Статус и функции современной французской инвективы
Дипломная работа - Иностранные языки
Другие дипломы по предмету Иностранные языки
раивая схему половых отношений, унижает адресата, что позволяет сделать вывод о деструктивном характере рассматриваемых языковых средств. С другой, невозможно не заметить мощного карнавального, смехового, катартического начала, которое прорывается сквозь все лексико-семантическое многообразие этих инвектив. Инвектум не столько ниспровергается, сколько высмеивается, профанируются его слабость, трусость, немощность, незадачливость, физические недостатки, поскольку все вышеперечисленное вызывает у говорящего не злобу, а карнавальный, одновременно ниспровергающий и утверждающий смех. Так, например, Феб в фильме Quasimodo del Paris, обращаясь к Квазимодо, произносит следующее: Jtais dgueulasse avec toi! Tes inoffensif, dbile (Quasimodo del Paris, 1998). Именно безобидность, немощность Квазимодо вызывают у Феба смех, преобладающий над агрессией, которая в данном случае почти нулевая.
Используя терминологию З. Фрейда, можно сказать, что в инвективах подобного рода наблюдается преобладание генитального (утверждающего) начала над сексуальным (ниспровергающим). Иными словами, табуированные единицы, восходящие к сексуальному мифу, обнаруживают в лексико-семантическом плане ярко выраженный конструктивный характер.
1.2. Скатологический миф в инвективной лексике
Еще одна инвективная мифологема это дефекация и все, что связано с экскрементальной функцией. П. Гиро полагает, что в современном французском языке позитивное значение (la valeur positive) вкуса (got) ослаблено, тогда как отвращение (dgot) сохраняет по сей день полную этимологическую значимость и имеет символическую форму тошнотворного (nause). Таковы физиосемиологические основы омерзения (rpugnance) и отвращения (dgot): дурной запах, который заставляет вас дать отпор (contre-attaquer), дурной вкус, вызывающий рвоту; и тот и другой атрибуты грязи (salet) и отходов (ordure) (Guiraud, 1976, c.83). Следует также отметить, что физическая нечистоплотность, заложенная в данном концепте, зачастую ассоциируется и с нечистоплотностью нравственной.
Анализ 261 словоупотребления, принадлежащего данному инвективному мифу, в лексико-семантическом аспекте разделяет эти табуированные средства на следующие группы:
- опасная и злая личность, вызывающая чувство враждебности: salaud (22), sale (flic, bte, plouc и т.д.) (16), dguelasse (15), monstre (10), salope (8), salopard (6), salopin (4), ptasse (4), saligaut (2), racaille (1), ordure (1), raclure de bidet (1), malpropre (1), avachi (1);
- надоедливый, докучающий (suscitant un sentiment dennui) человек, от которого хочется избавиться: (petit,-e) merdeux/merdeuse (20), (petite, un gros tas de, sans) merde (8), petite peste (5), chieur (4), bouseux (3), chiot (2), chiard (2), petit emmerdeur (1), sous-merde (1), chiotte (1), veinard (1), imposteur (1);
- распутная, нечистоплотная или некрасивая женщина: putain (8), vache (6), pute (4), catin (3), pisseuse (3), cochon (1), truite (1), morue (1), correspond-machin-truc (1);
- зоовокативы, обозначающие моральную и физическую нечистоплотность: (sale) bte (8), chien (5), moule (5), crapaud (4), crapule (4), parasite (3), cochon (2), vache (2), face de rat (1), lzard (1), thon (1).
Наиболее сильными по своему инвективному воздействию в данном случае являются табуированные единицы первой и второй групп, поскольку обозначают нечто опасное для инвектора, который стремится низвести эту враждебную силу в материально-телесный низ, т.е. не просто унизить, оскорбить или высмеять, как это происходит в предыдущей группе ругательств, но уничтожить. Безусловно, литературные инвективы (imposteur, malpropre, monstre), в силу своей кодифицированной формы гораздо менее приближенные к мифологической схеме ниспровержения в материально-телесный низ и уничтожению, не способны оказывать столь сильного воздействия на коммуникантов, как скатологические табу-семы. Поэтому яркие образные обiенизмы двух последних групп выступают по силе инвективного воздействия на говорящих как среднее звено между собственно скатологизмами и нетабуированными оскорбительными лексемами.
Учитывая преобладающий характер ниспровержения и уничтожения в вышерассмотренных инвективных средствах, можно заключить, что обiенизмы, восходящие к мифологемам дефекации и экскрементов, обладают деструктивной природой. Утверждающий и конструктивный характер подобной инвективной коммуникации не может быть сведен к нолю, в силу общей биполярности, присущей сквернословию. Однако, возрождающий карнавальный смех здесь имеет совершенно иную природу: это не радость нового рождения, но злорадство, сарказм, злая насмешка над гибелью враждебного и опасного.
1.3. Религиозные мифологемы в структуре инвективных единиц
В настоящее время с полным основанием можно заявить о почти абсолютной дезактуализации религиозного мифа в современной французской инвективе. Четыре обiенных словоупотребления (le diable, un suppot de satin, un cureton, sanctuaire de la dbauche), восходящих к данным мифологемам и составляющие 0,6 % всего рассмотренного сквернословного материала, носят условно инвективный характер, поскольку обнаруживают крайне ослабленное воздействие на коммуникантов.
Во избежании надуманных выводов, мы не будем в данном случае анализировать амбивалентный характер этих лексем, наличие которого является бесспорным и актуальным для средневековых богохульств и проклятий, тогда как в современных религиозных инвективах э