Значение, правовая характеристика объектов гражданских правоотношений по действующему законодательству Российской Федерации
Дипломная работа - Юриспруденция, право, государство
Другие дипломы по предмету Юриспруденция, право, государство
ниже, при изложении соотношения вещей и субъективных гражданских прав.
Итак, закон определения имущества не даёт, использует при этом термин имущество в различных значениях. Возникает вопрос, какие из возможных значений термина имущество допустимы при рассмотрении имущества в качестве объекта гражданских правоотношений? Уже отмечалось, что в законодательстве возможны различные трактовки термина имущество: 1) совокупность вещей; 2) совокупность вещей и прав; 3) совокупность вещей, прав и обязанностей. При этом каждая из трактовок имеет собственную область применения. По закону права и обязанности могут возникать в отношении совокупности вещей, прав и обязанностей в любом их сочетании. То есть принадлежность и оборот имущества допустимы во всех трёх вариантах.
Интересно с точки зрения соотношения категорий вещи и имущества гражданское дело, рассмотренное президиумом Московского городского суда в порядке надзора. В 1992 году М. заключил с АО договор на ремонт автомобиля.
До 1995 года ремонт так и не был произведён. Тогда М. потребовал отремонтировать его автомобиль в течение 30 дней и компенсировать моральный вред. В судебном заседании М. изменил свои требования и, вместо ремонта, просил взыскать стоимость автомобиля. Суды первой и второй инстанции посчитали такие требования завышенными, а потому постановили - обязать АО возвратить автомобиль в том состоянии, в котором он был принят от М. в 1992 году, и половину аванса за ремонт. Суд надзорной инстанции справедливо указал на недопустимость изменения судом исковых требований и данные решения отменил. Но это процессуальная сторона вопроса. В деле же интересна материальная составляющая.
М. просил (первоначально) вернуть автомобиль в улучшенном состоянии. Вместо этого суд постановил вернуть машину в состоянии 1992 года. Нет никаких сомнений, что для судей была совершенно очевидной невозможность буквального исполнения их постановления. Во-первых, некоторые ремонтные работы всё же были произведены, и далеко не все из выполненных улучшений являются отделимыми. Во-вторых, что более существенно, состояние автомобиля на момент вынесения решения (1997 год) существенно ухудшилось по сравнению с 1992 годом. Автомобиль был не только разобран, но и разукомплектован. Поводом приостановки ремонтных работ стала выявившаяся необходимость замены кузова автомобиля, так что можно представить себе уровень разборки машины. Кроме того, в результате ненадлежащих условий хранения она была приведена в негодность. Даже если бы машина хранилась в надлежащих условиях, любой здравомыслящий человек должен понимать, что три года без ухода и технического обслуживания скажутся на её состоянии не в лучшую сторону. Да и при наилучшем уходе всегда имеют место естественные процессы старения. Так что в любом случае, говоря о возвращении автомобиля в состоянии 1992 года, суд имел в виду нечто иное.
Подразумевалось, что либо АО вправе снять все заменённые детали и обязано нейтрализовать последствия ухудшения автомобиля, либо АО обязано вернуть автомобиль в актуальном состоянии, то есть в виде набора кусков ржавого металла. Второй вариант представляется более близким к действительности. Об этом позволяет судить, в том числе, и постановление суда надзорной инстанции, где прямо сказано, что нижестоящий суд вынес решение о возврате истцу разобранного автомобиля. Вместо улучшенного суд присудил истцу ухудшенный автомобиль. Такое наказание М. понёс за свою якобы имевшую место вину, которую суд надзорной инстанции при всём старании обнаружить в деле не смог, что послужило ещё одним основанием для отмены предыдущего решения.
Но интересно даже не это, а вещественный состав имущества. Человек просил вещь, а получил набор составляющих вещи. Вместо автомобиля ему должны были вручить отдельно кузов, отдельно начинку. Когда истец получает не то, что просил, всё более или менее ясно - это против закона. Но как надлежит реагировать на ситуацию, когда истец изначально требует передачи ему не автомобиля, но набора агрегатов? С точки зрения банальной эрудиции, каждый индивидуум вправе получить хотя бы то, что осталось из его имущества. Но вне сферы действия здравого смысла картина становится менее ясной. В судебном решении надо указать норму материального права, применимую к данной ситуации, и обосновать необходимость применения именно этой нормы. То есть использовать и положительный закон, и положения доктрины права. Вот здесь-то и начинаются проблемы.
В самом деле, применимые к ситуации нормы обязательственного права допускают лишь два возможных варианта действий. И в ст. 728, и в более общей ст. 398 ГК РФ говорится либо о возврате вещи, либо о возмещении её стоимости. В приведённой ситуации требовать возврата вещи невозможно, ибо вещь в натуре не сохранилась, автомобиль разобран (а скорее всего и разворован). Тогда по закону остаётся одна возможность - денежная. Ею, кстати, и воспользовался затем М. в данном деле.
Но почему в угоду стройности теоретических взглядов некоторой группы лиц надо лишать людей возможности выбора варианта поведения? Почему М. не мог потребовать возврата сохранившихся частей своего автомобиля? Человек передал свою вещь другому лицу. Вещь погибла. Но сохранившиеся фрагменты вещи по-прежнему могут представлять интерес для человека, для данного конкретного человека, а не абстрактного разумно действующего субъекта экономических отношений.
А между тем нет никаких оснований для запрета подобного ?/p>