живем в уме, а не в мире. Мы живем в плену умственных абстракций.

По Б. Гарсиану, «мудрый довлеет себе. Все его достояние - он сам, и все свое он несет с собою... Ты зависишь лишь от себя самого, а походишь в этом на Высшее Существо - высшее блаженство». Кришна говорит Арджуне: «Природа считается причиной всех материальных причин и следствий, тогда как живое существо (душа) есть причина разнообразных страданий и радостей в этом мире». Тоже утверждает Капила в Бхагавата-пуране: «Причина счастья и страданий, которые испытывает духовная по своей природе душа, кроется в ней самой». Того же мнения придерживается Эпикур: «Нельзя жить сладко, не живя разумно, хорошо и праведно». Марк Аврелий утверждает, что лишь следование своей природе может даровать счастье. А. Шопенгауэр полагает: «Индивид сам по себе и что он в самом себе имеет, его личность и ее достоинство - вот единственное, с чем непосредственно связано его счастье и благополучие».

Причиной для счастья всегда является достижение какой-либо цели. Но каковы эти цели? A priori их установить невозможно, ибо только по достижении цели становится ясным, способна ли она приносить счастье или нет. Единственным априорным суждением по данному вопросу может быть лишь одно: «Целью, достижение которой делает счастливым, является счастье». Или цитируя Козьму Пруткова: «Хочешь быть счастливым - будь им». Вывод прост: не привязывайте свое счастье к чему-то конкретному, оно может прийти оттуда, откуда не ждали.

Если в мире несчастных людей целеполагание всегда связано со стремлением к счастью, то каково же целеполагание в мире людей счастливых? Действительно, счастье, стремление к которому, по Фейербаху, есть стремление стремлений, достигнуто: чего же еще хотеть? Я достиг счастья и могу наконец отдохнуть от своих эгоистических интересов. Собственно, только счастливый человек способен к нравственному поведению в его подлинном смысле, ибо над несчастным довлеет стремление к личному счастью и связанные с ним эгоистические мотивы поведения. Счастливый же добродушно посмеиваясь над кантовским императивом и изрекает максиму: «Будь счастлив!» Пожалуй, это единственная максима которой счастливый следует без труда и которая без всяких оговорок может быть положена в основу всеобщего законодательства, а также исключает всякое отношение к человеку как к средству, и еще является единственным выражением воли разумного существа, имеющим всеобщее законодательное значение для всех разумных существ.

Счастливый человек отвлекается от саморефлексии и обращает взоры на внешний мир. В этом смысле, достижение счастья подобно выздоровлению, и потому отчасти прав сказавший, что «если счастья не замечаешь, значит, оно есть». Собственно, бурное радостное переживание происходит в момент вхождения в счастье, а потом к нему быстро привыкаешь как ко всему хорошему. А если счастливый человек обратится к саморефлексии, то он осознает себя счастливым.

Ценность счастья с этической точки зрения в том, что только счастливый способен к подлинно нравственному поведению, лишенному эгоистических мотивов поведению, целью которого является благо другого лица. Над несчастным же довлеет стремление к личному благу, и если он и совершает благодеяния, то лишь в той степени, в которой они способствуют достижению его цели. Избавиться от эгоизма можно тремя путями: умереть, отказаться от стремления к счастью или стать счастливым. Первый путь явно не подходит, ибо это подобно лечению головной боли гильотиной. Второй путь сомнителен, ибо стремление к счастью есть природное стремление, кроме того, если, по Фейербаху, считать счастье стремлением стремлений, то отказ от него равносилен нравственной смерти.

Не добродетель есть условие счастья, а счастье есть условие добродетельного поведения. «И если научимся мы больше радоваться, то так мы лучше разучимся обижать других и измышлять всевозможные скорби», - говорил Заратустра.

История философии изобилует примерами того, как несчастье, личная трагедия или горе толкали человека на путь философии. В беде становишься философом поневоле. Счастливый человек тоже будет заниматься философией, если имеет к тому склонность, но будет делать это как-то иначе. Пожалуй, он усомнится в обычном для многих философов мнении, что жизнь есть страдание, возразив: «Если ваша жизнь - страдания, значит, вы живете как-то не так».

Страдание не опровергает жизнь; оно опровергает само себя. Счастливый исполнен недоверия ко всякого рода страданиям; он постиг их ложную ценность. Фальшивомонетчиками клеймит он тех, кто придает ценность страданиям. Но многие соблазнились.

Счастливый человек может позволить себе скепсис в отношении «прописных истин». В чем смысл жизни? В чем цель человеческого бытия? Если жизнь человека считать чем-то сверхъестественным, подчиняющимся особым законам, то она - символ. Но всякий естественный природный процесс есть именно то, что он есть, и не имеет никакого смысла и цели. Действительно, какой смысл в том, что планеты движутся так, а не иначе; и неужели Луна задалась целью не показывать нам свою обратную сторону? У природных процессов нет цели, есть лишь направление, в котором они идут по необходимости. К природе нельзя подходить с вопросом: «Зачем?» Иной раз даже «Почему?» звучит некорректно. Остается лишь спрашивать: «Что и как?»

Что есть жизнь? Цепочка поступков. А вот они-то имеют и цель и смысл, т.е. являются выражением чего-то иного, а именно характера человека. Как полагает Шопенгауэр, человеческие дела, так же как и любое явление природы, подчиняются закону причинности: всякий поступок совершается при наличии достаточного мотива, т.е. цели. А цели мы полагаем в соответствии с их ценностью: прежде чем что-то становится целью, оно должно получить оценку, будь то на основе знания вещей или веры в их ценность. Итак, познавая вещи или принимая на веру их ценность, мы создаем систему ценностей, исходя из которой полагаем себе цели, становящиеся мотивами наших поступков. И если нет ни внешних (другие люди), ни внутренних (характер) препятствий к претворению мотива в действие, поступок совершается с необходимостью. А на вопрос: «Мог ли данный человек при данных обстоятельствах поступить иначе?» по-шопенгаэровски ответим: «Мог бы, если был бы иным». Но счастливый-то человек отличается от несчастливого, и в окружении тех же вещей он по иному оценивает их и ставит иные цели.

Что делает несчастный, когда он осознает свое несчастье и не желает его более терпеть? Ищет причину? Если он не имеет представления о свободе как о личной ответственности за свою судьбу, то причины своих несчастий он ищет во внешнем мире. «Кто виноват?»- вопрошает он. Один из вечных русских вопросов, показывающий всю степень несвободы нашего общества. До тех пор пока нормой общественного сознания в России не станет понятие о свободе как о личной ответственности за свою судьбу и пока мы будем ждать, что придет добрый (или недобрый с железной рукой) дядя и осчастливит нас, у нас будет бардак вместо свободы.

Есть и иной род несчастных. Заглядывая в себя, они понимают, что многие ценности они взяли на веру, а те оказались лишь пустыми идолами. Мало ли что признавали ценным предки, другие народы, соседи! Что с того? Существует много учений, проповедующих общечеловеческие ценности. Но что есть «человек вообще»? Фикция. А значит, и общечеловеческие ценности - фикция, звенящие идолы. Общее, доступное для всех не имеет цены. Общедоступная женщина имеет иной ранг, нежели доступная только для меня. И вода из моего колодца чище, чем в местах общего пользования. Живой человек - отнюдь не фикция и нуждается отнюдь не в фиктивных ценностях. Переоценка всех ценностей - начало пути к выздоровлению. Чужие бриллианты, что булыжники на дороге. Смотри в себя - там россыпи. Итак, если ценности, принятые на веру, оказываются ложными, следует подвергнуть сомнению веру даже в самые высшие идеалы.

Любой из наших идеалов, в которые мы верим, мог бы сказать: «Вы - верующие в меня: но что толку во всех верующих!» Но если не вера, то что? Что даст нам понятие о ценностях? Познание себя и природы вещей в их диалектическом становлении. Ведь все непреходящее лишь только символ, а преходящее, становящееся есть сущее.

Всякая вещь есть нечто определенное и ограниченное, благодаря чему она отлична от другой вещи. Граница отделяет вещь как она есть в себе от того, как она есть для иных и от иных вещей. Вещь-в-себе отлична от границы: она не есть граница, т.е. вещь-в-себе и граница взаимно отрицают друг друга. Из этого противоречия возникает всякое движение. Всякая вещь стремится преодолеть свою ограниченность, выйти по ту сторону границы, стремится к иному (инобытию). Все сущее есть становящееся. В мире механических явлений стремление к инобытию выражается в изменении положения тел в пространстве-времени. Да и само пространство-время претерпевает изменение, благодаря наличию в нем движущихся объектов.

Развитие есть становление иным, есть изменение своей определенности и ограниченности, но еще не есть преодоление границы, переход по ту сторону. А по ту сторону - иное нечто со своей определенностью и ограниченностью. Поскольку ничто не может существовать вне границ, то переход по ту сторону своей границы есть также и переход границы иного, т.е. проникновение в иное, проникновение иным, возникновение единства. Для двух людей это любовь. Сама природа одарила нас способностью выражать такое единство на всех уровнях бытия: телесном, умственном, духовном. И чем полнее это единство, тем полнее любовь. Но даже самая полная и совершенная любовь должна преодолеть себя; единство, составленное из двух, должно еще преодолеть эту свою составленность, стать воистину одним, стать ребенком. Желание ребенка - вот, что такое любовь. Любовь, не приносящая детей, подобна бесплодному дереву, которое срубают и бросают в огонь. «Прекрасный облик в зеркале ты видишь, И если повторить не поспешишь. Свои черты, природу ты обидишь, Благословенья женщину лишишь» (В. Шекспир).

Творчество – вот еще один путь преодоления себя, своей пространственно-временной ограниченности. Творения наши, в которых мы претворяем наши идеалы в материале, несут в себе подобно нашим детям частичку нас самих. Желанием творчества движет то же, что лежит в основе любви. Недаром же у многих всплеск творческой активности совпадает со всплеском любовной страсти. И именно в эти периоды наиболее полно раскрываются способности человека, он переживает бурное развитие. Именно в это время человек бывает наиболее счастлив, ибо его жизнь полна. Так может быть, развитие, любовь и творчество состоят в некоем триединстве, как лепестки цветка? И счастье возможно лишь, когда все три составляющих присутствуют в жизни человека? Скорее всего, это так.

Литература:

1. Антология кинизма. Фрагменты сочинений кинических мыслителей. - М.: Наука, 1996.

2. Бах Р. Чайка по имени Джонатан Ливингстон. Иллюзии, или приключения мессии поневоле: Повести. - СПб.: Грант, 1993.

3. Гораций. Собрание сочинений. - СПБ.: Биографический институт. «Студиа биографика», 1993.

4. Грасиан Б. Карманный оракул или наука благоразумия. - СПб.: Знамение, 1998.

5. Диоген Лаэрций. О жизни, учениях и изречениях знаменитых
философов. - М., 1979.

6. Лермонтов М.Ю. Сочинения в двух томах. T.I, - M: Правда, 1988.

7. Марк Аврелий Антонин. Размышления. - СПб., 1993.

8. Ницше Ф. Веселая наука. /в кн. Ницше Ф. Стихотворения. Философская проза. - СПб.: Худож. лит., 1993.

9. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для
кого. - М.: Интербук, 1990.

10. Платон. Пир. /в кн. Платон. Сочинения в трех томах. Т.2, - М., 1970.

11. Сартр Ж.П. Тошнота. /в кн. Сартр Ж.П. Стена: избр. произв.
– М.: Политиздат, 1992.

12. Татаркевич В. О счастье и совершенстве человека. - М.: Прогресс, 1981.

13. Шекспир В. Сонеты. - СПб.: Скорина, 1992.

14. Шопенгауэр А. Афоризмы житейской мудрости. /в кн. Шопен-гауэр А. Свобода воли и нравственность. – М.: Республика, 1992.